Сон должен был навалиться сразу. Машина шла ровно, дороги в Вашингтоне, несмотря ни на что, поддерживали в хорошем состоянии, ничто вроде бы не мешало Лукашу вырубиться. Однако…
Эти чертовы «рапторы» не выходили из головы.
Ничего не происходит просто так. Все имеет причины и следствия. Почему пилоты решили устроить показательное выступление? Надоело смотреть, как правительство пункт за пунктом сдает интересы государства? Неплохой повод, патриотичный. Вдобавок жалованье в армии продолжали задерживать. А если даже и не задерживали, то платили без учета инфляции. Насколько слышал Лукаш, армейским разрешали прерывать контракты без штрафных санкций. Надоело считать гроши от зарплаты до зарплаты – пиши рапорт и сваливай в гражданскую жизнь.
А вот в Техасе… В Техасе все было иначе. В Техасе зарплату военным платили, выплачивали надбавки и даже, если верить слухам, премиальные выдавали за приведенную в штат технику. Так что капитан Стоппард и майор Роджерс этим утром стали намного богаче, чем были еще вчера.
Выходит, что это они ради денег? Чушь. Ради денег они улетели, а вот ради чего стреляли?
«Ладно, – подумал Лукаш, – со временем все станет известно. Уже наверняка из Вашингтона позвонили в Остин и выразили свое глубокое негодование по поводу…»
– Доброе утро, Вашингтон! – прозвучало в салоне машины. – Мы рады приветствовать всех, кто нас слушает. Погода в столице Соединенных Штатов солнечная, безоблачная и, я даже сказал бы, – лётная. Во всех смыслах этого слова!
– Выключи радио, – не открывая глаз, потребовал Лукаш. – Не хватало еще слушать этих идиотов.
Джонни послушно выключил радио.
– И если ты еще раз попытаешься меня разбудить… – Лукаш вздохнул. – В общем, я и сам не знаю, что с тобой сделаю. Но это будет нечто страшное…
– Уже боюсь, – засмеялся Джонни, – но на чеках тебя все равно разбудят. Спящий пассажир на заднем сиденье вызывает недоверие у патрульных. А вдруг я тебя усыпил и похитил? Вывезу из Вашингтона, спрячу и стану требовать выкуп. Или просто повешу тебя возле дороги в назидание оккупантам…
– Хренушки, – возразил Лукаш, – в назидание оккупантам патриоты пишут ругательные надписи на стенах. А вешать должны проклятых федералов, сотрудничающих с проклятыми оккупантами. И, кстати, оккупантами нас еще не называют, это ты торопишь события. Если верить граффити – мы уроды, просто уроды.
– И еще ублюдки, вон, можешь убедиться справа, – Джонни указал пальцем. – Ублюдки, убирайтесь домой!
Лукаш приоткрыл глаза и убедился. Написано было по-русски и без ошибок. Рядом с надписью были небрежно намалеваны гениталии. Без таланта намалеваны и без вдохновения.
– Никакого чувства прекрасного у этих патриотов, – Лукаш зевнул. – Ну можно ведь что-то придумать изящнее. И смешнее. Ну, что-то вроде «Ваньки, гоу хоум!».
– Ваньки – не самая большая проблема, Михаил, уж ты поверь. К вашим относятся более-менее хорошо. Не особо любят, но и не так, чтобы ненавидеть. А вот кому пришла в голову идея привезти сюда арабов и сербов с вьетнамцами?
– А также немцев, французов, итальянцев… Весь мир пришел на помощь заболевшим Штатам Америки. С моей точки зрения – такое умильное содружество добрых самаритян получилось. Все вас…
Машина резко затормозила, Лукаш открыл глаза – они остановились перед чеком у въезда на Твин Бриджес. Перекрытый Джордж Месон Мемориал бридж был справа, мемориал Джефферсона остался тоже справа, но позади.
– Очередь, будь она неладна, – сказал Джонни.
У него был богатый набор русских идиом, использовал он их всегда правильно и к месту, говорил без ошибок и акцента. Был у его речи даже московский оттенок, такой «акающий» говорок с проглатыванием гласных. Встретишь такого в России – примешь за своего. В российской провинции он, наверное, мог бы и в рыло схлопотать именно за то, что москвич.
– Очередь, – повторил за федералом Лукаш. – Минут на тридцать, не меньше.
– И мы имеем все шансы не успеть к отправлению конвоя, между прочим, – Джонни посмотрел на часы. – У нас времени в обрез.
– Кто там у нас сегодня на чеке стоит? – Лукаш тяжело вздохнул, понимая, что придется выходить из машины, идти договариваться. – Глянь, чей флаг?
– Ваш триколор, – присмотревшись к висящему в безветрии флагу, сказал Джонни. – Повезло.
– Наверное, – Лукаш переложил удостоверение в нагрудный карман рубашки, достал из сумки блок сигарет и вышел из машины.
Солнце ударило по голове и плечам, словно раскаленный молот. Сразу навалилась слабость.
«Сейчас бы дождик, – с тоской подумал Лукаш, надевая очки. – Такой сеющий мерзкий дождик. Серое противное небо, низкое и липкое на вид, холодный ветер… Вот было бы славно».
Подошвы кроссовок немного липли к асфальту, бетонные блоки и мешки с песком чека казались ослепительно белыми. Бронетранспортер в зелено-коричневом камуфляже выглядел здесь совершенно неуместным. Не в цвет.
Лукаш медленно прошел мимо полутора десятков машин, стоявших перед чеком. В половине из них находились семьи, с детьми и домашними любимцами. На крышах некоторых машин были мешки и картонные ящики с барахлом. Продолжался исход аборигенов из Зеленой Зоны. Чем меньше американцев здесь останется, тем спокойнее будет федеральным властям и международному контингенту.
Про полчаса ожидания Лукаш явно погорячился. Машины никто не проверял, перед заграждениями чека прохаживал единственный боец с лычками сержанта на погонах, но ничего сержант не проверял и не досматривал. Он, собственно, ничего и не мог досматривать в одиночку, ни одна инструкция ему этого не позволила бы в паре с инстинктом самосохранения. Если здесь, в Штатах, нападений и атак смертников еще не было, то по всему миру ребят на таких вот блокпостах приучили нижней челюстью не щелкать и без прикрытия к машинам не соваться.
Сержант демонстрировал присутствие, ленивыми шагами прохаживаясь вдоль заграждения. Каска была на голове, бронежилет имелся, но рукава куртки были закатаны выше локтя, автомат висел на шее и руки лежали на автомате, как на перилах.
«Вылитый немецко-фашистский оккупант из старых советских фильмов. Ему бы еще губную гармошку. Интересно, если он сам не соображает, как все это выглядит, то куда смотрит его непосредственное начальство? Они задумываются, как их воспринимают местные жители, – с тоской подумал Лукаш. – А потом, если все взорвется…
Какое, на хрен, если?! Когда, блин, все взорвется, вот тогда и станут рассуждать разные-всякие на тему – откуда такая ненависть, мы же ничего такого…»
Наконец сержант Лукаша заметил.
– Стоять! – приказал сержант, за оружие не хватаясь, но поворачиваясь к приближающемуся Лукашу левым боком, дулом навстречу. – Назад, пиндос!
Значит, пиндос, вздохнул Лукаш. Вот ведь.
– Свои, братан! – Лукаш изобразил на лице улыбку и снял очки, не дожидаясь, пока палец сержанта ляжет на спусковой крючок. – Российский журналист при оккупационном корпусе.
Левой рукой Лукаш достал из кармана удостоверение, показал его сержанту.
Сержант опустил ствол автомата.
– Ты тут старший? – спросил Лукаш.
– Вообще-то лейтенант Великих, – сержант оглянулся на чек. – Но он сейчас немного занят… А что?
– Мне нужно проехать, – Лукаш зачем-то указал пальцем на КПП.
– Всем нужно проехать, – сказал сержант. – Все и проедут, по очереди. Всех досмотрят.
– Так почему не досматривают?
– Так перерыв на ланч, – усмехнулся сержант. – Жара, мать ее, вот и приходится делать перерывы.
– Таки да, – кивнул Лукаш, – жара. А ты, что ж, на солнцепеке?
– А я через полчаса сменяюсь и в расположение, – сержант задумчиво посмотрел на блок сигарет, который Лукаш держал под под мышкой.
– Я опоздаю к выезду колонны, и это будет плохо…
– Плохо, – не стал спорить сержант. – Завтра поедешь.
– Завтра уже будет поздно… И лейтенант, говоришь, отдыхает?
– Отдыхает, – сержант оглянулся на бронетранспортер.
– И часто у вас перерывы?
– Приказано щадить личный состав, – сержант наморщил конопатый нос, не сводя взгляда с сигаретного блока.
– А этих, в тачках? – Лукаш кивком указал на стоящие перед чеком машины.
– Пиндосов, что ли? – улыбка сержанта стала пренебрежительной. – А нам какое дело. Мы несем службу…
– Вдали от родины, – подсказал Лукаш.
– Что? Да, вдали от родины, между прочим, – кивнул сержант. – Если им в заднице свербит к переездам, то это их проблемы. Вот досмотровая группа отдохнет, вернется, тогда и начнем пропускать…
Лукаш оглянулся на машины, над их крышами дрожал раскаленный воздух. Ветра не было, в большинстве автомобилей наверняка не работали кондиционеры, но никто не открыл дверей и не опустил стекол.
«Американцы наверняка не позволили бы с собой так обращаться, – подумал Лукаш, – а пиндосы… Он, пиндос, виноват уже своим существованием».
– Если они у себя порядка навести не могут, – словно отвечая на мысли Лукаша, сказал сержант, – то пусть по нашим правилам живут.
Как-то он это дежурно произнес, словно цитировал кого.
– Замполит сказал? – криво усмехнулся Лукаш.
– Офицер-воспитатель, – сержант посмотрел в лицо журналиста. – А что, не так сказал?
Глаза у сержанта были светло-голубые, почти прозрачные. Безмятежные и спокойные. Взгляд уверенного в своей правоте человека. Ему так сказали, убедили. Он и сам так думает. Как с пиндосами еще можно общаться? С этими бестолковыми уродами, что разваливают собственную страну и чуть не угробили мировую экономику всего за пару лет.
Ну и если они терпят – значит, все в порядке, так ведь? Значит, их такой расклад тоже устраивает.
– Закурить не найдется? – не выдержал, наконец, сержант.
– Есть, – спохватился Лукаш. – Блока сигарет хватит?
Улыбка сержанта стала широкой и искренней, журналист ему определенно начинал нравиться.
– Хватит, – сказал сержант.
– Держи, – сказал Лукаш и сунул блок сержанту. – Я тороплюсь…
– Понятное дело, – кивнул сержант. – Мы сейчас мигом все организуем. Ты иди в свою тачку, сейчас пропущу.
Сержант подошел к первой в очереди машине, синему мини-вэну, с пакетами на верхнем багажнике и двумя детьми в салоне.
– Сваливай вправо! – сказал сержант. – Гоу ту… Райт! Это, квикли, блин!
Мини-вэн завелся. Бензин у него был паршивый, американцы наконец научились разбавлять топливо. Дети что-то закричали, но Лукаш слушать не стал, быстрым шагом, опустив взгляд, он прошел мимо очереди назад, к своему джипу. Опустился на заднее сиденье.
– Я начинаю понимать прелесть коррупционных схем, – сказал Джонни, глядя перед собой. – Раньше не понимал, а сейчас… Немного противно, но очень… очень эффективно.
Сержант освободил дорогу, размахивая руками и несколько раз пнув ботинком в дверцы особо непонятливых пиндосов. На черном «Крайслере» с вашингтонскими номерами вроде как случайно снес прикладом зеркало заднего вида, но водитель вроде как не заметил. Или не обиделся. Может, у него этих зеркал…
– Поехали, – стараясь говорить спокойно, приказал Лукаш.
– Поехали, – повторил за ним Джонни.
Когда они проезжали мимо сержанта, тот помахал им рукой. Джонни улыбнулся и помахал в ответ. «Ваньки, гоу хоум», – пробормотал он еле слышно, держа улыбку. Лукаш сделал вид, что не расслышал.
Бронетранспортер проводил их взглядом пулемета до въезда на мост, потом отвернулся.
– Успеваем, – сказал Джонни. – Я же говорил, нужно было брать контрабанду. Загрузить багажник наркотой… Или медикаментами. Хочешь шестьдесят процентов, Лукаш? Это мое последнее слово, между прочим. Шестьдесят процентов – это большие деньги.
– Я подумаю, – пообещал Лукаш. – Перед следующей поездкой – поговорим.
– Хорошо! – обрадовался Джонни. – Только давай мы еще с тобой поговорим по дороге. Есть варианты заработать и на обратных поставках…
«Как мне все это надоело, – с тоской подумал Лукаш. – Все эти разговоры-разговоры-разговоры… Хлюпанье и чавканье вонючего варева в котле под названием Вашингтон. Все следят друг за другом и за американцами, американцы просят помощи, понимают, что без временного международного контингента нынешний президент в Белом доме продержится максимум часа полтора, но при этом начинают потихоньку именовать своих защитников оккупантами, а те, в свою очередь, понимая, что без этого клоуна в Овальном кабинете, территория, которую все еще называют Соединенными Штатами Америки, очень скоро превратится в поле битвы всех против всех, ведут какие-то свои игры, подставляют коллег по миссии, пытаются чего-то заработать на бардаке, который, похоже, только набирает силу.
И все при этом делают самые невинные лица, говорят о гуманизме, законах, недопустимости анархии и хаоса.
И обеим сторонам это начинает надоедать. Не может столько вооруженных иностранцев вызывать симпатию у аборигенов. Особенно у тех, кого вроде как защищают от них самих же…»
Лукаш чуть не заснул, но слева, от аэропорта Рейгана, низко прошел транспортный самолет, набирая высоту, потом Джонни свернул вправо, не останавливаясь, проскочил чек на выезде с моста и въехал на стоянку перед Пентагоном.
Они успели.
Лукашу даже не пришлось выходить из машины, Джонни сам сбегал к старшему в конвое, передал бумаги и получил разрешение следовать в хвосте колонны, перед замыкающим бэтээром.
– Еще пять минут – и опоздали бы, – сказал Джонни, вернувшись в машину. – Пришлось бы возвращаться назад или ехать в одиночку, без конвоя.
Лукаш, совсем уж было задремавший, вскинулся, потом махнул рукой и снова закрыл глаза.
Тоже мне, конвой! Этот Джонни не видел настоящих конвоев. И если все будет продолжаться, как идет, то еще насмотрится. Два десятка грузовиков под прикрытием двух бэтээров. А танков не хочешь? А пару вертолетов огневой поддержки в воздухе? Лукаш поездил с такими гуманитарными колоннами на Ближнем Востоке, имел сомнительное удовольствие.
Вот там был экстрим, а тут… детские забавы… пока…
Два автомата смотрели на Лукаша, потом из их стволов медленно, словно нехотя, вылезли пули. Из того, что был левее – пуля вышла раньше. Воздух, мутный от висящей раскаленной пыли, подается неохотно, пули с натугой ввинчиваются в него, оставляя за собой явственно видимый след. Тоннели в пыли.
– …Лукаш, проснись! – кто-то тряхнул Лукаша за плечо.
– Я не сплю, – сказал Лукаш, прежде чем сообразил, что таки спал, и спал довольно долго, раз уж снова попал на свой давнишний расстрел.
Четыре часа, присвистнул Лукаш, глянув на часы.
– Конечно, не спишь, – засмеялся Джонни. – И когда я ходил прощаться к начальнику конвоя, ты не спал, и пока мы ехали по федеральной трассе, и когда свернули в эти дебри. И раз ты не спишь, то можешь посмотреть на городок с простецким названием Бриджтаун. Если верить Гуглу, раньше здесь стоял щит с надписью «Добро пожаловать!» и информацией о количестве населения. Ключевое слово – раньше.
Лукаш потер глаза и осмотрелся – джип стоял у обочины. Дорога вышла из леса и дальше спускалась к домикам Бриджтауна.
– Как думаешь, почему они убрали щит? – спросил Джонни.
– Не хотят, чтобы кто-то знал о количестве населения, – пожал плечами Лукаш. – И никого не хотят видеть у себя в гостях. И, наверное, имеют на это веские причины.
Чуть дальше, на склоне возле дороги, стоял грузовик. Вернее, то, что осталось от грузовика. Горел он, похоже, долго, никто его не гасил. Черный остов, голые диски колес, куча какого-то хлама на месте кузова. И несколько дырок на дверце кабины. Очень характерные дыры от автоматной очереди. Стоял остов капотом к городку, получалось, что расстреляли его обитатели этого самого Бриджтауна.
– Как бы в назидание и предупреждение, – сказал Джонни. – Тут неплохо смотрелся бы повешенный. На опушке есть очень хороший дуб, раскидистый такой. Места хватит на нескольких покойников. Представь: ветер раскачивает тела, воронье дерется из-за гниющей плоти, а все проезжие и прохожие понимают, что никто их не ждет в этом городе. И лучше проехать стороной.
– Книги писать не пробовал? – поинтересовался Лукаш, рассматривая городок.
– Зачем? – Джонни достал из бардачка бинокль и протянул Лукашу. – Кому сейчас нужны новые книги в этой стране? И в каком жанре писать? Ужасы?
– Реализм, – сказал Лукаш, выбираясь из машины.
– Я же и говорю – ужасы, – Джонни тоже вылез наружу. – И кто сейчас станет за это платить? Достаточно просто выглянуть за окно, чтобы… Что-то интересное увидел?
Ничего интересного Лукаш в бинокль не рассмотрел.
Городок и городок. Населения никак не больше тысячи. Ну – полторы. Главная улица совпадает с дорогой, ну улицы вдоль нее, две справа и две… три – слева. Дома стоят просторно, отгорожены друг от друга белыми штакетниками. Пара двухэтажных домов официального вида в центре. Ближе к окраине – низкие длинные строения, то ли склады, то ли цеха. Или, может, какой-нибудь коровник.
Несколько машин во дворах и на улицах. Но ни одна не едет.
– А людей-то не видать, – сказал Джонни. – Такое чувство, что…
– Есть люди, успокойся, – Лукаш протянул бинокль федералу. – Можешь сам убедиться. Возле сараев кто-то копошится.
– Ну и хорошо. А то я совсем запереживал. А вдруг это мертвый город? А вдруг тут уже все вымерли? Я с детства Кингом увлекался, у него про мертвецов очень живо написано… Мы сейчас куда едем?
Лукаш посмотрел по сторонам.
– Наверное, к шерифу. Тут же должен быть шериф?
– Может быть, – кивнул Джонни. – Я бы сказал, что он может быть во-от там! Видишь флагшток?
Возле флагштока оказалась мэрия. Двери в ней были закрыты, жалюзи опущены и на стук никто не отреагировал.
Лукаш успел заметить, как дрогнули шторы в соседних домах – кто-то рассматривал пришельцев, пытаясь понять, насколько они опасны.
– И куда пойдем дальше? – спросил Джонни. – Я чувствую себя персонажем вестерна. Герой въезжает в незнакомый городок, медленно едет по улице, а его сопровождают настороженные взгляды…
– И стволы винтовок, – закончил Лукаш. – Потом – бац! И персонаж падает с пробитой головой.
– Или наоборот, стреляет первым, – возразил Джонни.
– Из чего будешь стрелять? Из пальца?
– У меня есть оружие в машине. Я могу за ним сходить.
– Не успеешь. Пришли хозяева, – Лукаш качнул головой, указывая направление. – Шериф, как я полагаю.
Это и вправду был шериф. Такой… Лукаш задумался, пытаясь подобрать эпитет. Правильный шериф. Внушающий доверие.
Невысокий коренастый мужик лет шестидесяти, в легкой куртке со значком на груди и револьвером в набедренной кобуре стоял на дороге возле джипа и, скрестив руки на груди, рассматривал пришельцев.
– А еще один слева за домом, – вполголоса сказал Джонни. – И второй возле дома напротив. Толково стоят, шансов у нас почти нет…
– Ты специалист по уличным боям? – так же негромко поинтересовался Лукаш.
– Я же Аннаполис закончил. Морская пехота США, мать ее за ногу…
– Чем больше я тебя узнаю, тем больше удивляюсь, – пробормотал Лукаш, глядя на шерифа. – Вот как ты думаешь, у него нет, случайно, привычки стрелять первым?
– Неплохая, между прочим, привычка, – так же тихо ответил Джонни. – Полезная при его работе в наше время.
– Добрый день, – сказал шериф.
Произнес он это по-русски, с сильнейшим акцентом, получилось у него нечто вроде «добри дэн». На этом его познания в устном русском, похоже, закончились, и шериф продолжил на английском:
– Кто вы такие? И что ищете? – спросил он.
– Ну, судя по тому, что мы говорили на русском, мы, похоже, русские шпионы, – Джонни улыбнулся, но особой уверенности в его улыбке не было.
– Не очень удачная шутка, – покачал головой шериф, и его правая рука легла на рукоять револьвера. – Попробуй еще раз, сынок.
– Вот сейчас ка-ак стрельнет… – протянул Лукаш, рассматривая аборигена. – А потом просто зароет в землю где-нибудь за околицей.
– Ага, сейчас, – хмыкнул Джонни, продемонстрировал шерифу свои пустые руки и медленно, двумя пальцами залез в нагрудный карман своей рубашки. – Вот у меня бумага из Госдепа…
– Не-а, – еле заметно покачал головой шериф. – Давай по порядку, сынок. Сначала – твои документы и твоего приятеля. Потом – документы на машину. И только потом – вот эту свою писульку.
Похоже, федералов тут не любили. Как, впрочем, везде, где успел побывать Лукаш. Собственно, даже федералы друг к другу относились без особого восторга, но продолжали работать на федеральное правительство и сотрудничать с миротворческим контингентом ООН.
Лукаш сунул Джонни свои документы и посоветовал идти медленно и плавно.
– Не споткнись, – сказал Лукаш. – А то ведь когда в тебя станут стрелять, могут и в меня попасть.
Джонни передал документы шерифу и отступил на шаг, держа руки по швам. Даже всегдашняя улыбка сползла с его лица. Хотя, казалось бы, шериф еще и не угрожал толком. Так, произнес несколько фраз и чуть двинул рукой. Его помощник возле дома напротив, правда, вовсю рассматривал приезжих через оптический прицел винтовки, но никто ведь и не обещал радушного приема.
– Хорошо, – сказал шериф, внимательно ознакомившись с документами. – Бумаги на машину…
– Я могу принести. Минута дела, – предложил Джонни.
У него оружие в машине, пронеслось в голове у Лукаша. А если паренек перегрелся и схватится за пистолет? Морпех недоученный. Он вообще не производит впечатление человека, способного на глупости… Но и впечатление выпускника Аннаполиса по классу морской пехоты он тоже не производит. А тем не менее… Хотя и тут, кстати, не факт. Все вокруг врут, каждый норовит выглядеть не тем, чем является на самом деле. Даже вон Лукаш иногда…
– Ладно, – сказал шериф. – Верю. Зачем пожаловали в Бриджтаун?
Он должен был сказать – в мой город, подумал Лукаш. Это прозвучало бы очень уместно и стильно – в мой город. Я здесь хозяин и даже немного бог.
– Я сопровождаю русского журналиста, – быстро произнес Джонни, отступая в сторону, освобождая линию прицеливания снайперу. – Знаю, что у него здесь дела, но какие…
Это правда. Джонни вчера пытался выспросить у Лукаша о цели поездки, но Лукаш ни черта ему не сказал. Поэтому Джонни получил сопроводительную бумагу с просьбой к местным властям оказывать помощь без указания, какую именно помощь нужно оказывать. Всяческую.
Шериф с интересом посмотрел на Лукаша.
– Мы можем поговорить в вашем офисе? – спросил Лукаш. – Жарко, солнечно. Снайперы…
Шериф оглянулся на своего стрелка и сделал неопределенный жест правой рукой. Снайпер опустил винтовку. Краем глаза Лукаш заметил, что второй помощник шерифа тоже расслабился.
– Мик… хаил Лукач… – медленно произнес шериф.
– Можно просто Майкл.
– Майкл. Хорошо говоришь по-американски, – шериф усмехнулся. – Ладно, пошли в офис. Своего переводчика берешь с собой или пусть подождет здесь?
Лукаш глянул на Джонни.
Интересно, обидится парень, если оставить его на солнцепеке? Можно было бы в целях воспитания, но полезнее, если Джонни будет в курсе всех, даже самых мелких, обстоятельств дела.
– Куда я без него? – с серьезным видом ответил Лукаш. – Он же переводчик и представитель власти. Как можно без представителя власти?
Шериф, похоже, что-то хотел сказать по поводу представителей власти, но передумал. Шериф явно был очень спокойный и уравновешенный человек.
А еще он был неплохим стрелком.
В его офисе на стенах висели всяческие дипломы, свидетельствовавшие об успехах Томаса Бредли в соревнованиях по стрельбе. А еще там были кубки, большие и маленькие, и фотографии. Шериф с винтовкой в руках. Шериф с револьвером в руке. Шериф с охотничьим ружьем над тушей дикого кабана. Молодой шериф в форме военного полицейского на фоне гор.
– Ирак? – спросил Лукаш, указав на фотографию.
– «Буря в пустыне», – сказал шериф, усаживаясь в свое кресло.
Посетителям предназначались два потертых стула. Два потертых рассохшихся стула, жить которым осталось пару минут, подумал Лукаш, когда стулья пронзительно скрипнули под ним и под Джонни. Похоже, посетителей в этом офисе особо не баловали. Или они просто здесь бывали нечасто.
– Ладно, – шериф откинулся на спинку кресла. – Так зачем вы приехали?
Лукаш оглянулся через плечо на парня, сидевшего в глубине комнаты за письменным столом.
– Слышь, Микки, – сказал шериф. – Убирайся на улицу, подыши свежим воздухом. Наши гости хотят секретного разговора…
Микки хмыкнул и вышел.
– И? – шериф прищурился. – Двери и окна закрывать не будем?
– Не будем, – сказал Лукаш. – Я приехал, чтобы сделать материал о жизни в небольшом американском городке…
– Серьезно? – приподнял правую бровь шериф. – И за этим тебя принесло именно к нам? Сколько вы сюда ехали от Вашингтона?
– Четыре часа, – сказал Джонни с легкой обидой в голосе.
Какого черта было сюда ехать, если можно было все то же самое увидеть в пятидесяти милях от округа Колумбия?
А не врешь ли ты, сынок, ясно читалось в улыбке шерифа. Вру, мысленно ответил Лукаш. Безыскусно так вру, даже не стараясь выглядеть достоверно.
Шериф ждал продолжения.
– Я хотел бы походить по городу, пообщаться с людьми… начиная, конечно, с первых лиц. С шерифом, с мэром… – Лукаш опустил глаза и кашлянул неуверенно.
– В России интересуются жизнью простых американских граждан? – спросил шериф.
– Ну… – протянул Лукаш.
– Журналист, говоришь… – шериф улыбался насмешливо, не скрываясь. – Зарисовка из жизни аборигенов?
Лукаш вздохнул и развел руками, мол, сами понимать должны, я человек подневольный, мне начальство приказало…
– А теперь – серьезно, – сказал шериф. – Я ведь и обидеться могу. И ты поедешь отсюда вместе со своим переводчиком искать дураков где-нибудь в другом месте. А то мне некогда всякую чушь выслушивать. Мне нужно отправлять машины с товаром на ярмарку.
– Ладно, – Лукаш наклонился и достал из бокового кармана своей сумки колоду карт. Вытащил пиковую семерку и бросил ее на стол перед шерифом.
– Ага… – сказал тот, взяв карту. – Так, значит…
– Он в городе? – спросил Лукаш серьезно.
Шериф перевел взгляд с карты на журналиста, потом снова на карту. Ему очень не хотелось отвечать на этот вопрос. Он понимал, что ничего хорошего от приезда русского журналиста ждать теперь не приходится, но понимал также, что и зависит от него, шерифа, теперь не так уж много.
– Это у него какое звание? – спросил шериф.
– Генерал-майор, – сказал Лукаш. – ФСБ, служба внешней контрразведки.
– Да? – искренне удивился шериф. – А так и не скажешь… Университетский профессор в отставке. Может, не он?
– Приехал около двух лет назад, живет скромно, уже установил дружеские отношения почти со всеми жителями вашего города. Курит умеренно. Любит выпить, но меру знает. На тыльной стороне правой ладони – небольшой шрам сантиметра два… полтора дюйма, – Лукаш показал пальцем на своей руке, где именно шрам. – Кстати, раньше любил охоту.
– Он и сейчас любит, – вздохнул шериф. – Форд неплохой стрелок.
– Форд? – переспросил Лукаш.
– Джеймс Форд, – сказал шериф. – А как его на самом деле зовут?
– Колоухин, Олег Данилович, – Лукаш краем глаза заметил, как изменилось выражение лица Джонни.
Джонни был потрясен. Он, конечно же, слышал о Колоухине. И наверняка знал, что тот осужден заочно на пятнадцать лет строгого режима. И понимал, что в случае задержания бывшему генералу вряд ли светит дожить до конца срока – слишком уж старательно тот выслуживал себе вначале статус политического беженца, а потом и гражданство США.
Когда в Америку прибыли российские миротворцы, Колоухин был объявлен в розыск и включен в российскую колоду разыскных карт. И за него даже была обещана премия. За информацию или задержание.
Вот теперь Джонни все понятно. Получается, что Лукаш каким-то образом вычислил бывшего генерала и явился сюда, никого не поставив в известность, чтобы убедиться – Джеймс Форд и есть тот самый Колоухин. Убедиться или задержать, если получится?
Если задержать, то без участия местного шерифа этот фокус не пройдет, ясное дело.
– Хочешь его забрать? – спросил шериф.
– Зачем? – искренне удивился Лукаш. – Я похож на супермена? Я хочу получить эксклюзивное интервью с предателем и изменником родины. Если дедушка даст мне интервью – я уеду. Если откажется – то я просто звякну по телефону в штаб Российского Контингента. В первом случае, у генерала будет часов восемь на то, чтобы сбежать, а во втором, боюсь, гораздо меньше. Тут неподалеку есть военная база, вертолету лететь минут сорок.
– И много тебе заплатят за интервью? – осторожно поинтересовался Джонни. – Может, лучше задержать бродягу и доставить в Вашингтон?
– Мне это неинтересно, – отрезал Лукаш. – Но если ты договоришься с шерифом…
Джонни посмотрел на шерифа.
– Пятьдесят тысяч, – сказал Джонни. – Евро. Предлагаю половину.
Шериф молчал, разглядывая столешницу.
– Это хорошие деньги, – напирал Джонни. – Мы берем генерала, отвозим в Вашингтон и получаем полсотни тысяч. В долларах это будет…
– Знаете, – Лукаш встал со стула, – я, пожалуй, пойду к Джеймсу Форду пообщаться, а вы тут без меня… И, пожалуйста, после того, как я получу свое интервью. Хорошо?
– Я провожу, – сказал шериф, вставая с кресла.
– Может, просто скажете адрес?
– Чужого он не пустит на порог, – шериф вздохнул и надел шляпу. – Он очень не любит чужих. И у него в доме два дробовика плюс «ремингтон» семьсот под четыреста шестнадцатый патрон.
Десять пятьдесят семь в миллиметрах, вспомнил Лукаш. А они тут не шутят! Если такая пуля влетит, то…
– Ладно, сходим вместе, – сказал Лукаш. – Только одна просьба… Мы оставляем моего спутника здесь и ничего не говорим вашим помощникам.
– Даже так? – шериф покачал головой.
– Даже так.
– Ладно, – сказал шериф. – Пошли.