Часть вторая
Пусть тот, кто любит тайные доктрины,
Ни одного намека не пропустит!
Отправив «скорую» с пострадавшим, Смолев вернулся в свой номер и набрал телефон Теодороса Антонидиса – инспектора уголовной полиции острова. Быстро изложив суть вопроса и убедившись в том, что инспектор немедленно выезжает на виллу для проведения следственных действий, Алекс вернулся к стойке администратора, где сидела тихая и совершенно поникшая Катерина.
– Катя, – мягко сказал Алекс, обращаясь к горничной. – Иди домой, я тебя отпускаю. Сейчас приедет инспектор Антонидис, с ним я разберусь сам. Показания полиции ты дашь позже, они не так важны. Завтра с утра поезжай в госпиталь, я попрошу, тебя пропустят. Кстати, надо сообщить родственникам. Свяжись с его отцом, Никосом, и поезжайте вместе. Оттуда информируй меня о состоянии здоровья Костаса. Надеюсь, что завтра мы сможем с ним побеседовать.
– Алекс, – тихо спросила горничная. – Он выживет? Я ни о чем другом думать просто не могу. У меня в голове словно туман. И домой не могу идти – ноги не идут. Может мне сейчас поехать в больницу?
– Сейчас тебе там делать нечего, девочка, – отрицательно покачал головой Смолев. – Его уже оперируют. И, сама понимаешь, помочь ты ему ничем не сможешь. Там хороший хирург, бывший военный врач с большим опытом таких операций. Я не буду тебя обманывать, положение сложное. Но, во-первых, ранение мне не показалось очень тяжелым, просто он потерял много крови. Во-вторых, мы с тобой сделали все правильно и все, что было в наших силах. В-третьих, у него молодой и очень сильный организм. И к врачам он попал вовремя. Я уверен, что Костас выкарабкается. Очень надеюсь, что мы сможем завтра с ним пообщаться.
– Хорошо, Алекс. Я вам верю, – слабо улыбнулась Катерина. – Но все равно, я не пойду домой. Тут за стойкой есть комната отдыха для персонала. Я попробую подремать на кушетке, мне тут как-то спокойнее.
– Пусть так, – согласился Смолев. – Тогда сейчас иди и ложись, а я займу твое место на «мостике», – сказал он, указав на стойку ресепшн. – Я дождусь здесь инспектора Антонидиса. Все, беги. Не хочу, чтобы инспектор мучил тебя расспросами, от которых все равно не будет толку. Все, что ты видела, я и сам ему расскажу.
– Хорошо, босс! – ответила девушка. – Кстати, вот ваш мобильный.
Она положила телефон Алекса на стойку, вышла в комнату для персонала и плотно прикрыла за собой дверь.
Смолев остался один. Он сел в крутящееся кресло, у которого удобно откидывалась спинка, и задумался.
Нападение на Костаса произошло в тупике галереи у восьмого номера. Баллистическая экспертиза должна ответить на вопросы: с какого расстояния пришелся выстрел и в каком направлении стреляли. Соответственно, если повезет, то и на вопрос: где находился стрелявший в момент выстрела.
Вот инспектор обрадуется, хмыкнул Смолев. Будет ему возможность проверить в деле новое оборудование для лаборатории криминалистической экспертизы, что по просьбе Алекса подарил Интерпол уголовной полиции Наксоса.
Но уже сейчас Алексу было понятно, что стреляли в направлении от дверей восьмого номера. У дверей стоял нападавший или стрелял через открытую дверь из самого номера – в этом и придется разбираться.
Хорошо бы, подумал он, если Костас, когда придет в себя, сможет вспомнить, как все произошло. Но он мог и не заметить нападавшего, не видеть, особенно в темноте номера, его лица. И вообще не разобрать, кто стрелял: мужчина или женщина. Или Костас кого-то вспугнул, кто пытался вскрыть дверь в восьмой номер, и грабитель выстрелил навскидку, не боясь, что в праздничном шуме на выстрел обратят внимание. Чего тут бояться? Вон они полночи уже палят. Или Костас толкнул дверь в номер, она оказалась не заперта, и пойманный на месте преступления грабитель выстрелил в него? И где старики Файер? На празднике он их не заметил. В номере их нет, он проверил после того, как парамедики унесли Костаса. Специально подошел и постучал. Дверь была закрыта и, кстати, совершенно никаких следов взлома. То есть, была попытка проникнуть в их номер в отсутствие хозяев, удачная или неудачная – покажет время. После чего нападавший покинул виллу.
А ты уверен, что он ее покинул, сам себе задал вопрос Алекс. Может быть, это кто-то из гостей? Все возможно. Именно в этот день, когда многочисленные гости, приехав на свадьбу молодого хозяина виллы, сбили и запутали бедной Катерине весь порядок расселения, и теперь никогда не узнать, кто в каком номере, как оказался и почему – именно в этот день злоумышленник и решил проникнуть в восьмой номер, где жили загадочные Николас и Перренель Файер, «талисман гостиницы», как называл их покойный Георгиос Аманатидис. Подобная праздничная суматоха была только на руку злоумышленнику.
Но, подумал Алекс, даже если бы его застали рядом с номером, он бы мог легко сказать, что остановился в соседнем и перепутал. Вот именно, зачем тогда вообще было стрелять? Ну, притворился бы подвыпившим, добряк Костас бы его еще и под руку отвел в любой другой номер, который бы он назвал. Стрелять-то зачем? Абсолютно не логично.
Алекс раздраженно потер указательным пальцем левой руки шрам на виске. Выпитое вино сказывалось на нем, мысли были тягучими и ленивыми.
Что побудило нападавшего все-таки выстрелить в юношу, который не представлял никакой опасности? В каком случае ведут огонь на поражение? Либо его застали за проникновением в чужое жилище, и то, что он там делал, он бы никак не смог объяснить не вызвав подозрений, – либо его напугали, и он выстрелил от неожиданности? Либо он хотел именно убить.
Нет, покачал головой Алекс, последняя версия не выдерживает никакой критики. Убить Костаса? Неунывающего студента, этого шумного и совершенно безобидного весельчака?
Сама мысль о том, что у Костаса могут быть серьезные враги, вызвала у Алекса улыбку. Караулить его в тупике галереи, чтобы дождаться, когда он там окажется? Откуда мог знать злоумышленник, что Костас вообще там будет? Ведь это Алекс пригласил его в помощь Катерине. Под свою ответственность.
Вот она и наступила, твоя ответственность, сказал он сам себе, давай шевели уже извилинами!
Его размышления были прерваны появлением полицейского. Инспектор уголовной полиции Теодорос Антонидис поднялся по лестнице к стойке администратора. Он шумно отдувался, но спешил изо всех сил.
Поприветствовав инспектора, Смолев оперативно ввел его в курс дела. Затем, не откладывая, они отправились на галерею, в злополучный тупик у восьмого номера.
– Вот именно здесь это и произошло, инспектор. Здесь мы его нашли, – показал Алекс и, взяв у полицейского мелок, по памяти обозначил контуры тела раненого. – Пуля вошла в грудь с правой стороны. Он лежал ничком, лицом вниз. Было обильное кровотечение. Вот, видите, пятно.
Инспектор Антонидис возбужденно кивал и безостановочно щелкал затвором фотоаппарата. Цифровой Canon 60D был среди подарков, лично добавленных Виктором Манном в набор оборудования для островной полиции. Инспектор был на седьмом небе от счастья.
Затем они подошли к двери номера восемь, и Смолев постучал несколько раз. Никто не отозвался. Тогда он достал хозяйский ключ и отпер дверь.
Первое, что бросилось в глаза Алексу – крайне скромная, даже скудная обстановка. Они стояли с инспектором посередине комнаты и удивленно рассматривали грубый деревянный стол, на котором под вышитыми салфетками стояло несколько глиняных мисок и глиняных же кружек. Два низеньких табурета у стола, деревянная конторка в углу, из тех, на которых пишут стоя, вернее, писали, поправил себя Алекс. Очень давно. Две узких, неудобных кровати вдоль стен, небольшой платяной шкаф, – и, собственно, все. Ах, да, еще голые беленые стены.
Это какая-то келья, подумал Алекс, это не жилая комната в отеле. Этого не может быть. Сама комната была размером не более шестнадцати метров. И здесь они прожили десять лет? Это не укладывалось у Смолева в голове. Ради чего? Зачем? Это же тюрьма!
– Обратите внимание, господин Смолев, – произнес инспектор, указав на платяной шкаф: одна его дверца была почти сорвана с петель. Заглянув в него, они обнаружили старые вещи, аккуратно уложенные на полках, кроме одной, посередине. Было видно, что вещи разворошили, словно что-то искали.
– Здесь на полке что-то рассыпано. Какие-то металлические крупицы. И вот еще, посмотрите, на полу. – Инспектор присел на корточки, достал из кармана кисточку и аккуратно смел в бумажный пакетик для вещественных доказательств небольшую горку желто-бурого металла.
– Что это? – протянул он пакетик Смолеву. – Похоже на золото?
– Это было бы крайне невероятно. Впрочем, я уже ничему не удивлюсь. Вы сможете определить в лаборатории, что это за металл?
– Да, – подтвердил инспектор. – Наш эксперт сможет это сделать. Теперь у нас есть для этого все необходимое.
Они вышли из восьмого номера и закрыли его на ключ.
– Вы думаете, жильцы этой комнаты появятся? – спросил инспектор Антонидис. – Мне бы очень хотелось задать им несколько вопросов.
Боюсь, они сразу бы «оглохли», подумал Смолев. Вряд ли они захотели бы беседовать с инспектором, которому дали в свое время столь нелестную оценку.
– Думаю, что нет. Вы обратили внимание, инспектор, что комната абсолютно пуста? Я даже не про вещи. Вы заметили, что в комнате нет ни одного листа бумаги, ни одной книги? А на конторке нет перьев и чернильницы.
– Чего нет? – услышал незнакомое английское слово инспектор.
– Перьев, металлических перьев, которыми пишут, обмакивая их в чернила, – улыбнувшись, объяснил Алекс. – Именно таким способом писали письма до изобретения шариковой ручки. Мои дедушка и бабушка переписывались таким образом.
– И вы хотите сказать…
– Да, дорогой инспектор, я хочу сказать, что именно таким образом писали письма жильцы комнаты номер восемь. И если на конторке, которой пользовались ежедневно – а вы, конечно, обратили внимание, как зеркально отполирована ее поверхность там, где на нее ложился правый рукав пишущего, и как заляпана воском левая часть верхней полки, где, очевидно, многие годы стоял подсвечник с круглым основанием…
– Но там же не было подсвечника! Я все сфотографировал! – гордо заявил инспектор Антонидис.
– В том то и дело, дорогой инспектор. Ни подсвечника, ни перьев, ни чернильницы. Ни книг, ни записей, ни единого листа бумаги. На какую мысль это вас наводит?
– Ах, вот вы о чем! – наконец догадался инспектор, достал большой белый платок и вытер им лицо и шею. – Похоже, что ждать жильцов бессмысленно, вы правы, они не вернутся.
Ну слава богу, подумал Алекс, дошло. Что ж, могло быть и хуже.
На верхней террасе, по-прежнему, шумел веселый праздник. Знакомая мелодия сиртаки перекрывала голоса и смех собравшихся.
Вот и танцы начались, подумал Алекс, наверно Лили и Джеймс удивляются, куда подевался их русский друг.
– Мы с вами оказались в крайне щекотливой ситуации, дорогой инспектор, – заметил Смолев. – Там, наверху – идет свадьба молодого Аманатидиса. Гостей более ста человек. Я допускаю, что преступник, возможно, скрылся среди гостей. А, возможно, просто воспользовался праздничной суматохой, чтобы проникнуть в таинственную комнату номер восемь, и давно покинул виллу. Что будем делать, инспектор?
Было видно, как бедный инспектор совершенно растерялся. Пойти наверх и нарушить празднество, да еще такое, как свадьбу – было для любого грека неслыханным кощунством. Тем более, что совсем недавно ему пришлось приносить свои извинения за тот прискорбный инцидент с задержанием Димитроса.
Инспектор тяжело вздохнул.
Нет, думал он, это просто невозможно. Это будет последний день его пребывания на острове. Все местное население его проклянет. А начальство в Афинах и пальцем о палец не ударит, чтобы его защитить.
С другой стороны, инструкция совершенно четко требовала, что все подозреваемые в совершении правонарушения должны быть немедленно задержаны органами полиции и допрошены в рамках установленной процедуры.
С несчастным видом он взглянул на Смолева. Тот, прекрасно понимая метания, которые происходят в душе инспектора, в то же время сам был охвачен сомнениями.
– Ладно, давайте поступим таким образом, – наконец решился Алекс. – Мы не будем портить свадьбу Аманатидисам. Во-первых, я сомневаюсь, что преступник среди гостей. Слишком хорошо они друг друга знают, они же все родственники. Чужака вычислили бы сразу. Потом, они никуда не денутся. Список гостей у нас есть. С любым из них мы сможем, при необходимости, побеседовать после свадьбы. Во-вторых, я думаю, что пуля, которая была выпущена в бедолагу Костаса, расскажет нам об оружии, из которого стреляли. Возможно, это ниточка. В-третьих, неожиданный спешный отъезд Николаса и Перренель Файер и тот порошок, что вы обнаружили на полке шкафа и на полу их комнаты, инспектор, требует отдельного внимания. Моя интуиция мне подсказывает, что не исключено, что все дело именно в этом порошке. Ну, и в-четвертых, я все еще специальный агент Интерпола на острове и беру ответственность за ход расследования на себя.
Все время, пока он говорил, инспектор кивал головой в такт его словам.
В-пятых, подумал Алекс, есть письмо, которое он получил накануне. И, наверняка, у Ирини Аманатидис осталась связь с загадочными стариками.
Но произнес вслух следующее:
– Инспектор, мое предложение: вы занимаетесь экспертизой порошка и пули. Затем мы встречаемся завтра, обмениваемся информацией и составляем план расследования. Вас устроит десять часов утра? Да? Ну и прекрасно!
Информация, полученная на следующий день от инспектора совершенно обескуражила Смолева. Пуля, калибром 6,35 мм, которую извлекли из раны Костаса, была от пистолета очень распространенной модели. Таких пистолетов было выпущено в свое время более четырех миллионов штук. Это был браунинг, производства Бельгии, образца тысяча девятьсот шестого года. Ни много, ни мало, сто лет назад.
Алекс знал, что существуют исторические стрелковые клубы, которые собирают старое оружие, заботливо восстанавливают его и даже проводят соревнования по стрельбе из этих раритетов после того, как эксперты убедятся, что из них можно стрелять. Но носить с собой пистолет, которой был, возможно, выпущен в начале двадцатого века в качестве средства самозащиты или, наоборот, нападения? Очень странный выбор. Старый пистолет – есть старый пистолет, откажет в любую минуту.
Отчет эксперта по идентификации найденного порошка ошеломил Алекса окончательно. Порошком из восьмого номера действительно оказалось золото, но не это было самое удивительное. Это было золото высочайшей пробы! То, что называется «четыре девятки» – проба 999,9.
Смолев знал, что золото высшей чистоты хранится исключительно в слитках в банковских хранилищах. Но обнаружить его в качестве порошка, рассыпанного по полу в восьмом номере, который обстановкой больше напоминал нищую лачугу, он никак не ожидал.
Смолев попросил эксперта еще раз перепроверить данные. Результат повторной экспертизы полностью подтвердил первоначальный вывод. Червонное золото, как ни крути.
– Ну что ж, инспектор, – обратился Алекс к Теодоросу Антонидису, стоявшему рядом с экспертом с не менее озадаченным видом. – Если ошибка исключена, то дело представляется мне крайне интересным. Мне кажется, настало время побеседовать с пострадавшим. Есть ли вести из госпиталя?
– Да, мне только что отзвонился лечащий врач, – с готовностью подтвердил полицейский. – Операция прошла успешно, больной уже пришел в себя. Врач пообещал дать нам возможность переговорить с ним несколько минут в интересах следствия, дольше – никак, он еще слаб. Мы можем отправляться немедленно, машина ждет!
– В таком случае, в путь, инспектор!
Не мешкая более, оба сыщика покинули здание полицейского участка.