Глава 5. Разведка и первая ночь на Земле

Остановившей перед палаткой, я стал раздумывать – провести сначала инвентаризацию или сходить в разведку? Любопытство победило. Опоясавшись самодельным матерчатым ремнем, я прицепил заряженный пистолет, который ощутимо оттягивал пояс. Надо в дальнейшем придумать систему портупеи из кожи или из тросика, что имелся в наличии.

Мачете я взял в правую руку, а в левой пришлось нести бутылку с водой. До ближайших кустарников я дошел быстро. Во время пути только пара ящериц прошелестела в траве. Кустарник представлял собой неизвестное мне растение, высотой в районе двух метров с колючими шипами. Продираться по нему было самоубийством – тесно переплетенные ветви создавали непролазную путаницу.

По обе стороны бухты к самому морю спускались каменные гряды. По подножию левой гряды в море впадал ручеек, вода которого мне так понравилась. Я решил пойти дальше по правой гряде, чтобы лучше изучить границы своих владений.

Правая гряда была чуть ниже левой и более пологая. Помогая руками, я поднялся на нее и двинулся в сторону леса, видневшегося неподалеку. Приближаясь к лесу, гряда становилась круче, идти по ней становилось труднее. Группа деревьев оказалось лишь небольшой рощицей, имевшей в глубину не более ста метров. Рощица заканчивалась довольно крутым обрывом не менее двадцати метров.


Я остановился, зачарованный увиденным. Обрыв заканчивался на глубине примерно двадцати метров, а внизу, насколько хватало глаз, раскинулось море травы, среди которой бродили стада животных. Ближе всех ко мне оказались буйволы. Стадо голов на триста бурым пятном выделялось на фоне зеленой сочной травы. До ближайшего животного было меньше ста метров, это была самка, которую терроризировал теленок, требуя кормежки.

На расстоянии нескольких сот метров паслись антилопы, порода которых для меня определялась как съедобная. Правая гряда, по которой я прошел до самого обрыва, уходила вниз, При известной сноровке по ней можно довольно легко спуститься и подняться. Левая гряда, вдоль которой тек ручеек, наоборот расширялась и продолжалась дальше. Резко забирая в сторону и увеличиваясь в высоту, она становилась частью горной гряды, которая на расстоянии примерно пятнадцати километров, образовывала довольно большой горный массив, верхушка которого была покрыта снежной шапкой.

На равнине, покрытой стадами пасущихся животных, виднелись островки деревьев. Довольно далеко от места, где я стоял, виднелась излучина реки, которая уходила за горный массив справа. Хищников я не увидел, да и стада паслись довольно спокойно, не проявляя беспокойства. Если бы умел молиться, то помолился бы искренне и неистово. После трудностей на МКС, мне удалось попасть на Землю. Точнее, я приводнился, и волны услужливо доставили меня в уютную бухточку.

Бухточка оказалось небесным даром. Защищенная с двух сторон каменной грядой, она переходила в равнину. Идеальная, защищенная со всех сторон, достаточная для проживания средних размеров общины. Вот почему за эти три неполных дня я не видел животных. Это место было изолированное и труднодоступное.

Копытным, если не считать коз и туров, было невозможно подняться по гряде, а делать это хищникам просто не было смысла, когда под боком у них были несметные стада пасущихся животных. В то же время для меня спуститься и подняться по этой гряде не составляло особого труда, Правда, для этого нужно будет несколько разработать мышцы.

Сама рощица хоть и была небольшая, но могла дать мне немало хвороста. Часто попадались сухие ветки, а на земле лежало несколько крупных высохших деревьев. Набрав на обратном пути немного хвороста, я решил, что пора разжечь костер, иначе Робинзонада будет не совсем полная. Стараясь не потерять равновесие, я вернулся по гряде обратно. Надо будет проложить тропинку через кустарник, благо мачете у меня есть и даже два. Все время ходить по гряде опасно, если соскользну, можно поломать ногу или руку, а врачей здесь нет.

Подумав о врачах, вспомнил про пятнышко на фотографии. Был ли это костер или природное явление? В любом случае о том костре придется забыть, я слишком серьезно промахнулся при посадке, чтобы его искать. В моих часах был компас, но, не зная, как изменились магнитные полюса за тысячелетия, а может и десятки тысяч лет, сориентироваться в новом мире по карте старого мира не получится.

Обливаясь потом, я вернулся к палатке. Физические усилия мне давались все еще с трудом. Обычно космонавты, вернувшиеся из космоса, получали реабилитационный период от двух недель до месяца, но я не мог позволить себе такую роскошь. Сбросив вязанку хвороста рядом с палаткой, я нашел аварийный запас из спасательной капсулы. Он представлял собой герметичную водонепроницаемую пластиковую коробку в форме куба с размерами сторон по двадцать сантиметров. Кроме двухдневного сублимированного запаса продуктов, а таких коробок было четыре по числу противоперегрузочных кресел, в каждой коробке находилась упаковка соли на тридцать миллиграмм и по десять охотничьих спичек, а также рулон сухого горючего на десять таблеток.

Горючее я решил сберечь до худших времен. Собрав высохшие травинки и мелко наломав сухих веточек, я оторвал часть инструкции из кейса и чиркнул спичкой. Огонь занялся сразу, облизывая листок и весело потрескивая на сухих веточках растопки. Я подложил ещё веточек и, когда пламя стало уверенным, я, не боясь его погасить, подкинул ещё хвороста. Белый дымок потянулся вверх, напоминая запахи из прошлой жизни.

Стараясь не обжечься, я подогрел тушеную кашу из перловки. Отыскав среди инвентаря, прихваченного со станции, вилку я осторожно, стараясь не обжечься, прикончил банку тушенки, запил её водой с бутылки и растянулся в палатке. Полуденная сиеста, у меня нет начальников, нет отчетности, и жизнь теперь будет зависеть от моих желаний. Продуктов, набранных с МКС было довольно много. После той обработки, которую они проходили, бояться, что они испортятся, не было оснований.

Вскоре мои мысли вернулись к свежей натуральной еде. Самой доступной едой мне показалась рыба, и я решил побродить по линии прилива. Сегодня вода отступила еще дальше, видимо луна убывала, надо будет посмотреть ещё ночью. Лески и крючка у меня не было, поэтому я решил попробовать острогу. Примерно за час я изготовил её из вчерашней палки, тщательно заострив конец с помощью мачете. Потом я подкинул немного хвороста в костер и обжег острие.

Зайдя в воду по колено, я терпеливо высматривал рыбу. Мелкие рыбешки смело сновали вокруг. Простояв так полчаса, я уже перестал надеяться на добычу, когда в метре от себя заметил в воде довольно крупную рыбу. Отведя руку назад, я напряженно ждал. Рыба вильнула хвостом и, лениво разворачиваясь, подставилась под удар. Я промахнулся, лишь задев темную спинку. Второго шанса она мне не дала, исчезнув в глубине. Надо будет сделать, что-то типа вил или трезубца, тогда шанс нанизать рыбу на острие значительно возрастет.

Вернувшись к палатке, я стал сортировать свое имущество. Одежда отправлялась в палатку, где уже занял свое место кейс со вторым пистолетом и мачете. Первый пустой кейс пригодится по хозяйству. Часть утвари, импровизированный котелок, несколько пластиковых тарелок, две пластиковые кружки и вилку, столовый нож из нержавейки я оставил в тамбуре. Надо будет соорудить стол, чтобы посуда не валялась на земле.

Весь инструмент, а также барашковые винты, несколько карабинов, три бухты тонкого крепкого троса длиной по пятьдесят метров я оставил снаружи. При виде троса, вспомнил про капсулу: привязав один конец к капсуле, вторым обвязав вокруг валуна, теперь можно не беспокоиться, что ее унесет волнами.

Кроме кроссовок, в которые я был обут, у меня была запасная пара и две пары мягких домашних тапочек, нечто среднее между обувью борцов – борцовками и обувью балерин – пуантами, специально сделанных для передвижения внутри станции. Подобно чулку они надевались на ноги, плотно обхватывая лодыжки. Материал был очень мягкий, но невероятно износостойкий – все же нанотехнологии. Из одежды было пять пар трусов и маек, спортивный костюм, хлопковый пижамный костюм две пары, в котором обычно спали и два толстых флисовых костюма, одеваемых под скафандры, несколько пар носков, носовые платки. Погода здесь стояла очень теплая, но в то же время не душная.


Смотрим что еще захватил с МКС. Записной блокнот, специальная ручка для космоса и два карандаша. Два тюбика зубной пасты, два куска мыла. Мыло использовалось для обработки шлюзовых поверхностей, а для гигиены был ультразвуковой очиститель, который остался на МКС. В кейсы с инструментами не заглянул, пока не было необходимости, просто отложил их в сторону.

В самой капсуле ещё оставался запас сублимированной пищи. Также можно было разобрать внутренние компоненты капсулы, жаль, что кресло не вытащить. А разобрать и собрать его моими силами и умением вряд ли получится. Изнутри кабина была обита очень плотной крепкой тканью, вместе с амортизаторными подушками, она мне очень пригодится в дальнейшем.

Теперь стоило подумать о том, как жить дальше – мясо у меня под боком гуляет, только стреляй. Но без умения его хранить это просто бессмысленное убийство. Океан также под носом, надо только научиться ловить рыбу. Несколько мелких рыбешек, не успевших уйти с отливом, лежало на песке. А что если выкопать в песке яму, чтобы в ней осталась рыба, во время отлива? Эта мысль показалась мне здравой. Завтра, когда будет отлив, попробую.

Часа два я провозился в капсуле, отдирая при помощи мачете обивку и подушки. Работа шла медленно, ткань была такой прочной, что все время приходилось использовать мачете. Упаковки с продуктами питания мешали принять устойчивое положение, поэтому мне приходилось корячиться на креслах. Я сумел освободить больше трети материала и немного подушек, которых могло хватить на один матрас.

Вода еще не отступила от капсулы, поэтому мочить будущий матрас я не стал. Вернусь за ним ночью. По пояс в воде я попер на берег. Костер уже погас, но угли были еще горячие, и я раздул их. Взяв мачете в руки, я подошел к кустарнику. Это была настоящая «путанка» наподобие той, которую пускают по периметру в тюремных лагерях или режимных объектах. Вначале я думал, что имея мачете, быстро справлюсь, но реальность оказалась куда хуже. Ветки амортизировали, цеплялись за одежду, несколько раз я оцарапал руку до крови. Результат был малоутешительным, три куста никак нельзя было назвать победой.

Вначале я хотел бросить их в огонь, но растения были сырые и, глядя на мощные шипы с загнутыми краями, я придумал кое что получше. Если огородить пространство вокруг палатки такой защитой, то можно не беспокоиться о непрошеных гостях. Еще два часа я, исходя потом, махал мачете. Было срублено около десятка кустов, после чего в чаще появилась тропа шириной в метра полтора и глубиной около пяти.


Начинало вечереть, снова разогрел себе кашу с тушенкой и поужинал. Очень хотелось чая или кофе, но с их отсутствием придется мириться, если случайно не найду чего-то подходящего среди местной флоры.

Разомлев после еды, я попытался определить, где я могу находиться территориально. На ум приходило несколько вариантов. Я точно промахнулся мимо Франции. С учетом траектории движения станции, попасть в Атлантический океан я тоже не мог. То, что это было Средиземное море, практически не было сомнений. Только, вот, в какой стороне меня прибило? В какую сторону были волны и ветер? Определить стороны света – пара пустяков. Если ты знаешь где находишься, то и карту мира несложно представить.

Часы у меня работали, они были настроены по московскому времени, и завтра в полдень я постараюсь определить примерную долготу. А сегодня ночью я смогу узнать широту, если не будет туч. Еще в шестом классе, читая «Таинственный остров» Жюля Верна, я повторил действия инженера из той книги, когда он, попав на остров, подручными средствами определил его координаты. Широта в Северном полушарии определяется очень просто: высота Полярной Звезды над горизонтом в градусах, примерно соответствует широте местности в месте наблюдения. Сомнений, что я нахожусь в северных широтах не было никаких. Никакими тропиками и субтропиками не пахло ни по виду растительности, ни по температуре воздуха.

Пришла ночь, и вскоре я без труда отыскал искомую звезду. Мысленно нарисовав острый угол, я провел воображаемую линию на Полярную Звезду. Получалось примерно нижняя треть, возможно чуть выше. Хорошо, примем для сведения, что ориентировочная широта местности от 35 до 38 градусов северной широты. Если ориентироваться по Средиземному морю, это широта части Италии, Испании, островов в эгейском море, Кипра, Турции.

Проведя два года в Центре подготовки космонавтом и два месяца на орбите, где на дисплее двадцать четыре часа в сутки отражается карта планеты и систематически на нее ставятся индикаторы траектории станции, трудно было не запомнить карту по координатам.

Начался отлив, вода уходила, обнажая дно, а вслед отступающей воде убегали маленькие крабы. Изрядно помучавшись, я поймал около десятка, набирая их в свою «кастрюльку». Чтобы крабы не передохли раньше времени, я набрал немного воды и поставил «кастрюльку» рядом с потухшим костром.


Необходимо было придумать, как добывать огонь. Зажигалки у меня не было, а запас охотничьих спичек был ограничен. Добывать огонь трением – заведомо гиблая затея. Наши предки к этому умению пришли за тысячи лет, подбирая разные виды древесины. Завтра надо поискать на каменных осыпях, что ограждают мою бухту разные камни, может, найду сочетание, дающее искру. Вот если бы у меня была пара лишних часов, то как герой Жюля Верна я сделал бы увеличительное стекло, слепив стекла глиной и залив их водой.


Стоп, какой я идиот в самом деле! У меня есть капсула, которая, по сути, является космическим кораблём. И там есть встроенные камеры, а камера всегда имеет линзу! Если бы не глубокая ночь, то прямо сейчас я полез бы в капсулу искать и разбирать камеру.

На ночь я устроился в палатке на подушках, выдранных из капсулы. Это было блаженство – вытянуть ноги и спать, не боясь, что провалишься межу креслами.

Позавтракав спецпайком космонавтов я сбегал к капсуле. Снаружи ничего не нашел, даже обойдя её три разу. Внутри, рядом с дисплеем для вывода данных телеметрии и других показателей, прямо у стены была небольшая трубка с мягким наглазником. Видимость была плохая, но часть моря было видно. Высокие температуры при прохождении атмосферы, наложили копоть или просто испортили линзу. В сердцах я схватился за трубку и дернул. Под обшивкой, которую я еще не успел снять, явно прослеживалось движение.

Что это? Подогреваемый любопытством, я освободил часть обшивки. Сегодня работа давалась легче, чем вчера. Трубка, согнувшись под углом девяносто градусов, шла в самый верх капсулы. Принцип перископа! Мысль не успела еще до конца сформироваться, как я уже начал расшатывать трубу. Алюминиевая труба подалась и через пять минут я смог ее разворотить, перекрутив в месте ее входа в купол капсулы. С куском трубы диаметром около пяти сантиметров я помчался на берег.

При помощи инструментов, сорвав кожу с большого пальца левой руки, я развернул алюминиевую оболочку. Все мои старания были вознаграждены. Примерно в середине трубы, установленное в специальный паз, блеснуло небольшое двояковыпуклое стекло. Линза! Теперь я был готов покорять этот новый старый мир!


На моих часах было около двенадцати, и я чуть не пропустил время полудня, когда мне нужно было определять долготу. Я воткнул в песок сухой прутик, второй же воткнул к концу отбрасываемой тени. Через полчаса тень заметно укоротилась, и я переставил вторую палочку. Так пришлось переставлять прутики три раза, пока тень не стала снова удлиняться.

Значит, полдень здесь приходился на тринадцать часов по московскому времени. Разница в час. Москва лежит на тридцать седьмой восточной долготе. Разница в часовой пояс это пятнадцать градусов. Суммируем. Получается, что я нахожусь примерно между 35 и 38 градусами северной широты и примерно между 26 и 28 градусами восточной долготы. На ум сразу пришли Кипр, Родос и более вероятное – юго-восточное побережье бывшей Турции. Единственное, что смущало – это цвет и прозрачность воды, дно было видно в мельчайших деталях.

Загрузка...