– Роман! – девушка в негодовании так резко повернулась к юному шутнику, забывая о собственном состоянии, что едва не приземлилась с корточек совсем на пол, – Не время шутить! Ты сможешь где-нибудь… как-нибудь… Знаю, звучит глупо и, наверное, это сложно, но, быть может, получится…
– Найти доктора, схватить за шкирку и приволочь сюда? – молодой интантер насмешливо фыркнул, – Будет сделано, мадемуазель! Только позволю себе заметить, что мямлить в этой ситуации не менее глупо, чем шутить.
Ответить Татьяна не успела. Роман, передвигающийся, что не удивительно, с невозможной для человека скоростью, уже скрылся за дверями гостиной и, вероятнее всего, благополучно покинул замок.
Эрик, по сию пору, за неимением возможности вставить хоть слово в напряженную беседу, хранивший молчание, чуть вздохнул и, подойдя ближе, аккуратно поднял все еще сидящую на корточках девушку на ноги.
– Ты не поможешь ему, если ко всему прочему, упадешь, – негромко проговорил он. Татьяна сделала для себя вывод, что от хозяина замка ее крайне шаткие попытки усидеть в неустойчивом положении не укрылись, и не стала возражать. Хранитель памяти молча следил за происходящим.
– Хочешь чего-нибудь? – девушка, глядя на него с нескрываемой жалостью, опять прижала руки к груди. Мужчина саркастически усмехнулся.
– Можно ядику грамм двести. В остальном, по-моему, смысла уже нет.
– Как был остряком, так и остался, – блондин чуть покачал головой и, решительно усадив и стоящую-то на ногах не очень устойчиво, Татьяну на стул, облокотился на его спинку, – Брось паниковать, друг мой. Роман найдет врача, тот поможет тебе…
– Может, лучше было бы какого-нибудь портного? – с самым, что ни на есть, серьезным видом, перебил его собеседник, – Меня, по-моему, после когтей той твари, только швейной машинкой штопать.
– Слушай, я очень рада, что ты даже в таком состоянии не потерял чувства юмора, – не выдержала Татьяна, – Но сделай одолжение, не используй его так уж рьяно. А то, знаешь ли, как-то не смешно… Как тебя вообще так угораздило? На Романе же с Эриком ни царапины…
Винсент моментально помрачнел.
– Самым, что ни на есть, кретинским образом. Твари-то, хоть и выглядели жутковато, убивались легко, довольно скоро весь холм был укрыт ровненьким ковром их трупов. Ну и, иду я, значит, по этому ковру, а вдруг один из трупов оказывается не трупом. Я не заметил, наступил на него, а он и бросился… Я даже среагировать не успел.
– Хорошо, мы с Романом успели, – подхватил Эрик, – Правда, прежде, чем избавились от той твари, она успела оставить несколько следов на память Винсу…
– До свадьбы заживет, – довольно сумрачно, но вполне убежденно буркнул в ответ хранитель памяти, вероятно не желая продолжать неприятную ему тему.
Татьяна тихо вздохнула. Романа с доктором пока что в пределах видимости не наблюдалось, а позволять Винсенту задумываться о собственных страданиях ей решительно не хотелось. Посему, зная по собственному опыту, что наилучший способ вылечиться – просто забыть о болезни, она предпочла найти другую тему, дабы отвлечь раненого.
– Кто они вообще такие? Ну, в смысле были. Твари эти, монстры, или как их…
– Упыри, – Винсент глубоко вздохнул, слегка поморщился и задумчиво взглянул на потолок, – Луиза, собственно, тоже к ним относилась.
– Упыри? – граф де Нормонд, похоже, удивленный сим известием не меньше, чем поднявшая эту тему девушка, удивленно воззрился на друга, – Погоди, а разве это были не вампиры?
Хранитель памяти коротко хрипловато рассмеялся.
– Э, нет, друг мой, будь это вампиры, мы бы не отделались одним подранным мной. Да и вряд ли вампиры стали бы столь тупо выполнять приказы какого-то мага… У них-то мозгов побольше будет.
– Да какая разница? – удивилась в свой черед Татьяна, – Что те, что другие… Вообще, слова «вампир» и «упырь» часто вполне синонимичны.
– Ага, я знаю, – Винсент недовольно шевельнулся и чуть присполз на стуле, – Ну, ладно, господа студенты, коль уж доктора мне никак не ведут, прочитаю вам небольшую лекцию. Во-первых, вспомним бумажку, из которой стало ясно, что вы с Романом, – взгляд хранителя памяти упал на хозяина замка, – Интантеры. Про этот вид я, честно, сказать ничего не могу, ибо науке в моем лице он неизвестен. Однако, там же упоминались и другие кровопьющие создания, вроде упырей и вампиров. Если помните (я помню неплохо, как за счет профессиональной памяти, так и потому, что не так давно изучал эту записочку), упырь там характеризовался как «кровосос», а вот вампир уже «выш.» чем упырь. Возникает вопрос – что же такое упырь, и почему о нем так мало информации в этом листочке? А ответ прост – просто больше о нем ничего и не скажешь. Упырь – создание, начисто лишенное разума, ведомое лишь инстинктом, жаждой крови, голодом, и более ничем. Помните, как Луиза попыталась броситься на Татьяну, лишь увидев ее? И это при том, что она-то казалась умнее, чем вся эта толпа безмозглых тварей!
– Да, – девушка несколько поникла, грустновато добавляя, – А Ричард оттолкнул ее… И тогда, в прошлом, тоже…
Эрик при этих словах слегка нахмурился, однако, говорить ничего не стал, снова обращая взгляд к хранителю памяти. А тот между тем продолжал.
– Ее вела жажда крови, затмевающая собою последние остатки сознания. Учитывая же, что и эти остатки находились под контролем Альберта, Луизу и в самом деле можно счесть не более, чем инструментом в его руках. Эти твари были еще хуже. В принципе, упырь образуется почти по тому же принципу, что и вампиры в старых сказках: укусил – напился – обратил. Но, тем не менее, существует между этими двумя «превращениями» очень и очень важная разница. Упырь, обращая, не пьет кровь.
– Не понял, – молодой граф, чуть отстранившись от стула, но продолжая сжимать его спинку пальцами, недоуменно сдвинул брови, – Кровосос, но не пьет кровь?
– Пьет, – спокойно сообщил Винсент, который, рассказывая о сути чудовищ, от атаки которых пострадал только что, и в самом деле странным образом приободрился, забывая о ранах, – Когда голоден. Но когда ему нужно воспроизвести себе подобное существо – можно сказать, что таким образом они размножаются, – он поглощает нечто другое, – хранитель памяти замолчал, выдерживая драматическую паузу и, обведя слушателей значительным взглядом, наконец произнес, – Черепно-мозговую жидкость. Обращая, эти твари фактически лишают жертв некоторой части мозга, очевидно, той самой, что отвечает за адекватное мышление, что и превращает тех в тупых кровососов. За счет этого череп упыря становится значительно мягче черепа нормального человека, в чем ты, Эрик, мог убедиться лично, а сознание куда как более восприимчиво внушению разного рода магов.
– Магов?.. – раздавшийся от двери гостиной чуть дрогнувший молодой, незнакомый голос, заставил всех присутствующих обратить внимание в сторону выхода. На пороге, поддерживаемый (читай – удерживаемый) виконтом де Нормонд, стоял неизвестный молодой человек в белом врачебном халате, почти мешком свисающем с его худощавых, тонкокостных плеч. Большие, небесно-голубые, выделяющиеся на совершенно бледном лице яркими незабудками, глаза его были широко распахнуты, и ужас, плещущийся в них, отражался, казалось, и во всем облике этого человека. Худой, высокий, стройный, но кажущийся от чего-то нескладным, он, стоящий в полутени распахнутой двери в гостиную, производил впечатление хрупкой фарфоровой игрушки, доставленной сюда с неизвестными целями. Тонкие, мягкие волосы пшеничного цвета, растрепанные и взъерошенные, очевидно, в процессе слишком быстрого перемещения, мягко обрамляли узкое высоколобое лицо, проскальзывающие в тень лучики света подчеркивали четкие, тонкие и изящные черты его. Незнакомец мог бы, пожалуй, даже показаться красивым, если бы не искажающий милые черты почти животный ужас.
– Что… что вы… где?.. – пролепетал он, и Роман, вероятно, предпочтя взять на себя роль добровольного экскурсовода, чуть подтолкнул его вперед.
– Представляю вашему вниманию прекрасный старинный замок! – юноша широко улыбнулся явно ненатуральной, какой-то заученно-профессиональной, улыбкой и, сделав широкий жест, продолжил, – Перед вами сейчас находится гостиная. Обратите внимание направо – там стоят обалдевшие от внезапной радости вашего визита хозяин замка, по совместительству мой брат, и его девушка, по совместительству его кузина… – заметив, как помрачнело лицо упомянутой кузины, виконт предпочел сменить объект представления и, схватив приведенного им парня за худые плечи, рывком повернул в сторону Винсента, – А прямо налево у нас находятся раненные котики, в смысле несчастные, искалеченные в жестоком бою самоотверженные герои, которых, в общем-то, вас, дорогой гость, и позвали починить. Вы как, в состоянии?
Молодой человек, очевидно, еще не успевший до конца прийти в себя от невероятного, кажущегося невозможным для обычного, настроенного весьма материалистически, человека, перемещения из пункта «А» в пункт «Б», подавленный этим обилием красноречия, не сразу осознал обращенный к нему вопрос. Впрочем, Роман отнюдь не планировал давать ему времени для осознания случившегося.
– Чарли! – он уверенно тряхнул собеседника и подтолкнул его в сторону восседающего со скептическим видом хранителя памяти, – Не притворяйся, что никогда такого не видел! Лучше притворись, что видел.
– Это… но… – молодой человек, не отводя взгляда от ран сидящего перед ним человека, медленно моргнул, – Надо… надо полицию… когда такое…
– Полиция уже бежит сюда со всех четырех копыт! – жизнерадостно заверил виконт де Нормонд, окончательно деморализуя бедного парня этой фразой и, выпустив его плечи, сделал шаг назад. Голос его, когда он произнес следующее слово прозвучал непривычно сурово, едва ли не устрашающе:
– Действуй.
Молодой человек, названный приведшим его интантером Чарли, вздрогнул всем телом и неуверенно сделал еще один шаг вперед. Во взоре его, устремленном на Винсента, все еще в большей степени превалировал страх, нежели желание помочь, или хотя бы профессиональное стремление спасти человеческую жизнь, и девушка, нервы которой уже на протяжении некоторого времени были взвинчены до предела, неожиданно разозлилась.
Не обращая на откровенно зависшего «доктора» абсолютно никакого внимания, она медленно и тяжело поднялась со стула, на котором сидела, бросая на виконта совершенно убийственный взгляд.
– Ты кого притащил? – слова эти сорвались с ее губ злобным шипением, но Татьяна даже не обратила на это внимания, – Он хотя бы отношение к медицине имеет, этот тип? Или ты увидел первое попавшееся чудо в белом халате и решил, что он сумеет оказать необходимую помощь?
Роман тяжело вздохнул. Приведенный им юноша, услышав слова девушки, медленно перевел взгляд на нее и несколько раз непонимающе моргнул. Лицо его выразило совершенно натуральное удивление, правда, пока что непонятное никому из присутствующих, да и не замеченное ими, и он попытался что-то произнести, но виконт де Нормонд ожидаемо не позволил ему этого.
– Верь или нет, но этот парень – профи в своем деле. Он один из лучших хирургов в городе, искать кого-то еще было бессмысленно. И вообще, что за глупая привычка судить по внешности? Дай ему швейную машинку – он Винса вмиг заштопает!
Теперь уже на лице доктора отразилось откровенное недоумение. Судя по всему, таких речей он в сложившейся ситуации явно не ожидал, и сейчас, услышав их, растерялся настолько, что даже забыл про снедающий его до сей поры страх.
Винсент тяжело вздохнул и, видя, что лечить его никто не торопится, попытался сесть на стуле более прямо. Раны его, и до того не особенно стремящиеся закрыться, снова дали о себе знать, исторгая несколько капель крови. Хранитель памяти стиснул зубы, стараясь сдержать рвущийся наружу стон, однако, сделать этого не сумел, и от осознания сего факта враз ощутил себя до крайности несчастным.
Доктор вздрогнул. Стон, изданный больным, его попытка пошевелиться, его без следа исчезнувший нарочито безмятежный вид, – все это произвело на него совершенно невероятное впечатление. Взгляд молодого человека мгновенно изменился, становясь твердым, слегка обеспокоенным и сосредоточенным.
– Необходима вода, чистая ткань, что-нибудь обеззараживающее… – при этих словах он окинул взглядом окружающих его людей и чуть нахмурился, – Хотя бы спирт. Медицинский, алкогольные настойки не годятся. И шелковая нить, – голос его, только что дрожащий, как заячий хвост, обрел небывалую и неожиданную твердость, не подчиняться казалось невозможным, – Не шевелитесь, – этот приказ уже относился к хранителю памяти, – Чем меньше вы будете делать движений, тем лучше. Да, не помешают еще ножницы, – шагнув ближе к раненому, молодой доктор обернулся через плечо на, хоть и не особенно уверенно, но все же уже отправившихся выполнять его распоряжения людей, – Раны необходимо освободить от остатков одежды…
***
– Я очень надеюсь, что он все-таки сумеет помочь Винсу, – проговорила Татьяна, когда они втроем, покинув гостиную, направлялись к каморке, как к единственному месту, где существовала хотя бы теоретическая возможность найти то, что затребовал доктор.
– Ну, хуже-то уж точно не сделает, – до удивительного серьезно проговорил в ответ Роман и, тотчас же не замедлив испортить это впечатление, на редкость весело прибавил, – Хуже-то уже некуда. Разве что он его совсем на кусочки распилит… И будет у нас много-много маленьких Винсят.
Несколько мгновений тишину холла нарушали только уверенные, поспешные шаги. Ни хозяин замка, ни девушка не находились, что ответить на крайне уместную шутку молодого виконта, а последняя еще и начинала вновь испытывать угасшее было раздражение. Наконец, когда дверца каморки находилась от них уже в нескольких шагах, она не выдержала.
Остановившись, Татьяна рывком обернулась к шедшему позади нее Эрику и, нарочито не обращая внимания на тоже затормозившего Романа, холодно проговорила:
– Интересно, почему твой брат так плохо умеет различать серьезные моменты?
– Эй, что за наезды! – юноша, не давая брату ответить, нахмурился, решительно делая шаг вперед, – Я тут, вообще-то, не за просто так клоуном подрабатываю, я напряжение с ситуации снимаю! И, кстати говоря, я такой же брат твой, как и его.
Девушка побледнела. Все мысли, все отчаяние, задавленное новой бедой, от этих слов разом навалилось на нее, заставляя испытывать боль едва ли не равную по силе той, что переживал сейчас Винсент.
– Не смей… – она задохнулась и, отчаянно сдерживая слезы, прошептала, – Не напоминай…
– Что такое? – теперь уже сам граф де Нормонд, видя, что относительно мирная поначалу перепалка принимает какой-то очень плохой оборот, предпочел вмешаться и, сдвинув брови, сам шагнул к новоявленной кузине, – Татьяна… Что тебя так взволновало?
– А ты, конечно, не понимаешь! – слезы жгли глаза девушки, она вся дрожала от сдерживаемого из последних сил отчаяния. Роман, видя такое ее состояние, мгновенно посерьезнел. На лице его, незамеченное Татьяной, отразилось горькое понимание.
Эрик же, в отличие от брата и в самом деле не сознающий причин поведения девушки, тоже предпочитал помалкивать, ожидая пояснений.
– Я… мы… – Татьяна всхлипнула и, стараясь высказать все, мучающее ее, сразу, сдавленно и сбивчиво проговорила, почти прокричала, – Мы родственники… родная кровь… вместе теперь не сможем… никогда, ты понимаешь, никогда!
– Почему?.. – граф де Нормонд, пораженный поведением собеседницы, потрясенный ее столь бурной реакцией на, как ему казалось, ничего не значащее положение вещей, растерянно заморгал, – Это ничего не меняет. Нужно только разрешение церкви, да и потом, через столько лет…
– Это меняет все! – девушка, почти не услышав заключительных слов молодого человека, неожиданно метнулась вперед, направляясь к дверям замка. Оставаться дольше в обществе того, кого так сильно любила, и кого, казалось, навеки потеряла, она больше не могла.
Отчаяние придало ей сил. Споткнувшись о стоящий среди холла стул, девушка одним движением распахнула тяжелую створу входных дверей и, не потрудившись закрыть ее за собой, бросилась куда-то вдоль замка.
Эрик, на несколько секунд опешивший от случившегося, не долго думая, рванулся за ней.
– Татьяна!..
Ощутив удерживающую его руку брата, он недоуменно опустил на нее взгляд, а затем, с еще большим непониманием, уставился на чрезвычайно хмурого виконта.
– Роман… – он попытался высвободить запястье из хватки юноши, но тот не пустил, – Да что происходит, в конце концов?!
Молодой интантер тяжело вздохнул и, распахнув ведущую в каморку дверцу, практически втолкнул туда брата, словно избегая отвечать на его вопрос.
– Поищи лучше тут, что просил Чарли, – голос виконта звучал до удивительного тихо и, вместе с тем, весьма серьезно, что заставило блондина забеспокоиться еще больше, – Чистая ткань-то здесь вроде как где-то была…
– Роман! – Эрик, практически насильно усаженный братом на маленькую жесткую кровать, пытаясь успокоиться, внимательно и подозрительно наблюдал за его нарочито тщательными поисками, – Ты ведь знаешь, в чем дело, не так ли?
Виконт вновь вздохнул и, развязав какой-то мешочек, недоверчиво принюхался к его содержимому. Затем поморщился и, положив его на то место, откуда взял, сунул руки в карманы, соблаговоляя, наконец, опять повернуться к брату.
– Россия – загадочная страна, Эрик, – задумчиво проговорил он, созерцая стену за спиной собеседника, – Наши нравы и обычаи там не приемлемы. Поэтому, боюсь, что Татьяна…
– Погоди, – граф де Нормонд останавливающее поднял руку, – А при чем здесь вообще Россия?
– А, ну да, ты же не в курсе, – Роман, вытащив одну руку из кармана, задумчиво почесал висок и, улыбнувшись почему-то виноватой улыбкой, пожал плечами, – Она русская, Эрик. Не француженка. Да-да, я тоже был этим крайне удивлен, когда узнал, – молодой человек, видя готовое выплеснуться наружу изумление брата, замахал на него рукой, – Не надо громких изумлений, я уже поизумлялся. Татьяна у нас представительница той самой загадочной страны, в которой отношения между кузенами считаются куда как более аморальными и предосудительными, чем у нас. Так что…
– Так что, – перебил молодой граф, вскакивая на ноги, – Я что, не имею права любить ее, коль уж она моя кузина?
Роман опять вздохнул, переводя взгляд со стены на брата.
– А ты любишь, Эрик?
Блондин нахмурился, снова опускаясь на кровать.
– Винсент что, снова поработал над твоей памятью? Ты не помнишь, что я говорил тогда на балу?
– Со времени бала утекло, как говорится, много воды, – элегически протянул в ответ молодой человек, – Ты уверен, что те твои слова еще актуальны сейчас? – и, заметив, что собеседник порывается ответить, виконт останавливающее поднял руку, – Не мне, Эрик. Ответь на этот вопрос для начала себе, реши все окончательно, и уж тогда… Будем решать что-то еще, – здесь он сделал многозначительную паузу, а после продолжил уже совершенно иным тоном, – Ладно, пойду искать штопательные принадлежности для Чарли. А то с вами, страдальцами, наш бедный несчастный кошак так и останется незашитым. И кто тогда будет мышей ловить? Я на такое точно не соглашусь.
Эрик не прореагировал. Слова брата, оказавшиеся до странного точными, всколыхнули в душе молодого графа уже, казалось, забытые опасения и страхи, – боязнь того, что не будучи человеком он не способен испытывать любовь. Симпатию, возможно, желание, – да, но не что-то большее, не что-то светлое, согревающее, заставляющее сердце сладко таять при одном только взгляде в самые дорогие в мире очи.
Роман тихо покинул каморку, захватив с собой тот кусок ткани, что остался лежать здесь еще с тех пор, как Эрик помогал раненой при первом нападении на замок Татьяне перебинтовать руку. В отличие от оставшегося в узкой комнатушке в крайней задумчивости блондина, юноша как раз был совершенно убежден в его способности испытывать всю обширную гамму человеческих чувств, включая и самые светлые из них. Наблюдательный по своей природе, Роман не раз обращал внимание на мимолетные взгляды, бросаемые Эриком в сторону Татьяны, замечал их и тихо радовался тому, что брат наконец, после трех столетий самоизгнания, самоотречения и отказа от окружающего мира, вновь сумел обрести смысл жизни. Происходящее сейчас не нравилось ему самым решительным образом, однако, вполне ясно понимая и представляя себе мысли обоих влюбленных, он пока не находил решения проблемы. И в тоже время, в собственном сознании виконта навязчиво копошились какие-то воспоминания, очень смутные и неясные, влекущие за собою нечто неприятное, и, в силу необходимости думать о нескольких немаловажных вещах одновременно, пока не поддающиеся осознанию, но, кажется, способные пролить свет на сложившуюся ситуацию.
И тем не менее, искать конец этой запутавшейся мысленной нити у него сейчас времени не было. Вообще, проводив взглядом психанувшую внезапно девушку, и оставив брата размышлять о вечном в маленькой каморке, Роман с какой-то особенной остротой вдруг почувствовал себя единственным разумно мыслящим существом во всем этом сумасшедшем замке. Даже Винсент, ухитрившийся получить серьезные ранения и нуждающийся сейчас в помощи не только друзей, но и спешно выдернутого с какого-то семинара врача, к таковым им отнесен быть не мог, посему молодой человек, чувствуя некоторую толику гордости от данного прозрения, в то же время ощущал безумный гнет ответственности, который, в отличие от гордости, его решительно не устраивал.
На мгновение сморщившись, юноша решительным шагом зашел в гостиную и, шлепнув на стол возле успевшего присесть доктора моток ткани, протянул ему небольшой пузырек, который ухватил с одной из полок в каморке в самый последний миг, уже покидая ее.
– Честно, не знаю, что это за пакость, – многозначительно поведал он, – Но пахнет очень вонюче. И вполне себе спиртообразно. Так что, может, сгодиться простерилизовать нашего болезного?
Чарльз, уже целиком и полностью сосредоточившийся на работе и осторожно освобождающий тело раненого от обрывков одежды, пусть пока и без помощи ножниц, на шутку ожидаемо не отреагировал.
– Возможно, – лаконично заметил он и, приняв флакончик из рук собеседника, сам отвернул его пробку, проводя горлышком возле носа. Вердикт его после этого действия прозвучал не менее лаконично:
– Годится.
Роман, довольный собой, гордо выпрямился, было, однако, тотчас же вспомнив о прочих требованиях, предъявленных доктором, немного сконфузился.
– Так, нужны были еще нитки для художественной вышивки… – он хлопнул себя по бедрам, – Пойду попробую разорить комнатку какой-нибудь рукодельницы.
Винсент, проводив его, направляющегося в сторону коридора, где в свое время разыгралась страшная трагедия, внимательным взглядом, нахмурился.
– Еще вода! – хрипловато напомнил он, немного выпрямляясь на стуле к явному негодованию своего лечащего врача. Роман, не оглядываясь, неопределенно помахал в воздухе рукой.
– Не волнуйся, котяра. В случае чего, будем отстирывать тебя в озерце. Только стиральный порошок надо приобрести, и дело в шляпе!
***
Большой лес, залитый кажущимся особенно ярким после недавних проявлений гнева мага, солнцем, дышал свежестью и легкой прохладой. Кроны деревьев издавали тот особый, ни с чем не сравнимый запах, какой может испускать только согретая теплом летняя зелень; воздух дрожал от перелива птичьих голосов, и все вокруг казалось до удивительного прекрасным, словно устланным серебристым, полупрозрачным, нежным, струящимся шелковым покрывалом, придающим собственной красоте лесного массива неизъяснимо тонкую прелесть.
Девушка, сама не заметившая, как отошла от замка, медленно шла сквозь все это великолепие, машинально переступая торчащие из земли корневища деревьев, утопая ногами в мягком бархате травы, и чувствовала себя совершенно несчастной. Окружающая прелесть не радовала, а лишь раздражала ее, пение птиц, как нарочно, громкое, прекрасное, заливистое, вызывало в душе глухую ярость и желание скормить пернатых певцов Винсенту, как только он поправится. Пожалуй, иди сейчас дождь, она бы чувствовала себя лучше. Тонкие или тяжелые струи, падающие с небес, холодные, пусть даже совершенно ледяные капли ливня несомненно подарили бы сейчас облегчение, смывая с души печаль, а с мыслей горечь, или, во всяком случае, хотя бы просто соответствуя настроению путницы. Но, – увы! Небо, мелькающее в просветах между деревьями, оставалось совершенно чистым и ясным, ни единого облачка не появлялось на нем, и надежда на дождь казалось столько же несбыточной, как и надежда на хоть какое-нибудь исправление сложившейся ситуации. Да и в самом деле, что могло бы исправить ее? У нее есть отец, у Эрика есть дядя и то, что оба эти, казалось бы, независимых друг от друга лица, являются одним человеком, перечеркивает все, лишая всяких надежд и даже надежд на возникновение таковых. Кровь, как сказал Альберт, не вода…
Девушка все больше углублялась в лес. Куда она шла, она не знала, не смогла бы ответить на этот вопрос даже самой себе, но и не задумывалась об этом, продолжая бездумно шагать. Мысли ее, растрепанные, расстроенные, неуверенно и в то же время весьма прытко скакали с места на место. Идя так, она вполне может заблудиться, а тут где-то бродили хищные звери… Когда-нибудь все же, наверное, придется, вернуться в замок… А может быть, стоит попросить приюта в той деревне, жители которой нападали на них? Если уж не суждено, так зачем видеться…
– Ты убегаешь, даже не закончив разговор, – знакомый, немного прохладный голос, раздавшийся прямо за ее спиной, нарушил неровное течение мыслей девушки, заставляя ее, испуганно вздрогнув, рывком повернуться назад. Молодой граф, неслышно оказавшийся позади нее, стоял, прислонившись плечом к одному из больших деревьев и смотрел на беглянку с каким-то странным выражением, не то с неудовольствием, не то… с торжеством.
– Хотя это похоже на тебя, – он дернул плечом и, отстранившись от дерева, шагнул в сторону своей собеседницы, приближаясь к ней.
– Мы не так давно знакомы, чтобы ты мог делать такие выводы, – Татьяна постаралась смягчить резкость ответа, однако ей это не удалось. Эрик задумчиво почесал в затылке.
– Ах да, точно… – пробормотал он себе под нос и, неожиданно пожав плечами, приблизился еще на несколько шагов, – Хотя, вообще говоря, можно сделать такой вывод по твоему общему поведению, – он потер переносицу и девушка, хоть и находящаяся под гнетом дурных мыслей, невольно насторожилась. Что-то было в этом жесте странное, что-то очень знакомое и в тоже время далекое, решительно не вяжущееся с обликом говорящего с ней человека.
– Так ты догнал меня, чтобы обвинять? – тем не менее не преминула осведомиться она, все же привлеченная больше словами, чем жестом. Молодой человек, демонстрируя полную капитуляцию, поднял перед собой руки.
– Упаси Боже, дорогая моя! Я собирался извиниться, поговорить нормально, безо всяких там нервов… ты не против? – он вскинул брови и Татьяна ощутила, как вдоль позвоночника ровной чередой пробежали мурашки. В этом жесте блондина тоже было что-то странное, что-то абсолютно не похожее на его обычную манеру держаться, как, впрочем, и в речи.
– Я не против… – медленно произнесла она и, склонив голову на бок, пристальнее вгляделась в своего собеседника, – С тобой все нормально? Ты какой-то… не такой.
– Мало ли чего бывает с горя, – Эрик как-то слишком безмятежно пожал плечами, подходя к собеседнице теперь уже вплотную, – Но ты же меня простишь?
– Прости… за что прощу? – не поняла девушка, – То, что случилось, в общем-то, не твоя вина, скорее Альберта, хотя… по большому счету это и виной-то назвать трудно. Просто ужасное совпадение…
– Ну, значит, прощение никому не нужно! – молодой человек широко улыбнулся, совершенно неожиданно кладя руки на плечи собеседнице, – Но все равно, ты знаешь, как-то муторно от всех этих дел… Может, мы хотя бы ссориться не будем?
– Мы разве собирались? – Татьяна, уже совершенно ничего не понимая, осторожно попыталась высвободиться, – Слушай, ты правда какой-то странный… Что произошло?
– Да ничего не произошло, – граф де Нормонд удивленно захлопал ресницами, и в неожиданном порыве привлек девушку к себе, – Я, знаешь, так заволновался, когда ты ушла, и… – он замолчал, все так же не выпуская Татьяну из объятий и неожиданно тихо вздохнул. Девушка, совершенно уверившись после этого вздоха, что в замке произошло нечто крайне неприятное, может быть, даже ужасное (мысли ее мигом обратились к отданному на поруки подозрительно юного врача Винсу), неуверенно завозилась, все-таки надеясь освободиться.
– Эрик… – начала, было, она, но хриплый шепот над ухом прервал ее.
– Прости меня… – коснулось кожи девушки горячее дыхание, и она, внезапно осознав, что произнесены эти слова были чьим-то другим, слишком знакомым, чтобы не быть не узнанным, но от того не менее пугающим голосом, испуганно дернулась, предпринимая заведомо безнадежную попытку оттолкнуть крепко держащего ее человека. Его рука уверенно легла куда-то на основание ее шеи, и пальцы, безошибочно найдя нужную точку, сильно надавили на нее. Татьяна почувствовала, что теряет сознание. Последним, что она видела, были серые, стремительно темнеющие глаза в обрамлении черных ресниц напротив, с застывшим сожалением в них, после чего свет для нее померк.
***
Странный шум неизвестного происхождения привлек внимание девушки, и сознание ее, переключившись из бездны небытия на это внешнее проявление жизни, неожиданно вернулось.
Татьяна распахнула глаза. Взгляд ее, ожидавший встретить кроны зеленых деревьев, ибо о своей лесной прогулке она помнила и перемещения своего из леса как-то не предполагала, неожиданно наткнулся на низкий по сравнению со ставшими уже привычными Татьяне сводами замка, белый потолок. По всей длине его, вдоль стены небольшой комнаты, бежала узкая, тонкая трещина и девушка, ощущающая себя все еще где-то вне реального бытия, медленно проследила ее взглядом, сначала до одной стены, а затем, в обратную сторону, до другой. Откуда над ее головой взялся потолок она решительно не понимала, на белой же поверхности никаких подсказок на сей счет категорически не наблюдалось.
Сбоку снова послышался шум, будто что-то большое шевельнулось совсем близко, и девушка, почему-то никак не могущая заставить себя отвести взгляд от потолка, испытала дежа-вю. Когда-то – сейчас ей казалось, что это случилось очень и очень давно, – она стояла в полной темноте среди подвала Нормонда и слушала, как совсем рядом шевелиться кто-то большой и неуловимо грозный в своей незримости. Сердце, словно по привычке, стиснул обруч страха.
В этот момент руки ее, вытянутой вдоль тела коснулось чье-то теплое, почти горячее и одновременно кажущееся слегка прохладным дыхание. Девушка, вообразив, что ее обнюхивают, вероятно, выясняя, можно ли ей подкрепиться, отдернула руку и, не давая себе размышлять, рывком повернулась на бок.
Взгляд ее натолкнулся на янтарно-желтые глаза на черной морде хищника, и Татьяна, дернувшись, как от удара током, почти отскочила назад, мгновенно принимая более вертикальное положение и вжимаясь спиной в так удачно и одновременно так некстати оказавшуюся позади стенку. Взор ее был прикован к существу, преспокойно восседающему на полу совсем рядом с кроватью.
Большая черная пантера, даже в сидячем положении кажущаяся невероятно ловкой, гибкой и грациозной, в свой черед наблюдала за явно препорученной ей для охраны пленницей весьма лениво, не выказывая особенного интереса. Вспомнив, что несколькими секундами ранее хищник обнюхал ей руку, Татьяна попыталась утешить себя мыслью о том, что ее сочли непригодной для пищи.
Мысль эта, к сожалению, большого утешения ей не доставила, и девушка, опасливо выдохнув, постаралась посильнее прижаться к прохладной стене позади. Холод ее неожиданно оказался очень кстати, – то ли на фоне стресса, то ли по еще каким-то, пока непонятным ей, но, видимо и приведшим к ее заточению здесь, причинам, – голова ее неожиданно заболела, с категоричной настойчивостью требуя холодного льда. Кроме головы почему-то болела и шея, словно тонкая жгучая нить пролегала прямо вдоль позвоночника от какой-то точки возле основания вверх, к черепу. Все это в срочном порядке нуждалось в могущем принести облегчение охлаждении, однако, кроме стены под рукой ничего не было.
Татьяна грустно вздохнула и, стараясь расположиться так, чтобы каждому страдающему месту перепало хоть немного прохлады, вновь обратила внимание на своего страшного тюремщика. Тот же, за время, что девушка разбиралась с собственным организмом, успел уже улечься и теперь наблюдал за действиями пленницы словно бы исподлобья, глядя снизу вверх, все так же лениво, но от того не менее внимательно.
– Кошечка… – жалобным голосом окликнула хищника девушка и, очень надеясь на присутствие у него хоть каких-то зачатков совести, добавила, – У меня головка бо-бо. Ты не сбегаешь, не позовешь кого-нибудь на этот счет?
Пантера даже ухом не повела. Татьяна снова вздохнула, на сей раз обреченно и, подтянув поближе к себе ноги, продолжила уговаривать «кошечку».
– Ну, скажи, зачем нам друг друга обижать? Я, между прочим, вообще люблю зверюшек, особенно всяких больших и хвостатых, эээ, кошачьих. Тем более, что их так редко можно встретить в местных широтах, у меня есть только один знакомый лев, и… – девушка замолчала, пораженная внезапной мыслью. Ведь и в самом деле, не так уж часто попадаются, даже здесь, в месте, производящем впечатление не самого обычного, на каждом шагу разного рода большие хищные кошки, да еще и столь крупных размеров. Винсент, обращаясь, становится просто гигантом, пантера, лежащая рядом с ее кроватью, тоже, похоже, намного превосходит средние размеры, характерные для представителей ее вида… А где мы совсем не так давно встречали большую черную пантеру? Татьяна нахмурилась и, на глазах теряя страх, рывком подалась вперед, всматриваясь в своего стражника. Как это у Винса звучало? «Он такая же пантера, как я лев» – кажется, так. А еще то, что Ричард исчез из замка совсем внезапно, и вот теперь она здесь…
Девушка нахмурилась сильнее и чуть покачала головой.
– Не может быть… – пробормотала она, не сводя глаз с пантеры. Та на сей раз, как это не странно, прореагировала на слова пленницы и, будто скрываясь, поспешила отвернуть морду. Однако, Татьяне уже и не нужны были лишние доказательства.
– Итак, ты Дэйв, – не терпящим возражений тоном произнесла она и, резко выдохнув через нос, с трудом сдерживая раздражение, продолжила, – А где же хозяин твой, а, кошачья морда? – поймав брошенный на нее недовольный взгляд янтарно-желтых глаз, девушка криво ухмыльнулась, – Да-да, друг мой, я прекрасно знаю, что ты понимаешь меня. Посему давай-ка прекратим мотать друг другу нервы. Повторяю вопрос снова, для внезапно сильно оглохших, – где Ричард?! – последние слова ее прозвучали на удивление громко. Татьяна, повысившая голос, сама не ожидала, что он отразиться от узких стен тесной комнатушки столь громким эхом, посему, ощутив, как протестует ее болящая голова против таких шумовых эффектов, невольно поморщилась и как-то беспомощно оглянулась на стенку. Вновь отодвигаться и прислоняться к ней девушке не хотелось, дабы не демонстрировать опять мнимого страха перед не менее мнимой пантерой.
Негромко скрипнула распахиваемая дверь.
Ричард, являясь как ответ на требовательный вопрос девушки, облокотился о косяк двери и, проведя пальцами этой же руки по собственным волосам, насмешливо улыбнулся.
– Поразительно, как быстро способна заскучать девушка даже в новом для нее обществе, – голос мужчины звучал как глас естествоиспытателя, исследующего поведение пойманной любопытной зверушки в неожиданных для нее условиях, и вместе с тем казался ласковым, почти сочувствующим. Легкая язвительность, тенью скользнувшая в каких-то его словах, совершенно не портила этого впечатления.
Татьяна, отвлекшись от пантеры, сумрачно подняла взгляд. В сероватом свете, падающем в комнату из высоких окон, оборотень, стоящий на фоне темного дверного проема, казался все таким же бледным, как и некоторое время назад, в слепящем свете солнца перед дверями замка. Правда, синяков, составлявших столь идеальную гармонию с мертвенно-бледной кожей тогда, ныне на его теле заметно не было, но нос, кажущийся вдавленным внутрь черепа чьим-то сильным ударом, все еще сохранял следы некоторой припухлости.
Тем не менее, больным Ричард не выглядел. Ухмылка, расцветшая на его лице, казалась подтверждением абсолютной наглости и здоровья, движения были довольно легки и уверенны, да и озноба он явно более не ощущал, стоя перед пленницей спокойно и непринужденно.
– И поэтому ты решил, что в старом обществе девушка будет скучать меньше? – Татьяна, в данный момент совершенно забывшая о питаемой ей некогда к этому человеку жалости, заставила себя выпрямиться, надменно приподнимая подбородок, – Может, чтобы меня развлечь, ты еще и объяснишь мне все это? – при этих словах она красноречиво окинула взглядом комнату, случайно останавливая его на поднявшейся при виде хозяина пантере. Ее собеседник и, как небезосновательно полагала девушка, похититель, отметив это, красноречиво хмыкнул.
– А мне казалось, вы уже успели познакомиться с моим приятелем. Это Дэйв, вы даже виделись с ним как-то… Дэйв, не хочешь подать даме лапу?
– А ты не хочешь спросить даму, хочется ли ей пожимать лапу большой пантере? – недовольно отреагировала Татьяна и, заметив, как ягуар повернулся в ее сторону, вероятно, планируя все-таки выполнить предложение хозяина, торопливо отодвинулась подальше. Ричард вздохнул и, вероятно, решив, что продолжать беседу, находясь практически в коридоре, не имеет смысла, наконец зашел в комнату, прикрывая за собой дверь.
– С тем львом ты была определенно более вежлива, – заметил он, делая несколько шагов вперед и неожиданно, пораженный внезапной мыслью, остановился, даже не приблизившись к пантере. Последняя, вероятно, уловив мысли хозяина, насторожилась и, приподняв голову, пристально глянула на него. Оборотень этого не заметил.
– Подожди-ка… – проговорил он, медленно сдвигая брови, – До меня только что дошло… – он автоматически потер переносицу и неожиданно резко шагнул вперед, – Льва звали Винсент, ведь верно? Верно? – Татьяна медленно кивнула, не понимая, к чему этот внезапный вопрос, и мужчина на несколько мгновений закусил губу, будто соображая что-то.
– И тот парень, который на балу прикинулся твоим братом, – наконец продолжил он, не сводя с собеседницы пристального взгляда, – Он ведь тоже… Так значит?..
– Так значит, ты притащил меня сюда, чтобы устроить допрос, – девушка, совершенно не желающая сейчас пояснять, кем является упомянутый «лев» и кто вообще такие хранители памяти, тем более, что пантера, переводя взгляд то на нее, то на хозяина, явно умоляла не делать этого, предпочла прервать собеседника, меняя тему, – Интересно, ты будешь применять ко мне какие-нибудь инквизиторские пытки или думаешь, что хватит оскала твоего котика? – и, видя, что собеседник планирует что-то сказать, она останавливающее подняла руку, – Знаешь, я только не понимаю, как тебе это вообще удалось. В лесу я была с… – она замолчала на полуслове, внезапно вспоминая странное поведение молодого графа и, вновь подавшись вперед, недоверчиво уставилась на стоящего перед ней мужчину, – Да не может быть…
– Почему же? – Ричард, к которому в процессе небольшого монолога девушки опять вернулась былая язвительная наглость, самодовольно ухмыльнулся, – Если человек может быть львом, то почему один человек не может стать другим? Я ведь все-таки оборотень, моя милая, или ты уже успела об этом забыть?
– Не твоя и не милая! – огрызнулась в ответ Татьяна и, недовольно выдохнув, раздраженно отвернула голову, всем видом показывая, что лицезреть собеседника ей неприятно. Ричард, наверное, все-таки не ожидавший столь бурной реакции, умолк и, продолжая стоять, аки соляной столб, опустил взгляд вниз, изучая мыски собственных ботинок. На некоторое время повисло молчание.
– Зачем ты притащил меня сюда? – наконец негромко проговорила девушка, продолжая довольно мрачно изучать стену, – Просто поболтать мы и при других условиях могли.
– Ты думаешь, это было мое желание? – Ричард вскинул голову, вновь взирая на собеседницу и, явно еще не до конца уверенный в собственных действиях, сделал шаг вперед. Правда, тотчас же остановился, впрочем, не сводя пристального взгляда с девушки в ожидании ответа. Та неопределенно пожала плечами, продолжая очень внимательно изучать какую-то точку на стене.
– Чье же еще?
– Тебе нужна подсказка? – мужчина, мрачнея буквально на глазах, неожиданно подошел к кровати вплотную и, сев на нее спиной к пленнице, сцепил руки в замок, внимательно изучая пол. Голос его, когда он продолжил, прозвучал глухо.
– Твой отец выразил желание побеседовать с родной дочерью. Он велел сказать… – оборотень замолчал, на мгновение сжав губы, и вновь продолжил уже с некоторым нажимом, как будто выталкивая из себя слова, – Что держит слово и нашел время пообщаться с собственным ребенком. Поэтому он просил… – мужчина вновь замолчал и, неожиданно тяжело вздохнув, выпрямил спину, – Просил не задерживаться особенно. Время-то он выкроил, но этого времени не так уж и много.
Татьяна, во время этой речи все же соблаговолившая сменить объект созерцания и буквально сверлящая взглядом затылок оборотня, при последних его словах откровенно скривилась.
– До чего благородно, сил никаких нет, – она сморщилась еще больше и, недовольно бормотнув, – Воистину манеры, достойные дворянина… – неожиданно замолчала, взирая на своего собеседника с уже несколько иным выражением. Ее голос в момент продолжения речи прозвучал тихо и, казалось, более спокойно, хотя и с явным оттенком недоверчивого сомнения.
– Так значит… желание было его?
Ричард, не отвечая, попытался подняться с кровати. Девушка, рывком подавшись вперед, резко схватила его за плечо, мешая сделать это и, коснувшись другой рукой вновь напомнившего о себе участка острой головной боли, чуть сжала футболку собеседника.
– Рик… Я понимаю, правда, но… Ты же говорил, что я тебе дорога, просил помочь, почему же тогда?.. – вопрос она не закончила, но этого и не требовалось.
Оборотень порывисто обернулся, сбрасывая с плеча руку собеседницы, и рывком вскочил на ноги. В глазах его полыхнуло пламя неожиданной ярости.
– Ах, ну разумеется! – голос его зазвучал так ядовито, что у девушки невольно мелькнула мысль, что в какое-нибудь ядовитое пресмыкающееся ее собеседник сумел бы превратиться не менее ловко и просто, чем в Эрика. Впрочем, доказательствами обратного она не обладала.
– Человек же у нас всегда имеет выбор, не так ли?! – раздраженно продолжал между тем Ричард, начиная, как часто бывало с ним в моменты высокого эмоционального напряжения, расхаживать по комнате. Пантера заметалась из стороны в сторону, стараясь не попасться ему под ноги.
– Как там обычно? Лево или право, огонь или вода, сделать или нет… – он неожиданно остановился, а затем, в несколько шагов оказавшись вновь рядом с кроватью, буквально навис над пленницей, – Только когда имеешь дело с Альбертом, выбора нет! Ты думаешь, я лгал тебе, да? Думаешь, я притащил тебя сюда только по своему желанию, чтобы держать под замком, без его ведома и приказа?! Да сто раз мне это нужно! – он отстранился, и снова прошелся по комнате, останавливаясь на сей раз возле двери. Рука его коснулась дверной ручки, и мужчина замер, не то собираясь с мыслями, не то решая – покинуть комнату или же сделать… что-то другое. Татьяна молча ждала окончания этих раздумий. Немного напуганная вспышкой ярости гневливого оборотня, вновь вспомнившая, что общение, а тем более – спор с ним, это всегда игра с пламенем, она не решалась опять подавать голос, не желая злить похитителя еще больше.