Приехали журналисты. Из пишущей братии – Александр Проханов, а от снимающей – Михаил Лещинский. Последний был знаменит тем, что в прямом эфире 27 декабря 1979 года сообщил о вводе Советских войск в Афганистан, и освещал их выход, встретив на Термезском мосту 15 февраля 1989 года, тоже в прямом эфире. Военкор в полном понимании смысла этого смысла, то есть брал интервью не только в военных городках да штабах, как все прочие советские журналисты вроде того же Проханова – соловья Генштаба и акына интернационального долга, но и ездил на реальные боевые задание, бывал под обстрелами.
Хотя впечатления о нем у имевших с ним дело остались неоднозначные. Но цензуру никто не отменял, так что на экраны попадало мало из того, что реально снял, да и то, что выходило было идеологически выдержанно, но даже так умудрялся показать хоть тень правды о происходящем в ДРА.
Так же возглавлял телепередачу «Служу Советскому Союзу».
Первым стал задавать вопросы Проханов:
– Скажите Анатолий, что заставило вас вызваться добровольцем…
– Стоп Александр, – поднял руку Киборгин. – Правду вам напечатать не дадут, а нести ахинею не умею, так что давайте вы сами придумаете политически правильные и стилистически выверенные ответы на свои вопросы, а? А что до честного ответа на ваш вопрос, то молодой был и глупый… сейчас бы я хрен сюда сунулся, по крайней мере добровольцем.
Проханов поморщился.
– Боюсь мне придется задать аналогичные вопросы, Анатолий Леонидович, – сказал Михаил Лещинский.
– Сделайте аналогичный закадровый текст, вот мол бравый и героический капитан, отправился в ДРА по зову сердца защищать завоевание Апрельской революции исполняя интернациональный долг и прочее в том же духе. А мне сейчас задайте конкретные вопросы по планерам и дирижаблям. Всю идеологию – на хер.
– Хорошо Анатолий Леонидович, я вас понял. Что ж, давайте тогда пройдемте к дирижаблям и планерам, чтобы сняться на их фоне.
Подошли к планеру на фоне дирижабля специально поставленных рядом для сьемок. Это был уже не «бланик», а именно то, что изначально хотел видеть Киборгин. Длинные и узкие крылья, длинный хвост и выполнен из полимерных материалов. Не отличающиеся большой скоростью полета, но зато способные висеть в воздухе чуть ли не на месте.
– Готовы товарищ капитан? – спросил Лещинский, встав с микрофоном справа от Анатолия.
– Как пионер.
– Тогда начали… Здравствуйте уважаемые телезрители. Я хочу рассказать вам о…
И дальше минут на десять о воздушных аппаратах, дескать невозможно теперь представить ведение боевых операций и разведки без планеров и дирижаблей, что круглые сутки висят в воздухе, ведя наблюдение и корректируя огонь.
– …И все это благодаря стоящему рядом со мной товарищу капитану, Герою Советского Союза Анатолию Леонидовичу Киборгину. Именно он, не побоюсь этого слова, перевернул тактику ведения современных боевых действий. Согласитесь, что такое случается очень редко в истории. Скажите товарищ капитан, как вам пришла в голову мысль об использовании планеров и дирижаблей? Все-таки это очень необычно в век реактивной авиации использовать бездвигательные самолеты.
– Как это обычно и бывает в жизни, подсмотрел у природы. Она давно уже все придумала и нам остается только повторить за ней. Так вот, однажды во время боевого столкновения с мятежниками, нам очень не хватало знания о действиях противника. Горы крайне ограничивают обзор. Пешая разведка далеко не всегда может выполнить свои задачи и посмотреть, что там за хребтом… Противник ведь не дурак и тоже пытается мыслить и действовать тактически грамотно, устраивая засады, проводя ложные отходы и фланговые охваты стремясь зайти в тыл. В общем требуется внимательно отслеживать его действия, чтобы не попасть впросак. А вот с этим как я уже сказал имеются некоторые сложности. Увы, но ни вертолеты, ни тем более самолеты не в состоянии часами висеть в воздухе и сообщать о передвижении мятежников в реальном времени, как это требуется. Тут и огромный расход топлива, быстро вырабатывается моторесурс, но все это ерунда, основная проблема зачастую заключается в том, что действовать приходится высоко в горах, три-четыре тысячи метров над уровнем моря, воздух сильно разряжен и у вертолета просто недостаточен потолок полета, а летать низко – это стать целью для басмачей. Вертолет – желанная для них добыча, по ним палят из всего что только можно. И вот, подняв взгляд в небеса я увидел в вышине величаво парящего орла, что, как мне показалось в тот момент, с недоумением наблюдал за нами, человечками суетливо бегающих в горах и стреляющих друг друга, распугивая ему добычу… я в тот момент, смешно сказать, почувствовал по отношению к нему чувство вины, ведь из-за нас он и его потомство остались голодными… Так вот, орел наматывал круг за кругом, не шевеля крыльями и тут меня осенило, что двигателя у этого орла нет, крыльями не машет и человек уже давно освоил бездвигательные летательные аппараты, что так же могут висеть в воздухе на большой высоте многими часами. По окончании боя и возвращении в место постоянной дислокации я подал рапорт по инстанции и очень благодарен вышестоящему командованию, что оно оказалось внимательно к моим предложениям по организации воздушной разведки. Ведь на тот момент я был простым, можно даже сказать, зеленым лейтенантом. Но несмотря на мое низкое звание и малый боевой опыт, командиры не отмахнулись от моей «писульки», а отнеслись как настоящие коммунисты, вдумчиво все изучив…
Анатолий на этих словах едва удержал лицо, чтобы не скривиться. Ну надо было лизнуть начальство, надо, оно это любит и не забывает, точнее точно не забыло бы, если бы он их не упомянул и забыло бы о своем протеже, это если бы еще жестокую мстю не задумало, а так глядишь наоборот удовлетворит какой-нибудь запрос, что можно было бы и отклонить на вполне законных основаниях как излишество.
– Прежде всего хочу выразить благодарность товарищу генерал-майору, командиру 5-й мотострелковой дивизии, Громову Борису Всеволодовичу, что по достоинству оценил и поддержал мою идею, как следствие отправил документы дальше, а от них в свою очередь не отмахнулся товарищ маршал, Соколов Сергей Леонидович. Без его самого активного участия в этом вопросе ничего бы не получилось.
– А дирижабли?
Рассказывать о том, что укал идею у американцев, Киборгин понятное дело не стал. Отдел идеологии не поймет.
– Ну тут все просто. Летать планеры ночью могут, но не очень хорошо, восходящие воздушные потоки кои требуются для этого, быстро сходят на нет. Мотор решает эту проблему, все равно получается не то. Потому я вспомнил сначала об обычных воздушных шарах, что использовали еще во время Первой мировой войны для наблюдения за полем боя, а потом и дирижаблях. Как видите от идеи тоже не отмахнулись и теперь у нас имеется круглосуточная воздушная разведка, что делает жизнь противника очень непростой и грустной. Мятежники не могут теперь чувствовать себя вольготно в горах, мы загодя засекаем их передвижения, что днем, что ночью и соответствующим образом реагируем. Конечно они не дают стопроцентной гарантии безопасности, ведь случается и нелетная погода, тогда противник активизируется, но к счастью подобное случается нечасто, а к активизации мятежников мы всегда готовы и встречаем их во всеоружии.
– Отлично! Теперь осталось сделать репортаж о полете на дирижабле… Кстати, что это за конструкции странные по бокам? – показал Лещинский на своеобразный длинный ящик вдоль гондолы с квадратными секциями.
– Крепление для своеобразных бомб… В основном используем трофейные американские минометные мины. Но можно и наши. Так же можно использовать всякие самопальные бомбы, запихиваем трофейную взрывчатку с поражающими элементами в банку, взрыватель к ней снизу, можно просто ВОГ воткнуть, сверху стабилизатор и фють на головы врагов. Эффективная штука получается.
– С таким опасно приземляться если что-то не сбросили…
– Верно. Потому бомбовую загрузку берут если есть вероятность, что придется вести бомбардировку, ну а если не судьба, то сбрасывают в горах впустую. Трофеи ведь. Все равно подлежит утилизации, а так хоть с пользой.
– Понятно…
Залезли в гондолу. Было довольно тесновато, но разместились.
– А еще как-то используются дирижабли или только как разведчики и при случае бомбардировщики? – продолжил интервью Лещинский.
– Да, в основном используются именно в этом качестве, но вы правы, глупо было бы не использовать их еще и как грузовой транспорт для доставки необходимого в отдаленные и труднодоступные заставы. И даже как пассажирский. Я вообще считаю, что дирижабли незаслуженно забыты и недооценены, как транспортное средство.
– Не просто так же от них отказались…
– Понятно, что раньше они были просто опасны из-за использования водорода в качестве подъемной силы, но техника не стоит на месте, опять же стали получать гелий, а он куда как надежнее, так что в народном хозяйстве я уверен их много, где можно применить. Доставка тяжелых и негабаритных грузов к примеру в тайгу или на крайнем севере, в горах, где нет дорог…
Так и беседовали. Поговорил журналист и с экипажем об условиях работы. Полет прошел без происшествий, оно и понятно, летали над безопасной зоной к востоку от аэродрома над степью Ялан зажатой между рекой Герируд с севера и горами хребта Банди-Сара с юга, потом по возвращении засняли посадку и взлет планера, Лещинский взял интервью у пилота и летнаба. Ну а потом журналисты отправились к генерал-майору Громову, брать интервью еще и у него, а дальше по программе их ждал небольшой сабантуй. Собственно Киборгину тоже предстояло там отметиться.
«Ну что же, план начинает потихоньку исполняться, – подумал он. – Сейчас засветиться на экране это обрести настоящую популярность в народе. Тебя увидят реально все жители СССР. О тебе не забудут уже через минуту, как в будущем, когда люди загружены информационным мусором льющегося из сотен телеканалов. Наверняка теперь письма мешками приходить станут… По крайней мере меня точно увидят и запомнят те, кто служил и сейчас служит в Афганистане… Но эта популярность и известность пока так… посредственная. Нужна более концентрированная что ли, чтобы при упоминании моего имени каждый думал, что этот чел реальный пацан блин, на него можно положиться и все такое. Надо только для этого еще разок-другой прогреметь…»
Идея как прогреметь и получить нужного оттенка славу имелась, но пока не было полного понимания, как к этой возможности подступиться.
– Ничего, придумаем что-нибудь… время пока есть.