Ночь принесла заморозок, последний, как надеялся Кар. Озеро у берега стянула прозрачная корочка льда. Первые лучи солнца слепили глаза, отражаясь от ее поверхности. Дальний берег скрывала туманная дымка, ее клочья расплывались над озером и медленно таяли.
Утро только вступило в силу. В такое время хорошо раздувать угли очага, доедать оставшиеся от ужина творог, сыр и куски холодной баранины. Но что-то выгнало Кара из дымного тепла наружу. Тяжелый полог шатра упал за спиной. Почти все в племени Круглого Озера по возвращении первым делом принялись строить новые хижины взамен разрушенных, но одиночке Кару ни к чему даже такой убогий дом. Хватит и старого шатра – вводить в него невесту все равно не придется.
Холодный ветер забрался под куртку, прогоняя остатки дурного сна. Кар застучал зубами. Огромный пес выбежал навстречу, изо всех сил размахивая хвостом. В бурой шерсти запутался мусор. Холодный нос ткнулся в ладонь, выпрашивая ласку. Кар наклонился погладить пса, и тот сунулся лизнуть его в лицо.
– Дурень, – сказал Кар.
Постоял, выбирая из собачьей шерсти репьи. Возвращаться в шатер не хотелось. Кар выпрямился. Взгляд по-хозяйски обежал селение – все спокойно, причин для тревоги нет, – и вернулся к озеру. Туман быстро рассеивался, лес на дальнем берегу пронизали солнечные лучи. С ветвей взмыл коршун, полетел, кружа над водой. Кар прищурился. Снова здесь…
Сюда привезли его четыре с половиной года назад – раненого, злого, запутавшегося. Здесь Дингхор вытащил его из темноты, изгнал призраков. Здесь бывший брат-принц Империи стал членом племени аггаров.
Было то решение поспешным или нет, Кар не пожалел о нем. Он научился строить хижины и разбивать шатры, свежевать убитого зверя и часами лежать неподвижно, подстерегая полуголодное стадо тощих степных оленей. Научился пасти скот, доить коров и кобылиц, охранять их от волков и людей, – в Ничейной Полосе набеги братьев-аггаров были обычным делом. Привык готовить пищу вместо дров на сухом навозе. Объезжать коней, стрелять из лука и метать ножи.
Четыре года вблизи Злых Земель не были легкими. Еды не хватало ни скоту, ни людям. Дингхор правил племенем твердой рукой, стараясь, чтобы все, будь то добытое охотой мясо или овечья шерсть для шатров и одежды, делилось поровну. Не все вожди аггаров обладали такой мудростью, многих голод и лишения толкали к разбою. Много раз племя переживало набеги. В одной из стычек погиб сын Дингхора, сам Дингхор был тяжело ранен, и только искусство Аррэтан – Кар так старался помочь, что девушке пришлось выгнать его вон, – спасло жизнь вождя.
Разделив с племенем еду и кров, вместе проливая кровь и оплакивая друзей, Кар стал одним из них. Молчаливей и нелюдимее прочих, но друзья прощали его: нрав у каждого свой, а случись беда – Кар первым бросится на помощь. Никто словно не помнил, да он и сам порой забывал, откуда пришел. Прошлое скрыла дымовая завеса, и она все густела, а разгонять ее не было ни желания, ни времени, – хватало других забот.
Он вырос и раздался в плечах. Меч сросся с его рукой, большой аггарский лук бил без промаха, и метательный нож всегда находил цель. В угрюмом, заросшем черной бородой смуглом воине едва ли кто-то узнал бы хрупкого брата-принца.
Последней осенью вблизи Злых Земель Кару сравнялось девятнадцать. А весной племя Круглого Озера, как и многие племена аггаров, вернулось домой.
Здесь любая работа спорится быстрей, люди не прячут улыбок, скот вдоволь ест сочную траву, и ребра понемногу обрастают слоем жира. Ночами селение будят, взлаивая и огрызаясь, собачьи свадьбы. Но люди, против обыкновения, не выскакивают с хворостиной: не только для собак наступила пора любви.
Месяц дважды умер и родился вновь, и никто не видел императорских солдат. Радость аггаров так велика, что едва ли кто заметил, как помрачнел Кар.
Хлопоты обустройства прошли мимо, а ночные кошмары и тянущее беспокойство днем все реальней, все больнее. Спору нет, здесь хорошо. Кар и забыл, каким вкусным бывает воздух, не отравленный близостью проклятой земли, как радостно звенят по весне ручьи. Забыл, как ярко зеленеет на солнце молодая трава, как вкусна свежая рыба, когда жаришь ее, посыпая солью, на углях, как пахнет мясо молодого зайца, как обжигающе струится по жилам кровь, когда загоняешь быстрого оленя…
Но рядом, мешая дышать, так близко, что почти слышишь стук ее сердца, Империя. Эриан, некогда звавшийся братом. Верховный жрец, наместник бога на земле, предатель и убийца. Мама… если ей сохранили жизнь. И все, что казалось забытым, воскресает, чтобы являться во снах и наяву.
Его молчанию не удивлялись, привыкли. Разве что Дингхор, умеющий читать в душах, обратил внимание, но Кар теперь избегал бесед с вождем. Потому что не одни воспоминания заставляли его метаться, хватаясь за любое дело, лишь бы занять мысли и руки. Но признаться Дингхору нельзя никак. С любой бедой, с любым вопросом Кар сразу пришел бы к вождю. Но не теперь. Не с этим.
Селение просыпалось. Вокруг зазвучали голоса. Стайка детей – ни одного младше четырех лет, – кто в короткой рубашонке, кто вовсе голышом, промчалась к озеру. Оттуда донесся радостный визг: кто-то решился, разбивая тонкий лед, попробовать воду.
Кар встряхнулся. Прихватив топор, прошел омытой солнцем улицей туда, где за последними домами были сложены распиленные на чурбаки осиновые и березовые стволы. Пес бежал рядом. Останавливался обнюхать столбик шатра, колесо повозки или забытую чьим-то ребенком грубую куклу и снова догонял человека. Только у самой околицы кинулся в сторону, как будто вспомнил о незаконченном срочном деле.
Кар потянулся, чувствуя, как расправляются вялые со сна мышцы. Привычно заработал топором: один-два сильных удара, чтобы появилась трещина, вставить клин, забить его глубже, и вот уже чурбак растопырился, готовясь распасться на два куска. Каждый разрубить на небольшие поленья, сложить их в стороне, и снова…
Холод отступил сразу. Кар сбросил куртку, а затем и грубую шерстяную рубашку. Давно решил не вспоминать прежнюю жизнь, но сейчас усмехнулся: видели бы придворные! В потертых штанах из овечьей кожи, голый по пояс, заросший нестриженой бородой – хорош брат-принц великой Империи! Опять замахал топором.
Солнце жарило уже вовсю, двигаясь к полудню, когда он выпрямился, отирая пот. Еще не услышав шагов, спиной ощутил чье-то приближение. Обернулся и неслышно застонал.
«Беспомощный щенок. Сколько еще будешь дрожать при каждой встрече?»
Кар с трудом выдавил улыбку.
– Вот ты где, – Аррэтан кивнула. – Отец тебя зовет. Налмак утром вернулся.
Дочери вождя исполнилось семнадцать. Скоро наступит день, когда из отцовского дома ее уведет жених. И увел бы еще год назад, но вблизи Злых Земель не играют свадеб.
В тех проклятых местах супруги избегают близости, насколько могут, но за четыре года племя все же схоронило немало младенцев. Кар видел пустые глаза несчастных родителей и ненавидел себя. Потому что проклятие Злых Земель, отнимавшее детей у родителей, для него было горьким, как дикий лук, счастьем, а возвращение домой – невыносимой болью.
– Благополучно? – с тревогой спросил он, потому что Аррэтан смотрела печально.
– Да. – Но в улыбке скользнула грусть. – Они у отца.
«Тогда что? Ты не рада возвращению жениха? Или он принес дурные вести?» – Кар не задал вопроса.
Оставив топор, надел рубашку и пошел рядом, подстраиваясь под ее шаги. Как ни старался глядеть в сторону, глаза сами возвращались к ее лицу. Аррэтан, словно чувствуя его жадный взгляд, смотрела вниз, на примятую множеством ног молодую траву.
Как у истинных людей, глаза аггаров разнятся от светло-голубого до темно-синего, но в жилах Аррэтан была и толика колдовской крови. Ее глаза, зеленые, как омытая солнцем листва, казалось, могли светиться в темноте. Резковатые черты лица немного походили на черты самого Кара. Длинные волосы, заплетенные в толстую косу, отливали пеплом. Другой счел бы их некрасивыми, но не Кар. Простое платье из некрашеной шерсти, так непохожее на наряды придворных дам, скрывало формы тела. Но в целом свете не было девушки прекрасней и желанней Аррэтан.
Рядом с нею Кар с трудом дышал, кровь стучала в висках, тело напрягалось до боли, заставляя с тоской вспоминать вольные дворцовые нравы.
Порой казалось, еще немного – и его разорвет. Тогда Кар убегал. Седлал коня и скакал, скакал в горькую степь, куда угодно, лишь бы прочь от людей…
Теперь, с возвращением, боль стала совсем нестерпимой. А спасения нет и не будет. Впору жалеть, что четыре года назад Дингхор не дал разбойникам его добить.
– Я просился с ними, – сказал Кар невпопад. – Твой отец не пустил.
Девушка кивнула:
– Тебе опасно.
Вот так. Ему опасно, а Налмак, двоюродный племянник Дингхора и жених Аррэтан, переодетый в жителя Империи, отправился в Тосс. Там, в столице провинции, у Дингхора есть друг, а у племени – надежный осведомитель. Лучшие воины вызвались сопровождать Налмака. Дингхор отказал одному Кару.
«Нет, мальчик, – сказал он. – Эта затея опасна и тебе и другим. Или ты забыл, что приговорен к смерти?»
«Я буду осторожен, Дингхор! – настаивал Кар. – Под капюшоном не видно лица!»
«Я сказал – нет».
Мягкий и отзывчивый Дингхор, когда речь заходила о благополучии племени, бывал тверже камня. Все, что оставалось Кару – попросить Чанрета разузнать о матери.
Дом вождя располагался в центре селения. Приближаясь, Кар заметил две груженные серыми мешками подводы. Сквозь мешковину проступала белая пыль – посланцы не только благополучно вернулись, они еще купили на деревенской мельнице муку. По хлебу стосковались даже привычные аггары, что уж говорить про Кара!
Полог над входом был откинут. Пригнувшись, Кар вслед за Аррэтан шагнул внутрь. Огляделся – в последнее время он редко заходил в дом вождя, а ведь когда-то довелось здесь жить. Изменились только стены: старые разрушили императорские солдаты, оставшееся довершили ветры и дожди. Теперь на прежнем месте возвели новые. И широкие скамьи вдоль стен тоже новые. Черные от копоти занавеси, кожаные подушки вокруг очага, низкий деревянный столик, разрисованный изображениями животных, посуда на нем, – вся обстановка помнит и светлые годы на берегу Круглого Озера, и черные скитания в Ничейной Полосе. Все словно стареет вместе с Дингхором – осень без надежды на приход весны. Старший сын вождя давно мертв, а теперь и Ранатор погиб, не успев привести молодую жену. Аррэтан предстоит уйти, став женой Налмака, в дом его родителей. Дингхор обречен доживать в одиночестве. Правда, вожди аггаров редко умирают от старости…