Виктор оглядел улицу. Освещенная через равные промежутки фонарями, она была безлюдна. Росшие вдоль дороги деревья в это время казались оставленной на сцене декорацией. Одинаковые ухоженные лужайки перед домами, подстриженные газоны и чистые тротуары делали городок Ричард каким-то ненастоящим, больше похожим на гигантский макет для подготовки будущих мэров. Даже небо с застывшими звездами больше походило на купол с сотнями мелких лампочек. В отличие от Америки, население Канады казалось более дисциплинированным. С наступлением темноты здесь затихала жизнь, не проносились машины, не бродили стайки подростков, не приставали проститутки.
Осторожно ступая, Виктор направился по выложенному плиткой тротуару.
Мысли блуждали вокруг того, о чем рассказал дед. Как оказалось, в Москве, в квартире, которую некогда занимали его родители и где был спрятан клад, все это время жила сначала служанка по имени Татьяна, а потом ее дочь Анфиса. Это удалось узнать через одного знакомого деду эмигранта, который вернулся в Россию в начале девяностых годов прошлого века. Он не знал о существовании клада, просто выполнил просьбу проведать людей, которые теперь живут в квартире Угрюмовых, и, если они имеют какое-то отношение к Татьяне Алексеевне, передать низкий поклон от бывших хозяев этого дома. Как удалось выяснить, из четырнадцати комнат дочь служанки Татьяны занимает только две. По описаниям знакомого, она жила именно в той половине квартиры, где находится чулан с тайником. Дед не знал, известно или нет восьмидесятисемилетней Анфисе о существовании клада, но само ее присутствие в доме, а также то, что она хорошо знает, кому прислуживала ее матушка, вселило в него уверенность, что Татьяна, а после ее смерти дочь, сдержали данное господам слово… Виктор поначалу в этом сильно сомневался и пытался убедить деда, что за все это время ничего не стоило присвоить богатства, но тот стоял на своем и твердил одно:
– Она перед Богом поклялась, а для тогдашнего русского человека нет ничего святее…
За размышлениями Виктор не заметил, как оказался за домом. С этой стороны располагалась небольшая конюшня, в которой дед когда-то держал лошадей. Времени прошло много, но стены деревянных загонов еще хранили запах. Оглянувшись по сторонам, он взялся за верхний край ограждения и перемахнул во двор. Особо Виктор пока не волновался. Если его ждут, то только в доме. Не станет же полиция выставлять людей на всех направлениях.
Он прошел мимо сарая и гаража и оказался перед черным ходом в дом. Сунул руку в карман брюк, достал ключ, который дал дед, осторожно вставил его в замочную скважину и повернул. Нащупав ручку, медленно потянул дверь на себя. Почти одновременно темноту разрезал красный луч света, а где-то в глубине дома загудела сирена. Виктор замер, пытаясь понять, что все это значит. Дед не говорил ни о какой сигнализации.
«Стоп! – осенило его. – Как я сразу не догадался! Ну, конечно, оставив в доме группу захвата, полиция утыкала все возможные направления проникновения в дом лазерными датчиками! Как же быть?»
Неожиданно наверху что-то упало. Больше повинуясь желанию заставить замолчать сирену, нежели разуму, Виктор шагнул в коридор и захлопнул за собой двери. Сирена замолкла. Однако раздались отчетливые шаги. Кто-то направлялся из гостиной в его сторону, и в темноте мелькнул свет фонаря.
– Сработал датчик движения черного хода, – раздался взволнованный мужской голос.
«Будь осторожен, группа выезжает, одновременно отправили к тебе на помощь экипаж «двенадцать сорок», – захрипела радиостанция. – Будет через семь минут…»
Виктор понял, что в доме один полицейский, и облегченно перевел дыхание. У него есть семь минут, чтобы забрать накопленные дедом деньги.
Он прошмыгнул в конец коридора и притаился справа от дверей, через которые, по логике вещей, должен пройти в коридор сотрудник полиции. Шаги стихли где-то совсем рядом. Яркий луч фонаря через двери осветил стену.
– Эй! – раздался настороженный мужской голос. – Есть здесь кто?
«Что делать? Может, он решит, что сигнализация сработала ошибочно? Нет, если продвинут в технике, то понимает: контактные выключатели на лазерных принципах почти не врут. Они не срабатывают на движение мыши или мухи, только на размыкание… Значит, до приезда подмоги он не решится сюда войти! – пришел к выводу Виктор. – Как же его нейтрализовать?»
Понимая, что теперь ему не выйти из своего убежища, поскольку он тут же окажется на виду полицейского, продолжающего освещать дверной проем, Виктор рискнул пойти на обман и прикинуться соседом, который в отсутствие деда проявил бдительность.
– Кто в доме?! Выходи! У меня ружье двенадцатого калибра! Я вмиг порву тебя в клочья! Моя жена уже вызвала полицию! – стал выкрикивать он, размышляя, ставила полиция в известность соседей о засаде или нет.
– Я сам полицейский! – раздался голос. – Кто вы?
– Какой вы полицейский? – повысил голос Виктор. – Проникли в дом к беспомощному старику!
– Я – полицейский, мое имя Викки. Выйдите из укрытия!
– Я буду стрелять! – входя в образ, с негодованием выкрикнул Виктор. – Меня просили присмотреть за домом! Положите оружие на пол, считаю до трех! Раз!
– Смотрите. – Свет фонаря дернулся и стал приближаться. – Я выхожу…
– Два!
Виктор торопливо снял с металлического прута тряпку и осторожно высунул его из-за косяка. Пусть думает, будто это ствол винчестера. Если хорошо разбирается в оружии, не станет больше испытывать судьбу. Чувствовалось, что полицейский стоял на расстоянии вытянутой руки.
– Клади оружие! – во всю глотку заорал Виктор, пытаясь понять, сколько времени осталось ехать экипажу патрульной машины.
– Все! Успокойтесь! – залепетал полицейский. – Кладу пистолет на пол.
Свет фонаря сполз со стены к полу, и раздался едва уловимый звук уложенного на пол металлического предмета.
– Двигай его ногой ко мне! – приказал Виктор.
Полицейский поддел пистолет ногой, он покатился по полу и ударился о стенку.
– Фонарь в потолок! – воодушевленный успехом, отдал Виктор следующую команду.
Свет со стены скользнул вверх. Виктор вышел из укрытия, наклонился, взял «Кольт» и направил его в полицейского, который наверняка видел лишь его силуэт.
– Ко мне спиной!
Полицейский развернулся, держа руки поднятыми вверх. Виктор шагнул к нему и наотмашь двинул импровизированной дубинкой по затылку. Однако то ли удар был недостаточно сильным, то ли блюститель порядка оказался крепким парнем, но фонарь полетел на пол, а сам он вдруг резко наклонился и с криком бросился в глубь дома.
– Ну и пусть! – обрадовался такому развитию событий Виктор и выстрелил в потолок.
Полицейский обо что-то споткнулся. Тут же раздался грохот рухнувшего на пол тела и причитания:
– Не убивай меня, я ведь ничего тебе не сделал!
Но Виктор уже не слушал его, бросившись к ведущей наверх лестнице, освещая фонарем перила и опоры. Первая, вторая, третья… Стоп!
Он зажал липкий от вспотевших ладоней фонарь зубами, взялся двумя руками за деревянную шишечку и стал крутить. Сначала она поддавалась с большим трудом, но потом пошла легче и наконец открутилась полностью. В образовавшуюся пустоту он сунул два пальца и нащупал свернутые в тугой рулончик купюры. Дед сказал, что там по меньшей мере двенадцать тысяч долларов. Виктор зацепил ногтями веревку и вытянул деньги. Есть! Зажав их в кулак, он зажмурился. Теперь его ничего не держит! Он сможет не только раздобыть хорошие документы и уехать из страны, хватит даже на первое время жизни в России. Однако через мгновенье радость сдуло мыслью о том, что он еще не выбрался с ранчо и не ушел из городка, а сюда на всех парах мчатся полицейские. Свободной рукой Виктор взял фонарь, развернулся и едва поставил ногу на ступеньку ниже, как с размаху налетел на человека. Раздался лязг зубов, в которые он врезался лбом, и вскрик. Его тут же схватили за плечи и мотнули в сторону, потом в другую, при этом он сильно ударился левым боком о перила, а правым о стену.
– Ух! – вырвалось у него. Оказывается, пока он, потеряв бдительность, возился с тайником, полицейский окончательно пришел в себя, тихо поднялся с пола и подкрался по лестнице. Ему не хватило секунды, чтобы схватить или огреть Виктора по голове.
Чувствуя, где у блюстителя порядка подбородок, Виктор запрокинул голову назад и с силой врезал лбом полицейского. Тот оступился и полетел на спину. Виктор машинально разжал руки, выронив фонарь и деньги. В следующий момент спина блюстителя порядка встретилась со ступенями, а Виктор рухнул на него сверху, затем поднялся на выпрямленных руках. Полицейский на спине продолжал катиться вниз головой по лестнице. Рассеянный свет лежащего у стены фонаря позволил увидеть его лицо. Не теряя больше времени даром, Виктор несколько раз двинул по нему кулаками. Скатившись на пол, полицейский замер. Виктору казалось, что прошла целая вечность, и за это время не то что патрульный экипаж – к дому деда съехалась вся полиция штата. Он схватил фонарь и посветил вокруг себя. К счастью, деньги лежали у последней ступеньки. Подхватив их, он бросился к выходу, на одном дыхании пролетев коридор, плечом толкнул двери. По ушам ударил вой приближающейся к дому сирены.
«Все, меня здесь ничего не держит, – несясь что есть силы прочь, думал он. – Если удастся добраться до России, в храме Христа Спасителя всем святым поставлю свечки!»
Матвей открыл глаза и прислушался. Пробуждение наступило не от того, что организм отдохнул, оно стало следствием тревоги, вызванной непонятной пока причиной. На улице было светло. Где-то совсем рядом куковала кукушка, на лугу, начинавшемся за лесом, пели жаворонки.
Накануне, поразмыслив, они все же решили остаться до утра. Причиной этому было выпитое вино. Матвей сходил в лагерь Обломкина и забрал Дашины вещи. Особо никто этому не препятствовал.
Как стемнело, Дашу они уложили в джипе, а сами легли в палатке.
Матвей медленно сел. Марта сладко спала, подложив под щеку кулачок. Он едва удержался, чтобы не поцеловать ее в висок, над которым закрутилась прядь волос, и стал осторожно вытаскивать руку из спальника, но вдруг замер, различив донесшийся снаружи хруст ветки и чей-то вздох. Окончательно убедившись, что пробуждение было не случайным, он весь превратился в слух.
– Тише, в машине кто-то есть! – раздался едва уловимый шепот.
«Кто это может быть?» – Матвей восстановил в памяти лица хулиганивших дружков Обломкина. Когда он пришел к ним в лагерь за вещами Даши, все они не только уже присмирели и успокоились, у главного виновника переполоха и вовсе в глазах читалось раскаяние. Матвей даже порадовался за него, решив, что еще не все для этого человека потеряно. Кто может сейчас красться к их палатке? Снова хрустнула ветка, прошуршала трава. Звуки донеслись со стороны стоявшего в нескольких метрах джипа. Так или иначе, но Матвей был уверен – выбираться через проход опасно. Если издававшие звуки люди пришли с нехорошими намерениями, они контролируют выход, который, ко всему, не открыть без шума, так как водоотталкивающий материал палатки сильно шуршал.
Матвей осторожно запустил руку под коврик, на котором лежал спальный мешок, нащупал рукоять ножа-мачете. Наличие под рукой предметов, при помощи которых можно обеспечить свою безопасность или облегчить ситуацию в случае стихийного бедствия, вошло в привычку еще со службы в ГРУ. В карман шортов сунул травматическую «осу» и, подняв мачете, слегка дунул в лицо Марте. Она зажмурилась, сладко чмокнула губами и открыла глаза, собираясь потянуться, но тут же замерла, увидев, как Матвей приложил палец к губам. За год совместной жизни она научилась понимать его не только с полуслова, с одного взгляда. Это редкое свойство присуще в основном бойцам спецназа, сросшимся во время совместных занятий и специальных операций. Иногда казалось, что даже мысли в группе работали на одной частоте. Стоило одному заметить что-то важное, как остальные тут же поворачивали голову в этом направлении.
Матвей осторожно перебрался к тыльной стенке палатки и прислушался.
– Баба! – раздался шепот.
– Обломкин сказал, здесь их две…
– В палатке…
Много ума не надо, чтобы понять – Обломкин вчера лишь прикинулся раскаявшимся. Как и большинство людей его категории, он оказался мстительным. Судя по разговору, смысл которого Матвей сложил из мозаики обрывков фраз, появившиеся сейчас здесь люди не были участниками произошедших накануне событий. Значит, обиженный директор компании вызвал подкрепление из столицы. Ничего удивительного в этом не было. Матвей прекрасно знал, что большинство мелких фирмочек являются либо производными преступных группировок, либо находятся у них на довольствии. Вчера он унизил руководителя в глазах подчиненных, и тот наверняка решил показать всем, чего он стоит.
Матвей поймал ткань двумя пальцами, а к образовавшейся складке приставил лезвие и повел вниз.
Мгновение, и палатка получила запасной выход, расположенный напротив основного. Он просунул в него руку и бесшумно выбрался наружу. В этот момент раздался удар по стеклу машины:
– Подъем!
Матвей выпрямился и шагнул вправо. Мгновения хватило, чтобы оценить обстановку. Бандитов, по закону жанра, оказалось трое. Один стоял у машины, двое склонились над входом в палатку. Появление Матвея было для всех сродни появлению отца Гамлета на фоне российского пейзажа. Все застыли с выражением безграничного изумления на лицах и не мигая, округлившимися глазами смотрели на молодого, по пояс обнаженного мужчину с похожей на турецкий ятаган саблей в правой руке. Один, тот, что ближе, рыжий крепыш, тряхнул головой. Матвей, привыкший еще в армии давать имена даже ориентирам, сразу обозвал его про себя Рыжим.
– Опа! – вырвалось у длинного, с огромным, в половину лица, носом, парня, который застыл у машины. Он и не подозревал, что с этого момента стал Носом.
– Ты? – то ли спросил, то ли констатировал третий член команды, невысокого росточка, худенький паренек с редким белесым пушком на голове, похожий скорее на школьника, рано ставшего употреблять наркотики, чем на взрослого мужчину. Ему Матвей с ходу дал прозвище Дохлый.
– Для продолжения конструктивного диалога рекомендую вам отойти от палатки. – С этими словами Матвей поднял острие мачете выше, так, чтобы его было видно всем участникам диалога, а в Дохлого, увидев в нем самое слабое звено, направил травматическую «Осу».
– Парни, он сумасшедший! – простонал Дохлый, подтверждая правильность выбора Матвея. Бедняга испуганно вглядывался в четыре внушительного калибра ствола. По тому, как стали дергаться его колени, Матвей догадался, что он был знаком с грозным оружием.
– Парень, ты пушку-то опусти! – неожиданно потребовал Рыжий.
Матвей шагнул через мелкий кустарник, перепрыгнул веревку растяжки и оказался на расстоянии вытянутой руки перед ним:
– Опущу, только для начала требую объяснения, кто вы и что здесь делаете?
– Шли мимо, – открыл было рот Рыжий, но Нос не дал ему договорить:
– Мы отдыхать приехали, место искали…
Матвей понял, что парни нагло врут, но виду не подал. Не мог он сейчас их проучить, не та ситуация. По сути, они деморализованы и напуганы. Выходит, преимущество за ним, но это все равно что бить лежачего. Поэтому, давая принять ситуации нужный оборот, он опустил мачете и миролюбиво кивнул:
– Хорошо, отдыхайте. Только не здесь.
– Так мы здесь и не собирались, – медленно выпрямляясь, облегченно вздохнул Рыжий.
Дохлый перестал трястись, затравленно посмотрел на Носа и отступил от палатки. В это время в окошке джипа появилось испуганное заспанное лицо Даши. Глядя на незнакомых людей и вооруженного Матвея, она виновато хлопала глазами. По виду девушки было ясно, что она давно разбужена доносившимися с улицы звуками, просто не осмеливалась выглянуть раньше.
Матвей сделал ей знак оставаться на месте, но поздно. После сна перепуганная женщина еще туго соображала, поэтому тут же открыла дверцу.
Нос не растерялся и запустил в образовавшуюся щель руку. Раздался леденящий душу женский крик. Даша попыталась закрыться, но не успела. Бандит свободной рукой толкнул дверцу и выволок ее наружу. У Матвея была возможность выстрелить в негодяя из «Осы», но он не знал, как поведет себя бандит, испытав боль. Ведь причинить ему такой вред, чтобы он не смог больше что-то предпринять, Матвей не мог. Хотя Нос развернулся к нему спиной, попасть в затылок из травматики с такого расстояния тоже нереально, а когда рядом ни в чем не повинный человек, еще и опасно.
– Бросай сюда свою пушку! – обрадовался Рыжий.
– Ха! – вырвалось у Дохлого.
Нос прижал к груди голову Даши и развернулся к Матвею:
– Ты и эта сучка сейчас идете с нами!
– Уверен? – насмешливо посмотрел Рыжему в глаза Матвей, пытаясь понять, как далеко в случае чего готовы зайти эти парни. С одной стороны – лес, глухомань, а они приехали из самой Москвы, значит, готовы на многое. С другой – Обломкин тоже не дурак и наверняка ограничил их полномочия, ведь о поездке сюда знает много людей. Нет, избить эти трое до полусмерти могут. В этом случае они будут надеяться на благополучный исход дела, даже если события начнут развиваться не по сценарию, Обломкин просто обязан их откупить. А вот если они, не дай бог, кого-то убьют, расклад будет уже совершенно иным, и деньги иные, далеко не те, которыми располагает деляга.
«Нет, они приехали припугнуть и мне навалять», – сделал он вывод и дважды выстрелил в Рыжего, целясь в бедра. От неожиданности мужчина подскочил, взбрыкнув ногами, подобно танцору гопака, перевернулся в воздухе и рухнул на спину. Тут же вскочил, издал дикий вопль, закашлялся и рухнул на бок. Сначала попытался подтянуть колени к животу, однако боль не дала этого сделать, и он выпрямился в струнку.
– У-уу! – завыл Дохлый, бросившись прочь.
Нос отпустил Дашу, но продолжал стоять, удивленно хлопая глазами. Увидев боковым зрением, как из палатки выбралась Марта, Матвей шагнул к нему. Завороженно глядя на мачете, бандит издал звук рвущейся бумаги и рухнул на колени:
– Не надо!
– Надо, дерьмо носатое! – и Матвей наотмашь залепил плоской частью мачете по уху бандита.
По-видимому, в какой-то момент Носу показалось, что ему отсекли ухо. Оглушенный ударом, он широко открыл рот и дико закричал. Одновременно с этим на штанах у него стало расти мокрое пятно.
– Матвей, ты что делаешь?! – закричала Марта и бросилась к бандиту.
Уверенный, что вся троица деморализована и не в состоянии пока причинить какой бы то ни было вред, он все же решил обыскать их, и не зря. У Носа в самодельной кобуре, спрятанной под рубашку, оказался травматический пистолет, переделанный для стрельбы боевыми патронами. У его дружка, продолжавшего стонать и хрипеть, в кармане лежал небольшой нож. Забрав весь этот арсенал, Матвей развернулся к кустарнику, в котором скрылся Дохлый.
– Эй, ты, если не выйдешь, я начну резать твоим дружкам пальцы!
– Матвей! – осуждающе округлила глаза Марта. Она сидела на корточках перед Носом и пыталась оторвать его руку от уха, чтобы посмотреть.
– Хорошо. – Матвей с невозмутимым видом направил стволы «Осы» в ногу Рыжего. Парень уже присмирел и лишь морщился, с шумом втягивая воздух через стиснутые от боли зубы. Однако, увидев, что ему грозит повторение ощущений, взвыл:
– Серый, выходи, урод, он бешеный!
Дохлого не пришлось долго ждать. Сначала над кустами появилась голова с прилипшими ко лбу волосенками. Испуганно моргая, парень вышел из укрытия:
– Я что, я ничего… Я случайно… Мы больше не будем.
– Оружие есть? – спросил Матвей, оглядывая горе-бандита.
Тот замотал головой, однако, уловив, что Матвей подался вперед, чтобы сделать к нему шаг, кивнул и запустил руку в карман.
– Медленно! – предупредил Матвей.
Парень извлек небольшой кастет, сделанный из водопроводного крана.
– Где вас только Обломкин таких набрал? – раздосадованный, что столкнулся с обычной шантрапой, спросил Матвей и повернулся к женщинам: – Останетесь здесь, а я с этими охламонами пройдусь в лагерь к нашему общему другу.
Парни встали и сбились в кучу. Рыжий едва держался на ногах. Его заметно трясло, а по щекам ручьем бежали слезы.
– Вперед! – острием мачете показал Матвей в направлении вражьего стана.
– Если хочешь увидеть Обломкина, то зря, – неожиданно заговорил Нос, прижимая превратившееся в лиловый вареник ухо рукой. – Он с рассветом уехал. Показал нам, где ваша палатка, и укатил.
– Ну, что ж, – расстроился Матвей, – придется с ним в Москве встретиться. А вы показывайте, где ваш транспорт.
– Зачем? – заподозрив неладное, спросил Нос.
– Здесь, – осуждающе посмотрел на него Рыжий и махнул в сторону луга.
– Ведите, – коротко произнес Матвей.
Хромая и постанывая, вся троица двинулась через кустарник к лугу. Машина, видавший виды и покрытый рыжей пылью джип «Чероки», стоял на просеке.
– Посмотрим, на сколько выстрелов рассчитано твое оружие, – доставая переделанный «Макарыч», посмотрел на Носа Матвей и направил ствол в переднее колесо.
– Ты чего? – испугался Рыжий. – Зачем?
Проявив неслыханную смелость, Дохлый расставил руки и встал напротив Матвея, загородив машину. Что он этим хотел показать, Матвею было непонятно. Может, решил реабилитироваться в глазах своих дружков или уверен, что пистолет не выстрелит?
– Отойди! – глядя ему в глаза, потребовал Матвей.
Парень сник и отступил в сторону. Матвей выстрелил, и колесо тут же засвистело. Он расстрелял все четыре колеса, а оставшиеся патроны разрядил в радиатор.
– Теперь можете ехать.
– «Пушку» верни, – попросил Нос.
– Чего? – Матвей подумал, что ослышался.
– Пистолет, – затравленно покосился на Рыжего Нос, потом снова взглянул на Матвея и махнул рукой: – Это я так, пошутил…
Когда Матвей вернулся к палатке, то застал обеих женщин до смерти перепуганными. Он огляделся в поисках еще одного или даже двух бандитов, которые побывали здесь в его отсутствие.
– Матвей, – едва слышно проговорила Марта, – ты в кого стрелял?
Догадавшись, что подумали женщины, он решил слегка подшутить над ними:
– Все, эти парни больше никогда не причинят людям вреда…
– Ты их…
– Вы их убили? – прохрипела Даша.
– Он врет! – недоверчиво воскликнула Марта.
– Не вру, а шучу, – улыбнулся Матвей. – Собирайтесь, нам пора ехать.
Выйдя из подъезда, Колька вскрикнул, едва не налетев на Григория Яковлевича. Грузный мужчина жил этажом выше и в далеком детстве не раз трепал Кольку за разного рода хулиганистые выходки. Он был одного с матерью возраста и часто захаживал к ней в гости. Закрывшись в комнате, они могли сидеть там, в сизых клубах папиросного дыма, до утра, и, как Колька подозревал, не только распивать «беленькую». Он вообще считал, что этот увалень сыграл в его судьбе не последнюю роль, а может быть, даже что ни на есть первую. У них с дядей Гришей были одинаковые водянистого цвета глаза и широкие носы. Правда, на этом все сходство и заканчивалось. Колька – худой как смерть, а Терентьев, наоборот, тучный и грузный. К тому же любитель выпить, разбитной дядька очень страдал из-за своего веса и последние годы почти не выходил во двор. Пить он перестал после инсульта, на удивление слабо отразившегося на его внешности и физических данных. Григорий Яковлевич остался по-прежнему в ясном уме и твердой памяти и лишь слегка стал приволакивать при ходьбе правую ногу. Бурная молодость оставила на его лице отпечаток в виде сосудистой сетки, синюшного цвета кожи и мешков под глазами.
– О! – открыл он рот.
– Здорово, дядя Гриша! – выдохнул Колька, размышляя, как обойти не к месту возникшего на пути соседа.
– А что, мать дома? – навис над ним Терентьев, опираясь на отшлифованную от частого пользования палку.
– Дома, вернее, нет, – спохватился Колька, испугавшись, что он сейчас отправится к ней.
– Ты где пропадаешь? – продолжал между тем засыпать вопросами сосед.
– Работаю, – соврал Колька, чувствуя новый прилив слабости.
– Выглядишь не очень, – неожиданно заметил Григорий Яковлевич.
– После ночной смены, – разозлился Колька и проскользнул мимо него к выходу со двора.
Колька знал в районе почти все «точки», где можно было приобрести наркотик, был в авторитете у местных барыг, поскольку не подводил с оплатой и ни разу не был задержан полицией. А это много – значит, не могли опера, в обмен на свободу и послабления, вынудить его «сливать» им информацию или, того хуже, вынудить решиться на контрольную закупку. Поэтому, едва выйдя на улицу, он достал сотовый телефон и набрал номер Протокола. Парень был мелким сбытчиком, но работал только с проверенными клиентами и через «почтовый ящик».