Высотное здание по улице Горького, большую часть помещений которого занимали частные фирмы разного толка, поглотила тишина. Если бы сейчас сюда явился любитель поздних деловых визитов, он едва ли смог бы решить свои проблемы. Приемные крупных и мелких боссов встретили бы его пустотой и безмолвием. Все, кроме приемной шестого этажа, принадлежащей Альберту Штейну. Его секретарша была на месте, правда, визит припозднившегося клиента вряд ли поднял бы ей настроение. Три часа кряду она дожидалась разрешения от босса отключить технику и отправляться домой, но он все медлил. Это обстоятельство буквально выводило из себя молодую, эффектную секретаршу. Конечно, при приеме на работу ей озвучили, что рабочий день на этой должности ненормированный, но она никак не рассчитывала, что таковым он будет семь дней в неделю.
Секретарша восьмой раз за вечер просмотрела электронную почту, удостоверилась, что за последний час новой корреспонденции не поступало, и кинула взгляд на закрытую дверь кабинета, за которой восседал ее личный узурпатор, господин Штейн. В кабинете он был один. Никто не входил туда с самого утра, в этом секретарша была уверена. «Чем он может заниматься столько времени? – думала она. – А главное, чего ради держать здесь столько времени меня? Будто от моего присутствия что-то кардинально изменится».
Хоть секретарша и негодовала, но уйти без разрешения босса не осмеливалась. Крутой нрав Альберта Штейна был известен не только его подчиненным. Иной раз под горячую руку попадали и сами заказчики, несмотря на то, что благосостояние Штейна напрямую зависело от них. Время шло, и надежда секретарши провести чудный вечер в компании симпатичного паренька, знакомство с которым до этого дня было лишь виртуальным, таяла на глазах. Она начинала тихо ненавидеть и свою работу в целом, и Альберта Штейна в частности, когда дверь кабинета открылась, и на пороге появился ее хозяин. Высокий мужчина с импозантной проседью в пышной шевелюре, одетый по последней моде. На вид ему было не более тридцати пяти, хотя секретарша знала наверняка, что на будущий год он отметит свое пятидесятилетие.
– Светлана, прекрасно, что вы еще здесь, – в своей привычной суховатой манере заговорил Штейн. – Мне нужно подготовить кое-какие документы. Надеюсь, у вас найдется пара минут?
«Будто бы я могу отказаться, – подавляя очередную волну раздражения, подумала секретарша. – «Прекрасно, что вы еще здесь!» Лицемер проклятый! Да уйди я хоть раз без твоего ведома, давно бы уже стояла в очереди Центра по социальной защите населения. Причем безрезультатно. Уж ты умеешь портить людям жизнь. И как только ты дожил до своих лет при таком-то отношении к людям?» Все это пронеслось у нее в голове за считаные секунды, пауз в разговоре Штейн тоже не терпел.
– Да, Альберт Германович, какого рода работу требуется выполнить? – подпуская в голос услужливые нотки, спросила она.
– Проект Заборина. На него нужно составить документы по аннулированию договора.
«Начинается! – мысленно застонала секретарша. – Новый день с нового скандала. Заборин будет в ярости, а принимать удар на себя снова придется мне».
– Документы нужны к восьми утра, – как ни в чем не бывало продолжал Штейн. – Соберете пакет и привезете ко мне домой. К адвокатам поедем оттуда. Не хочу тратить время на дорогу.
– К восьми у вас с пакетом документов, – как послушная ученица повторила девушка. – Что-то еще?
– Пока все, – кивнул босс и направился к выходу. – Поеду, попытаюсь вразумить этого упрямца, хотя вряд ли эта встреча способна что-либо изменить.
Он уже взялся за ручку двери, поэтому свой вопрос секретарша задала скорее из вежливости, нежели желая действительно получить ответ:
– Вы хотите встретиться с Забориным?
– Это он хочет со мной встретиться, – сердито бросил Штейн. – Лично мне от него больше ждать нечего, а вот он еще на что-то надеется. По правде сказать, я согласился на встречу исключительно из любопытства. Интересно послушать, какие аргументы он собирается привести в свое оправдание. Что бы он ни придумал, я уверен, что все это я уже слышал не один раз. Только время потеряю.
Он резко дернул дверь и скрылся в коридоре, а секретарша уселась за монитор компьютера и принялась готовить документы.
Повозиться пришлось изрядно. Только к полуночи работа была выполнена, а без пятнадцати восемь утра она уже стояла в холле многоквартирного дома Штейна, дожидаясь, когда минутная стрелка приблизится к цифре двенадцать.
– Раненько вы сегодня, Светланочка, – посочувствовал консьерж. – Выходной день, а вы чуть свет на ногах. Не жалеете вы себя, голубушка.
– Хорошая работа на дороге не валяется, Иван Сергеевич, – отозвалась Светлана. – Вы-то сами тоже не в постели.
– Я что… Мое дело старческое. Просыпаюсь в пять и до часу ночи колобродничаю. Так хоть с пользой время провожу. Опять же на людях, – усевшись на своего «любимого конька», завел старую песню Иван Сергеевич. – Нам, старикам, за счастье нужными себя почувствовать, а в пять ли утра, в полночь ли, нам уже без разницы.
– Какой же вы старик, Иван Сергеевич, – подыгрывала ему Светлана, – мужчина в самом расцвете лет. Вон, и Наталья Петровна из газетного киоска на вас заглядывается, и Юрьевых няня приходящая глазки строит.
– Будет вам над стариком потешаться, – отмахнулся консьерж, но было видно, что он доволен. – Кому я нужен, засматриваться на меня. Я же не девка на выданье. Вы вот, Светланочка, так точно заслуживаете и взглядов завороженных, и кавалеров количества несметного. А лучше бы одного, но достойного. Как у вас на личном фронте дела обстоят, не поделитесь со стариком?
– Какие тут кавалеры, когда работа все свободное время поглощает, – непритворно вздохнула Светлана.
– Неужто нет ухажера? – расстроился Иван Сергеевич. – Это никуда не годится. Придется над вами шефство взять. Знаете, у меня ведь внучатый племянник вашего возраста. Сам-то он женат, но друзья-приятели не занятые наверняка сыщутся.
– Спасибо за предложение, Иван Сергеевич, но я как-нибудь сама, – улыбнулась Светлана и тут же перевела разговор: – Уже без трех минут восемь, может, стоит уже доложить о моем приходе господину Штейну?
– Три минутки придется все же выждать, – покачал головой Иван Сергеевич. – Сами знаете, каков ваш начальник. Ровно в восемь доложу, если сам со мной не свяжется. Он вчера дал мне четкие инструкции. В восемь ноль-ноль, и ни минутой раньше.
– Он и вам распоряжения раздает? – хмыкнула Светлана.
– Не без этого, – согласился Иван Сергеевич. – Вчера он поздненько явился – и прямиком к лифтам. Потом передумал, заглянул ко мне в комнатку. Слушай, говорит, Сергеич, внимательно: завтра ко мне придут, так ты раньше восьми меня не беспокой. Выспаться, говорит, хочу. Я пообещал выполнить требование слово в слово, так что не обессудь, голубушка.
Пока консьерж вел разговор, стрелки добрались до восьми, и он, подняв трубку внутренней связи, набрал номер квартиры Штейна. После девятого гудка озабоченно посмотрел на Светлану и с недоумением проговорил:
– Заспался, видно, не отвечает.
– Что делать будем? – спросила Светлана.
– Подождем малость и повторим попытку.
– А не влетит мне за опоздание? – забеспокоилась девушка. – Доказывай потом, что я тут полчаса уже торчу.
Консьерж снова позвонил, но Штейн не отвечал. Тогда Светлана набралась храбрости и позвонила ему на мобильный, но и эта попытка не увенчалась успехом. Так прошло двадцать минут, после чего оба, и Светлана, и Иван Сергеевич, забеспокоились всерьез.
– Скажите, вы уверены, что он у себя? – в третий раз спрашивала Светлана. – Быть может, вы просто пропустили момент, когда он вышел, и в этом вся проблема?
– Да как я мог его упустить? – кипятился Иван Сергеевич. – Я ж вам не бабка с буклями, что храпит на посту. Я ж отставной военный, в карауле стоять привычный. За ночь ни на секунду глаз не сомкну. Мимо меня мышь не проскочит, не то что человек, за то и ценят. И потом, с чего бы господину Штейну занадобилось тайно дом покидать? Он же не шпион.
– Откуда я знаю, зачем ему это могло понадобиться? – раздраженно воскликнула Светлана. – Если вы так в себе уверены, объясните: почему он не отвечает?
– Заспался, видно, – неуверенно произнес Иван Сергеевич.
– Да вы сами в это не верите, – отмахнулась Светлана. – Его бы давно звонки разбудили. А раз так, значит, что-то случилось. Нужно идти туда!
– Куда – туда? – насторожился консьерж.
– К Штейну. У вас ведь есть запасные ключи?
– Разумеется. На экстренные случаи держим, – ответил Иван Сергеевич, не двигаясь с места.
– Тогда чего мы ждем? Берите свой ключ – и наверх.
– Не думаю, что это хорошая идея, – засомневался Иван Сергеевич. – Давайте еще разок позвоним, а там видно будет.
– Да вы что, трусите? А вдруг Альберту Германовичу плохо? Вдруг он во врачебной помощи нуждается? Хватит менжеваться, берите ключ – и за мной!
С этими словами Светлана двинулась к лифту, даже не оглянувшись, чтобы убедиться в том, что консьерж следует за ней. Но Иван Сергеевич знал, когда можно время потянуть, а когда лучше подчиниться. Он выудил из ящика письменного стола ключи от штейновской квартиры, захлопнул стеклянную дверь, отделяющую пост консьержа от общего холла, и поспешил к лифтам.
Квартира Штейна находилась на последнем этаже, лифт был несильно быстроходным, но за время подъема Светлана не проронила ни звука. Иван Сергеевич тоже предусмотрительно молчал. У двери остановились. Дверных звонков в здании не было, поэтому Иван Сергеевич осторожно постучал костяшками пальцев по косяку и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Тогда он постучал погромче и, прижав лицо к замочной скважине, крикнул:
– Альберт Германович, к вам пришли!
И снова ответом была лишь тишина. Светлана отстранила консьержа от двери, забрала у него из рук ключ, вставила его и повернула. Замок чуть слышно щелкнул, дверь подалась вперед.
– Альберт Германович, я привезла документы! – входя в прихожую, громко произнесла Светлана. – Простите, что врываемся, не дождавшись ответа, но уже половина девятого.
Произнося это, она двигалась в направлении к гостиной. Иван Сергеевич неуверенно топтался у порога. Он провожал взглядом Светлану, решая сложную задачу: идти за ней или остаться на месте. В этот момент она вдруг резко остановилась, как будто налетела на препятствие, потом вскинула руки ко рту и едва успела заглушить пронзительный визг, рвущийся из ее горла. Сомнения Ивана Сергеевича мигом испарились. Он метнулся к гостиной, и очень вовремя – Светлана начала медленно оседать на пол. Подхватив девушку, консьерж бросил взгляд в гостиную, пытаясь рассмотреть, что же так напугало ее, и сам чуть не лишился чувств. Штейн лежал на полу в центре гостиной. Его руки и ноги были широко раскинуты. Остекленевший взгляд не оставлял никаких сомнений в том, что жизнь давно ушла из его тела.
– Он мертв? – едва слышно выдохнула Светлана.
– Безусловно, – с трудом беря себя в руки, произнес Иван Сергеевич. – Теперь мы знаем, почему наши звонки оставались без ответа.
Она скосила глаза в глубь гостиной и зарыдала. Не говоря ни слова, консьерж подхватил обмякшее тело девушки и вынес ее из квартиры. Прикрыв дверь, порылся в карманах форменного кителя, вынул телефон и набрал номер полиции.
«Жестокое убийство в центре столицы. Известный архитектор Альберт Штейн найден мертвым в собственном пентхаусе. Что это: месть конкурентов или расправа психопата? Полиция бездействует».
«Самого высокооплачиваемого архитектора распяли в построенном по его же проекту доме. Виновных кровавого действа до сих пор не нашли. Куда смотрят власти?»
«Журналистское расследование: Альберт Штейн пал от рук сатанистов. Кто следующий?»
«Таджикские «дракулы». Бийские последователи «Князя Тьмы». Кемеровские палачи-сатанисты. А теперь и московские Распинатели. Сколько еще произойдет убийств, прежде чем столичные правоохранительные органы возьмутся за дело и обезвредят жестокую банду? Жители города в панике. Люди боятся оставаться в собственных квартирах, ожидая нападения московских Распинателей. А что же полиция? Полиция бессильно разводит руками. Похоже, расследованием занимаются только журналисты, взяв на себя обязанности по поимке и разоблачению жестоких убийц».
– Дальше можешь не листать. Все остальные статьи похожи одна на другую, как зонтики с одного одуванчика. В городе не осталось ни одного журналиста, который не погнушался бы состряпать хоть одну статейку о нерадивости правоохранительных органов. Вот такие вот дела, брат Гуров.
Полковник полиции Лев Иванович Гуров сидел в кабинете своего непосредственного начальника генерала Орлова, листая подборку газетных статей. Генерал усидеть на месте не мог. Широкими шагами он мерил пространство кабинета, время от времени делая остановки и вставляя комментарии по ходу чтения. У окна примостился напарник и близкий друг Гурова, Стас Крячко. Он отрешенно смотрел на улицу, пытаясь абстрагироваться от возмущенного голоса генерала.
– Что думают по этому поводу высокие чины? – осторожно поинтересовался Гуров, откладывая в сторону папку с вырезками.
– А что они могут думать? Рвут и мечут, – воскликнул генерал. – Жаждут посечь головы, и им неважно, виновные будут те головы или невинные.
– Полагаю, дело передано в наше ведомство?
– Передано! – вспыхнул Орлов. – На уши надето и бантиком для прочности подвязано. Да еще и сроки установлены.
– Сроки? Интересно, сколько нам жить осталось? – с усмешкой в голосе бросил от окна Крячко.
– Смеешься? Ну-ну! Посмотрим, насколько весело тебе станет, когда погоны твои в мусорную корзину полетят, – резко разворачиваясь в его сторону, выдал Орлов.
– Да я что? Я молчу, – поспешил оправдаться Станислав.
– Давайте попытаемся успокоиться и поговорим о том, что сейчас действительно важно, – предложил Гуров. В его голосе было столько спокойствия, что оба товарища, и напарник, и начальник, с удивлением уставились на него. – Насколько я понял, после смерти Альберта Штейна прошло чуть больше трех дней, верно? – Орлов согласно кивнул. – Значит, этим делом уже кто-то занимался, так? А раз так, помимо газетных вырезок вам, товарищ генерал, должны были передать и материалы дела. Хотелось бы на них взглянуть.
– Папка с делом все еще в районном отделении полиции. Придется съездить туда самим, а вот в курс дела могу ввести и я. – Орлов занял генеральское кресло и принялся рассказывать: – Само по себе убийство весьма странное. Архитектор вернулся домой слегка за полночь, но трезвым и не под кайфом, как принято говорить в определенных кругах.
– Он употреблял наркотики? – вклинился в рассказ Крячко.
– Нет. По крайней мере, данный факт установить не удалось, – ответил генерал и собирался продолжить, но у Гурова были свои вопросы.
– Каким образом было установлено время возвращения Штейна? – поинтересовался он.
– Консьерж сообщил. Он же и тело нашел, – ответил Орлов. – В богатых домах, знаете ли, имеется такая должность.
– Здорово! И для полиции удобно. А он случайно убийцу не видел? – попытался пошутить балагур Крячко, но друзья его не поддержали.
– Убийцу не видел никто. И следов его пребывания в квартире убитого обнаружить также не удалось, – сухо произнес генерал. – А вам, полковник Крячко, не мешало бы быть несколько сдержаннее.
– Молчу, молчу! – закрыл ладонью рот Станислав.
– Стас, дай послушать, у тебя еще будет время вдосталь позубоскалить, – одернул его и Гуров, после чего желание похохмить, дабы разрядить обстановку, у Крячко пропало окончательно.
– Итак, – снова заговорил генерал, – как я уже сказал, Штейн вернулся в полночь. Предупредил консьержа о запланированном визите своей секретарши, дал распоряжение не беспокоить его раньше восьми, поднялся лифтом на последний этаж, и больше никто его не видел. Живым, разумеется. Утром, как и предполагалось, пришла секретарша. Дозвониться до Штейна ни по внутренней связи, ни по мобильному телефону не удалось. Тогда консьерж взял запасные ключи от квартиры архитектора и вместе с секретаршей поднялся наверх.
– Чья была идея? – перебил Орлова Гуров.
– Секретарши.
– Она беспокоилась о боссе?
– Скорее о том, какую выволочку устроит ей босс, опоздай она хоть на минуту.
– Господин Штейн был крут с подчиненными? – снова вклинился Крячко.
– Мягко сказано, – улыбнулся генерал. – Этот Штейн был весьма несдержанным господином. Судя по отзывам, от его крутого нрава не только подчиненные страдали, клиентам не меньше доставалось. Да вы должны были слышать. Те же самые журналисты, которые теперь обливают грязью нас, не далее чем месяц назад «мыли косточки» господину архитектору.
– Значит, Альберт Штейн – фигура скандально известная? – присвистнул Крячко. – Только этого нам не хватало! Хорошо еще, что убийство ритуальное, а то гоняйся по всему городу за каждым, с кем этот фрукт поссориться успел.
– Это еще не доказано, – тихо заметил Гуров.
– Согласен, – отозвался генерал. – Этим предстоит заняться тебе и Стасу. Преступление резонансное, сам понимаешь. Отправляйтесь к следователю, что занимался осмотром места происшествия и допросом свидетелей. Он быстрее моего введет вас в курс дела.
Гуров и Крячко поднялись со своих мест. Лев забрал со стола папку с газетными вырезками, и полковники покинули кабинет Орлова. К себе решили не заходить, а отправиться прямиком в районный отдел. Там их встретил дежурный и, осведомившись о цели визита, отправил в кабинет номер «пять». Там находился всего один стол, за которым сидел молоденький парнишка, на вид не больше двадцати. Гуров и Крячко многозначительно переглянулись.
– Вы ко мне? – приподнимаясь с места, поинтересовался парнишка.
– Нам бы со следователем Егоровым пообщаться, – выдал Крячко. – Дежурный сказал, что он здесь.
– Дежурный не ошибся. Проходите, господа, – гостеприимно обвел рукой кабинет парнишка.
Гуров и Крячко снова переглянулись и не сдвинулись с места.
– Скажите, а Егоров скоро придет? – спросил Гуров. – Дело в том, что у нас со временем напряженка. Хотелось бы побыстрее.
– Что ж, можно и побыстрее. Позвольте представиться: следователь Егоров Павел Петрович.
– Не слишком ли вы молоды для следователя? – не сдержавшись, ляпнул Крячко.
Егоров заулыбался, а Гуров поспешил исправить положение:
– Не обращайте внимания! Я – следователь по особо важным делам полковник Лев Иванович Гуров, а это полковник Крячко. Стас Крячко у нас любит шокировать людей. Полагаю, вы догадались, по какому вопросу мы пришли?
– Естественно. Резонансное убийство архитектора Штейна, – спокойно ответил Егоров. – Странное дело. Странное и запутанное. Признаться честно, я рад, что передаю его вам. Ловить сатанистов – это явно не наш уровень.
– А вы, значит, придерживаетесь версии журналистов? – уточнил Гуров.
– Да тут без вариантов, – уверенно произнес Егоров. – Неужели вы сомневаетесь?
– Мне делать какие бы то ни было выводы пока рано. Вот получу от вас всю доступную информацию, тогда и о выводах можно будет подумать. Вы ведь поделитесь с нами сведениями?
– Разумеется. Помогу чем смогу, – пообещал Егоров. – Предпочитаете вопросы задавать или полный доклад выслушать?
– Начнем с доклада, – выбрал Гуров.
– Вас понял, – по-военному отчеканил Егоров. – Присаживайтесь, так удобнее будет. Слушать придется долго.
Дождавшись, пока Гуров и Крячко устроятся на свободных стульях, следователь приступил к докладу:
– Мы прибыли на место преступления около девяти утра. В районное отделение поступил звонок, после чего дежурная группа получила команду «на выезд». Выезжали я, два опера из убойного и криминалист. На этаже нас встретил консьерж. Это он обнаружил тело. Он и секретарша Штейна. Кстати, последним в живых архитектора видел тоже консьерж. Альберт Штейн вернулся домой чуть позже полуночи. Консьерж общался с ним по возвращении. Архитектор успел отдать распоряжения насчет визита, запланированного на утро, и поднялся к себе. На момент, когда группа попала в квартиру, Штейн был мертв уже несколько часов. Зрелище не из приятных. Хотите сразу фото посмотреть? – предложил он.
Гуров кивнул, и следователь выложил на стол несколько снимков с места преступления. Оба полковника принялись изучать снимки. Тело архитектора лежало на полу. Судя по всему, переодеться в домашнее после возвращения у Штейна возможности не было. На фото он был в строгом костюме классического кроя. Белоснежная сорочка контрастировала с чернотой костюма. Если бы не странность позы и ужасающая синева кожи лица, Штейн и лежа на полу выглядел бы достаточно презентабельно.
– Причина смерти – удушение? – спросил Лев.
– Так точно. Только сначала его оглушили тяжелым предметом, а удавку на шею накинули уже на бесчувственное тело. Душили спереди. Видимо, тот, кто душил, был уверен, что при любом раскладе Штейна в живых не оставит. Лицо «засветить» не боялся.
– Так, может, он в маске был, – предположил Крячко.
– Возможно, – легко согласился Егоров. – Идем дальше? На фото видно, что руки и ноги убитого неестественно раскинуты. Причина в том, что рукава и штанины прибиты к полу. Это поработали строительным пистолетом. Пистолет нашли тут же в комнате, лежал на диване. Сразу оговорюсь: отпечатков пальцев нет нигде. Самое интересное заключается в том, что хозяйских отпечатков тоже практически нигде обнаружить не удалось. Ручка входной двери, пара бокалов в кухонном шкафу и еще несколько мест.
– Хотите сказать, что Штейн дома в перчатках ходил? – не смог скрыть скептическую улыбку Стас.
– Нет, я так не думаю, – спокойно отреагировал на эту иронию Егоров. – Более того, я знаю причину такой странной стерильности помещения.
– И какова же причина?
– Приходящая прислуга. Женщина убиралась в доме Штейна накануне его смерти, вот и весь секрет.
– Довольно прозаично, – прокомментировал Гуров.
– Теперь озвучу причины, по которой данное убийство отнесли к разряду ритуальных, – продолжал Егоров. – Одной из таких причин, бесспорно, является тот факт, что жертва прикована к полу, как бы распята. Глаза выколоты, а на лоб приклеен лист бумаги с изображением ритуального символа. Пиктограмма, или что-то в этом роде, изображена кровью жертвы. Но отпечатков пальцев нет и здесь.
– Скажите, кто «слил» подробности преступления журналистам? – как бы невзначай поинтересовался Крячко.
– Понятия не имею. Мы приехали на место так быстро, как это вообще было возможно. В доме и тем более в квартире никого посторонних не было. После осмотра тело Штейна забрали в морг, квартиру опечатали. С консьержа и секретарши Штейна взяли слово хранить молчание и подробностями дела до поры до времени ни с кем не делиться. Лично мне показалось, что оба они не из той категории людей, что любят перемывать косточки знакомым и раздувать сенсацию из чьей-то смерти. С другой стороны, других источников журналисты найти не могли, – размышлял Егоров.
– Что можете добавить по поводу осмотра квартиры? – спросил Лев.
– Следы борьбы отсутствовали. Отпечатки, как я говорил, тоже отсутствовали. Камерами слежения холл не оснащен. Жильцы считали, что Ивана Сергеевича и его сменщика им вполне достаточно. Теперь-то, конечно, забеспокоились и в экстренном порядке поставили камеры при входе, в холле, на всех этажах, даже в лифте.
– Полагаю, ваш Иван Сергеевич подозрительных людей в подъезд не впускал, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Гуров.
– Так точно. Посторонних ни в этот день, ни накануне в доме не было. Мы провели опрос жильцов, они в один голос утверждают, что раз Иван Сергеевич говорит, что посторонних не было, значит, не было. Они безоговорочно доверяют его слову.
– Тогда каким образом убийца проник в квартиру Штейна? – задал Крячко резонный вопрос.
– Нам это выяснить не удалось, – пожал плечами Егоров. – Единственная возможность проникнуть в квартиру – это пройти через холл и подняться либо по лестнице, либо с помощью лифта.
– А что второй консьерж? Его мнению жильцы доверяют также безоговорочно? – поинтересовался Лев.
– Относительно сменщика Ивана Сергеевича жильцы отзывались гораздо сдержаннее, но ведь он сменился задолго до убийства Штейна. Иван Сергеевич заступил на смену в восемь вечера. Дежурят они сутками, выходит, второго консьержа и расспрашивать не о чем.
– И вновь поспешный вывод, – нахмурился Гуров. – Почему бы не предположить, что убийца пришел в дом заранее? Он мог дожидаться Штейна в квартире хоть с обеда. Штейн – трудоголик, об этом знает любой, кому хоть раз довелось читать о нем статьи в прессе. Следовательно, убийца прекрасно знал, что днем в квартире его никто не застанет. У него было достаточно времени для того, чтобы подготовиться к своему кровавому спектаклю.
– А ведь верно, – восхищенно посмотрел на него Егоров. – И как мы до этого не додумались?!
– Удивительно не это. Удивительно то, каким образом убийце удалось скрыться с места преступления. Штейн вернулся в полночь. В это время на дежурство уже заступил Иван Сергеевич. По словам жильцов дома, пропустить незнакомца консьерж не мог. Так куда же он мог деться?
– Хотите сказать, он все еще там? – округляя глаза, прошептал молодой следователь.
Гуров и Крячко в очередной раз переглянулись и, не выдержав, весело расхохотались. Отсмеявшись, Гуров предложил:
– Хотите поучаствовать в расследовании? Это наверняка повысит ваш профессионализм.
– С удовольствием, – согласился Егоров. – Каков наш план?
– Едем в дом Штейна. Для начала неплохо было бы осмотреться на местности. И не забудьте захватить материалы дела. Обсудим по дороге.
Егоров схватил увесистую папку, нахлобучил на голову форменную фуражку и первым выскочил из кабинета. Гуров и Крячко двинулись следом. Спустя несколько минут они уже ехали в машине Гурова, которая мчалась по направлению к высотке, расположенной в престижном районе столицы. По дороге следователь Егоров только успевал отвечать на вопросы полковников. Он рассказал, какие версии отрабатывались их отделом. В первую очередь была предпринята попытка выяснить, кому из ближайшего окружения Штейна была выгодна его смерть. Получалось, что желающих расправиться с архитектором было хоть отбавляй. Альберт Штейн отличался буйным нравом, мог, не задумываясь о последствиях, оскорбить любого, будь то последний бомж или важный политик. За это его не любили, но ввиду гениальности его проектов вынуждены были обращаться к нему.
Главным подозреваемым коллеги из районного отделения определили заказчика Штейна по фамилии Заборин. Именно с ним, по словам секретарши, Штейн собирался встретиться накануне смерти. Кроме того, проект, подготовленный для Заборина, летел в тартарары, так как архитектор был категорически не согласен вносить в него какие бы то ни было изменения. В настоящий момент Заборин находился в следственном изоляторе. Его адвокат всеми силами пытался доказать невиновность своего подзащитного. Его главным козырем был тот факт, что убийство Штейна совершено с особой жестокостью, что никак не вязалось с репутацией Заборина в деловых кругах. Тому, что его все еще держали под стражей, способствовало отсутствие алиби. В ночь, когда убили Штейна, Заборин провел в загуле по поводу разорванного контракта. Это обстоятельство катастрофически подрывало финансовую сторону жизни подозреваемого. На этом и строил обвинение следователь Егоров.
Впрочем, даже он, несмотря на отсутствие должного опыта в ведении подобных дел, понимал: рано или поздно Заборина придется отпустить. Кроме отсутствия алиби и наличия мотива, никаких улик против него не имелось, и идти к прокурору было просто не с чем. Понимал это и адвокат. У Егорова в запасе имелись лишь сутки, чтобы отыскать хоть какие-то доказательства причастности Заборина к убийству архитектора. Адвокат рассчитывал на то, что доказательства эти так и не будут найдены.
В пользу того, что убийство совершено неким психически ненормальным человеком или группой подобных лиц, говорили лишь способ совершения убийства и пиктограмма, оставленная на месте преступления. Егоров и оперативные работники районного отдела усиленно шерстили наркопритоны и другие злачные места, надеясь напасть на след какой-то группы, использующей подобную пиктограмму в качестве знака отличия, но никаких зацепок до сих пор найти не удалось. С такими скудными результатами Егоров рисковал остаться без работы, едва начав карьеру следователя, поэтому появление в отделении именитых полковников он воспринял как знак освобождения. К тому времени парень мечтал лишь о том, чтобы дело чудесным образом испарилось вовсе, но даже не рассчитывал на такую удачу, как работать под руководством легендарного полковника Гурова. Примерно таким признанием и закончилась беседа Гурова с молодым следователем, когда машина подъехала к высотному зданию, в котором располагалась квартира убитого.