Владимир Алексеевич Кирпичников сразу почувствовал некоторый холодок во взгляде майора Старогорова, так и не сменившего свои погоны пограничника ни на какие другие. В принципе, просто по-человечески, подполковник понимал вчерашнего капитана, только день назад ставшего майором. В связи с повышением в звании он вполне мог рассчитывать на то, чтобы официально возглавить оперативную группу, поскольку уже руководил ею в первой и пока единственной операции Департамента «Х». Даже, наверное, уже успел свыкнуться с этой миссией. Тем более что операция была признана удачной. Да и сам подполковник Кирпичников, изучая рапорты участников, не нашел, к чему можно придраться, кроме некоторых мелочей. Но это были именно мелочи, не стоившие внимания. Их вполне можно было отнести к персональному стилю проведения операции. И ожидания Станислава Юрьевича Старогорова были, наверное, вполне обоснованными. А тут откуда-то приходит подполковник то ли в отставке, то ли возвращенный из отставки – и сразу становится во главе группы, даже еще не ознакомившись с общим положением дел. Более того, после разговора с генерал-лейтенантом Апраксиным заявляет, что для успешного проведения следующей операции ему требуется еще несколько спецназовцев. И называет имена одного подполковника и двух майоров, своих сослуживцев, тоже отправленных в отставку в процессе развала армии, названного реформой. А генерал соглашается.
Это уже существенно снижало шансы майора Старогорова когда-нибудь и при каких-нибудь обстоятельствах снова стать командиром группы. А командовать ему, кажется, понравилось. Тот факт, что Кирпичникова пригласили в Департамент «Х» с испытательным сроком, как планировали взять и перечисленных им офицеров, служил слабым утешением. Те же самые условия предложили недавно и самому Старогорову. Но Станислав Юрьевич был человеком военным и умел подчиняться, а личные амбиции предпочитал прятать.
Владимир Алексеевич заметил это и оценил, надеясь, что на их служебных отношениях такая двусмысленная ситуация не скажется. Если группа растет численно, значит, она должна расти и качественно; следовательно, для выполнения более сложных задач требуются и более опытные военные специалисты. Это младшим по званию пришлось принимать ситуацию как данность, и майор Старогоров, кажется, быстро смирился. По крайней мере, на занятиях по боевой подготовке он уже даже стал улыбаться новому командиру, который эти занятия и проводил, желая выяснить, кто чего стоит в обычном для спецназа темповом марше, стрельбе, в силовых упражнениях и в единоборствах. Конечно, в капитане Косте Радимове – тоже, кстати, новоиспеченном – подполковник Кирпичников не сомневался. Все-таки это профессиональный офицер спецназа ГРУ, точно такой же, как он сам. Владимир Алексеевич больше присматривался к бывшему начальнику погранзаставы и особенно к бывшему военному медику, тоже получившему майорские погоны, – Тамаре Васильевне Ставровой. После просмотра личного дела, где было записано, что Тамара Васильевна – обладатель второго дана по карате кёкусинкай, Кирпичников почувствовал легкую настороженность. Он уже многократно сталкивался с каратистами и считал, что они, особенно приверженцы кёкусинкай, имея высокое мнение о себе и своем овеянном легендами стиле, плохо приспособлены к простому армейскому рукопашному бою. Нанести удар ногой и даже иногда рукой могут, но встречный удар рукой в голову сразу остужает их боевой пыл. Это естественные последствия выступлений на татами, где запрещены удары руками в голову. Основатели стиля кёкусинкай хорошо понимали, что удар кулака гораздо эффективнее удара ноги: и резче, и точнее, и от него меньше шансов защититься. И потому хотели обезопасить своих спортсменов. Но в настоящей рукопашной схватке нужны другие навыки. Там допускаются любые удары. Что подполковник сразу и продемонстрировал Тамаре Васильевне. Блокировав сначала ее маваши-гери[1], потом сейкен-шито-цуки[2], подполковник маховым ударом локтя с короткой дистанции сразу отправил майора на пол. И хорошо еще, что он, сам оставаясь без защитного шлема, заставил Тамару Васильевну шлем одеть, иначе ходить бы ей потом с синей половиной лица. Но даже через шлем она почувствовала силу удара и от продолжения схватки отказалась. Типичное поведение спортсмена-каратиста.
– Нужно тренироваться в «рукопашке», майор, – строго сказал Владимир Алексеевич. – Радимов! На тебя возлагаю роль наставника. Подготовь майора по общей программе. Только шлем снимать не разрешай – женская голова слегка отличается от мужской.
– Понял, товарищ подполковник, – улыбнулся капитан.
Майор Старогоров в рукопашном бою был слегка получше Ставровой, но тоже имел заметные пробелы в защите. И потому Костя Радимов получил еще одно дополнительное задание.
– Предупреждаю, что навыки рукопашного боя в предстоящей операции проекта «Конкистадор» понадобятся нам всем. Это мое предположение, основанное на изучении доступных материалов, а не прихоть любителя подраться. Поэтому предлагаю форсировать тренировки. Перед занятиями получите у профессора Иванова персональное энергетическое оборудование.
– А что это такое? – спросил Старогоров. – Иван Иванович нашел способ, как нас энергией подпитывать?
– Нет, к сожалению. Но наши специалисты, кажется, нашли способ, как за счет нас подпитывать приборы. Тоже дело хорошее, а то я со своей группой в прошлом году на Кавказе неделю без связи сидел…
Оборудование, испытать которое офицерам оперативной группы предлагалось уже на подготовительном этапе к проведению операции, внешне было достаточно простым. На разных участках тела, где обычно температура бывает более высокой, пластырем крепились контакты-приемники, от которых тонкие провода, также прикрепленные к телу пластырем, тянулись к сравнительно небольшому конденсатору тепловой энергии, умещающемуся в кармане или в чехле на поясе. Рядом крепился тоже компактный химический генератор, преобразующий тепловую энергию в электрический ток, по замыслу создателей, способный при постоянном использовании обеспечивать подзарядку трубки спутниковой или сотовой связи.
– Самое теплое место на человеческом теле – в паху; извините, Тамара Васильевна, вас это тоже касается. Там устанавливаются наиболее крупные контакты-приемники, – объяснил Иван Иванович Иванов. – Сейчас трубки заряжать не будем, пока носим на себе контрольные приборы. Чем больше физическая нагрузка, тем выше будет температура тела. Значит, вы должны действовать с полной нагрузкой и себя не жалеть. Но при этом соблюдать осторожность, поскольку контрольные приборы хрупкие.
– Я слышал, что при разложении тела тоже много энергии выделяется, – мрачно пошутил майор Старогоров.
– Да, это известный процесс, – невозмутимо ответил профессор. – Однако там должны использоваться другие приборы, только химические, способные на сложные реакции, но они в носке неудобны; кроме того, требуются катализаторы, ускоряющие процесс гниения плоти. Мы эту тему имеем в виду, но пока не разрабатываем, поскольку варианты использования весьма специфические и не отвечают основным требованиям, в частности, не проходят по условиям мобильности.
Тамара Васильевна ушла в соседний кабинет, чтобы там прикрепить контакты к своему телу. Офицеры-мужчины друг друга особенно не стеснялись и со своей задачей справились быстро.
– Конкистадоры готовы к выполнению проекта «Конкистадор», – пошутил капитан Радимов.
– Занимайтесь по своей программе, – спокойно предложил Иван Иванович. – Ваш аделантадо снимет показания приборов и даст указания на завтрашние испытания.
– Аделантадой вы, наверное, товарища подполковника величаете? – спросил майор Старогоров. – Красивое имя…
– Это не имя. Аделантадо… Кстати, слово не склоняется. Так в средние века называли командира группы конкистадоров, – показал профессор свою эрудицию.
– Это, конечно, и не должно склоняться, – согласилась, входя в кабинет, Тамара Васильевна. – Попробуйте-ка склонить нашего командира. Он как дуб на земле стоит. Настоящий несклоняемый аделантадо.
– Стараюсь, – Владимир Алексеевич скромно пошевелил крепкими плечами…
Через несколько дней всей группе пришлось срочно пройти через процедуру многочисленных прививок от всякой тропической гадости типа малярии и прочих чисто южных болезней. С прививками торопились еще и потому, что некоторые из них необходимо было через какое-то время повторить. Медсестра зачем-то им объясняла, что и от чего она колет. Наверное, профессиональная привычка, и чтобы самой не забыть. Соотнеся названия заболеваний с названием операции да еще и с возведением подполковника Кирпичникова в экзотическую должность аделантадо, оперативникам нетрудно было догадаться, где будет проходить сама операция. А когда после прививок командир повел группу на занятия по испанскому языку, сомнения и вовсе отпали.
– Помнится, в детстве я горячо мечтал в Латинской Америке побывать, – сказал майор Старогоров. – Каждую книгу из библиотеки, что находил по теме, зачитывал до дыр. Я вообще любил в детстве про путешествия читать.
– Я все же оставляю в живых надежду, что ты из детского возраста вовремя вышел, – заметила майор Ставрова. – Чтобы с тобой не пришлось нянчиться в боевой обстановке, которую нам обещает аделантадо.
– Не переживай, Тамара, я уже книжек вообще не читаю. Времени не хватает.
– И это зря, – серьезно сказал подполковник Кирпичников. – По моему заказу в библиотеке отложили соответствующие книги, я советовал бы загрузить вечернее время чтением. Пока у нас режим не казарменный, можно читать дома.
– Жена возмутится, – возразил майор. – Она постоянно находит, чем меня дома загрузить.
– Это приказ, – спокойно, но категорично сказал Владимир Алексеевич.
Старогорову осталось только развести руки в стороны, показывая свою невозможность возразить. Приказам он привык подчиняться.
– Лучше в библиотеку заглянуть пораньше. Вечером мы будем заняты испытанием спецтехники в реальной обстановке. До реальной обстановки будем опробовать ее во дворе. Выработка навыка.
– В реальной, товарищ подполковник, это как? На Кавказ вылетаем? – спросил капитан Радимов, привыкший считать реальной только боевую обстановку.
– А ты не знаешь, что с благословления правительства и Кавказ, и Памир у нас теперь в каждом доме и в каждом дворе, – нехотя ответил Кирпичников. Но пояснения дал уже более деловым тоном. – Будем вечером милиции помогать, чтобы собственный опыт приобрести. По материалам прошлой операции, насколько я помню, была отмечена отличная работа Тамары Васильевны с джойстиками.
– Ее похвалили заслуженно, – отметил майор Старогоров и с одобрением посмотрел на невозмутимую Тамару, привычно не реагирующую на комплименты в свой адрес.
– И отлично. Вы у нас будете ведущим оператором. Я даже поговорю с генералом, чтобы вам за это доплачивали как специалисту высокой квалификации. Но следует, Тамара Васильевна, и дублера подготовить. Радимов, я вижу, просто рвется в бой. Обучайте его. Здесь джойстик чуть-чуть другой, – подполковник показал свое знание предыдущей операции группы. – Но принцип тот же. Система несложная. Дети справляются успешно.
Кирпичников не стал говорить, что это тоже приказ. Но тон сказанного не позволял усомниться. Новый командир сразу начал с категоричных приказов. Это, впрочем, никого не смутило.
Капитан же Радимов, радостный оттого, что полку спецназовцев его ведомства уже прибыло и еще прибудет, готов был согласиться с тем, что он действительно рвется овладеть джойстиком.
Опробовали оборудование сразу после обеда. В кабинет к оперативной группе зашел руководитель научно-испытательной бригады Владимир Иванович Авсеев, который перед первой операцией обучал группу работе с проекционным оружием. Вообще Авсеев был, как он сам себя называл, не столько научным, сколько передаточным звеном. Он со своими помощниками проводил первоначальные испытания оборудования в кабинетной и полевой обстановке и потом передавал оперативникам для испытаний в боевой. Но перед тем, как провести испытания в «поле» и написать полный отзыв, следовало изучить то, что следует испытывать. В обязанности Владимира Ивановича входили и преподавательские функции.
– Машина готова, господа офицеры, – сказал Владимир Иванович, войдя после приглашения в кабинет. – Можем приступать.
– Мы больше привыкли к форме обращения «товарищи офицеры», – поправил штатского испытателя подполковник Кирпичников. – Так будет лучше.
– Это я от особого расположения, уважительно, – улыбнулся Авсеев, показывая свое прекрасное настроение.
– А зачем машина? – спросил Старогоров. – Мы куда-то едем?
– Летим, – объяснил руководитель научно-испытательной бригады. – Вернее, отправляем машину в полет. Тамара Васильевна, вы готовы взять бразды правления в свои руки?
– Она готова, – ответил за майора Ставрову Владимир Алексеевич. – Мы выходим. Где будем работать?
– На заднем дворе. Как раз время позволяет. Начнем засветло, закончим в темноте. Вам, кажется, требуется опыт именно такой работы?
– Нам требуется опыт работы в любых условиях, – опережая Кирпичникова, сказал Старогоров.
Вышли все вместе. Дверь во двор турникетом оборудована не была, но над входом нависала видеокамера наблюдения, в которую Авсеев приветливо улыбнулся и махнул рукой. У него был свой ключ от двери. Повернув его в замке, Владимир Иванович сделал шаг назад и снова махнул рукой в объектив камеры. Дверь открылась автоматически, повинуясь нажатию кнопки на пульте охраны здания.
Так называемый задний двор представлял собой и полигон, и склад, и вообще что только не представлял. Осмолов, неизменный помощник и коллега Авсеева, сидел на раскладном стуле перед столиком, на котором стояло нечто, которое группе и предстояло изучить. Рядом располагался джойстик с двумя рукоятками управления, чем-то напоминающий джойстик для управления радиоуправляемыми моделями самолетов или лодок.
– Это ведро вы и называете машиной? – спросил подполковник Кирпичников.
Авсеев с довольной улыбкой кивнул, не ожидая, видимо, другой реакции, и начал объяснять:
– На своем жаргоне мы называем эту штуку не ведром, а «вентилятором», хотя и на обыкновенное ведро она тоже похожа. Поэтому новое название принимаем без обиды, да и упреки должны относиться не в наш адрес, а в адрес инженеров ЦАГИ[3] и их дизайнерских способностей. Можно даже уточнить, пользуясь вашим жаргоном и примешивая к нему наш, что это вентилятор в дырявом пластиковом ведре. По большому счету, сия «летающая тарелка» – если уж не ведро – очень похожа на обычный бытовой вентилятор, отсюда и наше жаргонное название. И сам способ установки двигателя тоже вентиляторный, – вернее, он называется осевым вентиляторным. Хотя официально прибор называется БПЛА ВВП. То есть беспилотный летательный аппарат вертикального взлета и посадки.
– Звучит красиво, несмотря на внешнюю неказистость. И что эта штука может? – спросил майор Старогоров.
– Вы тоже, думаю, в Интернет иногда заглядываете, а, может быть, вы вообще чудаки и даже телевизор смотрите. И потому знаете, что сейчас во всем мире идет «бум» беспилотных летательных аппаратов военного назначения. Причем, если интересоваться анализом разработок, не трудно заметить, что основное внимание уделяется беспилотникам самолетного и вертолетного типа с собственной массой, как правило, в пределах ста или даже двухсот килограммов. Для разведывательных полетов это оптимальный вес, хотя и не позволяет нести много аппаратуры. С повышением собственного веса уменьшается количество оборудования, хотя и увеличивается дальность полета и высота. Но оборудование тоже имеет тенденцию к постоянной минимизации физических параметров при улучшении технических свойств.
Таким образом, два процесса движутся один навстречу другому с переменным успехом. Но все же движутся. Тем не менее, это все проекты технически достаточно сложные. И, что тоже немаловажно, затратные и при производстве, и в обслуживании. При некоторых преимуществах, таких, как дальность и высота полета, скоростные характеристики, все же крупные «беспилотники» самолетного и вертолетного типа обладают своими стандартными недостатками. В первую очередь это связано с необходимостью строительства открытых площадок для взлета и посадки, особенно для машин самолетного типа. Есть много неразрешимых пока вопросов, связанных с особенностями аэродинамической компоновки всех беспилотных комплексов, ну и куча других проблем, которые хорошо известны специалистам, а вам они просто ни к чему, поскольку вы с такими аппаратами пока работать не будете. Если придется в дальнейшем, тогда и говорить будем более подробно.
У нашего же аппарата есть множество значительных преимуществ. Говоря честно, они такого же порядка, как преимущества трактора перед паркетным автомобилем среднего уровня стоимости; тем не менее при определенных условиях эксплуатации трактор может оказаться более удобным и эффективным средством передвижения, если перед вами не лежит гладкая и ровная шоссейная дорога. Точно так же и наш летательный аппарат. Во-первых, он не требует больших затрат на обслуживание. Ему ни взлетно-посадочная полоса не нужна, ни даже определенной квадратуры площадка. Просто поставил в багажник автомобиля или в кузов, если едешь на грузовике, и он оттуда взлетит, и будет выполнять ваше задание. Багажник легкового автомобиля перед запуском, разумеется, придется все же открыть. Может взлететь прямо с ваших рук, если вам это понравится. Толчок ощущается примерно такой же силы, как от птицы, которую вы выпускаете на свободу. Во-вторых, защита вентилятора легким пластиковым корпусом существенно уменьшает риск повреждения аппарата при столкновении с каким-то предметом, который выпадает из поля зрения оператора. К примеру, «беспилотник» вертолетного типа при наблюдении с малых высот всегда имеет возможность зацепиться винтом за дерево. Наш аппарат от дерева оттолкнется и полетит дальше, хотя оператору придется в этом случае выравнивать курс. Кроме того, на наш аппарат устанавливаются три разноуровневых сенсорных пояса защиты. При прикосновении к объекту включается система защиты, и аппарат замирает в воздухе. А в дополнение ставятся мини-радары внешнего наблюдения, подобие автомобильного парктроника. Это позволяет аппарату работать даже в относительно крупных и не очень крупных зданиях, в лесах, среди деревьев, в горных ущельях или в пещерах. Понятно, что «беспилотники» самолетного или вертолетного типа таких возможностей лишены. При этом БПЛА ВВП в состоянии нести до четырех с половиной килограммов полезного груза. Хотя это предельная норма и при полной загрузке аппарат частично теряет свою маневренность. Оптимальная загрузка – около трех килограммов, но при современном уровне электроники это довольно значительное количество приборов различного типа. По крайней мере, мы смогли нагрузить аппарат всем, что желали в него поместить, только на два с небольшим килограмма. При этом подсунули в него даже учебную гранату капсульного типа, которую можно сбросить по команде с земли. Такая граната взрывается от удара о землю. Сам аппарат весит чуть меньше двух килограммов.
– Полетное время? – спросил подполковник Кирпичников.
– Четыре часа.
– Система питания?
– Литиевый аккумулятор. Естественно, сменный. Подзаряжать его вы имеете возможность за счет аппаратуры, которая в настоящий момент установлена у вас на теле. Хотя это достаточно сложный и долгий процесс, и мощности вашего совокупного тепла может не хватить на быструю зарядку, в которой, возможно, будет необходимость. Потому вам будет выдано дополнительное механическое оборудование.
Владимир Алексеевич шагнул к столу, место за которым помощник Авсеева уже уступил Тамаре, и погладил аппарат рукой.
– Хорошее «ведро». Таких бы с десяток в район Северного Кавказа… Помощь в работе была бы существенная.
– Наверное, со временем и там начнут летать, – предположил Владимир Иванович. – Государственные испытания должны быть закончены уже в будущем году. Тогда эти «ведра» начнут поставлять армии и милиции.
– Если вообще будут хоть что-то, кроме новой формы, поставлять для армии, – недобро ухмыльнулся подполковник. – Если у армии денег на «беспилотники» хватит…
Вздохнул и Авсеев, знавший, наверное, ситуацию не понаслышке.
– Государственные испытания – дело долгое. Мы же обычно обходимся без бюрократической волокиты, потому будем испытывать сейчас. Вернее, уже не испытывать, а обучаться управлению. Тамара Васильевна, вы готовы?
Осмолов, помощник Авсеева, в нескольких словах объяснил майору систему управления. Впрочем, там и объяснять-то было, по сути дела, нечего. Кто хоть раз садился за такой или аналогичный пульт, уже мог с ним справиться легко.
– Я поняла, – кивнула Тамара Васильевна.
– В этом еще одно преимущество нашего «вентилятора», – сказал Авсеев. – Он не требует обслуживания группы специалистов. Достаточно первичных навыков, чтобы управлять такой, казалось бы, сложной техников. Любой самолет или вертолет-беспилотник ведет целая бригада специалистов. Здесь необходимо иметь только пульт и ноутбук для съема информации. Весь процесс полета обслуживается двумя операторами.
– А какова дальность полета? – поинтересовался капитан Радимов.
– Правильный вопрос, хотя вы, Костя, слегка забегаете вперед. Но я отвечу сразу. Дальность определяется условиями связи. Обычно, если брать наши российские условия, она составляет около десяти километров. Хотя есть реальная возможность увеличить дальность вдвое или даже втрое. Наверное, можно и больше, но мы пока не пробовали. Здесь следует рассчитать, хватит ли скорости и времени на более длительный полет с тем, чтобы аппарат мог вернуться назад.
– За счет чего дальность увеличивается? – спросил майор Старогоров.
– За счет использования дополнительных «вентиляторов», работающих в качестве функциональных систем обеспечения связи. То есть, несколько «вентиляторов» исполняют роль ретрансляторов, а один производит разведку. Это все вам предстоит освоить, как и установку на «вентилятор» различных функциональных систем. Тамара Васильевна все поняла?
– Вопросов пока нет. Если возникнут, я не постесняюсь спросить.
– Кто сядет за ноутбук?
– Я, – вызвался майор Старогоров.
Осмолов показал, как открывается программа съема информации и какие функции она выполняет. С программой освоиться было даже еще проще, чем с джойстиком управления, поскольку меню все подсказывало и показывало любому, имеющему начальные навыки работы с компьютером. А эти навыки имел каждый.
– Запись информации лучше вести в автоматическом режиме, – подсказал Осмолов. – Компьютер все сделает сам. Ваша задача будет состоять в том, чтобы потом информацию проанализировать и выбрать необходимое. А потом уже перебрасываете ее, куда вам нужно, хоть на CD-диск, хоть на какой-то другой носитель. Особо обращаю внимание на функцию самоуничтожения ноутбука, чтобы по неосторожности ее не активировать. Функция поставлена на случай непредвиденных обстоятельств. При активации сам ноутбук не взрывается, но происходит полное уничтожение жесткого диска без возможности восстановления. Для работы в определенной обстановке, когда есть угроза вскрытия программ, рекомендуется запускать компьютер через пароль, вами лично устанавливаемый. При троекратном неправильном вводе пароля функция самоуничтожения автоматически активируется. Это исключает возможность обычного хакерского взлома паролей.
– А как хакеры пароли взламывают? – поинтересовался Радимов.
– Сами они обычно суперкомпьютеров не имеют, если на государственные органы не работают. Но через сеть подключаются к какому-нибудь суперкомпьютеру – например, к таковому метеослужбы. У того мощность и скорость велики, и просчитать все варианты пароля он может за пару минут. Однако после трех попыток, как я уже говорил, на нашем ноутбуке сработает система самоуничтожения жесткого диска.
– Программы секретные? – продолжал спрашивать капитан.
– Нет, хотя и эксклюзивные. Но секретными могут быть данные. И они же покажут интерес группы, которая работала с ноутбуком. Кроме того, программа может дать данные о возможностях нашего «вентилятора». Хотя из них тоже великого секрета не делают. Даже в Интернете были тактико-технические характеристики от разработчиков. Обычно их обнародуют, когда готовят вооружение на продажу за границу. Ваш вариант операции, думаю, направлен на это же.
– Вы о нашей операции пока знаете больше, чем мы, – с ревнивой ноткой заметил майор Старогоров.
– Узнаем и мы в свое время, – сохранил невозмутимость подполковник Кирпичников…
Майор Старогоров с ноутбуком освоился быстро, только на складном стульчике ему сидеть было неудобно, и он отодвинулся от столика, поставив ноутбук себе на колени.
– В полевой обстановке столик не всегда найдется, – сказал Станислав Юрьевич. – Надо привыкать, чтобы с собой мебель не возить.
Ему, впрочем, никто не возражал.
– Запуск! – скомандовал Владимир Иванович.
– Есть запуск, – отозвалась Тамара Васильевна и нажала кнопку «Power».
Слабое жужжание было слышно только в течение десятка секунд, когда двигатель только запускался. Потом звук вообще стал едва заметным и больше походил на шелест ветра в листве. Наверное, разведывательный летательный аппарат так и должен работать.
– Поехали, – раздалась следующая команда Авсеева.
Ставрова легко пошевелила одну ручку джойстика. Даже не пошевелила, а только едва сдвинула на себя пальцем. «Вентилятор» чуть пошатнулся, словно расправлял плечи и пробовал силы, но сразу не взлетел. Майор Ставрова еще чуть-чуть подала рукоятку на себя. И только после этого БПЛА ВВП оторвался от поверхности стола и почти бесшумно пошел вверх. Но едва Тамара Васильевна тронула вторую рукоятку, как летательный аппарат сменил вертикальную линию на отлогую и стал уходить в сторону.
– Запускайте программу! – распорядился Осмолов.
Майор Старогоров несколько раз щелкнул миниатюрной компьютерной «мышью», удобной при работе с ноутбуком, и стоящие за его спиной ученые и офицеры увидели себя сверху и со стороны. Изображение слегка колебалось и «плавало», тем не менее каждый себя узнал.
– Дайте аппарату зависнуть, – потребовал Авсеев.
Ставрова выполнила команду и изображение стало более четким.
– Вибрации корпуса, – объяснил Владимир Иванович. – Они порой мешают изображению. При зависании вибрации сводятся к минимуму. Теперь опробуйте регулировки скорости.
Тамара Васильевна движениями пальцев повернула рукоятку джойстика по оси. «Вентилятор» заметно увеличил скорость.
– Управляйте, уведите его дальше, пусть вокруг здания пролетит. Охрана предупреждена, стрелять не будут.
Ставрова работала безошибочно. Первый круг вокруг административного корпуса совершила еще на небольшой скорости, второй – уже на предельной, хотя предел у аппарата оказался невысоким.
– А быстрее можно? – спросил подполковник Кирпичников.
– К сожалению, мощности «вентилятора» хватает только на это. Если без груза или только с одним модулем связи, он летает намного быстрее. Если на вас, товарищ подполковник, полтора ваших же веса нагрузить, вы тоже быстро не побежите.
Владимир Алексеевич согласно кивнул.
– А дублеру можно опробовать систему? – спросил Радимов.
Тамара Васильевна уступила ему место. «Вентилятор» оказался послушным и капитану; хотя он вел его не так плавно, как Ставрова, но круг прошел сразу на высокой скорости.
– Теперь пробуем столкнуться с препятствиями. Лучше на малой скорости. У нас для этого есть в наличии столбы и два дерева. Начнем, пожалуй, с деревьев. Сначала нужно пролететь между ними, чтобы оценить способности оператора, потом уже от дерева к дереву полетаем. Товарищ майор, активируйте сенсорные устройства, – приказал Осмолов. – И автоматический режим полета тоже. Иначе сенсоры не включатся. Ручное управление при этом автоматическому режиму не противоречит, и только подправляет в случае необходимости.
Старогоров опять защелкал «мышью»…
Тренировочные занятия с «вентилятором» закончились уже в темноте. Время специально выбиралось так, чтобы освоить инфракрасный режим работы камеры, установленной на БПЛА ВВП. А заодно проверить в действии лазерный дистанционный микрофон. Каждый записал свои разговоры, стараясь произнести фразу подлиннее и покрасочнее. Однако при прослушивании никто не узнавал собственного голоса, хотя голоса собеседников различал хорошо. Всем казалось, что они сами говорят совсем не так, как воспроизводит их речь техника. Вообще-то искажения были достаточно большими, что не могли не признать даже ученые, тем не менее идентифицировать голоса при необходимости было возможно. Для этого требовалось, как объяснил Владимир Иванович Авсеев, сначала прогнать запись через программу SoundCleaner, а потом протестировать ее в сравнении с другими записями тех же голосов программой EdiTracker. И первая, и вторая программы выпускались санкт-петербургской компанией «Центр речевых технологий» и были доступны для российских спецслужб, впрочем, как и для других пользователей, в том числе, и иностранных. Более того, программы эти были чуть ли не на голову выше всех зарубежных аналогов. Но для тестирования требовался специалист, и потому обучение работе в этих программах с оперативной группой не планировалось.
– И что, аделантадо, – сказал майор Старогоров, выключив ноутбук уже после приземления летательного аппарата, – если я не ошибаюсь, нам было обещано какое-то привязанное к действительности продолжение?
– Было обещано, – подполковник Кирпичников посмотрел на часы. – Машина будет готова через сорок три минуты. Сразу и выезжаем. А пока снимаем показания нательных приборов и докладываем результаты профессору Иванову. Интересно, кто из нас самый горячий?
Оставив Авсеева с Осмоловым упаковывать оборудование, оперативники вернулись в здание. Переписав на карточку показания приборов, подполковник Кирпичников отнес ее Ивану Ивановичу и вернулся с сообщением:
– Профессор сказал, что все мы бездельники, совершенно не занимаемся своим телом и не даем ему физических нагрузок. Вследствие этого почти не разогреваются мышцы и выделяют слишком мало тепла. Собранной всеми нами вместе тепловой энергии хватило бы только на то, чтобы наполовину зарядить одну-единственную трубку. Причем больше других постаралась майор Ставрова. Видимо, волновалась, когда «ведро» вокруг здания гоняла. Боялась попасть в окно генеральского кабинета.
– Нет, просто я вообще женщина горячая, – возразила Тамара Васильевна. – Не в смысле темперамента, а в смысле температуры тела. Для меня нормальная температура около тридцати семи градусов. Другие с такой температурой к врачу бегут, а у меня это врожденное.
– Хорошее признание, – улыбнулся майор Старогоров. – Значит, мы можем снять все свои контакты и перевесить на Тамару. Она одна обеспечит всю группу электроэнергией.
– Возможно, это выход, – без улыбки пошутил Владимир Алексеевич. – А то профессор грозился найти нам какие-то химические препараты для согревания отдельных участков тела. Даст еще, чего доброго, хлорку, будем пахнуть, как общественный туалет…
Подполковник посмотрел на часы и произнес уже более монотонно, как обычно отдаются приказы:
– Все. Готовимся. Даю вводную на предстоящую операцию. Генерал подбросил нам работу. Случайное задание. Работать будем на местный отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Проводить испытания, то есть. У милиции есть подозрения, что в одном или нескольких частных домах в ближнем Подмосковье существует некий подпольный водочный завод, где вкалывают рабы. Водка там выпускается, понятно, без цианида, но примерно того же действия. Наша задача – запустить это «ведро» в нужном месте и передать «обэповцам» данные, которые сможем собрать. Тем самым постараемся обезопасить желудки своих соотечественников от отравы.
– А если кто-то увидит нашу «летающую тарелку»? – спросил капитан Радимов. – Над населенным пунктом такие эксперименты небезопасны… для самой техники.
– На «тарелку» эта штука не сильно похожа, – возразила майор Ставрова. – Скорее, на ступу Бабы Яги. Я бы сама села в эту ступу, но, боюсь, не помещусь. И мощности двигателя не хватит.
– Вы, майор, обладаете высокой самокритичностью, – заметил Владимир Алексеевич. – В какие-то моменты это похвальное качество, но только не в том случае, когда дело касается внешности молодой и довольно симпатичной женщины. В данном конкретном случае попрошу самокритичность отставить, с Бабой Ягой себя не сравнивать и не искажать, таким образом, истинное лицо нашей группы.
Подполковник имел странную манеру выражаться. Он всегда разговаривал с серьезным выражением лица, но при этом далеко не всегда можно было понять, шутит он или говорит всерьез.
– Задача ясна?
– Так точно.
На звонок внутреннего телефона ответил капитан Радимов. И доложил подполковнику:
– Машина загружена. Авсеев с Осмоловым едут с нами в качестве контролеров, но обещают без необходимости в процесс не вмешиваться. Просто хотят посмотреть, как мы будем работать. Говорят, генерал разрешил.
– Едем…
Группа спускалась с крыльца и уже открылась боковая сдвижная дверца микроавтобуса «Фольксваген», когда подполковнику Кирпичникову позвонила жена.
– Володя, ты домой скоро?
– Думаю, что нескоро. У нас работа в полном разгаре. А что случилось?
– Тут следователь из следственного комитета приехал. Говорит, срочно нужно с тобой поговорить. Просит оставить дела и немедленно приехать. Он ждет. Не московский, издалека приехал. Восемь часов за рулем. Приедешь?
– Это невозможно. Если у следака есть необходимость в срочной беседе, пусть выпишет повестку и оставит. У меня нет восьми часов в запасе, чтобы к нему ехать, и восьми на обратную дорогу, но я могу попросить вертолет. Что у него за срочность такая?
В трубку было слышно, что жена что-то объясняла стоящему рядом с ней следователю, но разобрать слова оказалось невозможно. Наконец жена сообщила:
– Говорит, в деревне, где ты отдыхал, священника застрелили.
– Отца Викентия?!
– Да, иерея Викентия Колпакова.
– Пусть оставит свой номер телефона. Как только освобожусь, я ему позвоню. Сейчас даже поговорить с ним нет возможности. У нас срочная работа. Или… Если у него есть время, пусть дождется меня. Как только закончим, я постараюсь приехать. Не думаю, что дело затянется. Напои его чаем. Если устал, постели ему в моем кабинете. Спроси, будет ждать?
– Будет, если можно. Говорит, дело не терпит отлагательств. Ты, кажется, последний, кто видел священника живым. Очень надеется, что ты кого-то видел или о чем-то говорил с убитым. Попытайся все вспомнить. Он так просит.
– Пусть ждет. Я постараюсь, хотя подозрительного, кажется, ничего не видел, да и сам отец Викентий выглядел вполне обычно. Но я напрягу память. Я умею это делать.
…Машина тронулась. За ворота выехали, предъявив на КПП спецпропуск, позволявший покидать территорию без досмотра транспорта. Электронную подпись на этот документ имел право поставить только сам генерал-лейтенант Апраксин или его заместитель по науке. Заместителя по оперативной работе, в ведение которого и должны были бы попасть все офицеры оперативной группы, у Апраксина пока еще не было, а многочисленные кандидатуры со стороны после тщательного рассмотрения генерал отвергал.
Время для поездки было не самым удачным, но выбирали его не сами испытатели и даже не милиционеры, на которых они должны были сейчас сработать, а исключительно обстоятельства. Под вздохи своего водителя долго тянулись среди вереницы машин на внутренней стороне МКАДа; наконец, выскочили на шоссе Энтузиастов, но оно тоже оказалось забитым машинами. Однако вскоре свернули направо и только тогда смогли набрать относительно нормальную скорость.
Впрочем, подполковник Кирпичников, погруженный в свои мысли, кажется, даже не замечал пробок. Слова жены основательно выбили его из рабочего ритма, хотя сделать это было достаточно сложно. По мере приближения к месту встречи с «обэповцами» Кирпичников уже взял себя в руки.
Честно говоря, Владимир Алексеевич плохо знал отца Викентия, и разговаривал с ним всего несколько раз, но, правда, подолгу. Кажется, иерей просто не умел излагать свои мысли кратко, потому что хотел выплеснуть на собеседника все, что у него накопилось в душе. А там много чего накопилось.
– Мы сейчас вот о кризисах все говорим. И финансовый, и нравственный, и любой другой. Но те, кто говорит о кризисах, не упоминают о кризисе самом главном – об информационном. Когда на площади собралась толпа в десять тысяч человек и каждый пытается что-то сказать, никто друг друга не слышит. А слышат только того, у кого в руках микрофон. Это и есть кризис. Кто захватил в свои руки микрофон – то есть, все средства массовой информации – и разговаривает с нами, навязывая свое мнение, тот и устанавливает собственное право на информацию. А нам остается только друг с другом толковать и телевизоры в окно выбрасывать. Я свой выбросил. И многие мои прихожане повыбрасывали. Демонстративно. Чем выше этаж, тем лучше!
Это и было для священника оправданием его манеры говорить торопливо, не останавливаясь. Пытаясь разом высказать все, что наболело в душе и рвалось выплеснуться через край.
В церковь Святого Николая Кирпичников впервые пришел сразу по приезде к брату. Советские застойные времена сказались на здании так же сильно, как и на вере вообще. Храм в свое время был основательно разрушен и перестроен под какие-то местные нужды. Брат как-то сказал, что долгое время там размещался колхозный склад для удобрений. И реставраторам-энтузиастам, тем, кто хотел восстановить храм на высоком волжском берегу, пришлось немало потрудиться, чтобы сделать пригодным для службы хотя бы основную часть, от которой пришлось отрезать добрую четверть для алтаря. Больше его разместить было негде. Старинная алтарная часть помещения была по каким-то причинам снесена. Может быть, колхозу когда-то срочно понадобился хороший кирпич, чтобы построить дом своему председателю. Иначе объяснить снос лишь части здания было сложно.
Тогда, в первый его приход, священника в церкви не было, только несколько рабочих штукатурили стены в небольшом проходе сразу за дверьми. Владимир Алексеевич зашел в храм из любопытства. Церковь выглядела бедной и походила на те многие деревенские храмы, которые годами восстанавливаются своими силами. Своими же силами прихожане делали нехитрую церковную утварь. Но в этой простоте чувствовалось больше душевности и любви, чем в холеных московских церквях.
Вернувшись в дом к брату, который ради приезда последнего своего близкого родственника не пошел, как собирался, на рыбалку, Владимир Алексеевич поинтересовался, когда здесь проходят службы. Оказалось, как во всех деревнях: в субботу вечером – Всенощная, и в воскресенье утром – Божественная литургия. Однажды подполковнику Кирпичникову довелось побывать на службе в одном деревенском храме, когда там не было ни одного прихожанина. Тем не менее, священник с алтарником вели службу, нимало не заботясь о том, сколько человек посетило храм. Примерно такую же картину подполковник ожидал увидеть и здесь. И потому очень удивился, когда в субботу вечером увидел вереницу людей, бредущих от большой дороги, где была автобусная остановка, по едва укатанной колее. Идти так нужно было около четырех километров. Но люди шли большей частью немолодые, причем мужчин было почти столько же, сколько женщин, что тоже не в каждом храме можно встретить.
– В храм, на службу народ собирается, – объяснил младшему брату Виктор Алексеевич.
– Так много приходят?
– И приходят, и приезжают, – подтвердил старший брат.
– В таких диких местах обычно народ на службу не соберешь… Разве что на праздник.
– Наши здешние службы пользуются популярностью. Отец Викентий – личность известная.
– Чем?
– Пообщаешься, сам поймешь. Только саму службу сначала внимательно прослушай.
– Службы все, в принципе, одинаковы…
– Не все, – отрицательно покачал головой старший брат. – Очень даже не все. Эта служба твоему нынешнему настроению полностью будет соответствовать. Уж поверь мне…
Виктор заинтриговал Владимира. И если сначала тот собирался пойти на службу только в воскресенье, то после разговора с братом отправился в храм и в субботу.
Служба была, вроде бы, обычная, и Кирпичников-младший не сразу понял, о чем говорил брат. Только в середине он обратил внимание, что священник, когда читал мирную ектенью[4] и должен был произносить стандартные слова, приглашая всех молиться за местного архипастыря, за патриарха Московского и Всея Руси, за власти и за воинство российское, не упомянул ни патриарха, ни власти. Вообще-то, как думал сам Владимир Алексеевич, это было нарушением церковных канонов и попахивало вольнодумством. С другой стороны, священник тоже, может быть, имел право на собственное мнение. И выражал он его тем способом, каким умел, какой ему был доступен.
Прихожане, видимо, хорошо знали друг друга, чинно здоровались и при этом настороженно поглядывали на Владимира Алексеевича. Он был здесь чужим, его никто не знал и к нему присматривались. Один только священник отец Викентий уже встречался с подполковником на деревенской улице, хотя и не разговаривал, а только поздоровался, как принято здороваться в деревнях даже с незнакомыми людьми.
Вернувшись после службы в дом брата, Владимир Алексеевич поймал его вопрошающий взгляд. Старший брат нетерпеливо ждал реакции.
– Он что, сильно не уважает патриарха и российскую власть?
– Отец Викентий – резкий радикал. Народ по радикализму соскучился, терпеть негодяев устал, и к нему, видишь, как валит. Ни в одну сельскую церковь так не ходят. Нашему обществу таких радикалов как раз и не хватает, чтобы порядок во власти навести. Во власти всех уровней, в том числе и церковной.
– С ним за это могут и расправиться, – предрек тогда Владимир Алексеевич, не думая, что его слова так скоро сбудутся.