Средь ужасов ночных нам нужен спутник.
Вечер был на редкость пасмурным: серые тучи заволокли небеса настолько непроницаемым пологом, что сделали их похожими на лоскутное одеяло, растянутое от горизонта до горизонта во всех направлениях.
Начал падать снег…
По дороге, ведущей к мрачному бору, шла маленькая девочка.
С головой, закутавшись в алую шаль, как в талес[2], она смело вскидывала подбородок, когда ветер, будто задиристый мальчишка, наскакивал на неё, чтобы заставить оголить плечи и так лишить невинности – эти устремления были просто смешны!
Коричневая роба висела на девочке мешком.
Коричневая сумка ударяла по бедру.
Коричневые башмаки дробно стучали при каждом шаге.
Темнело…
Стало холодать…
Лесной коридор смыкался над головой девочки, но она продолжала идти.
А впереди на дороге лежал… котик: чёрная порочная клякса, окружённая девственной белизной чистого холста. Тощий, с маленькой головкой и очень длинным, точно баварская колбаска, хвостом – девочка голодно сглотнула.
Котик вскинул острое ухо и скосил глаза влево – посмотрел на куст бузины, котора раскинулась на обочине, потом ооочень лениво поднялся и, виляя задом, направился прямиком в беспросветную глушь, подступившую вплотную к другому краю дороги.
Его поглотила Тьма.
Девочка осторожно приблизилась к кусту и стиснула зубы, разглядела на только-только наметённом сугробе явственный отпечаток раздвоенного копыта. Сердце её забилось от ужаса, а руки сами собой сложились в молитвенном жесте.
Это помогло – она успокоилась, бойко завернулась на каблуках и устремилась за котиком. Что-то подсказала ей: «Лучше не отставай!».
Заиндевевшие листья хрустели у неё под ногами.
Стволы сосен словно сбивались в стаю – становились всё ближе и ближе друг к другу.
Жёлтые огни горели между ними.
Девочка не сразу осознала, что это глаза волков.
Одного, двух, а может десятка?
Сообразительно завязав шаль на груди узлом, чтобы не упала, она полезла на ближайшее дерево.
Как ей удалось вскарабкаться под самую крону, девочка не поняла…
Громадная волчья тень появилась из леса, застыла у её сосны и обрела плоть.
Алчущий взгляд людоеда заметался по ветвям.
Увидев, что угроза не так велика, девочка стянула с пяточки деревянный башмачок, взвесила на ладони, и, надеясь, что хотя бы оглушит зверя, метнула тому в лоб!
Второй «братец» давно уже валялся на промёрзшей земле – он слетел, ещё до «восхождения», так что сожалеть о потере обоих «родственничков» не имело большого смысла.
Волк легко уклонился, прямо как человек, рыча, встал на дыбы и ударил лапами по сосне, будто хотел повалить, но даже скрипа не раздалось.
– Никчёмный из тебя дровосек! – воскликнула девочка, и громко засмеялась, чтобы отогнать страх.
Косматый людоед промолчал, но обошёл её «насест» два раза, пометил, опустился на зад и показал клыки.
Они долго играли в гляделки.
Счищая смолу с пальцев, девочка бросалась шуточками в волка, а тот, с издевательски грыз деревянные башмачки.
Эта нелепая «борьба» могла продолжаться до рассвета…
Но лес пронзил свист!
Звонкий, как церковный набат или трубный глас!
Беззаботный, заливистый, способный даже покойника из гроба поднять!
Волк оглянулся через плечо.
Там, где раньше сияли его глаза, теперь дёргался оранжевый пламень: жаркий, яркий, беспощадный!
А потом зазвучал жутковатый мотив, рождённый невидимым певцом.
Сосредоточенно щелкая пальцами, тот ругался сам с собой на два голоса:
– Одевшись призраком средь мертвецов, не забывай – одним из них ты станешь! Куда идёшь ты в этот час? К каким недобрым проклятым местам? Туда, где днём ходить небезопасно? Хищник зубастый бродит там!
– Я смел и твёрд! Чего бояться?! Привык по лесу я скитаться!
– Но небо грех так искушать! И в непогоду там блуждать.
– Пусть буря плачет, вихри злятся, кричит сова! Зачем дрожать?!
– О, сжалься надо мною, и не ходи туда. Я чувствую нутром – грозит беда… Ещё задумчивой луной поля освещены, но тучи сходятся толпой…
– Честь призывает, долг зовёт!
– Увидишь ли свет вновь пред очами?
– Кто знает? Я доверюсь провиденью! Дождись меня! Прощай[3]!
Волк незаметно сиганул в заросли.
А к сосне вышел мужчина.
Он не был похож на охотника. Скорее на бродягу.
Широкая чёрная повязка скрывала большую часть его лица и венчала голову, подобно замысловатой высокой шляпе.
Длинные растрёпанные мохнатые штаны «свистуна» были сделаны из шкуры чёрного козла.
Разглядывая их, девочка вспомнила рассказы монахинь о демонах.
Только вот ноги её спасителя оканчивались не копытами, а сапогами военного покроя.
– Хорошая песенка! – крикнула она, чтобы привлечь внимание.
Бродяга помахал факелом.
Так отгоняют мушку.
При этом его единственный – левый – глаз блестел, словно изумруд.