Марина Генцарь-Осипова
Мое детство было разноцветным. Я разглядывала мир вокруг через цветные стекляшки от разбитых бутылок. Мы называли их «Чебурашки», уж не знаю, почему. Асфальт возле продуктовых магазинов блестел россыпью этих битых сокровищ.
Лето со вкусом «Тархуна», «Дюшеса» и, конечно, пломбира в вафельном стаканчике. Взлетная полоса моей жизни прошла в частном секторе возле аэропорта. Стоя на крыше гаража, я «почти» дотрагивалась до серого брюха грузных стальных птиц, а юркие кукурузники планировали, словно воробьи – шумно, но неуловимо.
Салки, казаки-разбойники, резиночка, классики, штандр-стоп, вышибалы, прятки, войнушка – играли дни напролет. С утра выполняли наказы родителей по дому и огороду, свежая трава курам, выщипывание грядок от сорняков – тут главное не перепутать. Быстро сбегать в магазин – и сво-бо-дааа. Домой возвращались затемно. Порой на улицу распахивались форточки, и мамы кричали на все лады: «Светааа, домой!», «Марина, Рената, уже поздно». Лишь по воскресеньям шумная ребячья стайка сидела с обеда по гнездам, то есть по домам. Во-первых, банно-постирочный день, с чистыми волосами на улицу нельзя. А во-вторых, по воскресеньям по телевизору шли мультфильмы Диснея. Больше других я любила «Утиные истории» и «Чип и Дейл спешат на помощь». После мультфильмов к нам с сестрой приходили подружки и мы устраивали «тихие» игры. Я обожала примерять разные образы, папа называл их тряпками. Ну что скажешь, мужчина. Старая мамина юбка-плиссировка превращалась в элегантный сарафан, а поеденное молью шифоновое платье – в экстравагантное нечто. Помимо образов, я наматывала нити новых обстоятельств выдуманных тайн, которые нам с подружками-детективами предстояло распутать.
С ранних лет пыталась разгадать ребус «кто же я». Профессия ведь не платье, так легко не поменяешь. А призвание тем более. Учитель, директор магазина или актриса? Дилемма, однако.
Мамин многолетний стаж педагога и местами неприглядная изнанка профессии вычеркнули этот вариант из списка. Не мое. Побью еще нерадивых учеников – меня посадят, родителям стыдно будет.
Софиты актерского ремесла ослепляли и уносили в грезы. Но папа возвращал в суровую реальность, где «актриса» звучало, мягко говоря, несерьезно.
В итоге я стала, как все в 1990-е, экономистом. Ну ладно, не все. Еще были юристы. Детский список и математика таки пригодились – мы с мужем организовали семейный бизнес и руководили интерьерной компанией с сетью магазинов и дизайн-студий. Да-да, опять «тряпки», только мебельные. Больше всего я любила процесс создания нечто из ничего. Когда перед глазами висят на стойках тысячи образцов, а на столе призывно ждут десятки мебельных каталогов – ты начинаешь делать наброски, затем анализируешь и оставляешь наиболее перспективные варианты, отправляешь заказы на фабрики, и вот, рождается новый интерьер, со своим характером, стилем, под стать хозяевам. Благодарные улыбки клиентов и международные интерьерные выставки, переговоры с партнерами, формирование и обучение команды наполняли меня, но чего-то не хватало. Нечто неуловимое ускользало, как маленький кукурузник из детства.
Череда трагических событий, тяжелые потери, банкротство бизнеса, страшный диагноз, счастливое «Поздравляю, вы справились, у вас здоровая девочка». И вот мне 33, на руках новорожденная дочь и свидетельство о банкротстве, рядом старшие дочери, муж, незакрытые кредиты и гештальты.
А что, если…?
В 34 я сделала ревизию списка желаний, вспомнила, что больше всего доставляло удовольствие в детстве, юности и периоде дозревания. Ну конечно!
Я всегда любила сочинять. Рассказывать правдивые истории и небылицы. Что-то записывала, но чаще вещала вкрадчивым голосом благодарным слушателям – подругам, сестренке, маме, курам и грядкам, ну а если никого поблизости, то и себе.
Без пяти минут 38 хорошо разношенных лет я надела костюм писателя. Впрочем, если снять всю мишуру и тряпки, я не сильно изменилась в сравнении с той Маришкой, что разглядывала мир вокруг через цветную стекляшку и видела истории повсюду. Ведь жизнь разноцветна.
Тамара Крюкова
У меня было счастливое детство. Частный дом. Дворик, заплетенный виноградом. Дедушка с бабушкой. Игра в школу. Дедушка научил меня читать, писать и азбуке Морзе, но перестукиваться было не с кем, так что радиста из меня не получилось.
По соседству жила семья глухонемых. Я была у них частым гостем, поэтому к четырем годам довольно бойко общалась жестами, но мы переехали. Так я не стала сурдопереводчиком.
В пять лет я открыла для себя Изумрудный город, и мной завладела страстная мечта туда попасть. Узнав, что земля круглая, я сплотила команду копать подземный ход до Канзаса. К сожалению, родители велели свернуть земляные работы. Так из меня не вышло землепроходца.
В шесть лет отец научил меня играть в шахматы. Помню свой триумф, когда большие мальчишки отнеслись к малявке скептически, и я по очереди обыграла каждого из них. Шахматные турниры устраивались только во время отпуска родителей, поэтому навык пропал. Так я не стала гроссмейстером.
Мы с подружками обожали играть в принцесс. Наряжались в мамины старые платья и дефилировали по улице в полной уверенности, что все прохожие сражены нашей неземной красотой. Однажды я позаимствовала у мамы кружевную ночнушку. Мой наряд оценили все, кроме мамы. Так мне перекрыли путь в модели.
Однако передо мной открылась новая перспектива. Меня записали на балет. Я уже мнила себя примой, но началась музыкальная школа и танцы пришлось оставить. Так для меня закрылась карьера балерины.
Впрочем, пианистки из меня тоже не вышло. Я изобретала любой способ лишь бы увильнуть от гамм.
Зато я записалась в кружок лепки и делала успехи, но, когда мою статуэтку украли с выставки, я огорчилась и ушла. Так я не сделалась скульптором.
В 13 лет я увлеклась декадансом, писала стихи о смерти и несчастной любви, но у меня и в мыслях не было стать поэтом. Где писатели и где я, девчонка из провинции?
Я училась в математическом классе и чуть было не поступила в технический вуз, но вдруг подумала, что Софьи Ковалевской из меня не выйдет, а значит, не стоит напрягаться. Так из меня не вышло математика.
Я выбрала факультет иностранных языков, потому что это было модно, но выбор оказался верным. Многие мировые бестселлеры я прочитала значительно раньше, чем они были переведены на русский язык. После окончания университета меня направили переводчиком в Египет.
Дома советских специалистов стояли посреди пустыни, вдали от города. Делать там было нечего, но скука не входила в мои планы, поэтому я занялась чеканкой. Впрочем, по возвращении в Россию мне пришлось оставить это увлечение за неимением инструментов. Так из меня не получилось художника по металлу.
Дома меня ждала заманчивая перспектива: учеба в аспирантуре и работа над диссертацией. Но я вышла замуж, переехала в Москву и отказалась от карьеры ученого.
Некоторое время я преподавала английский в одном из столичных вузов, но и на этом поприще не задержалась, отправилась за мужем в Южный Йемен.
Там и начался мой писательский путь. Во время военных событий наше посольство оказалось под обстрелом. Чтобы уберечь пятилетнего сына от стресса, я собрала детей и стала на ходу придумывать им сказку. А когда по распоряжению посла детей отправили в Союз, я продолжила писать сказку в письмах. Так родилась моя первая книга – «Тайна людей с двойными лицами».
А потом были годы кропотливой работы над стилем и хождения по издательствам, но это уже другая история, такая длинная, что здесь для нее не хватит места. Главное, что через десять лет бесплодных попыток в один день в трех разных издательствах вышли три мои книги.
В общем, всю жизни передо мной открывались большие перспективы, а вышло то, что вышло. Как сказал мой научный руководитель: «Умная голова досталась глупой девчонке».
Мария Синюкова
Родители всегда хотят как лучше. В моем случае это было так.
Поэтому уже в шестилетнем возрасте гиперактивная Маша оказалась в музыкалке. Но сидеть за инструментом, когда во дворе подруги играют в вышибалы, было противоестественно. Через год стало очевидно, что из дочери музыканта пианистка не вырастет.
Ну нельзя же девочке не заниматься искусствами! Поэтому семь лет подряд Мария рисовала, изучала историю живописи и участвовала в выставках. Надо сказать, с удовольствием. С сомнением в душе, но любовью к авантюрам даже сделала попытку поступить в колледж искусств. Живопись и рисунок провалила, зато была звездой по русскому и литературе – помогла на экзаменах настоящим талантам. Не стала художником, дизайнером или искусствоведом, но почувствовала свою силу в другом.
Пауэрлифтинг, самбо, плавание, акробатика – спорт легко давался девочке Маше. Спортсмен или как минимум физрук из нее получился бы неплохой. Но олимпиады по русскому увлекли сильнее спортивных состязаний. Так наша страна лишилась будущей чемпионки. Словарь Ожегова стал настольной книгой, тесты ЕГЭ – любимым хобби, а очки – главным аксессуаром.
– Маш, ты правда хочешь работать в школе? Кем еще можно быть после филфака? Может, подашь документы на другие факультеты? Тут юридический хвалят, экономический, говорят, неплохой. Хотя бы перспективы есть.
Мамины переживания будущая студентка понимала. Даже пообещала, что подаст документы и на другие специальности. Но на экзамены пошла только на отделение журналистики филфака. Заработала больше всех баллов – посчитала это знаком.
Телевидение, публикации в СМИ, интервью с известными людьми – за это еще и деньги платят? Первые годы в профессии были полны эйфории.
А потом пришел кризис. Друг задал резонный вопрос: кто смотрит эти сюжеты и читает статьи? Да, узнаваемость – это приятно. Но когда мало общего с аудиторией, когда нет обратной связи от зрителей и читателей, просто мелькать на экране и видеть свою фамилию под текстами становится уже неинтересно.
Что было дальше, вы знаете: пресс-служба, PR, digital-агентство, работа с соцсетями, преподавание в университете, копирайтинг, фриланс, собственные писательские проекты и книги. Школьница Маша и представить не могла, что любовь к русскому языку может привести к удаленной работе, свободному графику, предпринимательству и созданию большого писательского сообщества.