За рулем дорогой спортивной машины Никита выглядит очень органично, как и положено человеку, рожденному в достатке.
– Я не могу выйти, здесь бешеное движение. Сядешь сама?
Салон машины пахнет кожей, лимоном и деньгами. Я непроизвольно ежусь, сжимаюсь, стараясь занимать как можно меньше места. Я люблю машины, но эта роскошная модель кажется частичкой мира Никиты, в котором я чувствую себя неуютно, как нежеланная Золушка.
– Недавно купил! – Никита любовно поглаживает руль. – Только ничего не трогай, а то останутся следы, а они меня дико раздражают. Ты ведь наверняка пользуешься кремом для рук.
– Пользуюсь, – отдергиваю протянутую руку.
– Как тебе машина?
– Красивая.
– Красивая женщина в красивой машине! – Никита подмигивает. – Мы с тобой хорошо смотримся, не находишь?
Я улыбаюсь, закрепляя в памяти очередной комплимент. Приходится напомнить себе, что именно ради этого я и приехала. Сегодня я в самом обычном платье. Привезла с собой несколько на случай, если тетин план нарядить меня в отказные бренды провалится.
Глянув на меня, Никита усмехается.
– Почему ты смущаешься? С такой внешностью надо чувствовать себя королевой, а ты прижалась к двери, будто собираешься выпрыгнуть.
– Я не собираюсь выпрыгивать, – фыркаю в ответ. И к двери я не прижимаюсь, боюсь оставить следы на кожаной обивке.
Никита следит за мной, пока я посмеиваюсь своим мыслям. Обиженная и влюбленная девочка внутри меня торжествует, и я не хочу портить ее праздник, но и не могу больше слепо восхищаться Никитой. Я выросла.
– Вот и хорошо, что не собираешься выпрыгивать, потому что у нас с тобой большие планы, – объявляет он загадочно.
– Большие?
Никита склоняется ближе, кладет ладонь на мое колено и подмигивает. Мне нравится его парфюм, ненавязчивый, терпкий. Не стану лгать – несмотря на прошлые обиды, близость Никиты волнует. В юности я бы отдала левую руку за одно, самое невинное свидание. А если бы к нему прилагался поцелуй, то и правую.
– Гро-мад-ны-е планы. Ох, Гончарова, не красней ты так! Красавица и скромница, цены тебе нет. Это я должен волноваться, а не ты.
Никита берет меня за руку, переплетает наши пальцы. Так и ведет машину, держа мою руку в своей. То ли пытается успокоить, то ли боится, что запачкаю интерьер.
– Давай поговорим начистоту, – предлагает мягким, вкрадчивым тоном. – Ты смущаешься, потому что я нравился тебе в школе и чувства до сих пор сохранились. Я прав?
– Я не смущаюсь…
– Аля, я говорю что вижу. Ты покраснела и старательно избегаешь моего взгляда. Я знаю, что ты была в меня влюблена.
Отрицать глупо, о моей влюбленности знали все, включая Никиту. Мои чувства были настолько очевидными, что признаний не требовалось.
– Не надо стесняться, я многим нравился. – Никита беззаботно машет рукой. – В юношеском возрасте хочется охватить всех девчонок, никого не пропустить, но увы, приходилось выбирать. А остальные обижались. – Остановившись у светофора, он задумчиво хмурится и постукивает указательным пальцем по рулю. – Скажи, а ты уверена, что между нами совсем ничего не было?
Он серьезно?
– Да, я уверена, что между нами ничего не было, – отвечаю сдержанно, несмотря на то что вопрос меня ошарашил.
Смотрю на Никиту так пристально, будто могу взглядом прочитать его воспоминания. То, как беззаботно и легко он говорит о моей влюбленности, задевает больной нерв в душе. Я сказала, что между нами ничего не было, но это неправда. Между нами было очень многое. Например, то, как Никита с друзьями потешались над моей влюбленностью, выставляли на посмешище. Однако это не тушило чувства в моем одержимом сердце. Наивная, я вешала все грехи на себя.
– Точно уверена, что ничего не было? – спрашивает Никита на полном серьезе.
– На сто процентов. – В моем голосе звякают льдинки.
– Я спрашиваю на всякий случай, потому что, когда Макс стал с дедовой дачи самогон тырить, я месяца три ходил в тумане. Память раскрошило напрочь, – объясняет он. – Но я рад, что между нами ничего не было, теперь мы можем начать с чистого листа.
С чистого листа.
Я приехала на вечер встречи, чтобы найти новый чистый лист или отмыть старый. Увы, стало очевидно, что отмыть старый не получится. Сегодняшняя улыбка не стирает прошлую жестокость. Свежая победа не излечит былую боль. Хмурясь, я ловлю себя на том, что не хочу ничего стирать и переписывать. Мне неприятно, что Никита не помнит и не понимает, какую боль причинил мне в школе.
Он снова рассказывает о своей машине, но я не могу сосредоточиться.
– Подожди, Никита… ты сказал, что тебе приходилось выбирать девчонок. Это ты про какое время говорил?
– Как какое? Школьное. Я учился с вами два последних года, не притворяйся, что забыла. Ты с меня глаз не сводила. Один раз так засмотрелась, что уронила поднос в столовой. Уж это я не забуду! – Смеясь, Никита сворачивает на стоянку рядом с рестораном.
Он не сказал, куда мы едем, а я не спросила. Привез меня в самый центр. Не иначе как пытается впечатлить, ведь со мной теперь не стыдно показаться на людях.
– Я все помню, – отвечаю сухо, – кроме одного: с какими девчонками ты встречался?
– Как с какими? С разными. Молодой же был!
– А сейчас старик? Прошло всего пять лет.
– Поработай на моего отца, быстро состаришься.
– Но ведь в школе ты встречался с Изабеллой?
Морщась, Никита качает головой и выходит из машины.
– Она-то тут при чем? Встречался, ну и что? Она висела на мне целый год.
– Вообще-то, вы были вместе два года, а не один. – Я удивляюсь ноткам праведного гнева в моем голосе. Изабелла и Никита казались мне совершенной влюбленной парой, и я завидовала их отношениям.
Я ошибалась.
– Год, два – какая разница. Школьные отношения долго не длятся, чувства быстро перегорают. Если и остаетесь вместе, то по инерции или потому, что один из вас не может найти никого получше. Наши родители дружат, и у них совместный бизнес, поэтому отец запретил мне обижать Изабеллу. Я держался до конца школы, мучился во благо семьи, так сказать. Но это не значит, что я жил монахом. Хватит об этом! Я не хочу говорить о других девушках, когда рядом ты. – Никита придерживает меня за талию, помогая выйти из машины, и ослепляет улыбкой. – Почему ты так на меня смотришь?
– Я думала, ты любил Изабеллу, и… завидовала ей.
– Ну и зря! У нее полно недостатков, таким женщинам всегда изменяют.
– Разве есть женщины без недостатков?
Подмигнув, Никита склоняется ближе, его дыхание щекочет кожу, но я больше не чувствую возбуждения. Наоборот, мне хочется отстраниться.
– Сколько ни смотрю на тебя, не могу найти изъяна.
– Э-э-э… спасибо.
Я обещала себе, что соберу в памяти все комплименты, чтобы потом перебирать их и наслаждаться. Но мне больше этого не хочется. Слова Никиты не имеют веса, они легче и недолговечней дыма. Странно думать, что когда-то я хваталась за каждое его слово.
– Знаешь, Аля, что мне нравится? С тобой я могу быть настоящим, не притворяться. Другие бы возмутились моей прямоте, а ты ценишь правду. Поэтому я и говорю все как есть.
Похоже, это очередной комплимент. Наверное, мне должно быть приятно, что мое присутствие располагает Никиту к откровенности. Что он замечает во мне что-то помимо внешности.
Мы заходим в ресторан, но я слишком отвлечена, чтобы заметить название, интерьер, людей вокруг. Послушно переставляю ноги, глядя на знакомое и все же чужое мужское лицо. Совершенно искреннее. Женщины часто жалуются на мужское притворство, на игру, но Никиту не упрекнешь, он абсолютно честен, даже слишком.
– Я как увидел тебя на вечере встречи, так почувствовал, будто мы дружим сто лет. А все потому, что у нас общее прошлое. В том смысле, что я тебе нравился, а теперь и ты мне тоже. Поэтому мы можем говорить напрямую. Так лучше, правда?
Я неопределенно пожимаю плечами, потому что не хочу спорить о прошлом. Боюсь тех чувств, той боли, которые полезут наружу, если я буду откровенна с Никитой.
– Вчера ты соврала, что не обижалась, когда тебя дразнили тупой оборвашкой. Ведь соврала, да? Посмотри, какой ты стала, глаз не отвести! А все почему? Тебя подстегнули детские обиды. Другая бы на твоем месте обозлилась на весь мир, а ты смотришь реальности в лицо. Ведь ты и была оборвашка, и училась плохо. Одежду свою помнишь? И как тебя мать в таком виде на улицу выпускала?
– У меня нет… – Я успеваю прикусить язык. Откровенничать не хочется.
– В тебе не было ничего особенного, а ты взяла и доказала всем, что это не так. Из плохого вышло хорошее. – Усадив меня за стойку бара, Никита улыбается. – Расскажи, кем ты работаешь!
Успел забыть со вчерашнего дня?
– Я визажист. – Слова царапают. Хочется выйти из ресторана, снять туфли и бежать домой по пыльному холодному асфальту. Мне больно от правдивых слов Никиты, от их прямоты и жестокости. Нет смысла быть с ним откровенной, он не поймет.
– Ах да, ты посвящаешь себя красоте, вспомнил. Здорово сказала, остроумно.
– Изабелла тоже остроумная и человек хороший, – вдруг говорю из чувства внутреннего протеста, возможно, потому, что вспоминаю, как сильно Изабелла любила Никиту. Почти так же сильно, как я.
– Может, Изабелла и хорошая, но мне не подходит. – Никита пожимает плечами, отбрасывая тему. Но я молчу, и, поймав мой вопросительный взгляд, он нехотя продолжает: – Изабелла не оставляла меня ни на минуту, не продохнуть было. Занудная, висела на мне, постоянно жаловалась, что я не обращаю на нее внимания. Наедине с ней скучно, а в компании она как камень на шее. Я люблю ходить с друзьями в горы, охотиться, заниматься серфингом. А Изабелла сидит дома целыми днями или в магазины ходит. И астма у нее при нагрузке. Пшикает лекарствами, но все равно свистит, как чайник, и ей за нами не успеть. Мне жалко ее, конечно, но у меня своя жизнь. Мне что, целыми днями сидеть с ней, как привязанному?
Я провожу ладонью по гладкому дереву стойки бара, расправляю салфетки.
Что-то пенится внутри, прибывает, поднимается. Как химический опыт в школе, когда делали вулкан, смешивая соду с уксусом. Негодование, вот что. Аллергическая реакция на жестокость.
Хотя зря я негодую. Никита такой, какой есть, зато честный.
Я могу развернуться и выйти из бара, однако не двигаюсь с места. Внутри сгорают прошлые иллюзии, остатки подростковой влюбленности, и я безжалостно слежу за их гибелью.
Любить человека издалека безопаснее, чем узнавать его ближе.
– А ты уверен, что у меня нет астмы? – Голос подрагивает от раздражения. Ведь предчувствовала, что оставаться нельзя, что после высокой ноты вечера встречи ситуация упадет на октаву, а то и две ниже. Принц находит Золушку, и на этом сказка заканчивается, потому что они совсем не знают друг друга и не факт, что один или оба однажды не превратятся в тыкву.
К счастью, к нам подходит бармен и мы отвлекаемся от опасной темы.
Никита заказывает пиво и красное вино, очень дорогое.
– Сначала выпьем за встречу, а потом попросим меню. Можно после этого пойти в кино, только я не любитель бабских мелодрам.
Ответа не требуется, поэтому я молчу.
Бармен ставит перед нами напитки, и я пододвигаю вино ближе к Никите.
– Я заказал вино для тебя. Оно здесь самое лучшее.
– Прости, я не знала, а ты не спросил… у меня от красного вина мигрень.
– Не будет никакой мигрени, вот увидишь! – Фыркнув, Никита ставит бокал передо мной. – Это от дешевой бурды мигрень, а это знаешь какая выдержка? – Он сует мне под нос этикетку и снисходительно усмехается.
Бармен с интересом ждет моей реакции. Углы его рта чуть изгибаются в подавляемой улыбке. Я смотрю на бутылку, и пальцы сами по себе сжимаются в кулак. Нет, бить Никиту по голове – это слишком, а вот салфетки здесь очень кстати, чтобы заткнуть Никите рот. Ненадолго, чтобы мне хватило времени слезть с высокого стула, не упасть на каблуках, выбежать из бара и поймать такси.
– У вас все в порядке? – не выдерживает бармен, глядя, как яростно я комкаю салфетки. Никита безмятежно пьет пиво.
– В полном, – заверяю бармена ровным тоном. Сама виновата. Сама влюбилась в Никиту, сама обещала однажды его впечатлить, сама осталась верной клятве… и все остальное тоже сама.
Забыв о споре, Никита наклоняется ко мне и проводит пальцем по щеке.
– До сих пор не могу поверить, как сильно ты изменилась. Стала настоящей красавицей.
Я поневоле смягчаюсь, потому что он искренен в своем восхищении. Он честен во всем, что сказал, в том-то и проблема. И в школьные годы он был искренен – в каждой насмешке и грубости. Лучше бы молчал.
– Знаешь что? Если хочешь, сама выбери фильм. С тобой я посмотрю даже мелодраму. – Допив пиво, Никита наливает себе вино.
– Я не любительница кино, так что давай просто перекусим и разойдемся.
– Разойдемся? – Никита придвигается ближе, и я снова попадаю в поле действия его харизмы. – Это только начало! – Подмигивает: – Впереди все самое интересное.
Он залпом допивает вино и снова наполняет бокал. Занудная, я подсчитываю в уме.
– Ты уже выпил пиво и вино. Домой поедешь на такси?
– Детка, не смеши меня! После вина я вожу лучше, чем трезвый, всяких уродов быстрее объезжаю. Не волнуйся, я знаю, что делаю, да и с ментами разберусь без проблем, если что.
Никита подает знак, и торопливая официантка готовит для нас столик в углу. Интимная атмосфера, свечи, меню в толстой кожаной обложке. Если бы память была избирательной, я бы запомнила бар, атмосферу, красивое лицо Никиты и его улыбку – и стерла почти все, что он сказал. Кроме комплиментов.
И уехала бы домой.
– Расскажи, что ты делаешь в своей парикмахерской. – Никита улыбается, глядя поверх меню.
– Я работаю в салоне красоты.
Он пожимает плечами:
– И что ты там делаешь? Штукатуришь… подожди минутку, отец звонит, мне надо ответить.
Быстро поднявшись, он выходит из зала.
Это были лучшие десять минут моего вечера.
Некоторые гештальты созданы для того, чтобы оставаться открытыми. В школе я была ослеплена влюбленностью и Никита казался совершенным. В том и опасность любви с первого взгляда, ведь второй взгляд уже предвзятый. Фактически слепой.
Но теперь розовые очки спали, и то, что представлялось редчайшим голубым мрамором, оказалось сделано из папье-маше. Мы с Никитой никогда не вращались в одной компании, я обожала его издалека, но теперь мозаика памяти складывается совсем в другую картину. Я считала его ярким и смелым, а он был наглым. Решительность оказалась грубостью, сильный характер – эгоизмом. Где-то в подсознании я об этом знала, поэтому и хотела уехать сразу после вечера встречи, чтобы не портить свой триумф.
Зачем было обманывать себя и встречаться с Никитой? Ведь знала, что он эгоист, и о жестокости его тоже помнила. Давно уже разгадала свои юношеские ошибки.
Так нет же, захотелось ткнуть себя носом в прошлое.
Надо воспользоваться моментом и уйти. Смело наступить на горло юношеской мечте, потому что она, прямо скажем, никудышная.
– Что тебе рассказать? Мы давно не виделись, и тебе наверняка любопытно, как я живу. – Вернувшись, Никита садится за стол и убирает телефон в карман. Похоже, он забыл, что спросил меня о работе, а жаль. Было бы интересно услышать, что именно я «штукатурю».
Он заводит рассказ о путешествиях, друзьях и машинах. Я слушаю внимательно, с усилием пытаясь возродить хоть каплю прошлой влюбленности, но у меня не получается.
– Послезавтра в городе благотворительный вечер, это событие года. Пойдешь со мной? Там будет городская элита и звезды тоже. Не помню, где ты живешь, но на периферии такого не увидишь.
На моей «периферии» многое случается, меня уже ничем не удивить. Кроме как сегодняшним вечером.
Я отвечаю туманным: «Я подумаю», потому что не хочу спорить. Скоро конец свидания. Расстанемся по-дружески, а завтра Никита станет меня искать и… не найдет.
– Я возьму салат с курицей и авокадо, – говорю, откладывая меню.
– Здесь делают отличный стейк с кровью. – Никита кладет ладонь на меню, не позволяя официантке его забрать. После вина и пива его голос громче обычного, каждая фраза звучит приказом.
– Я не ем стейк, – возражаю тихо.
– Боюсь представить, какую дрянь у вас выдают за стейк. А здесь закупают качественное мясо и готовят по европейским стандартам. По сравнению с тем, что подают в этом ресторане, все остальные стейки по вкусу как подошва.
Несмотря на то что Никита хвалит ресторан, официантка неловко отводит взгляд. Я тоже.
– Все-то ты пробовал, даже подошву, – бурчу, не сдержавшись.
Никита не замечает иронии в моем голосе. Поводя плечом, он спрашивает:
– Как можно отказываться, даже не попробовав?
Вот и я так думала, поэтому согласилась на свидание.
Моя влюбленность держалась на том, что я совсем не знала Никиту, а сейчас ее клочья разлетелись по ветру и осталось только разочарование с жирным налетом стыда.
Остальная часть ужина прошла на удивление хорошо. Возможно, потому, что мысли об отъезде помогают мне успокоиться. Или потому что Никита жует и не может много говорить.
От десерта я отказываюсь и поспешно вызываю такси. Никита скрипит зубами, но едет со мной, а машину оставляет на стоянке.
По пути он просит водителя заехать в офис.
– Мы ненадолго. Я приготовил для тебя сюрприз, Аля. Обещаю, ты будешь в восторге.
Мне не хочется сюрпризов. Вечер встречи и свидание выпили мои силы, и хочется вернуться домой и забыть обо всем. Особенно о Никите.
Но он настаивает, почти умоляет, и любопытство берет верх.
Мы подъезжаем к невысокому зданию, окруженному кирпичным забором с глазками камер видеонаблюдения. Во дворе тихо, рабочий день давно закончился. Никита проводит меня через пустующее здание прямиком в кабинет отца. Громадное помещение, не меньше восьмидесяти квадратных метров, обставлено с подавляющей роскошью. Бар, мраморный письменный стол, кожаные диваны и кресла, даже скульптуры по углам. Броское изобилие.
– Пап, это Аля! – Никита представляет меня так, словно мы встречаемся уже несколько месяцев и он наконец решил познакомить меня с родными.
Королев-старший изучает меня внимательным, долгим взглядом. Он заметно постарел за пять лет, пополнел, сгорбился. Землистый цвет лица выдает плохое здоровье и усталость. В школе он ни разу не пропустил концерты и постановки, даже в субботниках участвовал. Образцовый отец благополучной семьи.
– Королев! – представляется, протягивая руку. – Я узнал вас, Аля, – добавляет чуть мягче и улыбается. Я вижу одобрение в его глазах. – Я помню вас со школьных лет. Вы хвостиком ходили за моим сыном, уж простите за откровенность.
У них много общего с Никитой – от их откровенности хочется заползти под ковер. Ладно, пусть смеются над моим прошлым, я и сама от него не в восторге.
– Если не ошибаюсь, однажды вы засмотрелись на Ника и уронили поднос с едой, – добавляет Королев, с интересом дожидаясь моей реакции. Я не отвожу взгляда, смотрю прямо и спокойно. Пусть я не в восторге от прошлого, но стыдиться его не стану.
– Отстань, пап, не смущай девушку! Лучше скажи, ты дозвонился до Виты?
Королев медленно кивает, не сводя с меня глаз.
Никита довольно потирает руки.
– Я обещал тебе сюрприз, да? Так вот – отец хорошо знаком с Витой, владелицей «Афродиты».
Я перевожу непонимающий взгляд с одного мужчины на другого.
– «Афродиты»! – повторяет Никита, расширив глаза для пущего эффекта. – Помнишь, я разговаривал с отцом во время ужина? Я попросил его позвонить Вите и сделать так, чтобы она взяла тебя на работу.
Королев-старший молчит, оценивая мою реакцию. До меня медленно доходит смысл сказанного.
– Большое спасибо, но у меня есть работа. – Я даже вымучиваю улыбку из уважения к пожилому мужчине.
– Но это же «Афродита»! Элитный салон, туда записываются за несколько месяцев. Даже если ты работаешь в лучшем салоне в своей тьмутаракани, «Афродита» в сотни раз престижней. Плюс ты останешься в городе, а у этого есть свои преимущества. – Никита поигрывает бровями, намекая на возможность продолжения наших отношений.
– Меня вполне устраивает салон, в котором я работаю. – Я говорю спокойно, подавляя бурю внутри.
Никита всегда был шумным, взбалмошным и слишком активным, но сейчас его поведение походит на фарс, возможно из-за выпитых вина и пива. Он злится, фыркает и всячески выражает свое «фи» из-за моей неблагодарности. Устраивать сцену перед его отцом не хочется, да и бессмысленно, потому что я уезжаю. Меня ждет такси. Я хочу домой, поэтому собираю волю в кулак и рассыпаюсь в благодарностях. Даже обнимаю Никиту за плечи, успокаиваю его, хвалю за добрый поступок.
Так успокаивают ребенка.
Он улыбается и кивает, принимая мои слова как должное.
Отец Никиты следит за нами с интересом, потом, не сводя с меня взгляда, говорит:
– Ник, ты забыл подписать контракт с подрядчиками. Секретарь ждала тебя до восьми вечера. – Он разговаривает с сыном резким, командным голосом и, кажется, предпочитает на него не смотреть.
– Она на то и секретарь, чтобы ждать, – бурчит тот.
– Будь добр, не тяни, займись контрактом, а я пока развлеку твою гостью. Нам есть о чем поговорить.
– Расскажи ей про Виту! – Оставив уговоры отцу, Никита выходит в коридор.
Не теряя ни секунды, Королев-старший закрывает за сыном дверь и поворачивается ко мне. Сосредоточенный, напряженный, он словно готовится к атаке.
– Не волнуйтесь, Аля, я не звонил Вите, – говорит без преамбул. – Мой сын крайне импульсивен, и у меня нет привычки выполнять его капризы без предварительной проверки. Как видите, я оказался прав.
От удивления я не знаю, что сказать.
Сглатываю вязкую слюну, хмурюсь. Что за семья? Никита жалуется на отца, а тот на Никиту, и все это постороннему человеку.
– Ник пригласил вас на благотворительный вечер?
– Да.
– Вы отказались?
Я снова сглатываю. От давящего взгляда Королева во рту сухо, в висках стучит напряжение. С Никитой мне проще, а его отец затеял непонятную игру, и не хочется в ней участвовать.
Он кивает, приняв мое молчание за положительный ответ.
– Могу ли я поинтересоваться, какие у вас планы? – Он разговаривает со мной вежливо, доброжелательно, его не в чем упрекнуть.
– Я собираюсь вернуться домой. В другой город. – Почему-то не хочется называть адрес.
Королев-старший изучает меня, что-то просчитывая и решая.
Я смотрю на дверь. Два шага, и я окажусь в коридоре, потом в лифте – и все. Свобода. Страха я не ощущаю, только неловкость. Я попала в самое сердце семьи, где все отнюдь не просто и не благополучно, и хочу как можно скорее выбраться наружу. Не запачкавшись.
Мысленно я уже попрощалась с Никитой, осталось только отвязаться от его отца.
– Могу ли я говорить с вами напрямую? – спрашивает он, и что-то в его голосе привлекает мое внимание. Что-то личное, глубокое.
Очень хочется отказаться. Я еле пережила Никитино «напрямую», и второй дозы от его отца мне не надо.
Однако Королев-старший не ждет моего разрешения.
– У меня к вам деловое предложение, очень выгодное. – Он скользит взглядом по моему дешевому платью и сумочке.
– Если вы собираетесь откупиться от меня, чтобы я не встречалась с вашим сыном, то не стоит беспокоиться. Я сама вам охотно заплачу, только отпустите меня домой. – Я с вызовом приподнимаю бровь и нажимаю на дверную ручку, наслаждаясь скрипом свободы.
Это грубо, но честно. Во мне зудит потребность провести жирную черту между мною и Королевыми.
Переварив мой ответ, отец Никиты громко и искренне смеется. Его объемный живот дергается над широким ремнем джинсов.
– Что вы, дорогая Аля, все совсем наоборот! Я заплачу вам за то, чтобы вы пошли с Ником на благотворительный вечер.
Его слова застают меня врасплох.
– За… зачем?
– Я навел справки и услышал много интересного о вчерашнем вечере встречи. Вы не только красивы, но и умеете подать себя. Я не удивлен, что мой сын вас разочаровал, он и меня разочаровывает. Ник неуправляем, он распущен и ведет себя отвратительно, особенно когда выпьет…
– Простите, но это не моя проблема.
Я растеряна. Удивлена, изумлена даже, настолько была уверена, что Королев-отец захочет вытолкнуть оборвашку из жизни сына. Но это не меняет моего намерения убраться отсюда как можно скорее. Я пытаюсь открыть дверь, но рядом возникает массивная фигура Королева-старшего. Он протягивает руку, не позволяя мне выйти. Трогать меня не решается, что разумно, иначе бы не только оглох от моего крика, но и пострадал. Я часто езжу к клиенткам на дом и чего только не ношу в сумочке с целью самозащиты.
– Аля, не спешите! Я не стану ни к чему вас принуждать. То, что я сказал о Нике, не секрет, вы и сами видите, какой он. Поверьте, наша сделка будет взаимовыгодной. Хотя бы выслушайте меня, прошу вас!
Я неохотно киваю, позволяя ему продолжить. Одной рукой держусь за прохладное дерево двери, готовая уйти в любой момент.
– Благотворительный вечер крайне важен для нашей семьи. Там соберутся самые влиятельные люди города, и это лучшая возможность наладить связи и развить бизнес. Мне необходимо убедить их, что Ник повзрослел и одумался и у меня есть достойный наследник. К сожалению, я не молодею, да и со здоровьем возникли проблемы… а других детей у меня нет. Прошу вас, помогите Нику произвести должное впечатление. Иначе он притащит с собой очередную раскрашенную мартышку, которой хочется заклеить рот липкой лентой. Он опозорил меня в прошлом году, оскорбил важных людей, подрался. Учредители фонда вызвали полицию, и еле удалось замять дело. Пришлось очень постараться, чтобы нас пригласили в этом году. Если Ник упустит этот шанс, его репутацию будет не склеить и наша семья и бизнес пострадают. Я не прошу вас ни о чем предосудительном, только об одном вечере в компании Ника… – Переступив с ноги на ногу, он потер виски кончиками пальцев.
В его голосе звучали бесконечная усталость и разочарование, и это сработало лучше приказов и денег. Внутри меня дрогнуло сочувствие. Этот пожилой, больной человек мечтал о достойном наследнике, но его мечта оказалась гнилой внутри. Как и моя.
Я нежеланный ребенок, разочаровавшийся в родителях, а Королев-старший – отец, отчаявшийся добиться толка от единственного сына и наследника.
Наверняка у Никиты есть оправдания и его отец далеко не идеален. Но он вынужден просить помощи у посторонней женщины, потому что сам не может справиться с сыном.
Сочувствие стучит в груди вторым сердцем. Немало бед начинаются с желания помочь, особенно когда решения проблемы как такового нет. Никиту не изменишь. Только если пересадкой личности.
– Вы меня совсем не знаете. Я понятия не имею, как помочь, и наверняка сделаю только хуже.
– Вы производите сногсшибательное первое впечатление. Красотой никого не удивишь, но у вас есть два редких дара – стиль и умение себя вести. Полагаю, что профессия научила вас общаться с клиентами. Но даже это не главное. Вы только что справились с Ником так, как и мне не всегда удается, не говоря уж о его пассиях. Всего один вечер, Аля! Взамен просите что угодно в разумных пределах. Рекомендации, знакомства, деньги…
– Я не хожу на свидания за деньги. – Отвечаю сухо, строго, но при этом не обижаюсь, потому что голос пожилого мужчины полон отчаяния.
– Не отказывайтесь! Иметь меня в должниках очень выгодно. Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Более того, я познакомлю вас с влиятельными людьми, включая Виту. Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы открыть собственный салон? Если знаете нужных людей, то нет ничего невозможного.
Королев-старший проводит ладонью по волнистым седым волосам, его пальцы подрагивают. Один из самых богатых и влиятельных людей города, он не боится ничего, кроме собственного сына. Его предложение абсурдно, но запасных вариантов у него нет.
– Мы с женой тоже будем на вечере и поможем, если что…
Перед глазами мелькает странная фантазия, как мы втроем выводим Никиту из зала в смирительной рубашке.
Я смотрю на постаревшее лицо Королева-старшего и ищу в себе силы согласиться. Не из-за денег, нет, мне просто его жаль. Остаться в городе не проблема, у меня двухнедельный отпуск, впервые за долгое время. Я люблю свою работу за возможность делать людей счастливыми и получать быстрый и заметный результат. Для собственного салона мне как до Луны, но не скрою, предложение Королева манит будущими возможностями.
Однако Никита… я надеялась больше его не видеть. И дело не только в этом. Как бы он ни был со мной жесток, как бы прошлое ни жгло память, одно дело высказаться ему в лицо, и совсем другое – сговориться с отцом за его спиной.
Королев-старший догадался о моих терзаниях и покачал головой:
– Я не прошу вас ни о чем особенном. Ник приглашает вас на вечер, сходите с ним, вот и все.
Когда мы выходим к ожидающему такси, Никита берет меня за руку:
– Скажу тебе честно…
– Нет-нет, не надо! – Я аж отпрянула. Этот вечер побил все рекорды откровений, и больше я не выдержу.
– Я знаю, что ты обиделась. Иногда я веду себя как последний идиот, но прошу тебя, дай мне шанс! Не уезжай домой, останься хотя бы ненадолго. Благотворительный вечер – это невероятное действо, там собираются сливки общества. Насчет Изабеллы не волнуйся, они с родителями в отъезде, да она бы ко мне и не сунулась. Тебе понравится вечер. Мы развлечемся, встретим интересных людей…
Всю дорогу он уговаривал меня, а я притворялась, что слушаю. Лучше уж эта тема, чем любая другая.
Я не рассказала Никите о предложении отца, о заговоре за его спиной.
Мне неприятна ложь, но сегодня я услышала слишком много правды.
На прощание Никита поцеловал мою руку и улыбнулся.