Натяни новую плоть, как чужие перчатки,
И снова сожги пальцы.
Шорох помех. Общий канал был открыт нараспашку. – Слушайте, – сказала пушка-скорпион рассудительно. – В этом нет необходимости. Просто оставьте нас в покое.
Я вздохнул и переставил затекшие конечности в тесноте под утесом. В скалах завывал холодный полярный ветер, морозил лицо и руки. Небо над головой было стандартного для Нового Хока серого цвета – северный зимний свет скупого солнца уже шел на убыль. В тридцати метрах под горой, к которой я прилип, в долину сбегала длинная тропинка щебенки, к изгибу реки и горстке архаичных прямоугольных зданий из баббл-ткани, составлявших куэллистский пост прослушивания. Где мы были всего час назад. Из одной постройки, которую самоходка поразила умным снарядом, все еще поднимался дым. Вот тебе и программные параметры.
– Оставьте нас в покое, – повторила она, – и мы поступим так же.
– Никак не можем, – пробормотала Сильви мягким и отрешенным голосом, пока приводила командную сеть в боевую готовность и прощупывала систему кооперативной артиллерии на предмет брешей. Разум набросил тончайшую сеть восприятия на окружающий ландшафт, словно шелковый платок на пол. – И ты сама это знаешь. Ты слишком опасна. Вся твоя система жизни враждебна нам.
– Ага, – к новому смеху Ядвиги еще предстояло привыкнуть. – А кроме того, мы тут жить хотим, блин.
– Суть власти, – сказал пропагандистский дрон где-то выше по течению, – в том, чтобы земля продолжала оставаться исключительно общим благом. Экономическая конституция государства…
– Это вы здесь агрессоры, – пушку-скорпион перебил дрон с намеком на нетерпение. Пушку запрограммировали на сильный миллспортский акцент, который чем-то напоминал мне покойного Юкио Хираясу. – Мы просим только о спокойном существовании, как в последние три века.
Киёка фыркнула.
– Да ну хватит.
– У нас это не так работает, – пророкотал Орр.
И с этим было трудно поспорить. За пять недель с того времени, как мы улизнули из пригородов Дравы в Нечистую, Сачки Сильви уничтожили четыре кооперативных системы и свыше десятка отдельных автономных миминтов разных форм и размеров, не говоря уже о россыпях законсервированного железа, которое мы нашли в командном бункере, где хранилось и мое новое тело. Сильви и ее друзья накопили огромное вознаграждение. При условии, что они избегут полусформировавшихся подозрений Курумаи, временно они стали очень богаты.
А значит, в каком-то смысле и я.
– …те, кто обогащается за счет эксплуатации этих отношений, не могут допустить эволюцию истинной представительной демократии…
Этот дрон все мозги уже продронил.
Я напряг нейрохимические глаза и осмотрел долину в поисках кооператива. Усовершенствования новой оболочки по современным стандартам были базовые – например, не имелось визуального дисплея чипа времени, какими теперь оснащаются даже самые дешевые синтоболочки, – но работала она гладко и мощно. Куэллистская база вскочила перед глазами так близко, что хоть руку протяни. Я осмотрел пространство между баббл-тентами.
– …в борьбе, что снова и снова поднимает голову всюду, где ступает человечество, поскольку всюду находятся рудименты…
Движение.
Приземистые кучки конечностей, словно большие разумные насекомые. Семенящий авангард каракури. Взламывали задние двери и окна с легкостью открывашки, проскальзывали и выскальзывали обратно. Я насчитал семерых. Где-то треть – Сильви оценила наступательную силу кооператива почти в двадцать мехкукол, а также засекла три танка-паука – два из них слеплены из запчастей, – и, конечно, центральную самоходку – пушку-скорпион.
– Тогда вы не оставляете мне выбора, – сказала пушка. – Вы вынуждаете меня нейтрализовать ваше вторжение немедленно.
– Ага, – Лазло подавил зевок. – Вынуждаем попробовать. Флаг тебе в руки, мой железный дружок.
– Я уже в процессе.
Слабая дрожь – я представил, как смертоносное орудие ползет по долине нам навстречу, пока глаза-тепловизоры ищут наши следы. Мы уже два дня выслеживали в этих горах кооператив миминтов, и внезапно стать добычей самим оказалось неприятным поворотом. Стелс-костюм с капюшоном ограничил тепловое излучение тела, а лицо и руки были щедро облиты хамелеохромным полимером примерно с тем же эффектом, но под сводом утеса над головой и двадцатиметровой пропастью под узким карнизом, где едва уместились мои ноги, трудно было не почувствовать себя прижатым к стенке.
Просто голова закружилась, Ковач. Приди в себя.
Очередная ирония в моей новой жизни, правда, сейчас у меня даже улыбнуться не получалось. Наряду со стандартным боевым биотехом недавно обретенная оболочка – «Эйшундо Органикс», кем бы они когда-то ни были, – шла в комплекте с геном геккона в ладонях и подошвах. Я мог – если, конечно, с какого-то хрена захотел бы, – заползти на сто метров по отвесной скале с той же легкостью, с какой большинство людей поднимается по лестнице. При хорошей погоде я бы мог взобраться босиком, тем самым удвоив хватку, но и на одних руках мог провисеть сколько угодно. Миллион крошечных искусственных щетинок в ладонях крепко вошли в камень, а идеально настроенной свеженькой мускульной системе требовалась лишь иногда менять положение тела, чтобы отогнать усталость из-за долгого напряжения. Ядвига, переоблаченная в резервуаре по соседству и взбудораженная обновкой, когда обнаружила гентех, издала ликующий вопль, а потом весь день ползала по стенам и потолку бункера, как ящерица на тетрамете.
Лично я высоту не люблю.
В мире, где никто не поднимается в воздух из страха перед ангельским огнем, это обычное явление. Подготовка чрезвычайных посланников давит страх с плавной силой тяжелого гидравлического пресса, но все равно остаются миллионы усиков тревоги и неприязни, которыми мы предохраняемся от фобий каждый день. Я пробыл на скале уже с час и почти готов был сам выдать себя пушке-скорпиону, если бы перестрелка позволила поскорее спуститься.
Я перевел взгляд, присмотрелся к северной стене долины. Яд была где-то там, ждала. Я обнаружил, что почти мог ее представить. В таком же стелс-режиме, куда более грациозная, но все же без внутренней прошивки, которая бы крепко связала ее с Сильви и остальной командой. Как и я, она обходилась индукционным микрофоном и зашифрованным аудиоканалом, приклепанным к командной сети Сильви. Шансов, что миминты его взломают, было немного – они отставали в криптографии на двести лет и большую часть этого времени не имели дела с кодами человеческой речи.
Показалась пушка-скорпион. В такой же хаки-маскировке, что и каракури, но достаточно массивная, чтобы бросаться в глаза даже без усиленного зрения. Все еще в километре от базы куэллистов, но уже пересекла реку и занимала высоту на южной стороне с прямой видимостью на укрытие, которое заняла остальная команда ниже по реке. Хвост первичного орудия, из-за которого она заслужила свое название, изготовился к горизонтальному огню.
Я включил подбородком шифрованный канал и пробормотал в индукционную рацию.
– Контакт, Сильви. Либо действуем сейчас, либо отступаем.
– Полегче, Микки, – протянула она в ответ. – Я уже вхожу в них. И пока что мы хорошо спрятались. Она не начнет палить по долине наугад.
– Ага, с куэллистскими установками она и не должна была палить. Запрограммированные параметры. Это помнишь?
Короткая пауза. Я слышал, как на заднем фоне квохчет Ядвига, изображая цыпленка. На основном канале болботал дрон.
Сильви вздохнула.
– Ну просчиталась я с ее политической прошивкой. Знаешь, сколько здесь возилось фракций во время Отчуждения? И под конец все срались между собой, вместо того чтобы объединиться против правительственных войск. Знаешь, как трудно отличить некоторые из них на уровне риторики? Это наверняка какая-нибудь захваченная правительственная броня, которую перепрошило очередное паракуэллистское ответвление после Алабардоса. Может, Фронт Протокола Семнадцатого Ноября, или Ревизионисты Дравы. Кто их разберет?
– И кому это надо? – вторила Ядвига.
– Нам, – заметил я, – если бы час назад мы завтракали в двух бабблах левее.
Здесь я, конечно, передернул – если умный снаряд и промазал, то благодарить за это надо было только нашу командную голову. Перед глазами снова проигралась утренняя сцена во всех деталях. Сильви вдруг вскочила из-за стола с пустым лицом, улетевшим мозгом – навстречу тонкому электронному визгу снаряда, который засекла только она. Применяя вирусные передачи – ложные цели – на скорости компьютера. Только целые секунды спустя я услышал пронзительный свист параболы умного снаряда в небе над нами.
– Корректируйся! – прошипела она нам с пустыми глазами и голосом без выразительности, срезанным до нечеловеческой интонации. Чистый слепой рефлекс, центры речи в мозге выплюнули аналог того, чем она шпиговала снаряд на уровне передач – как у человека, который яростно жестикулирует в разговоре по аудиотелефону. – А ну, сука, корректируй параметры.
Снаряд взорвался.
Приглушенный хруст, когда рванула первичная система детонации, дробь легких обломков по нашей крыше, затем – ничего. Она заблокировала основной заряд, изолировала от детонатора аварийными протоколами отключения, украденными из его же рудиментарного мозга. Запечатала и убила вирусными плагинами деКома.
Мы рассеялись по долине, как семена белаводорослей из стручка. Жалкое подобие нашей заученной формации для засады – водомерки далеко друг от друга впереди, пока Сильви и Орр держатся сзади, на вершине строя, с грав-жуками. Маскируемся, прячемся и ждем, пока Сильви готовит головную артиллерию и тянется к приближающемуся врагу.
– …наши воины выйдут из листвы их обычных жизней, чтобы сровнять с землей то здание, что многие столетия…
Теперь на противоположном берегу я разглядел первый танк-паук. Он ворочал башней влево и вправо, застыв на краю растительности у берега. По сравнению с громоздким корпусом пушки-скорпиона они казались хлипкими машинами, даже меньше, чем пилотируемые версии, которые я уничтожал в мирах вроде Шарии или Адорасьона, но при этом были такими чуткими и внимательными, каким никогда не быть живому экипажу. Следующие десять минут я ожидал без предвкушения.
Глубоко в боевой оболочке зашевелилась, как змея, химия насилия и назвала меня лжецом.
В мягкое течение реки плавно вступил второй танк, затем третий. За ними на берег высыпали каракури.
– Поехали, народ, – пронзительный шепот, ради меня и Ядвиги. Остальные и так уже знали, получив команду по внутренней сети быстрее сознательной человеческой мысли. – Через первичные заслоны. По моему приказу.
Самоходка прошла горстку баббл-тентов. Лазло и Киёка заняли позиции ближе к реке, меньше двух километров ниже по течению от базы. Авангард каракури уже почти вышел на них. В десятке мест, где они проходили, шевелились кустарник и высокая серебристая трава. Остальные держались с машинами покрупнее.
– Сейчас!
Распустился огонь, бледный и внезапный, среди деревьев ниже по течению. Орр стрелял по первым мехкуклам.
– Пошли! Пошли!
Ведущий танк-паук слегка запнулся в воде. Я уже был в пути – вниз к скале по маршруту, который просчитал раз десять, пока ждал под утесом. В водопаде секунд оболочка «Эйшундо» с машинной элегантностью несла меня к месту. Я прыгнул через последние два метра и попал на осыпающийся уклон. На неровной поверхности попыталась подвернуться лодыжка – аварийные сервомышцы натянулись и остановили ее. Я вскочил и побежал.
Башня паука развернулась. Склон там, где я только что был, превратился в крошку. Осколки ужалили меня в затылок и поцарапали щеку.
– Эй!
– Прости, – в ее голосе звенело напряжение, как непролитые слезы. – Уже.
Следующий выстрел был заметным перелетом – наверное, целился в застрявшее в прошлом изображение того, как я слезал со скалы, которое Сильви воткнула в прицельный софт, а может, выстрел сделан вслепую в машинном эквиваленте паники. Я с облегчением хмыкнул, выхватил осколочный бластер «Ронин» из чехла на спине и сошелся с миминтами.
Что бы Сильви ни сделала с системами кооператива, это оказалось брутально и эффективно. Танки-пауки пьяно шатались, стреляя наугад в небо и верхние выступы по бокам долины. Вокруг носились каракури, словно крысы на тонущем плоту. Посреди всего торчала пушка-скорпион – видимо, парализованная; они припали к земле.
Я долетел до пушки меньше чем за минуту, доводя биотех оболочки до анаэробных пределов. В пятнадцати метрах от нее под ноги сунулся полуотключенный кара-кури, растерянно размахивая верхними конечностями. Я выстрелил в него из «Ронина» с левой, услышал мягкий кашель заряда и увидел, как буря мономолекулярных осколков рвет его на части. Оружие звякнуло новым патроном в каморе. Против мелких миминтов это было оружие разрушительной силы, но пушка-скорпион была в тяжелой броне, ее внутренние системы сложно повредить прямым огнем.
Я приблизился, пришлепнул ультравибрационную мину на один из высоких металлических боков, а потом попытался уйти подальше, пока не грянет взрыв.
И тут что-то пошло не так.
Пушка-скорпион дернулась вбок. Оружейные системы на хребте внезапно пробудились и развернулись. Одна из массивных ног подобралась и пнула куда-то в мою сторону. Случайно или нет, но удар задел меня по плечу, рука онемела, а сам я рухнул во весь рост в высокую траву. Из потерявших чувствительность пальцев выпал осколочный бластер.
– Блин.
Пушка снова пробудилась. Я встал на карачки и увидел краем глаза движение. На меня пыталась навести пулеметы, расположенные высоко на корпусе, вторичная башня. Я заметил бластер в траве и нырнул за ним. В мышцы вбрызнулись химикаты боевой оболочки, в онемевшую руку просочились ощущения. Пулеметная башня на корпусе самоходки надо мной заработала, и пули разорвали траву. Я схватился за бластер и панически перекатился назад к пушке-скорпиону, чтобы уйти из-под угла огня. Пулеметный дождь следовал за мной, осыпая взметнувшейся землей и измельченной травой. Одной рукой я закрыл глаза, правой поднял «Ронин» и выстрелил вслепую на звук. Боевые навыки наверняка сами направили руку – буря пуль захлебнулась.
А ультравибрационка ожила.
Это похоже на рой осенних огнянок в припадке голодного безумия, усиленный для какой-то документалки про жизнь жуков. Истошный, верещащий звук взрыва – бомба разорвала молекулярные связи и превратила метровую сферу бронированной техники в железные опилки. Оттуда, где я пришлепнул мину, фонтанировала металлическая пыль. Я пополз спиной от бока пушки, вытаскивая из сумки вторую мину. Они ненамного больше миски для рамена, которые очень напоминают видом, но если попадешь в радиус взрыва – покрошит в фарш.
Крик первой мины оборвался – ее поле схлопнулось, и она сама обратилась в пыль. Из огромного разрыва повалил дым. Я взвел детонатор на новой мине и закинул в дыру. Ноги пушки напряглись и топнули чересчур близко, но движение казалось судорожным. Миминт, похоже, потерял чувство ориентации и не понимал, откуда нападают.
– Эй, Микки, – Ядвига на секретном канале, слегка озадаченная. – Тебе помочь?
– Да нет. А тебе?
– Не, просто тебе стоит… – остальное заглушил вой новой мины. Пробитый каркас блеванул свежей пылью и фиолетовым электрическим разрядом. На основном канале пушка-скорпион издала пронзительный электронный плач, пока ультравибрационка вгрызалась ей в кишки. Я почувствовал, как от звука встали дыбом все волосы на теле.
На заднем фоне кто-то кричал. Похоже на Орра.
Во внутренностях пушки-скорпиона что-то взорвалось и, видимо, вырубило мину, потому что ее чирикающий насекомоподобный визг почти тут же прекратился. Плач пропал, словно кровь, впитавшаяся в иссушенную землю.
– Можно повторить?
– Я сказал, – проорал Орр, – командная голова ранена. Повторяю, Сильви ранена. Валите оттуда на хрен.
Ощущение, словно покатилось что-то массивное…
– Легче сказать, чем сделать, Орр, – в голосе Яд слышалась натянутая и напряженная ухмылка. – Мы сейчас немножко как бы заняты.
– Поддерживаю, – проскрипел Лазло. Он пользовался аудиосвязью – вместе с Сильви, видимо, упала и командная сеть. – Тащи артиллерию сюда, здоровяк. Нам бы не поме…
Встряла Киёка:
– Яд, подож…
На краю зрения что-то вспыхнуло. Я развернулся, как раз когда на меня налетел каракури, распялив все восемь рук. В этот раз никакой растерянной запинки, мехкукла пришла в себя и работала на полную мощность. Я убрал голову как раз вовремя, чтобы избежать серпа верхней конечности, и нажал на спусковой крючок осколочного бластера в упор. Выстрел отшвырнул развалившегося каракури с раскрошенной нижней частью. Я на всякий случай добил его верхнюю часть, затем повернулся и обошел дохлый остов пушки-скорпиона, крепко сжав «Ронин» в обеих руках.
– Яд, ты где?
– В реке, блин, – краткие, хрустящие взрывы на заднем фоне связи. – Ищи снятый танк и миллион паскудных каракури, которым не терпится его вернуть.
Я побежал.
По дороге к реке я убил еще четырех каракури – все двигались слишком быстро для поврежденных. Что бы ни достало Сильви, оно не дало ей времени закончить вторжение в их мозги.
По аудиосвязи вскрикнул и выругался Лазло. Похоже, ранение. Ядвига поливала миминтов нескончаемыми оскорблениями, которым аккомпанировал глухой треск ее осколочного бластера.
Я перескочил катящиеся обломки последней мехкуклы и помчался прямо к берегу. На краю прыгнул. Промозглость ледяной воды на уровне паха и внезапно громкое бурление течения. Мшистые камни под ногами и ощущение, как от горячего пота, в ногах, когда гентех-щетинки инстинктивно попытались зацепиться внутри обуви. Удержать равновесие. Я чуть не упал – чуть. Выгнулся, как дерево на ветру, еле одолел собственную инерцию и остался на ногах по колено в воде. Поискал глазами танк.
Я увидел его ближе к другому берегу, упавшего в быстрый поток примерно метровой глубины. Усиленное зрение показало мне Ядвигу и Лазло, скучковавшихся у подветренной стороны развалины, и каракури, ползающих по берегу, но мнущихся и как будто не веривших, что справятся с течением реки. Парочка запрыгнула на корпус танка, но не удержалась. Ядвига стреляла с одной руки почти вслепую. Второй рукой она обхватила Лазло. На обоих была кровь.
Сотня метров – слишком далеко для эффективной стрельбы из осколочного бластера. Я вошел в реку, пока вода не достала до груди, но по-прежнему был слишком далеко. Поток пытался меня уронить.
– Да твою ж…
Я оттолкнулся и неуклюже поплыл, прижимая одной рукой «Ронин» к груди. Меня тут же потянуло течение.
– Бли-и-ин…
Вода морозила, заткнула легкие, не считаясь с потребностью дышать, кожа на лице и руках онемела. Течение казалось живым существом, настойчиво тянущим за ноги и плечи, пока я барахтался. Вес осколочного бластера и сумки с ультравибрационными минами пытался утянуть меня на дно.
И утянул.
Я замолотил руками по поверхности реки, хватая ртом воздух, но не успел вздохнуть, как опять ушел с головой.
Возьми себя в руки, Ковач.
Думай.
Возьми себя, твою мать, в руки.
Я рванулся к поверхности, заставил себя всплыть и наполнил легкие. Бросил взгляд на стремительно удаляющуюся развалину танка-паука. Затем позволил себя утащить вниз, потянулся ко дну и схватился.
Щетинки зацепились. Я нашел опору ногами, закрепился и пополз против течения по дну.
Это занимало больше времени, чем хотелось бы.
Местами камни, за которые я хватался, были мелкими или незакрепленными, и они выворачивались из ила. В других местах не нащупывали опору ботинки. Каждый раз я терял секунды и метры, уносился назад. Раз чуть не лишился осколочного бластера. Несмотря на анаэробное улучшение, каждые три-четыре минуты я всплывал за воздухом.
Но добрался.
Через целую вечность хватания и скалолазания в кусачем, злом холоде я встал в воде по пояс, выбрел на берег и вылез из реки, тяжело дыша и отряхиваясь. Пару мгновений я мог только стоять на коленях и кашлять.
Растущий гул машины.
Я с трудом вскочил на ноги, пытаясь хоть как-то удержать осколочный бластер в трясущихся руках. Зубы стучали, будто жевательные мышцы закоротило.
– Микки.
Орр, верхом на одном из жуков, с собственным длинноствольным «Ронином» в поднятой руке. Голый по пояс, с еще не заросшими раструбами от выстрелов на правой стороне груди, вокруг которых дрожал от жара воздух. На лице – остатки стелс-полимера и как будто горелой пыли. Из порезов от ударов каракури на груди и левой руке несильно текла кровь.
Он остановил жука и в шоке уставился на меня.
– Какого хрена с тобой случилось? Я тебя везде обыскался.
– Я, я, я, кара, кара, кара…
Он кивнул.
– Разобрались. Яд и Ки подчищают. Пауки тоже готовы, оба.
– А С-с-с-сильви?
Он отвернулся.
– Как она?
Киёка пожала плечами. Натянула согревающее одеяло до шеи Сильви и стерла биосалфеткой пот с лица командной головы.
– Трудно сказать. Жар сильный, но после такой встречи это дело обычное. Больше меня беспокоит вот что.
Большой палец ткнул в медицинские мониторы у койки. На одном из приборов поднималось инфополе голо-дисплея, пронизанное фиолетовыми цветами и движением. В одном углу узнавалась грубая схема электрической активности человеческого мозга.
– Это командный софт?
– Да, – Киёка показала на экран. У кончика ее пальца бесились алый, оранжевый и ярко-серый цвета. – Это основная сцепка мозга с командной сетью. А также это место, где сидит система аварийной расцепки.
Я посмотрел на разноцветное мельтешение.
– Много активности.
– Да, слишком. После дела эта зона должна быть черной или синей. Система накачивает анальгетики, чтобы снизить отек в нервных путях, и сцепка на время практически отключается. Обычно Сильви просто спит и встает как новенькая. Но это, – она пожала плечами. – Ничего подобного я раньше не видела.
Я сел на краю кровати и всмотрелся в лицо командной головы. В баббл-тенте было тепло, но я все еще чувствовал холод в костях после реки.
– Что сегодня пошло не так, Ки?
Она покачала головой.
– Не знаю. Если попытаться угадать – наверно, мы наткнулись на антивирь, который уже знал наши системы проникновения.
– В софте трехсотлетней давности? Да ладно.
– Сама понимаю.
– Говорят, они эволюционируют, – в дверях стоял Лазло, с бледным лицом, перевязанной рукой там, где его до кости порезал каракури. За ним склонялся к темноте день Нового Хока. – Пошли вразнос. Мы же здесь как раз из-за этого. Чтобы положить этому конец. Понимаешь, у правительства был совершенно секретный проект по выведению ИскИна…
Киёка зашипела сквозь зубы.
– Не сейчас, Лаз. Чтоб тебя. Не кажется, что нам и так есть из-за чего переживать?
– …и он вышел из-под контроля. Вот о чем надо переживать, Ки. Сейчас. – Лазло вошел в баббл, показывая на инфополе. – Это софт из черной клиники, и он разъест Сильви мозг, если мы не найдем к нему чертеж. А это так себе новости, потому что создатели – аж в сраном Миллспорте.
– А ты, – заорала Киёка, – несешь бред!
– Хой! – к моему удивлению, они оба заткнулись и посмотрели на меня. – Э-э, слушайте. Лаз. Я не представляю, чтобы даже эволюционировавшее ПО так легко узнало именно нашу систему. В смысле, какова вероятность?
– Потому что это одни и те же люди, Мик. Ну подумай. Кто пишет для деКома? Кто разработал всю программу деКома? И кто по самое не балуй влез в разработку тайного черного нанотеха? Гребаная администрация Мексека, вот кто, – Лазло развел руками, устало взглянул на меня. – Знаешь, сколько было рапортов, сколько я знаю людей, со сколькими лично говорил, кто видел миминтов, для которых в архиве нет никаких описаний? Весь этот континент – эксперимент, чувак, а люди в нем – крысы. И наш шкипер заблудилась в лабиринте.
Еще движение у дверей – Орр и Ядвига пришли посмотреть, что у нас за крики. Великан покачал головой.
– Лаз, тебе реально пора купить себе черепашью ферму в Ньюпесте, о которой ты рассказывал. Забаррикадируйся и разговаривай с яйцами.
– Иди в жопу, Орр.
– Сам иди, Лаз. Это же серьезно.
– Она не лучше, Ки? – Ядвига подошла к монитору и положила руку на плечо Киёки. Как и моя, ее новая оболочка росла на стандартной харланской основе. Смешанное славянское и японское происхождение обусловило дико прекрасные скулы, веко-носовые складки у бледно-нефритовых глаз и широкий разрез рта. Требования боевого биотеха придали телу спортивное и мускулистое сложение, но оригинальные гены сделали его на удивление изящным. Цвет кожи – коричневый, но выцветший из-за резервуара и пяти недель паршивой погоды Нового Хока.
Смотреть, как она пересекает комнату, было почти как пройти мимо зеркала. Мы были как брат и сестра. Физически мы и были братом и сестрой – банк клонов в бункере состоял из пяти разных модулей, в каждом из одного генетического стебля росло с десяток оболочек. Сильви оказалось проще всего раскочегарить один модуль.
Киёка подняла руку и взяла новые длинные пальцы Ядвиги, но это движение было нарочитым, почти неохотным. Стандартная проблема с переоблачениями. Феромоновый букет каждый раз другой, а подавляющее большинство отношений, основанных на сексе, строятся на этом.
– Ей конец, Яд. Я ничего не могу поделать. Даже не знаю, с чего начать, – Киёка снова показала на инфополе. – Просто не понимаю, что там творится.
Молчание. Все смотрели на цветную бурю.
– Ки, – я замялся, взвешивая идею. Месяц совместного деКома помог мне частично влиться в команду, но Орр по-прежнему видел во мне чужака. У остальных все зависело от настроения. Лазло, обычно легкий в общении, был склонен к внезапным приступам паранойи, из-за которой мое неизвестное прошлое вдруг казалось ему таинственным и зловещим. С Ядвигой отношения наладились лучше, но во многом наверняка из-за генетического сходства оболочек. А Киёка по утрам иногда была настоящей стервой. Я действительно не знал, как они все отреагируют. – Слушай, а можно как-то запустить расцепку?
– Чего? – Орр, предсказуемо.
Вид у Киёки был невеселый.
– У меня есть вещества, которые могут сработать, но…
– Даже не смей отключать ее волосы.
Я встал с кровати и повернулся к великану.
– А если то, что в них, ее убьет? Лучше, чтобы она была длинноволосая и мертвая?
– Заткни свое гнилое хле…
– Орр, он в чем-то прав, – между нами мягко вклинилась Ядвига. – Если Сильви что-то подцепила с кооператива и ее собственный антивирус не справляется, то для того и нужна расцепка, правильно?
Лазло энергично закивал.
– Может, это ее единственная надежда.
– С ней уже такое было, – упрямо сказал Орр. – В тот раз в каньоне Иямон в прошлом году. Она отключилась на несколько часов, температура крышу пробивала, а потом встала как прежняя.
Я заметил, как они переглянулись. Нет. Не совсем как прежняя.
– Если я активирую расцепку, – сказала Киёка медленно, – не знаю, чем для нее это обернется. Что бы там ни творилось, она целиком в процессе взаимодействия с командным ПО. Вот откуда жар – она должна отключить связь, но не отключает.
– Да. И это не просто так, – Орр обвел нас огненным взглядом. – Она боец, нахер, и она все еще там, все еще борется. Хотела бы отцепиться – уже сама бы это сделала.
– Ага, а может, то, с чем она борется, ей не позволяет, – я обернулся к кровати. – Ки, она же сохранена, да? Память никак не связана с командным софтом?
– Да, есть буфер безопасности.
– И пока она в таком состоянии, обновление памяти отключено, да?
– Э-э, да, но…
– Тогда, если даже расцепка ей навредит, на стеке она будет целой и невредимой. Какой у вас цикл обновлений?
Снова обмен взглядами. Киёка нахмурилась.
– Не знаю, что-то вроде стандартного, наверное. Скажем, каждую пару минут.
– Ну…
– Да, тебе-то это в кайф, мистер, блин, Судьба, – Орр ткнул в мою сторону пальцем. – Вырубить тело, вырезать жизнь своим ножичком. Сколько гребаных стеков памяти ты уже с собой таскаешь? На хрена они тебе? Куда ты их все денешь?
– Вопрос не в этом, – сказал я мягко. – Я только говорю, что если расцепка повредит Сильви, то мы сможем спасти память до обновления, а потом вернуться в бункер и…
Он качнулся ко мне.
– Ты ж ее убить хочешь.
Его оттолкнула Ядвига.
– Он ее хочет спасти, Орр.
– А как насчет копии, которая живет и дышит прямо здесь и сейчас? Перережешь ей горло просто потому, что у нее повреждение мозга, а у нас имеется копия получше? Как поступил со всеми остальными, которых ты не хочешь обсуждать?
Я увидел, как Лазло моргнул и взглянул на меня с новым подозрением. Я обреченно поднял руки.
– Ладно, забудьте. Поступайте, как знаете – я только отрабатываю новую оболочку.
– Мы все равно не можем, Мик, – Киёка опять вытирала лоб Сильви. – Если повреждение слабое, нам понадобится больше пары минут, чтобы его заметить, а тогда уже будет слишком поздно, и оно загрузится в память.
«Эту оболочку все равно можно просто убить, – не сказал я. – Обойдитесь малой кровью, перережьте горло сразу и извлеките стек…»
Я посмотрел на Сильви и закусил язык. Как смотреть на родственный клон-оболочку Ядвиги – словно зеркало, где меня застало врасплох промелькнувшее отражение.
Может, Орр и прав.
– Одно ясно, – сказала Ядвига мрачно. – В таком состоянии нам здесь оставаться нельзя. Без Сильви у нас в Нечистой шансов выжить не больше, чем у кучки мальков. Нужно вернуть ее в Драву.
Снова тишина – все обрабатывали эту мысль.
– Ее можно передвигать? – спросил я.
Киёка скривилась.
– Придется. Яд права, нельзя рисковать и задерживаться здесь. Нужно отступать, и самое позднее – завтра утром.
– Да, и нам бы не помешало прикрытие, – пробормотал Лазло. – Все лучше, чем шестьсот километров до Дравы, не зная, на что напорешься. Яд, какие шансы найти друзей на обратный путь? Сам знаю, что это риск.
Ядвига медленно кивнула.
– Но он наверняка того стоит.
– Придется сидеть всю ночь, – сказал Лазло. – Есть мет?
– А Мици Харлан натуралка?
Она снова коснулась плеча Киёки – робкая ласка на полпути превратилась в деловое похлопывание – и ушла. За ней последовал Лазло, кинув на меня через плечо задумчивый взгляд. Орр стоял над Сильви, сложив руки на груди.
– Даже не думай ее трогать, – предупредил он меня.
Из относительной безопасности куэллистского поста прослушивания Ядвига и Лазло весь остаток ночи сканировали каналы, выискивая в Нечистой признаки дружелюбной жизни. Они прощупывали континент деликатными электронными усиками, сидели без сна и на веществах в свечении портативных экранов, высматривали сигналы. Мне, наблюдавшему со стороны, это сильно напоминало охоту на подводные лодки, как в старых экспериях с Аленом Мариоттом, вроде «Полярной схватки» и «Глубокой погони». Из-за природы работы деКомовцам нечасто требовалась связь на дальних дистанциях. Слишком высок риск, что перехватит артиллерийская система миминтов или свора каракури-мародеров. Электронные передачи урезались до абсолютно минимального диаметра пробоя, обычно чтобы зарегистрировать добычу. Все остальное время команды в основном молчали.
В основном.
Но опытным взглядом вокруг членов любой команды можно было заметить шепот локального сетевого трафика, робкие признаки электронной активности, которые деКомовцы носили с собой, как запах сигарет на одежде курильщика. Еще более опытным взглядом можно было отличить его от следов миминтов, а с правильными кодами – начать переговоры. Они просидели до самого рассвета, но в итоге Яд и Лазло умудрились связаться с тремя другими командами деКома, которые работали в Нечистой между нашей позицией и плацдармом в Драве. Между ними запели туда-сюда закодированные сообщения-пробои, чтобы установить личность и условия, и Ядвига откинулась с широкой тетраметовой улыбкой на лице.
– Имей сто друзей, – сказала она мне.
После краткого объяснения все три команды согласились, хотя и с разной степенью энтузиазма, прикрыть наш отход в пределах собственного операционного радиуса. Проявлять подобную щедрость – негласное правило поведения деКомовцев в Нечистой, ведь не знаешь, когда помощь понадобится тебе, но из-за соревновательного духа ремесла и конкурентной отчужденности согласие было неохотным. Позиции первых двух команд вынудили нас идти долгими крюками, и обе ворчливо отказались встречать нас или сопровождать на юг. С третьими повезло. Оиси Эминеску стоял лагерем в 250 километрах к северо-западу от Дравы с девятью тяжеловооруженными коллегами. Он тут же предложил выдвинуться навстречу и перехватить нас у радиуса прикрытия предыдущей команды, а затем довести до самого плацдарма.
– Сказать по правде, – говорил он мне, пока мы стояли посреди его стоянки и наблюдали, как из очередного усеченного зимнего дня вытекает солнечный свет, – нам самим не помешает передышка. Каша все еще не оправилась от всплеска на том форс-мажоре, с которым мы работали в Драве в ночь перед тем, как вы приехали. Она говорит, что в порядке, но когда мы на задании, прошивкой чувствуется, что не очень. И остальные тоже устали. Плюс за последний месяц мы сделали три кластера и двадцать с чем-то автономных юнитов. С нас пока хватит. Незачем испытывать удачу.
– Как-то чересчур рационально.
Он рассмеялся.
– Не суди нас по стандартам Сильви. Не все такие фанатики.
– Я думал, это само собой разумеется. Декомиссовать по максимуму, и все дела.
– Да, есть такое, – ироничная мина. – Так рекламируют малькам, ну и потом, да, софт – он естественным образом склоняет к избыточной работе. Отсюда и статистика жертв. Но в конце концов это всего лишь софт. Всего лишь прошивка, сам. Если подчиняться прошивке – что ты тогда за человек?
Я всмотрелся в темнеющий горизонт.
– Не знаю.
– Надо быть умнее, сам. Надо. Она тебя прикончит, если не будешь умнее.
В сгущающихся сумерках на другой стороне баббл-тента кто-то прошел и крикнул что-то на стрип-япе. Оиси улыбнулся и крикнул в ответ. Между ними прокатился смех. Позади я почувствовал запах древесного дыма – кто-то разжег костер. Это был стандартный деКомовский лагерь – временная надутая и затвердевшая баббл-ткань из запасов, которая так же быстро растворится, когда придет время выдвигаться. Не считая случайных ночевок в заброшенных зданиях вроде куэллистского поста прослушивания, я жил с командой Сильви в похожих условиях бо́льшую часть последних пяти недель. И все же Оиси Эминеску излучал расслабленное тепло, чем отличался от большинства деКомовцев, с которыми я до этого сталкивался. Он был без обычного конкурентного оскала.
– Давно этим занимаешься? – спросил я его.
– О, порядочно. Дольше, чем хотелось бы, но… – пожал плечами. Я кивнул.
– Но платят. Да?
Он кисло улыбнулся.
– Да. У меня младший брат учится на технаря по марсианским артефактам в Миллспорте, обоим родителям нужны новые оболочки, а денег нет. У нас сейчас такая экономика, что никакая другая работа не покроет расходы. А Мексек так обкорнал образование и пенсионную систему оболочек, что если не платишь, то так и сидишь.
– Да, с тех пор как я здесь был в последний раз, настала полная задница.
– Давно не был, а? – он не давил, в отличие от Плекса. Старомодная харлановская вежливость – он, видимо, решил, что если бы я хотел ему сказать, что отлеживал срок, то я сам бы к этому пришел. А если бы не хотел – ну, это все равно не его дело.
– Да, лет тридцать, сорок. Много перемен.
Он снова пожал плечами.
– К этому шло еще раньше. Все, что куэллисты выжали из первоначального режима Харлана, эти ребята урезали с самого начала. Мексек – просто очередной сменщик на посту.
– Этого врага убить нельзя, – пробормотал я. Он кивнул и закончил цитату:
– Только загнать, побитого, в пучину, и учить детей, чтобы они следили за волнами в ожидании его возвращения.
– Видать, кто-то невнимательно следил за волнами.
– Не в этом дело, Микки, – он смотрел на слабеющий свет на западе, сложив руки. – Просто с ее времен многое изменилось. Какой смысл свергать режим Первых Семей, здесь или еще где, если просто придет Протекторат и за все твои старания спустит на тебя чрезвычайных посланников?
– Что-то в этом есть.
Он снова усмехнулся, на этот раз без горечи.
– Сам, не что-то. А все. Это единственная и главная разница между сейчас и тогда. Если бы Корпус посланников существовал во времена Отчуждения, куэллизм бы не протянул дольше шести месяцев. С этими гадами сражаться невозможно.
– Они проиграли в Инненине.
– Ага, и часто они с тех пор проигрывали? Инненин – случайный сбой, глюк в системе, не более.
С ревом пронеслось воспоминание. Джимми де Сото кричит и царапает остатки лица пальцами, которые уже выдрали один глаз и доберутся до второго, если я не…
Я это заблокировал.
Случайный сбой. Глюк в системе.
– Может, ты прав.
– Может, да, – тихо согласился он.
После этого мы еще молча постояли, наблюдая за приходом тьмы. Небо достаточно расчистилось, чтобы показалась убывающая Дайкоку, насаженная на северные горы, и полная, но далекая Мариканон, словно медная монета, подброшенная над нашими головами. Распухший Хотей все еще скрывался за горизонтом на западе. Позади разгорелся костер. Наши тени в мечущемся красном свечении стали плотнее.
Когда стало слишком жарко, чтобы стоять рядом, Оиси ушел под вежливым предлогом. Я потерпел жар на спине еще минуту, затем повернулся и заморгал на пламя. С другой стороны присела пара людей из команды Оиси погреть руки. Дрожащие, нечеткие фигуры в жарком воздухе и тьме. Тихие голоса. Никто не смотрел на меня. Было непонятно, то ли это старомодные приличия, как у Оиси, то ли обычная деКомовская групповщина.
Какого хрена ты тут делаешь, Ковач?
Вечно эти простые вопросы.
Я оставил костер и прошел между баббл-тентами туда, где мы поставили три своих – дипломатично в стороне от Оиси. Легкий холод на лице и руках, когда кожа заметила внезапное отсутствие тепла. Бабблы под лунным свечением казались боттлбэками в море травы. Когда я дошел до того, где лежала Сильви, заметил из-за закрытого полога яркий свет. Остальные были темными. Рядом на свои парковочные стойки опирались под углом два жука, торча рулевым управлением и оружейными держателями в небо. Третьего не было.
Я коснулся панели звонка, поднял полог и вошел. У одной стены на спутанном постельном белье отскочили друг от друга Ядвига и Киёка. Напротив них у приглушенного иллюминиевого ночника лежала трупом Сильви в спальном мешке, с аккуратно отчесанными с лица волосами. У ее ног светился портативный обогреватель. Больше никого в баббл-тенте не было.
– Где Орр?
– Не здесь, – Яд сердито поправила одежду. – Мог бы додуматься постучать, Микки.
– Так я постучал.
– Ну тогда мог бы постучать и подождать.
– Прости, я не подумал. Так где Орр?
Киёка махнула рукой.
– Уехал на жуке с Лазло. Вызвались патрулировать периметр. Мы решили проявить благодарность. Эти люди завтра вернут нас домой.
– Тогда почему вы не займете любой другой баббл? Ядвига взглянула на Сильви.
– Потому что здесь тоже кому-то нужно сторожить, – мягко сказала она.
– Я посторожу.
Обе неуверенно посмотрели на меня, потом друг на друга. Потом Киёка покачала головой.
– Нет. Орр нам головы оторвет.
– Орра здесь нет.
Еще один обмен взглядами. Яд пожала плечами.
– Ладно, нахер, почему бы и нет, – она встала. – Пошли, Ки. Дозор сменится только через четыре часа. Орр ничего и не узнает.
Киёка замялась. Она наклонилась к Сильви и положила ладонь ей на лоб.
– Ну ладно, но если…
– Да-да, я вас позову. Давайте валите.
– Да, Ки, – пошли, – изводилась Ядвига у дверей. Когда они выходили, она помедлила и оглянулась на меня. – И, Микки. Я видела, как ты на нее пялишься. Руками не трогать, а? Сегодня без запретных плодов. Не лезь к чужому.
Я усмехнулся в ответ.
– Слушай, отсоси, Яд.
– Ага, мечтай-мечтай.
Киёка проговорила одними губами более традиционное «спасибо», и они ушли. Я сел рядом с Сильви и в тишине посмотрел на нее. Через какое-то время погладил ей лоб, повторяя жест Киёки. Она не пошевелилась. Кожа была горячей и сухой, как бумага.
– Давай, Сильви. Очнись.
Нет ответа.
Я убрал руку и снова посмотрел на нее.
Какого хрена ты тут делаешь, Ковач?
Она не Сара. Сары нет. Какого хрена ты…
Ох, заткнись.
Как будто у меня есть выбор, а?
Пришли воспоминания о последних минутах в «Токийском вороне» и уничтожили эти мысли. Безопасность столика с Плексом, уютная анонимность и обещание билета на завтрашний рейс – я помнил, как встал и ушел от всего этого, словно влекомый песней сирен. С головой в кровь и ярость драки.
Если задуматься, этот момент был так перегружен различными путями переменчивой судьбы, что должен был скрипнуть, когда я через него прошел.
Но, если задуматься, они все такие.
Надо сказать, нравишься ты мне, Микки. Ее голос, заплетающийся язык от ранних часов и наркотиков. Где-то за окнами квартиры к нам подкрадывается утро. Пальцем бы показать не смогла. Но все-таки. Нравишься.
Это мило.
Но этого мало.
Слегка чесались ладони и пальцы, генетически запрограммированные тосковать по грубой поверхности, чтобы хвататься и лезть. Я это уже давно заметил за оболочкой; это приходило и уходило, но в основном проявлялось во время стресса и бездеятельности. Забываемое раздражение, обычные минусы загрузки. Даже у новеньких оболочек-клонов есть свой багаж. Я пару раз сжал кулаки, сунул руку в карман и нашел стеки памяти. Они скользко стукнули в пальцах, собрались в ладони мягким весом ценных технических компонентов. Теперь в коллекцию добавились Юкио Хираясу и его бандит.
Во время слегка маниакального пути поиска и уничтожения, который мы прорезали за последний месяц по Нечистой, я нашел время отчистить свои трофеи химикатами и скребком для схем. Когда я раскрыл ладонь под иллюминиевым светом, они блеснули – от кости и спинной ткани не осталось и следа. Шесть блестящих металлических цилиндров, словно нарезанные лазером дольки тонкого пишущего прибора, их совершенство портил только короткий ежик микроджеков с одного конца. Стек Юкио выделялся среди других – ровно посередине его огибала желтая полоска с кодом производителя железа. Дизайнерская сборка. Как же иначе.
Остальные, включая бойца якудза, были стандартными госпродуктами. Без видимой маркировки, так что я аккуратно обернул яка черной изолентой, чтобы отличать от тех, кого я забрал в цитадели. Я не хотел их путать. Может быть, у него и нет той же товарной ценности, что у Юкио, но я не видел смысла обрекать обычного гангстера на то, что уготовил священникам. Я еще не знал, что с ним сделаю, но в последний миг что-то внутри меня поднялось против моего же предыдущего предложения Сильви выкинуть его в море Андраши.
Я вернул его с Юкио в карман, посмотрел на остальные четыре на ладони и задумался.
Что, этого хватит?
Когда-то на другой планете, у звезды, которой не разглядишь с Харлана, я встретил человека, который зарабатывал торговлей стеками памяти. Он покупал и продавал их на развес, отмеряя хранящиеся внутри жизни, как горстки специй или полудрагоценных камней, – местные политические условия сделали этот бизнес очень прибыльным. Чтобы распугать конкурентов, он изображал из себя местную версию воплощения Смерти, и, хотя он отчаянно переигрывал, воспоминание осталось со мной.
Интересно, что бы он подумал, если бы сейчас меня увидел.
Что, хватит?..
На моей руке сомкнулась ладонь.
Шок тряхнул меня, как разряд тока. Кулак сжался на стеках. Я уставился на женщину передо мной, теперь привставшую в спальнике на локте, с отчаянием, перебирающим мускулы на ее лице. В ее глазах не было узнавания. Хватка была, как у машины.
– Ты, – сказала она на японском и закашлялась. – Помоги мне. Помоги.
Это был не ее голос.
Когда мы добрались до холмов с видом на Драву, пошел снег. Время от времени заметные шквалы, между ними – вечный кусачий холод. Улицы и крыши зданий в городе припорошило, словно отравой от насекомых, а с востока валила толстая туча, будто бы обещая добавку. По одному из общих каналов проправительственный пропагандный дрон грозил предупреждениями о микро-метели и винил в плохой погоде куэллистов. Когда мы спустились в город и на разбомбленные улицы, всюду обнаружили иней, а лужи с дождевой водой уже подернул лед. Вместе со снежинками на землю опускалась жуткая тишина.
– С Рождеством, ёпта, – пробормотал один из команды Оиси.
Смех, но безрадостный. Тишина слишком давила, тощие кости Дравы под саваном снега – удручали.
Мы прошли мимо недавно установленной охранной системы. Ответ Курумаи на вторжение кооператива шесть недель назад – простое автоматическое оружие куда ниже порога искусственного интеллекта, разрешенного уставом деКома. И все же Сильви вздрагивала, когда Орр пролетал на жуке мимо присевших роботов, а когда один из них слегка привстал, второй раз с тихим чириканьем проверяя наши метки, она отвернула свой пустой взгляд и спрятала лицо за плечом великана.
Когда она очнулась, жар не спал. Только отошел, как отлив, обнажив ее и оставив в поту. И затаился на дальнем краю, почти неслышный; все еще было видно, что об нее по-прежнему бьются волны. Все еще можно было представить тихий рев, который по-прежнему шумел в венах ее висков.
Еще ничего не конечно. И не близко.
Вниз, по спутанным, заброшенным улицам города. У плацдарма обостренные чувства моей новой оболочки уловили за холодом слабый запах моря. Смесь соли и различных органических следов, вездесущий привкус белаводорослей и острая пластмассовая вонь разлитой по поверхности устья химии. Я впервые осознал, насколько была урезана синтетическая обонятельная система – на пути из Текитомуры я ничего этого не заметил.
Оборона базы при нашем приближении зашевелилась. Блоки-пауки тяжело расползлись; живая колючка раздвинулась. Когда мы проезжали, Сильви втянула голову и мелко задрожала. Даже волосы как будто пытались врасти в череп.
«Переоблучение, – предположил медик из команды Оиси, прищуриваясь в томографический прибор, пока Сильви нетерпеливо лежала под сканером. – Ты еще не выбралась. Я бы посоветовал пару месяцев лежачего отдыха в каких-нибудь теплых и цивилизованных краях. Тот же Миллспорт. Ложись в прошивочную клинику, прогони полную проверку».
Она закипела. Пара месяцев? Сраный Миллспорт?
ДеКомовец безразлично пожал плечами.
«Или опять отрубишься. Как минимум надо вернуться в Текитомуру и провериться на вирусы. В таком состоянии дальше оставаться в игре нельзя».
Остальные Сачки согласились. Несмотря на внезапное пробуждение Сильви, мы возвращаемся.
«Прожжем накопленный кредит, – улыбалась Ядвига. – Туса до утра. Ночная Тека – мы идем».
Ворота базы заползли перед нами наверх, и мы проехали на базу. В сравнении с последним разом, когда я ее видел, она казалась почти опустошенной. Между баббл-тентами бродили несколько фигур, таская на тележках оборудование. Слишком холодно для чего-то другого. На мачтах связи под ударами ветра и снега бешено полоскалась пара змеев наблюдения. Казалось, все остальное убрали в ожидании метели. Над верхушками бабблов высилась заснеженная надстройка большого ховерлодера в доке, но краны над ней были неподвижны. В лагере стояло нежилое ощущение зимовки.
– Лучше сразу поговорить с Курумаей, – сказал Оиси, спешившись с собственного помятого одиночного жука, когда ворота опустились. Он оглядел свою команду и нашу. – Спрошу про койки. Предполагаю, свободных будет немного. Сомневаюсь, что прибывшие сегодня получат назначение до того, как прояснится. Сильви?
Сильви закуталась в куртку. Лицо у нее было изможденное. С Курумаей ей разговаривать не хотелось.
– Я схожу, шкипер, – вызвался Лазло. Он неловко облокотился на мое плечо здоровой рукой и спрыгнул с нашего жука. Под его ногами хрустнул примороженный снег. – А остальные пока добудьте кофе.
– Отлично, – сказала Ядвига. – Только смотри, чтобы старик Сиг тебя не запугал, Лаз. Если ему не понравится наша история – может гулять на фиг.
– Ага, так ему и скажу, – Лазло закатил глаза. – Или нет. Эй, Микки, не хочешь присоединиться, побудешь моральной поддержкой?
Я моргнул.
– Э-э, да. Конечно. Ки, Яд? Кто-нибудь из вас возьмет жука?
Киёка соскользнула с пассажирского сиденья и легко подскочила к жуку. Лазло присоединился к Оиси и оглянулся на меня. Показал головой в центр лагеря.
– Ну пошли. Раньше начнем, раньше закончим.
Курумая – пожалуй, предсказуемо, – был не очень рад видеть членов команды Сильви. Нам вдвоем пришлось ждать в неотапливаемой внешней комнате командного баббла, пока он занимался Оиси и расквартировывал его людей. Вдоль перегородок стопками стояли дешевые пластиковые стулья, а на экране в углу без звука мелькали мировые новости. На низком столике светилось инфополе с открытым доступом для любителей подробностей и пепельница для идиотов. Наше дыхание слабо клубилось на воздухе.
– И о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил я Лазло и дыхнул себе на руки.
– Чего?
– Колись. Моральная поддержка тебе нужна не больше, чем Яд и Ки – хрен. Что у тебя?
На его лице появилась улыбка.
– Ну, знаешь, я про этих двух давно уже сомневаюсь. Аж ночами не сплю.
– Лаз.
– Ладно-ладно, – он оперся на стул здоровым локтем, закинул ноги на низкий столик. – Ты был с ней, когда она очнулась, да?
– Да.
– Что она тебе сказала? На самом деле.
Я повернулся к нему всем телом.
– Как я вчера ночью и рассказал. Ничего внятного. Просила о помощи. Звала людей, которых там не было. Чепуха. В основном бредила.
– Ага, – он раскрыл ладонь и изучил ее с таким видом, будто это какая-то карта. – Понимаешь, Микки, я водомерка. Ведущий водомерка. Я выживаю, потому что все вижу краем глаза. И сейчас я краем глаза заметил, что ты смотришь на Сильви не так, как раньше.
– Неужели? – мой тон остался разговорным.
– Ужели. До прошлого вечера ты смотрел на нее так, будто ты голодный, а она вкусная. А теперь, – он посмотрел мне в глаза, – ты что-то потерял аппетит.
– Ей нехорошо, Лаз. Больные меня не привлекают. Он покачал головой.
– Не сканируется. Она была больной с самого случая на посте прослушки, а голод у тебя не унимался. Может, утих, но оставался. А теперь ты смотришь на нее так, словно чего-то ждешь. Словно она бомба какая-то.
– Я за нее переживаю. Как и все.
А под словами, словно термоклин, протекла мысль. «Значит, ты выживаешь, потому что хорошо видишь, Лаз? Чтобы ты знал, если об этом говорить, то можно и погибнуть. В других обстоятельствах со мной ты был бы уже мертв».
Мы посидели бок о бок в коротком молчании. Он кивнул.
– Значит, не расскажешь, а?
– Нечего рассказывать, Лаз.
Опять тишина. На экране разворачивались последние новости. Несчастный случай со смертельным исходом (и восстановлением по стеку) какого-то второстепенного наследника Харланов в районе верфей Миллспорта, растущий ураган в Кошутском заливе, Мексек к концу года секвестрирует расходы на здравоохранение.
– Слушай, Микки, – Лазло помялся. – Я не говорю, что доверяю тебе, – потому что не доверяю. Но я не Орр. Я не ревную из-за Сильви. Для меня она, понимаешь, просто шкипер, и все. И ее я тебе доверяю.
– Спасибо, – сухо ответил я. – И чем я заслужил эту честь?
– А, ну она рассказала, как вы познакомились. Про Бородатых, и все дела. Достаточно, чтобы догадаться…
Дверь сложилась, и показался Оиси. Он улыбнулся и ткнул большим пальцем туда, откуда пришел.
– Он весь ваш. Встретимся в баре.
Мы зашли. Я так и не узнал, о чем догадался Лазло или как далеко от правды он был.
Сигео Курумая сидел за столом. Он смотрел, как мы входим, не поднявшись, с нечитаемым лицом и таким застывшим телом, что передавали его злость похлеще, чем крик. Старая школа. Голо за спиной создавала иллюзию алькова, где вокруг едва видимой спирали ползали тени и лунный свет. На столе у его локтя простаивало инфополе, бросая бурные узоры цветного света на чистую рабочую поверхность.
– Осима больна? – спросил он без эмоций.
– Да, что-то подцепила у кооперативного кластера на высокогорье, – Лазло почесал за ухом и оглядел пустое помещение. – А у вас все тихо, да? Закрылись на микро-метель?
– Высокогорье. – Курумаю было не сбить с мысли. – Почти в семистах километрах к северу от места, где вы согласились работать. Где вы должны были заниматься расчисткой по контракту.
Лазло пожал плечами.
– Ну, слушай, так уж шкипер решила. Ты пойми…
– У вас был контракт. И куда важнее – обязательства. Вы должны гири базе и мне.
– Мы были под огнем, Курумая-сан, – ложь далась легко, как всем посланникам. Нахлынуло удовольствие, когда в дело вступил навык доминирования – давно я к нему не прибегал. – После засады в храме наш командный софт оказался скомпрометирован, мы понесли тяжелый органический ущерб – я и еще один член команды. Мы действовали вслепую.
После моих слов зазвенела тишина. Позади порывался что-то сказать Лазло. Я пригвоздил его предупреждающим взглядом, и он закрыл рот. Глаза командира плацдарма бегали между нами, наконец остановились на моем лице.
– Ты Судьба?
– Да.
– Новобранец. Ты теперь переговорщик?
Отметить болевую точку – и не останавливаться.
– Я в этих обстоятельствах тоже должен гири, Курумая-сан. Без помощи моих напарников я бы погиб и был бы расчленен каракури в Драве. Но они меня вынесли и нашли мне новое тело.
– Да. Я вижу, – Курумая кратко глянул на стол, затем снова на меня. – Хорошо. Пока что ты рассказал мне не больше рапорта вашей команды из Нечистой, а он был чрезвычайно краток. Будь любезен объяснить, почему во время бегства вслепую вы предпочли не возвращаться на базу.
Это уже проще. Мы обсуждали это у костров в Нечистой больше месяца, оттачивая ложь.
– Наши системы полетели, но частично функционировали. Они обозначили активность миминтов, отрезавших пути отхода позади нас.
– А следовательно, угрожавших чистильщикам, которых вы взяли обязательство защищать. И все же вы ничего не предприняли, чтобы помочь им.
– Господи, Сиг, мы же ослепли к херам.
Командир базы взглянул на Лазло.
– Я не просил твоей версии событий. Помолчи.
– Но…
– Мы отступили на северо-восток, – сказал я, бросив еще один предупреждающий взгляд на водомерку. – Насколько мы понимали, там была безопасная зона. И мы двигались, пока командный софт не вернулся в строй. К этому времени мы почти покинули город, а я истекал кровью. От Ядвиги остался только стек памяти. По очевидным причинам мы приняли решение войти в Нечистую и найти ранее отмеченный бункер с банком клонов и мощностями для облачения. Как вам известно из рапорта.
– Мы? Ты участвовал в принятии решения?
– Я истекал кровью, – повторил я.
Взгляд Курумаи снова опустился.
– Вам будет интересно знать, что после засады, о которой вы сообщаете, в этом районе активности миминтов обнаружено не было.
– Ага, это потому, что мы на них целый дом уронили, – сорвался Лазло. – Раскопайте храм, найдете обломки. Еще пару пришлось вырубать вручную в туннеле на выходе.
И снова Курумая удостоил водомерку холодным взглядом.
– На раскопки не было ни времени, ни возможностей. Дистанционное прощупывание показало в руинах следы техники, но ваш взрыв удобным образом уничтожил бо́льшую часть нижнего этажа сооружения. Если там и…
– Если? Если, вашу мать?
– …были миминты, как вы заявляете, от них не осталось и следа. Двое в туннеле были обнаружены и как будто подтверждают историю, которую вы транслировали, когда безопасно переправились в Нечистую. Тем временем, к вашему сведению, чистильщики, которых вы оставили, нашли гнезда каракури через несколько часов в двух километрах к западу. Во время подавления погибло двадцать семь человек. Девять из них – настоящей смертью, без возможности восстановления.
– Это трагедия, – сказал я ровно. – Но мы не смогли бы ее предотвратить. Если бы мы вернулись с нашими ранениями и поврежденными командными системами, мы бы только мешали. В данных обстоятельствах мы решили как можно быстрее вернуться к полной оперативной мощности.
– Да. И это тоже было в вашем рапорте.
Несколько секунд он размышлял. Я еще раз взглянул на Лазло на случай, если он снова собирался открыть рот. Курумая поднял глаза на меня.
– Хорошо же. Пока что будете располагаться с командой Эминеску. Я пришлю софт-медика для осмотра Осимы, за что вам предъявят счет. Когда ее состояние будет стабильным, мы проведем полное расследование инцидента в храме, как только позволит погода.
– Что? – Лазло сделал шаг вперед. – Ты думаешь, что мы будем ошиваться тут, пока вы там копаетесь? Ни хрена, блин. Мы уходим. Обратно в Теку прямо на том ховере.
– Лаз…
– Я не думаю, что вы останетесь в Драве, нет. Я приказываю. Здесь есть субординация, нравится вам или нет. Если вы попытаетесь сесть на «Рассвет Дайкоку», вас задержат, – Курумая нахмурился. – Я бы не хотел прибегать к таким мерам, но, если вы меня вынудите, я прикажу вас арестовать.
– Арестовать? – пару секунд казалось, будто Лазло никогда не слышал это слово и ждал, когда командная голова его объяснит. – Арестовать, на хрен? Мы за последний месяц сняли пять кооперативов, больше десятка автономных миминтов, обезопасили целый бункер с опасным железом – и это благодарность?
Тут он вскрикнул и отшатнулся, прижимая ладонь к глазу, будто Курумая ткнул его пальцем. Командная голова встал из-за стола. Его голос стал громовым от гнева.
– Нет. Это то, что происходит, когда я больше не доверяю команде, за которую отвечаю. – Он пронзил меня взглядом. – Ты. Судьба. Забери его отсюда и передай мои указания напарникам. Повторять я не собираюсь. На выход, оба.
Лазло все еще держался за глаз. Я положил ему руку на плечо, чтобы вывести, но он зло ее стряхнул. Бормоча под нос, он поднял дрожащий палец на Курумаю, затем как будто передумал и развернулся на каблуке. Мигом выскочил за дверь.
Я последовал за ним. В проеме я оглянулся на командную голову. По его напряженному лицу невозможно было понять эмоции, но мне показалось, что я все равно уловил их привкус: гнев из-за неповиновения, еще больше – сожаление из-за неспособности удержать под контролем и ситуацию, и себя. Отвращение из-за того, во что все вылилось, здесь и сейчас, в командном баббл-тенте, а может, и на всем буйном рынке Инициативы Мексека. А может, отвращение вообще ко всему, куда скатывается чертова планета.
Старая школа.
В баре я купил Лазу выпить и послушал, как он кроет Курумаю матом за его высокомерие, потом пошел искать остальных. Его я оставил в хорошей компании – заведение было забито злыми деКомовцами с «Рассвета Дайкоку», которые громко жаловались на погоду и запрет на операции. Подходящим фоном для нытья был резкий, древний скорострельный джаз, к счастью, лишенный диджейской пропаганды, с которой он стал у меня ассоциироваться за последний месяц. Баббл до краев заполнили дым и шум.
Ядвигу и Киёку я нашел в углу, потерявшихся друг у друга в глазах и в таком разговоре, к которому было неудобно присоединяться. Яд нетерпеливо ответила мне, что Орр остался в жилом баббл-тенте с Сильви, а Оиси где-то тут, может, у стойки, с кем-нибудь там беседует, когда она последний раз его… Короче, где-то там, в направлении ее небрежно отмахнувшейся руки. Я понял многочисленные намеки и оставил их наедине.
На самом деле Оиси не было в направлении, куда махнула Ядвига, но он действительно находился у стойки и болтал с парой деКомовцев, из которых только в одном я узнал его подчиненного. Командная голова поприветствовал меня улыбкой и поднятым стаканом. Голос прорезал царивший шум.
– Попал под раздачу, да?
– Что-то в этом роде, – я поднял руку, чтобы привлечь внимание бармена. – Я так понял, что Сачки Сильви давно уже напрашивались. Тебе взять?
Оиси придирчиво всмотрелся в уровень своего напитка.
– Не, мне нормально. Напрашивались – мягко сказано. Не самые командные игроки в округе, конечно. И все же чаще всех первые в рейтингах. Из-за этого многое сходит с рук, даже у таких, как Курумая.
– Работай на репутацию, потом репутация будет работать на тебя.
– Ага, и кстати о репутации, напомнил. Тут тебя искали.
– М-м? – когда он это говорил, смотрел мне в глаза. Я подавил реакцию и поднял бровь в тон искусно небрежному интересу в голосе. Заказал миллспортский односолодовый у бармена и повернулся к Оиси. – Спросил, кто?
– Разговаривали не со мной, – командная голова кивнул на человека не из его команды. – Это Сими, ведущий водомерка у Перехватчиков. Сими, тот мужик, который расспрашивал про Сильви и ее новобранца, запомнил его имя?
Сими на миг прищурился в сторону, наморщился. Потом его лицо разгладилось, и он щелкнул пальцами.
– Ага, есть. Ковач. Сказал, его звать Ковач.
Все как будто остановилось.
Словно весь шум в баре вдруг примерз к ушам арктической шугой. Дым не двигался; прижимающиеся к стойке люди казались далекими. Такой шоковой реакции в оболочке «Эйшундо» я еще не испытывал, даже в ближнем бою с миминтами. В сонной тишине я видел, как за мной внимательно следит Оиси, и на автопилоте поднял стакан к губам. Односолодовый виски обжег глотку, а когда тепло плеснулось в желудке, мир уже снова ожил так же внезапно, как перед этим замер. Музыка, гвалт, человеческие жернова вокруг.
– Ковач, – сказал я. – Серьезно?
– Знаешь его? – спросил Сими.
– Слышал, – серьезней врать не имело смысла. Особенно при том, как Оиси не спускал глаз с моего лица. Я снова отпил. – Сказал, что ему нужно?
– Не-а, – Сими покачал головой, очевидно, без интереса. – Просто спрашивал, где ты, уехал ли с Сачками. Это было пару дней назад, так что я сказал ему, что да, ты по уши в Нечистой. Ему…
– А он… – я осекся. – Прости, что ты говорил?
– Ему как будто очень не терпелось с тобой поговорить. Убедил кого-то – кажется, Антона с Бандой Черепа, – взять его с собой в Нечистую, поискать. Значит, ты его знаешь, да? Будут проблемы?
– Возможно, это не тот Ковач, которого знаешь ты, – тихо сказал Оиси. – Имя довольно распространенное.
– Есть такое дело, – признался я.
– Но ты сомневаешься?
Я изобразил пожатие плечами.
– Вряд ли. Он ищет меня. Я о нем слышал. Самое вероятное – у нас с ним какие-то дела.
Коллега Оиси и Сими пренебрежительно и пьяно кивнули. Оиси же казался заинтригованным.
– И что ты о нем слышал, об этом Коваче?
В этот раз пожать плечами было проще.
– Ничего хорошего.
– Ага, – энергично поддакнул Сими, – вот именно. Мне показалось, реально суровый психованный засранец.
– Он был один? – спросил я.
– Не, с целой бандой крепких мужиков. Четверо-пятеро. С миллспортским акцентом.
Ну ясно. Значит, это не местные проблемы. Танаседа исполнил свое обещание. Я выпущу глобальный приказ на вашу поимку. И они где-то раскопали…
Ты этого не знаешь. Пока не знаешь.
Да ладно. Как иначе. Зачем еще называть имя? Что это за чувство юмора?
Только если…
– Сими, слушай. А меня он по имени не спрашивал? Сими моргнул.
– Хрен знает, а как тебя зовут?
– Ладно. Забей.
– Он спрашивал про Сильви, – объяснил Оиси. – Ее имя он знал. Похоже, знал и Сачков. Но больше всего интересовался новобранцем, который может быть в команде Сильви. И его имени он уже не знал. Правильно, Сими?
– Как-то так, да, – Сими уставился в пустой стакан. Я махнул бармену и повторил для всех.
– Итак. Миллспортские ребята. Еще видел их поблизости?
Сими поджал губы.
– Может, да. Не знаю, я не видел, как уходила Банда Черепа, кого они с собой брали.
– Но это логично, – мягко заметил Оиси. – Если этот Ковач изучил вопрос, он знает, как трудно отследить передвижения в Нечистой. Логично оставить пару ребят на случай, если ты вернешься, – он помолчал, наблюдая за моим лицом. – И послать пробоем сообщение в таком случае.
– Ага, – я осушил стакан, и меня слегка передернуло. Встал. – Похоже, надо поговорить с напарниками. Прошу простить, господа.
Я пробился через толпу, пока опять не вышел к столику Ядвиги и Киёки. Они сплелись в страстном поцелуе, не замечая ничего вокруг. Я сел рядом и постучал Ядвигу по плечу.
– Ну-ка, прекратите. У нас проблемы.
– Ну, – пророкотал Орр, – мне кажется, ты брешешь.
– Правда? – я с трудом держал себя в руках, желая просто перейти к убеждению методами посланников на полную мощность, а не доверять принятие решения своим коллегам из деКома. – Мы говорим о якудза.
– Ты ничего не знаешь наверняка.
– А ты сам прикинь. Шесть недель назад мы понесли коллективную ответственность за смерть сына высокопоставленного якудза и двух его помощников. А теперь нас кто-то ищет.
– Нет. Кто-то ищет тебя. А ищут ли нас – это еще вопрос.
– Слушайте. Все. – Я пристально оглядел каморку без окон, которую нашли для Сильви. Спартанская площадь на одного, встроенные шкафчики в стенах, стул в углу. Со свернувшейся на койке командной головой и выстроившимися вокруг людьми пространство стало тесным и напряженным. – Они знают Сильви, они связали ее со мной. Приятель Оиси это сказал прямо.
– Чувак, мы вычистили комнату лучше, чем…
– Знаю, Яд, но этого оказалось мало. У них есть свидетели, которые видели нас двоих, может, периферийное видео, может, что-то еще. Суть в том, что я знаю этого Ковача, и поверьте, если мы будем его дожидаться, вы узнаете, что не важно, меня он ищет, Сильви или нас обоих. Это бывший чрезвычайный посланник. Он уберет всех в этой комнате, просто чтобы не заморачиваться.
Старая страшилка про Корпус – Сильви спала, отключившись из-за восстановительной химии и чистой усталости, а Орр слишком распалился из-за спора, но остальные вздрогнули. Несмотря на броню деКомовской невозмутимости, они росли на жутких байках про Адорасьон и Шарию, как и все остальные. Посланники придут и разорвут твой мир. Конечно, на деле не все так просто: правда куда сложнее и в итоге куда страшнее. Но кому в нашей вселенной нужна правда?
– А может, будем действовать на опережение? – спросила Ядвига. – Найдем шухер Ковача на базе и заткнем их раньше, чем они передадут сигнал.
– Наверное, уже поздно, Яд, – Лазло покачал головой. – Мы здесь уже пару часов. Все, кто хотел про нас знать, уже знают.
Мысль росла, как снежный ком. Я молчал и смотрел, как он катится в нужную мне сторону. Высказалась хмурая Киёка.
– Мы в любом случае не сможем найти этих ублюдков. Миллспортский акцент и морда кирпичом – это же весь здешний планктон. Как минимум придется взломать стек данных плацдарма, а мы… – она показала на свернувшуюся Сильви, – не в состоянии.
– Даже если бы Сильви была онлайн, это было бы непросто, – мрачно отозвался Лазло. – Курумая сейчас так на нас зол, что набросится, даже если мы почистим зубы не с тем напряжением у щетки. Надеюсь, эта штука защищена от взлома.
Он кивнул на компактный резонансный шифратор на стуле. Киёка кивнула в ответ – мне показалось, слегка устало.
– Передовые технологии, Лаз. Серьезно. Купила у Рейко перед тем, как мы отбыли. Микки, суть в том, что мы буквально под колпаком. Ты говоришь, за нами идет этот Ковач. Что ты предлагаешь?
Другое дело.
– Предлагаю мне убраться отсюда сегодня ночью на «Рассвете Дайкоку», и предлагаю забрать Сильви с собой.
Комнату охватила тишина. Я следил за взглядами, оценивал эмоции, прикидывал, к чему все идет.
Орр размял шею, как фрик-файтер на ринге.
– Ты, – сказал он отчетливо, – можешь пойти в жопу.
– Орр… – начала Киёка.
– Ни хрена, Ки. Ни хрена он ее не заберет. Не в мою смену.
Ядвига сощурила глаза.
– А как же мы, Микки? Что делать нам, когда придет злой Ковач?
– Прячьтесь, – ответил я. – Влезайте в долги, скройтесь из виду где-нибудь на ховерлодере или в Нечистой с чужой командой, если сможете кого-то убедить. Блин, можно даже напроситься, чтобы Курумая вас арестовал, если верите, что у него вы будете в безопасности.
– Эй, мудила, мы это можем сделать, и не сдавая Сильви те…
– Можете, Орр? – я посмотрел в глаза великану. – Можете? Можете умчать в Нечистую с Сильви в таком состоянии? Кто ее потащит? Какая команда? Какая команда может позволить себе балласт?
– Он прав, Орр, – Лазло пожал плечами. – Даже Оиси не вернется туда с мертвым грузом на руках.
Орр огляделся, явно загнанный в угол.
– Спрячем ее здесь, на…
– Орр, ты не слушаешь. Ковач здесь все перевернет, чтобы добраться до нас. Я его знаю.
– Курумая…
– Забудь. Если понадобится, он сметет Курумаю, как ангельский огонь. Орр, его остановит только одно – информация, что мы с Сильви давно сбежали. Потому что тогда у него не будет лишнего времени, чтобы просрать его на ваши поиски. Когда мы прибудем в Теку, сделаем так, чтобы новости дошли до Курумаи, и когда Ковач вернется, уже весь плацдарм будет говорить о том, как мы смылись. Этого будет достаточно, чтобы он заскочил на следующий же ховер.
Снова тишина, в этот раз – словно отсчет. Я смотрел, как они сдаются – один за другим.
– Разумно, Орр, – Киёка хлопнула великана по плечу. – Звучит так себе, зато сканируется.
– Так хотя бы выведем шкипера из-под огня.
Орр вскинулся.
– Я ушам своим не верю. Да вы что, не врубаетесь, что он вас запугивает?
– Ну, меня запугать у него получилось, – обозлился Лазло. – Сильви вышла из строя. Если якудза нанимают убийц из посланников, мы серьезно уступаем.
– Ее нужно сберечь, Орр, – Ядвига так буравила пол взглядом, словно хотела прокопать туннель к спасению. – А здесь у нас ничего не получится.
– Тогда я тоже еду.
– Боюсь, это невозможно, – тихо сказал я. – Думаю, Лазло поможет нам попасть в пусковой отсек спасательного плота, как он поднялся на борт в Теке. Но с твоим железом и источником энергии при проникновении через корпус без допуска ты запустишь все сигнализации на «Рассвете Дайкоку», какие есть.
Это была шальная догадка, прыжок вслепую с наскоро возведенных лесов интуиции Корпуса, но, похоже, я попал. Сачки переглянулись, и Лазло наконец кивнул.
– Он прав, Орр. Тебе никак не влезть по-тихому. Великан-стрелок, кажется, очень долго смотрел на меня. Наконец отвернулся – и посмотрел на женщину на койке.
– Если ты причинишь ей хоть какой-то вред…
Я вздохнул.
– Лучший способ причинить ей вред, Орр, – это оставить ее здесь. А я этого не планирую. Так что прибереги гнев для Ковача.
– Да, – сумрачно подтвердила Ядвига. – Это мы гарантируем. Как только Сильви будет онлайн, мы возьмем эту сволочь и…
– Достойно уважения, – согласился я. – Но пока рановато. Спланируете возмездие попозже, ладно? А сейчас сосредоточимся на выживании.
Конечно, все было не так просто.
Под давлением Лазло признал, что охрана пирсов в Комптё была халатной на грани смехотворности. На базе Дравы, при постоянной угрозе атаки миминтов, доки намертво зашиты контрмерами против электронного вторжения.
– Так, – я пытался сохранить терпение и спокойствие. – Значит, ты никогда не лазил в этот самый люк спасплота в Драве?
– Ну, один раз было, – Лазло почесал за ухом. – Но мне малость помогла со взломом Суки Баюк.
Ядвига фыркнула.
– Мелкая лахудра.
– Эй, не завидуй. Она охренительная командная деКомовка. Даже под кайфом вздрючила коды доступа, как…
– Я слышала, в те выходные она дрючила не только коды.
– Блин, только потому, что она не из ваших…
– Она здесь? – спросил я громко. – Сейчас, на плацдарме?
Лазло снова принялся чесать ухо.
– Не знаю. Можно поискать, наверное, но…
– Это займет вечность, – предсказала Киёка. – А кроме того, она может оказаться не в настроении опять дрючить коды, когда узнает, в чем дело. Помочь тебе развлечься – это одно, Лаз. Послать Курумаю с его запретами – уже не так привлекательно, понимаешь?
– Ей не обязательно знать все, – сказала Ядвига.
– Не надо быть такой сукой, Яд, я не собираюсь подставлять Суки без…
Я прочистил горло.
– А что насчет Оиси?
Все посмотрели на меня. Лоб Орра пошел складками.
– Пожалуй. Они с Сильви давно друг друга знают. Оба нанимались мальками.
Ядвига улыбнулась.
– Ну конечно, он согласится. Если попросит Микки.
– Что?
Теперь, кажется, улыбки появились на лицах у всех. Долгожданный выход накопившегося напряжения. Киёка хихикнула в ладонь у лица. Лазло демонстративно разглядывал потолок. Еле сдерживаемые смешки. Только Орр слишком злился, чтобы присоединиться к веселью.
– Ты ничего не заметил за последние пару дней, Микки? – Ядвига растягивала шутку до последнего. – Ты нравишься Оиси. В смысле, реально нравишься.
Я огляделся в тесной каморке и попытался сравниться с Орром отсутствием чувства юмора. В основном я злился на себя. Я не заметил, или, по крайней мере, не узнал, в чем именно, по словам Ядвиги, выражалось его внимание. Для посланника упустить полезное преимущество – непростительный провал.
Бывшего посланника.
Ага, спасибо.
– Неплохо, – сказал я ровным тоном. – Тогда лучше пойду и поговорю с ним.
– Ага, – выдавила Ядвига с каменным лицом. – Попроси его взломать черный ход.
Взрыв смеха, громогласный в замкнутом пространстве. На мое лицо заползла нежеланная улыбка.
– Засранцы.
Не помогло. Веселье только усилилось. На койке из-за шума заворочалась и открыла глаза Сильви. Она привстала на локте и мучительно закашлялась. Смех улетучился из комнаты так же быстро, как появился.
– Микки? – ее голос показался слабым и заржавевшим.
Я повернулся к кровати. Поймал краем глаза ядовитый взгляд, который метнул в меня Орр. Наклонился к ней.
– Да, Сильви. Я здесь.
– Над чем вы смеетесь?
Я покачал головой.
– Очень хороший вопрос.
Она схватилась за мою руку с той же силой, что и в ночь на стоянке Оиси. Я приготовился к тому, что она могла сказать дальше. Но она просто дрожала и смотрела на собственные пальцы, вцепившиеся в рукав моей куртки.
– Я, – пробормотала она. – Оно меня знало. Оно. Как старый друг. Как…
– Отстань от нее, Микки, – Орр попытался меня оттеснить, но хватка Сильви оказалась упрямей. Она непонимающе уставилась на него.
– Что происходит? – с мольбой спросила она.
Я бросил взгляд исподлобья на великана.
– Ты ей расскажешь?
Ночь упала на Драву обрывками заснеженного мрака, легла, как истлевшее одеяло, на сгрудившиеся баббл-тенты базы и высокие угловатые руины самого города. С ветром пришел и ушел фронт микрометели, неся с собой толстые плюхи снега, что замазывали лицо и лезли за шиворот, а потом уносились, истончаясь почти до пустоты, и снова возвращались танцевать в воронках света, идущего от ламп Ангьера. Видимость колебалась, то падала до пятидесяти метров, то расчищалась, то опять падала. Погода, чтобы носа не казать из дома.
Присев в тени забытого грузового контейнера в конце верфи, я на миг задумался, что поделывает второй Ковач, в Нечистой. Как и у меня, у него стандартная для уроженца Ньюпеста нелюбовь к холоду, как и я, он…
Ты этого не знаешь, ты не знаешь, кто он…
Ага, конечно.
Слушай, где, по-твоему, якудза надыбают лишнюю копию личности бывшего чрезвычайного посланника? И на хрена им рисковать? Под всем напускным закосом под предков со Старой Земли они всего лишь бандиты. И они не могут…
Ага, конечно.
С этим зудом живем мы все – цена современности. А что, если? Что, если в какой-то безымянный момент жизни тебя скопировали. Что, если ты хранишься в брюхе какого-нибудь компьютера, где обитаешь в бог знает какой параллельной виртуальной реальности или просто спишь, ожидая, когда тебя выпустят в реальный мир.
Или уже выпустили, и теперь ты где-то там. Живешь. Это видишь в эксперии, об этом слышишь в городских легендах о друзьях друзей – которые по какой-нибудь случайной компьютерной ошибке встретили сами себя в виртуальности или – реже – в реальности. Или страшилки про заговоры в духе Лазло об армейских множественных облачениях. Слышишь и экзистенциальные мурашки бегут по коже. И однажды тебе рассказывают такую правдоподобную историю, что можно и поверить.
Однажды я встретил и убил человека с двумя оболочками.
Однажды я встретил самого себя, и кончилось это плохо.
Я не торопился повторять.
И мне без того хватало поводов для беспокойства.
В пятидесяти метрах дальше по доку среди метели темнел «Рассвет Дайкоку». Он был больше «Пушек для Гевары» – судя по виду, бывший торговый ховер, расконсервированный и переделанный под нужды деКома. Судно излучало старомодную помпезность. Свет уютно горел в иллюминаторах и скапливался в холодные белые и красные созвездия на надстройке. Недавно на трапах плыли целеустремленные ручейки силуэтов отбывающих деКомовцев и горел свет у пирсов погрузки, но теперь люки были закрыты, а ховерлодер стоял, одинокий, на ветрах ночи Нового Хока.