Утро следующего дня я встретил в хорошем расположении духа. Выпил стакан воды, постоял перед зеркалом, настроился на день, проговаривая аффирмации в уме.
Умылся, неторопливо облачился в одежду стиля casual и вышел из дома. Я направился в сторону моря, вскоре вдали стал заметен уголок здания желтого цвета. Подойдя поближе, я увидел надпись «PTT». Открыв дверь, я не обнаружил людей, сидевших за окнами обслуживания. Возможно, подумал я, они внутри здания пьют чай и говорят о том, как прошли их выходные. Оглядевшись, я увидел лоток на столе, в нем стопкой лежали письма; я принялся перебирать конверты, как в своем почтовом ящике, который не открывал пару лет. Я решил, что мне не стоит соблюдать формальности и ждать пока выйдут сотрудники, чтобы под мою роспись выдать мне мое письмо, которое – вот оно – лежит в лотке наверху. Я взял свое письмо и вышел из офиса почтового отделения. Для меня так было даже лучше: в этой стране я испытывал языковой барьер, и мне пришлось бы объясняться с сотрудниками на неродном языке. Я даже не ощутил желания оправдаться, мне, напротив, было как-то радостно провернуть такую шалость, «выкрасть» письмо из лотка, пока никто не видит.
Я открыл письмо за столиком в кафе, заказал себе завтрак, и принялся читать содержимое. Письмо написал мой старый друг, который находился где-то в Африке, точное название страны я не вспомню, он нес там службу по контракту. Письмо было с сюрпризом, в конверте оказался песок, а сами листы были посыпаны африканской пылью прямо из пустыни. Я думаю, он добавил песок нарочно, ему нравилось создавать эффект реальности, по сути, у него это получилось. Я проникся той атмосферой: жара, бескрайние просторы, сухой ветер. Ни леса, ни моря, другая природа – пустыня, вроде бы везде одинаковая, но находясь и живя там, ты воспринимаешь ее по-особенному, не как поля с песком, а как другой, обособленный мир со своим разнообразием.
Друга-вояку звали Алекс, он всегда отличался неординарным подходом, вот строки из его письма:
«Помнишь, однажды мы зашли в гости к соседу снизу, в твой День рождения, и, так получилось, что остались отмечать праздник у него. Тогда сильно упала валюта, и элитный алкоголь подешевел в 2 раза; твой сосед решил не терять времени и закупился впрок десятком бутылок „элитки“. Он, как волшебник, доставал их, одну за другой, чтобы сравнить пятилетний бурбон с трехлетним скотчем; поначалу это выглядело как культурная дегустация, а потом уже превратилось в подобие вечеринки с текилой с разговорами про деньги и женщин, и просмотром авторского кино. Первый фильм мне хорошо запомнился, хоть он был без слов, только в сопровождении музыки, но я почувствовал, что хотел сказать режиссер. Мальчик в главной роли, играющий героя в возрасте 13-и лет, казался очень любознательным и легкомысленным, он шел по дороге жизни, и с радостью заглядывал в неизведанные места, знакомился с новыми людьми, и, уходя, оставлял о себе приятные воспоминания».
Я вспомнил тот день, сосед по имени Фил как раз и являлся режиссером того самого фильма. Герой мальчика из его картины, что автор любезно нам продемонстрировал, действительно не был похож на других. Стиль жизни главного героя имел такую необыкновенную черту: погружаться в отношения до тех пор, пока оставался приятный остаток; это как искусство пить алкоголь и оставаться всегда в хорошем настроении, и не иметь похмелья. Жанр фильма был больше приключенческий, но в общей атмосфере празднования, где мы при просмотре распивали спиртное и курили стамбульские сигареты под искусственный дым из специальных пушек, сохранялось ощущение, что настроение режиссера могло нанести и психоделический отпечаток на фильм.
Сам Фил сидел в кресле с деревянными рамками, изогнутыми в узоры с обивкой из прочной ткани. Кресло было в стиле ретро-классики, таких кресел было два: они стояли друг против друга, ближе к барному столику на углу. Это являлось знаком, что в этой комнате чаще всего бывает два человека: хозяин и его гость, и они рассуждают на темы, которые сложно осязать. В этой атмосфере дыма и разноцветных огней Фил как бы сливался с креслом, над спинкой, возвышалась лишь его голова, привлекая к себе особенное внимание. Создавалось ощущение неестественности его образа для человека.
В общем, если говорить о том, кого я знаю и не знаю, то с уверенностью могу сказать, что этот парень действительно может снять такой фильм, который не оставит равнодушным большинство. Но для того, чтобы понять, что хотел передать режиссер, нужно иметь хоть немного кинематографического вкуса, и умение размышлять об увиденном.
Дальше в письме Алекс писал о своих буднях, о том, как он мечтает приехать на Родину, туда, где он знает больше десятка людей сроком больше десятка лет. Он так шутит, потому что много путешествует по долгу своей службы, и давно не был дома. Так сложилась его жизнь, его родители живут там, где появились на свет, а он с самого детства чувствовал, что с ним что-то не то. Алекс не был похож на других, нет, он общался и бегал постоянно с нами на улице, и был в центре событий, но не пользовался авторитетом среди пацанов с улицы, из школы, не был тем, кто мог крикнуть: «Пацаны, а поехали завтра на великах на рыбалку!», и все поддержали бы такое его предложение. Он слыл белой вороной, но при этом хорошо маскировался под обычную, чтобы сойти за своего. Я его хорошо понимал, и был отчасти таким же.
Мы встречаем по жизни разных людей, для опыта, для роста, с кем нам комфортно общаться даже на расстоянии.
Я допил свой заказанный кофе, мне нравилась эта страна, где везде можно найти место, чтобы попробовать кофе, перекусить что-то легкое и посмотреть на красивые клумбы цветов. Здесь практически нет раздражающих факторов, мешающих приятному времяпровождению. Сёрфая в интернете, я кликнул по объявлению «Туры в Конью», мне стало интересно, я прочитал маршрут и просмотрел достопримечательности этого места.