Свет от вечерней луны проливался на ночной город, на мокрых после дождя мостовых разноцветными пятнами лежали отсветы от сияющих стеклянных зданий.
Темноволосая стройная девушка лет двадцати шла по улице. Проходящие мимо мужчины не могли отвести взгляд от неё, и частенько оборачивались вслед.
Девушка вошла в подъезд элитного высотного дома и поднялась на лифте на свой этаж. Там она остановилась у одной из прозрачных дверей и направила взгляд в специальное устройство.
– Екатери Рик, доступ! – привычно сказала девушка.
– Анализ. Доступ разрешён. Добро пожаловать домой, – раздался мелодичный голос.
Девушка прошла в помещение со стеклянными стенами и произнесла: «Режим – релаксация».
Стеклянные стены стали перестраиваться, каждая знала своё место, стёкла приобретали цвета и рисунки, часть из них стали тёмными, другие проецировали освещение; в конечном итоге девушка оказалась в уютной просторной квартире, обставленной в стиле прошлого века.
– О, дочь моя Екатери пришла. Как прошёл рабочий день? – из кухни донёсся голос матери.
– Ничего особенного, мам, обычный день, – снимая верхнюю одежду ответила Екатери.
– Дорогая, проходи, мой руки, сейчас будем ужинать.
– Как самочувствие сегодня? – обратилась к маме девушка.
– Самочувствие сегодня лучше, чем вчера, – закашлявшись, ответила мама.
– Лежала весь день, меня скорее доконает скука, чем эта болезнь. Чтобы совсем с ума не сойти решила ужин сготовить. Виринти твои любимые, с мясом и подливкой.
– А я, мам, зашла продуктов купила.
– А ухажёра не купила?
– Мааам!
– А что, в твоем возрасте да с твоими… – мать не успела закончить фразу, ноги подкосились, но дочь успела подхватить женщину и помогла ей сесть в кресло.
– Мам, ты принимала лекарства сегодня? – с тревогой в голосе спросила Екатери.
– По-моему оно закончилось. Мне так показалось, – мать прикрыла глаза.
– Одну секундочку, мам, – девушка, отвернувшись, громко продолжила, – Робзо!
– Слушаю, – раздался обезличенный голос из динамиков.
– Робзо, каков остаток трихнимикина?
– Остаток трихнимикина равен двум дозам для инъекции, приступить к инъекции человека по имени Мама?
– Сейчас же! – скомандовала Екатери.
Стеклянное кресло, на котором без сил раскинулась мать девушки, приняло форму медицинской кушетки, поднялось к потолку, появились специальные зажимы и зафиксировали тело женщины.
– Инъекция! – кратко сказал техноголос. В плечо матери вонзилась почти невидимая игла, впрыскивая лекарство. – Инъекция завершена!
Медицинская кушетка плавно опустилась на пол и снова приняла форму кресла.
– Мама, ну как, тебе полегче стало? Ведь есть же ещё лекарство, зачем ты пропускаешь его приём? А если бы я задержалась и пришла на час позже? – с упрёком спросила Екатери. – Ты хочешь оставить меня сиротой?
– Да, мне лучше. Но мне осталось немного, мы обе это понимаем, – слабеньким, дрожащим голосочком ответила мать. И неожиданно громко закончила, – А вот мужа твоего и внуков моих я до сих пор не вижу!
– Мам, ну мне не до этого, я за тебя переживаю…
– Хватит! – жестко, будто ненавидя, отрезала женщина.
Екатери опешила, кинула не понимающий взгляд на маму.
– Я ненавижу себя за это, столько времени у тебя жизнь идёт мимо, – уже мягче продолжила мать. – Прости меня за то, что наговорила грубых слов, Катюш, но я не хочу быть виновной в твоём одиночестве.
Екатери промолчала, глотнула воды из кружки, и решила переменить тему разговора:
– Сегодня я, между прочим, парня симпатичного видела.
– Да неужели тебе кто-то понравился? А ты ходишь-молчишь; ну, порадуй маму, рассказывай, – пожилая женщина словно ожила и, удобно расположившись в кресле, заинтересованно смотрела на дочь.
– Заходит сегодня в кабинет посетитель, молодой человек, такой, на первый взгляд, добрый, ласковый, харизматичный.
– Замечательно, а что было дальше?
– А дальше он оказался обычным, – опустив глаза, грустно сказала Екатери.
– Обычным? Почему? – недоумевая молвила мать.
– Хотя, верней говоря, не совсем обычным. С такими предложениями в кабинет к Геннадию Васильевичу еще не заходили.
– Интересно, и с чем же этот молодой человек пожаловал к моему бывшему в прошлом начальнику?
Екатери улыбнулась:
– Мам, представляешь, он сказал, что хочет решить главную проблему человечества.
–И какая же проблема? Опять поди бедность, голод, и он хотел фонд открыть и поживится как все? Сколько их было, когда я работала там, до болезни. Каждый день приходили.
– Нет, мам, он говорил о вечной жизни, говорил, что проблема – это смерть, и он знает, как избавить мир от этого. Представляешь, так нагло ещё себя повёл, как будто сам верил в это. У него имя еще старое, Андрей. Фууу, – девушка скорчила рожицу, показывая отвращение к имени посетителя.
Мама задумалась, что-то припоминая.
– Старое имя, Андрей? Хмм… Андрей. Что-то знакомое, что-то такое было…
– Да, я-то догадалась, что он своё имя из вики+ взял, ясно же, что не Андрей, а Андрэ его зовут, – усмехнулась Екатери и продолжила. – Геннадий Васильевич отказал, конечно. А этот как оскалился, разгневался, накричал даже, думала набросится.
Девушка встала и начала раскладывать еду по тарелкам.
– Вот как, – заметила мать, – а что его так возмутило?
– Говорит, пятьдесят лет назад был у нас, и ничего не изменилось. А он выглядит молодо в свои сто сорок лет. Представляешь, якобы ему сто сорок лет! Такой милый с виду, а оказался таким врунишкой.