«Итак? – выжидательно покосился на меня шейри, когда мы снова приблизились к воротам Нора. – Думаешь, тебя выпустят?»
«А куда они денутся?»
«Ну-у… Фаэс мог ведь и запретить».
«На фига ему это сдалось? – фыркнула я, взглядом отыскивая знакомых стражников. – После кахгара не думаю, что он считает, будто меня можно напугать десятком тикс или гигантской стоккой».
Опа. А вот и искомая боевая единица в знакомых доспехах и в красиво начищенном шлеме. Неужели этот товарищ каждый день тут дежурит? Или, может, просто смены часто поставили? А то и подменяет кого?
Я ослепительно улыбнулась молодому парню, у которого при виде нас забавно вытянулась физиономия, и едва не помахала ему ручкой.
– Опять ты? – мрачно воззрился на нас вчерашний весельчак. Правда, сейчас он был отнюдь не весел. Глаза так и сверкали сквозь прорезь шлема. А торчащий снизу подбородок был воинственно выдвинут.
Мы с Лином хмыкнули.
– Ты чем-то недоволен? Неужели опять не покормили?
– А тебя Фаэс еще не взгрел за то, что без спроса в Харон сунулся?
– Все-то ты знаешь, – фальшиво посетовала я, проезжая мимо. – Прямо не город, а большая деревня. Насчет меня приказов никаких не было?
Молодой стражник пренебрежительно фыркнул.
– Да кому ты нужен? Езжай себе, если дурости много!
– Хорошее напутствие, – одобрила я, едва не рассмеявшись. – Не забудь снабдить им каждого проезжающего рейзера. Думаю, они будут счастливы.
Парень буркнул что-то неразборчивое, но я не стала прислушиваться, а Лин и подавно не обернулся – вытянувшись струной, он прямо от ворот взял такой резвый старт, что меня бы непременно сдуло, если бы не стремена и если бы я не знала, что он обожает пускаться с места в карьер.
Харон, как и вчера, встретил нас настороженным молчанием. И все той же залитой солнечным светом дорогой, за пределами которой простиралось царство мрака и невысказанной угрозы.
Мы проехали, как и вчера, до приметного поворота и свернули в тот же свободный проем, моментально оказавшись в сумеречной зоне, полной неведомых опасностей и вечно голодных тварей.
Однако охота на этот раз выдалась не очень удачной: всего три выверны, попавшихся неподалеку от разоренной нами поляны, и стая довольно крупных тикс. Но с ними проблем не возникло: первых Лин, уже наловчившись, уверенно заморозил, а со вторыми мы справились вместе. Причем, помня о замечании Теней, тикс шейри только ловил и хватал зубастой пастью. А уж убивать гадин приходилось мне. Мечом. Благо после заморозки у них уже не было возможности ни напасть, ни плюнуть.
В этот раз решили долго не бродить – вчерашнего риска хватило за глаза и за уши, поэтому, едва небо стало темнеть, мы тут же развернулись обратно. Но решили не идти проторенной дорожкой, а отступили в сторону: демон взял чуть правее, я – левее. Так и вернулись к дороге, страхуя друг друга, а по пути опять услышали знакомые издевательские смешки. Правда, сегодня они звучали иначе и больше не предупреждали о близости очередной Твари. Кажется, неведомый хохотун и сам начал к нам присматриваться, хотя еще вчера наши похождения его забавляли.
Я, как ни старалась, так и не смогла его засечь. Знак то холодел, показывая, что угроза «хохотуна» вполне реальна, то потом так же быстро нагревался, словно проворная Тварь пугливо сбегала. Тем не менее она никогда не уходила далеко и все время, пока мы возвращались, преследовала нас ехидными смешочками, отмечаясь то справа, то слева, то немного забегая вперед. Причем меняла направление так резко и быстро, что в какую-то долю секунды могла посетить сразу два или три места. Как будто прыгала с одного дерева на другое, уподобившись мутировавшему кузнечику.
Я не могла понять, в чем дело. И Лин ничего особенного не чувствовал. При этом у нас создалось стойкое впечатление, что «хохотун» либо очень уж быстр, и поэтому мы не можем его нормально засечь, либо имеет множество глаз по всему лесу, благодаря чему способен так долго и плотно нас опекать.
Последний смешок догнал нас уже на выходе из Харона, когда Лин соступил с последней плиты на обычную землю: Тварь, будто попрощавшись, хихикнула из кроны крайнего дерева, а потом окончательно пропала. И до самого города мы его больше не слышали.
На воротах нас встретил все тот же молодой шутник.
– Чего так рано? – притворно удивился он, а затем демонстративно покосился на небо. – Еще солнце не село, а ты уже к дому повернул. Никак стряслось что-то?
– Стряслось, – охотно согласилась я под недовольное ворчание Лина. – По тебе соскучились и решили посмотреть: а как ты тут без нас? Дожил ли до вечера без сочной оплеухи?
Страж тут же подобрался.
– Это ты к чему?
– Да так. Просто подумал, что если ты и других провожал так же приветливо, как нас, то, наверное, кто-нибудь все же не удержался.
– Не дождешься, – фыркнул он, тут же расслабившись.
Я притворно вздохнула.
– Жаль. Было бы интересно посмотреть, как у тебя на физиономии нальется свежий фингал.
– Смотри, как бы у тебя не налился, – угрожающе предрек парень, на всякий случай отступив в сторону.
– Я-то смотрю. И пока нехороших признаков не вижу. А вот тебе советую почаще оглядываться: никогда не знаешь, с какой стороны прилетит неприятность.
Стражник недобро сузил глаза, сверкнувшие из-под шлема искренней неприязнью, но мы уже проехали мимо. Правда, успев напоследок услышать негромкое:
– И ты побереги спину, чужак. Харон – не то место, где можно чувствовать себя в безопасности.
В гильдийный дом мы уже не пошли: Фаэс, даже если не спал, все равно бы не обрадовался позднему визиту. Так что мы вернулись в трактир, порадовав хозяев, сытно перекусили, а я, пользуясь тем, что других постояльцев не было, а господин Берон отчаянно скучал, даже позволила себе немного задержаться, чтобы узнать последние новости.
Как оказалось, Нор был первой крепостью, которую после захвата нежитью (а случилось это около двухсот с копейками лет назад) люди сумели выстроить в Долине. Сперва это был хорошо укрепленный пост. Через полгода появилась собственно крепость, а потом в течение десяти лет войска короля потихоньку отвоевывали у Харона по небольшому кусочку пространства, постепенно возвращая себе эти плодородные земли.
Почему так случилось и как именно произошел захват, люди считали по-разному. Кто-то полагал, что именно тогда, благодаря козням Айда, на Во-Алларе появился Хозяин Степи. Кто-то думал, что именно отсюда, из Фарлиона, он начал свое возвышение. А кому-то казалось, что его загребущие лапы и по сей день наложены на Серые горы, из-за чего Фарлион так упорно противился возвращению людей. Дескать, где-то тут, в недрах Харона, есть у жреца некий источник, откуда он черпает свои силы. И если его разрушить, то всем сразу настанет мир и блаженное счастье.
Насчет источника я, конечно, усомнилась, потому что если бы он имелся, жрецу бы не понадобилось покидать эти земли. Однако что-то в Хароне рейзеры все-таки искали. Иначе не потребовалось бы регулярных рейдов, и вообще, людям хватило бы отвоеванного у леса пространства, которое несложно было защищать. Вон уже два века справлялись, и ничего. Однако рейзеры, как заведенные, все шли и шли в Харон. По двое, по трое, целыми бригадами, готовые сутками утюжить старые дороги в поисках чего-то непонятного, но невероятно важного, о чем Фаэс пока ни словом не обмолвился.
Я не верила, что они каждый день ходили в Харон просто так. И не верила, что за двести лет рейзеры не сумели бы отвоевать эти земли. Сколько бы тут ни водилось кахгаров, как бы ни грозили им рирзы или хартары, но если бы королю действительно приспичило, тут бы давно все сровняли с землей: и лес, и горы, и даже саму долину. Потому что люди, когда им что-то нужно, это такой упрямый народ…
Однако в Фарлионе ничего не происходило.
Король не торопился вести сюда огромную армию или тех же Хасов, Орден. Даже ради золотых шахт, которых тут, судя по количеству дорог (только на моем «треугольнике» целых три, а таких «треугольников» тут еще есть пять штук, так что подсчитать несложно), имелось немало. Было бы все так просто, и состояла бы проблема в одних только Тварях, не думаю, что его величество или кто-то из его предков не рискнули бы сжечь эти леса вместе с нежитью. Что-то тут было еще. Какая-то причина, по которой король предпочитал сюда не соваться и обходился услугами рейзеров. Причем именно за эти непонятные услуги Фарлион сумел выторговать для себя суверенитет и со временем стал почти самостоятельным государством.
Но вот вопрос: в чем же дело?
На него у меня пока не нашлось ответа: не хватало информации. А господин Берон был не тем источником, на мнение которого можно без оглядки положиться. Хотя когда он сказал, что некоторое время назад Долина принадлежала эарам, я насторожилась. Но так и не смогла понять, почему нелюди ее покинули или что заставило их отсюда уйти.
Сделав зарубку в памяти, я, пользуясь случаем, поинтересовалась заодно насчет запрета на появление возле главной площади крупногабаритной живности. В ответ господин Берон рассмеялся и поведал забавную историю, которая и привела к появлению в Норе одного интересного закона.
А дело было так… Примерно сто лет назад, когда центр Фарлиона оказался полностью очищен от Тварей, сюда решил нагрянуть король. Дед нынешнего Эннара Второго, которого звали Киортом Седьмым.
Династия эта древняя, уважаемая, короли попадались Валлиону сплошь приличные (неприличных быстро смела бы своенравная Вольница), поэтому к визиту монарха отнеслись со всем вниманием и возможным почтением. Крепость красиво украсили, главную площадь чуть ли не с мылом вымыли, людям велели надеть праздничные наряды, повсюду понатыкали цветов… ну, как у нас, когда ожидают приезда президента. И даже подарок его величеству приготовили – какого-то жутко породистого скакуна, к которому из-за вредного характера опасались подходить даже опытные конюхи.
Однако когда важный день все-таки настал, почему-то никто не подумал о том, что гордое животное может захворать животом. И не догадался не кормить красавца-коня накануне праздника. В результате, когда занемогшего скакуна представили пред очи короля, конь, простите за подробности, изволил опростаться прямо на виду у всех присутствующих. И именно в тот момент, когда его величество возжелал оглядеть «приобретение» со всех, так сказать, сторон. Точнее, с одной стороны, с задней.
Думаю, подробности описывать не стоит. Достаточно сказать, что в результате конфуза главный распорядитель празднества едва не умер от инфаркта, а его величеству пришлось срочно менять сапоги. Коня он, правда, потом одобрил и, как говорили, с тех пор редко садился на другого, потому что животное действительно было великолепно. Однако с того времени в Норе и существовал запрет на пребывание животных в центре города.
Представив себе лицо короля, когда прямо у него на глазах гордый скакун извазюкал половину площади пахучим до невозможности дерьмом, я тихо хихикнула. А потом принялась выяснять, на что же именно возник запрет, и хихикнула снова. Потому что, как сообщил мне довольный Берон, на самом деле указ давно умершего управляющего запрещал не приводить на площадь животных, а запрещал животным опорожняться в центре города. Но поскольку бедным животинкам было без разницы, где делать свои дела, то их хозяева решили не рисковать, и с тех самых пор площадь оказалась предоставлена исключительно пешеходам. Что, конечно же, не могло не приносить некоторых неудобств, но при этом сохраняло город в удивительной чистоте. Более того, примерно тогда же в Норе организовалась самостоятельная служба, специально занимающаяся вывозом мусора и переработкой отходов, так что теперь город вполне мог считаться одним из самых ухоженных во всем Валлионе.
В свою комнату я возвращалась невероятно довольная, что, разумеется, не помешало мне с ходу рухнуть в кровать и проспать до полудня, спросонья чувствуя, как хитрый шейри снова забрался греть мне ноги. А поутру, как и обещала, я вернулась к эрдалу. И прямо как чувствовала: буквально у самых ворот дома напоролась-таки на местного блюстителя порядка.
Городская стража, как выяснилось на практике, в Норе тоже была. Но не для того, чтобы утихомиривать пьяных рейзеров (для этого простая стража не годилась, а подобные случаи… очень редкие, как меня заверили… решала сама гильдия в лице ее главы), а чтобы приезжие не буянили. Опустим тот факт, что «горожанами» на две трети были именно рейзеры, а еще на четверть – их жены, родители, дети и ближайшие родственники. И будем считать, что оставшаяся мизерная доля населения действительно нуждалась в дополнительном устрашении в виде облаченных в красно-синий мундир стражников.
Так вот, едва достигнув заветных ворот и уже распахнув тяжелые створки, я была остановлена возмущенным воплем и быстро приближающимся топотом, ознаменовавшим собой появление хранителя порядка.
– Эй! Ты что делаешь?!
Покинув седло, я насмешливо воззрилась на распаренное лицо примчавшегося мужика, в облике которого только и было хорошего, что доброе брюхо и густые рыжие усы, лихо закрученные кверху.
– А ну стой! – гаркнул этот приметный тип, не успев до меня добежать.
– Стою, – без особых эмоций отозвалась я, оглядывая запыхавшегося от избытка рвения стража. – В чем дело? Чего кричим?
– Нарушение! – выдохнул горе-бегун, вытирая со лба обильный пот. – Сюда нельзя с конями… и вообще со скотиной нельзя…
«Что-о?! Опять?!» – вызверился Лин, с нахрапом наступая на дурака, рискнувшего обозвать моего личного демона грязной скотиной.
– Э… э! Ты чего это?!
Лин со злости оскалился так, что мужика чуть удар не хватил. Он шарахнулся прочь, не заметив, что шейри уже и к прыжку приготовился. А потом самым натуральным образом взвизгнул, потому что Лин ловко цапнул его за воротник и, легко приподняв над мостовой, внушительно тряхнул.
– Убери его! Вон пошел, оборотень! Я тебя… я тебе… монстр!
Шейри угрожающе зарычал, но все-таки выплюнул пыльный ворот, весьма неизящно уронив багрового от злости мужика на землю, а потом взял, да и случайно наступил ему копытом на низ живота. Не так, чтобы раздавить, конечно, а лишь чтобы дать почувствовать, что называется, разницу. Чем вызвал сдавленный хрип, судорожный рывок книзу сильно вспотевших ладоней и откровенно панический взгляд. Ставший совсем умоляющим, когда возмущенный до глубины души демон нагнулся и одним щелчком челюстей перекусил толстую перевязь вояки, разом лишив вояку и оружия, и важного элемента гардероба.
– Г-господин…
О. Я уже – «господин»!
– Слушаю, – кивнула я, не делая попыток помешать шейри.
– Г-господин, уберите его!
Возле ворот начали собираться привлеченные шумом рейзеры, которые, похоже, кажинный божий день собирались у гильдийного дома, чтобы получить от Фаэса «добро» на очередной рейд.
– Г-господин… прошу… уб-берите это чудовище!
– Зачем?
– Что? – Дурак опасно посинел, когда при слове «чудовище» Лин издал утробный рык.
– Я говорю: зачем мне его убирать?
– Но он же… меня сейчас… он же сломает!
Я презрительно глянула на сползшие штаны.
– Не переживай: там нечему ломаться. Ни одной кости в твоих причиндалах нет.
Стражник выпучил глаза, а Лин злорадно оскалился и чуток надавил копытом.
– Господи-и-ин! – истошно взвыл усатый идиот, поняв, что его мужественность подверглась нешуточной угрозе. Попытался отпихнуть мускулистую ногу шейри, чтобы тяжелое копыто не расплющило ему самое дорогое, но не тут-то было – проще гору свернуть со своего места, чем моего оскорбленного друга. – Господин, не надо! Остановите его! Так же нельзя!
Я пожала плечами.
– Тебе, значит, оскорблять его можно, а ему ответить на вызов нельзя?
– Но я никого не оскорблял! – взвыл дурным голосом мужик.
– Ты неуважительно отнесся ко мне. Ты некрасиво отозвался о моем боевом друге. Ты смертельно его обидел, поэтому я не считаю себя вправе вмешиваться в ваши отношения. Линкхард, он – твой.
– СТОЙТЕ! НЕТ! НЕ НАДО! Вы же нарушили закон!
Я, только собравшись отвернуться, неохотно остановилась.
– Какой еще закон? Лин, дай ему вдохнуть.
– З-закон, – почти всхлипнул дурак, сумев наконец сделать нормальный вздох. – Здесь запрещено… коням… и с конями…
– Коням здесь запрещено только гадить, – сухо просветила я мужика, пользуясь недавно полученными сведениями. – Указ номер шестьдесят два от восемьсот первого года седьмой эпохи. Согласно ему на территории Главной площади Нора «запрещается пребывание недобросовестных хозяев, имеющих при себе кормленых, неухоженных и опрастывающихся животных размерами, превышающими указанные в „Законе о посещениях“, а также запрещается опорожнение ими в означенных местах, что наказывается штрафом в сумме от десяти золотых лир»… Ты считаешь моего боевого товарища тупой скотиной?
Мужик офонарел от такого вопроса. Но потом бросил испуганный взгляд на взъерошенного демона, которого «тупым» в таком состоянии рискнул бы назвать только слепой безумец с ярко выраженными суицидальными наклонностями, и судорожно сглотнул.
– Н-нет.
– Ты видишь, что он грязен, голоден и портит тут интерьер?
– А, это… н-нет, но…
– Ты считаешь меня недобросовестным хозяином?
Мужик затравленно заозирался, ища, что бы такое сказать, чтобы не прибили сразу, потом перевел взгляд на распахнувшиеся ворота гильдийного дома, откуда за ним с нескрываемым интересом наблюдали, никак не собираясь вмешиваться, около десятка рейзеров, включая ту приметную парочку, которую Лин намедни погонял по двору. Наконец увидел, как ко мне неторопливой трусцой подбежал крупный серый пес, охотно встав рядом и одарив его весьма многообещающим взглядом, а потом понуро опустил голову.
– Нет, господин.
– В таком случае я не понимаю сути претензии, – еще суше сказала я, демонстративно опустив руку на загривок собаки.
Стражник окончательно сник.
– Простите, господин, я не знал…
– Чего именно?
– Что вы – рейзер. У вас нет знака.
– А если бы был? – совсем холодно осведомилась я, но не услышала ответа и отвернулась. А потом неспешно направилась к воротам, оставляя побледневшего дурака наедине с ласково оскалившимся демоном.
– Оставь его, Лин, – сказала, уже стоя в воротах, чтобы мужик случайно не перепугался до мокрых штанов. – Он все осознал и раскаялся. И больше никогда не назовет тебя скотиной или чудовищем. А если он вдруг меня разочарует…
От моего взгляда мужик съежился.
– Ты будешь волен сделать с ним все, что захочешь, – закончила я и вместе с собакой Фаэса зашла во двор, уже слыша за спиной мерный цокот копыт по мостовой.
«Круто, – довольно шепнул шейри, нагнав меня уже внутри. – Я думал, он испачкает площадь вместо скота. И попадет под тот самый закон, в который пытался ткнуть носом нас».
«Такие люди понимают только язык силы. Помнишь Стевана? Считай, что мы всего лишь упредили ситуацию».