Призвание – писатель. Том 1 - читать онлайн

В хитросплетенье переплетений сплетен

Не лезу! Извините… недосуг!

Без закидонов, лишь на выпады ответен

где кротким словом, а где и хваткой рук.

Сконфужен, но не сломлен… да, бываю

когда с утра помят, когда не с той ноги,

частенько нахожу, частенько и теряю,

но не размениваюсь всё ж на пустяки.

Безгрешен! Улыбаюсь… это вряд ли!

Излишне, поздно… да и не с руки,

утюжит жизнь в костюмчике из пакли,

что куплен честно на кровные рубли.

В хитросплетенье переплетений сплетен

Не лезу! Извините… недосуг!

Без закидонов, лишь на выпады ответен

где кротким словом, а где и хваткой рук.

Не всем словам черновика

благоволит судьба,

не всем, хоть равно видят свет

и росчерки пера.

Одних из них белёсый лист

уж с нетерпеньем ждёт,

других же жирная черта

к забвению зовёт.

Не всем… Ну что ж… такой удел —

жизнь слова нелегка:

борьба за место, передел,

чтоб красилась строка,

Чтоб воспарила и неслась,

жила в сердцах людей

в союзе крепком сцепки слов

осмысленных речей.

Не всем словам черновика

благоволит судьба,

не всем, хоть равно видят свет

и росчерки пера.

Одних из них белёсый лист

уж с нетерпеньем ждёт,

других же жирная черта

к забвению зовёт.

Незваный гость, Заскок, вторженье учинил,

как оккупант-наглец в висок прицельно бил,

язвительно шутил, извилины крутил

и напрочь здравомыслие в моей главе убил.

Явился этот гад в шестом часу утра,

чтоб было пусто, тьфу, тяжёлая пора,

за ним вдогон безумие, унылость, тишина

без веры на прозрение пытливого ума.

Взашей бы гостя этого, и горе не беда,

чтоб боле помутнение забыло про меня,

но всё же опасение терзает не щадя,

что гость и просветление единая семья.

Незваный гость, Заскок, вторженье учинил,

как оккупант-наглец в висок прицельно бил,

язвительно шутил, извилины крутил

и напрочь здравомыслие в моей главе убил.

Судьбе дам бой! Но есть ли в этом смысл,

коль венчан с ней небесною звездой?..

С рождения иду я с ней по жизни вместе

без компаса и карт единою тропой.

С рождения иду, судьбе я доверяюсь,

порой, конечно, ей всё ж рожу покажу,

но только после, правда, извиняюсь,

урок усвоив ценный, я больше не жужжу.

Моя судьба незрима и неуловима,

но вот в бескрылости её не упрекнёшь:

летит, парит, витает чудо-дива,

кружит шальная бестия, её ты не уймёшь.

Судьбе дам бой! Но есть ли в этом смысл,

коль венчан с ней небесною звездой?

С рождения иду я с ней по жизни вместе

без компаса и карт единою тропой.

Проводили в путь-дорогу

голод-тётку и тревогу,

но как прежде голытьба

зрит из каждого угла.

Зрит открыто, откровенно,

скалится пока степенно,

но не ровен час, когда

будет искра и беда.

Будет искра, будет пламя,

неуёмно ведь желанье,

каждый хочет знатно жить,

а не крохи лишь делить.

Каждый хочет жить достойно,

полной грудью дышать вольно,

а не думать, как прожить,

где бы грошик одолжить.

Проводили в путь-дорогу

голод-тётку и тревогу,

но как прежде голытьба

зрит из каждого угла.

Бог с тобой, кручина! Серая тоска!

Хмурая дивчина! Лютая змея!

Ешь меня всецело, жуй, не поперхнись,

осуши до капли, но не захлебнись.

Бог с тобою, милая! Зазноба ты моя!

Эх, крути верёвочки с любовью из меня!

Эх, гаечки затягивай добротно, не щадя!

Эх, солью раны сдабривай, чтоб наверняка!

Бог с тобой, родимая! Куда ж я без тебя!

Давненько вместе рядышком, мы прочная семья!

Но только всё же рученьки тяни ко мне любя,

чтоб не мог я вырваться из твоего силка.

Бог с тобой, кручина! Серая тоска!

Хмурая дивчина! Лютая змея!

Ешь меня всецело, жуй, не поперхнись,

осуши до капли, но не захлебнись.

О Боже! Да! Опять волна!

Опять прилив надежды!

Опять живёт во мне она —

Мечта в груди невежды!

Опять, опять я окрылён

и устремлён, как прежде,

хоть знаю, что я обречён

быть в траурной одежде.

Я знаю, знаю, не ропщу,

ловлю прилив надежды

и с головою в нём тону,

не выходя из бездны.

О Боже! Да! Опять волна!

Опять прилив надежды!

Опять живёт во мне она —

Мечта в груди невежды!

Тук-тук, тук-тук! Тук-тук, тук-тук!

Живых сердец я слышу стук!

Колотят, бьют они в набат!

И пламенеют! И горят!

Их стуку бесконечно рад!

Душою с ними я богат!

Пускай же точно на парад

идут, не ведают преград!

Тук-тук, тук-тук! Тук-тук, тук-тук!

О, как же мил мне этот звук!

Не страшен с ним любой недуг,

коль слышит сердце друга друг!

Коль слышит и колотит в такт!

Лучистым светом красит взгляд!

Рассветом озарив закат!

Живым быть выше всех наград!

Тук-тук, тук-тук! Тук-тук, тук-тук!

Живых сердец я слышу стук!

Колотят, бьют они в набат!

И пламенеют! И горят!

Под дивный аромат кофейного напитка

с утра задобрю лёгкие табачным я дымком,

и жизнь по буеракам, как новая кибитка,

покатит, полетит стремглав и с огоньком.

Люблю я этот час, блаженную минуту,

о сладостный момент, подаренный судьбой,

тобой живу, дышу, подобен ты салюту

средь беспросветных будней

в бескрайней мгле ночной.

Тобой живу, дышу, с тобой я возрождаюсь,

с тебя я начинаю каждый божий день,

а коли нет тебя, тогда я увядаю,

хожу чернее тучи

и превращаюсь в тень.

Под дивный аромат кофейного напитка

с утра задобрю лёгкие табачным я дымком,

и жизнь по буеракам, как новая кибитка,

покатит, полетит стремглав и с огоньком.

Предвосхищён! Рукоплещу!

Кокетку мысль я в гости жду:

«А ну-ка, милая моя,

изволь прийти, уж будь добра!

Изволь прийти, не поленись!

Уйти-сбежать не торопись!

Довольно шастать где-то там,

Заждался я тебя, мадам!

Заждался, светлая моя!

Томлюсь в тоске я без тебя!

Прошу, явись и осени,

в визите уж не откажи!»

Предвосхищён! Рукоплещу!

Кокетку мысль я в гости жду:

«А ну-ка, милая моя,

изволь прийти, уж будь добра!»

Дам голову на отсеченье,

что жить по совести верней

и к свету белому стремленье

любого злата всё ж ценней!

Ценней, ценней! Ну что ты, скряга?!

Глазёнки пялишь, ручки трёшь…

Мне жаль тебя всё ж, бедолага,

душе твоей цена лишь грош…

Кривишь ты ею днём и ночью

да словом хитростным живёшь,

покрылась уж она вся смолью,

и к свету больше не вернёшь…

Дам голову на отсеченье,

что жить по совести верней

и к свету белому стремленье

любого злата всё ж ценней!

Усердно спину гнёт трудяга,

с нуждой извечный бой ведёт,

и хоть рукаст наш работяга,

но только всё же в долг живёт.

Живёт он в долг и не нахрапом,

не ропщет, не клянёт судьбы,

порой ругнётся, правда, матом

и пашет дальше за гроши.

И пашет днём, и пашет ночью,

всю жизнь, с рассвета до зари,

чтобы увидеть свет воочию

могло семейство без тоски.

Чтоб без тоски, с любовью, сыто,

чтоб без стыда и без возни,

куёт наш дока кровью, потом

заветно-кровные гроши.

Усердно спину гнёт трудяга,

с нуждой извечный бой ведёт,

и хоть рукаст наш работяга,

но только всё же в долг живёт.

Увесистым словом голос души

бешеным псом рвётся с цепи,

проснулся вулкан, пламя в груди

пылает, горит – не подходи.

Пылает, горит, мечет и рвёт,

разум давно кляп уж жуёт,

бывает, устал, пусть отдохнёт,

а голос души удар нанесёт.

Увесистым словом в лоб, а не вскользь,

крепко и мощно, чтобы насквозь,

подобно тому, как острый гвоздь

пронзает, дробит крепчайшую кость.

Увесистым словом голос души

бешеным псом рвётся с цепи,

проснулся вулкан, пламя в груди

пылает, горит – не подходи.

Мне нужен ветер – вестник отчий!

Мне нужен в жизни ураган!

Они в судьбе моей что зодчий,

Как флюгер! Компас! Талисман!

В водовороте бренной жизни

сидеть без дела не дают,

быстры, лихи, бескомпромиссны

и никогда не устают.

Несут и мчат без остановок

через года они меня

без подтасовок и издёвок

к заветной цели, не щадя.

Мне нужен ветер – вестник отчий!

Мне нужен в жизни ураган!

Они в судьбе моей что зодчий,

Как Флюгер! Компас! Талисман!

Птичий гомон за окошком,

щебет с самого утра,

к нам весна идёт с лукошком,

до свидания, зима!

Пробуждается природа,

оживает мать-земля,

оттепель, пора приплода,

здравствуй, чудная пора!

Всё сияет в лучах солнца,

тут и там звенит капель,

отступил лёд от колодца,

седина сошла с земель!

Птичий гомон за окошком,

щебет с самого утра,

к нам весна идёт с лукошком,

до свидания, зима!

Счастье – праздник! Счастье – диво!

Но скажите, отчего

Про меня всё ж позабыло,

не спешит в мой дом давно?..

Где-то шастает по свету,

где-то, где-то далеко,

ни ответу, ни привету,

скорбно молвлю: «Ё-моё…»

Скорбно молвлю, но открою,

в сердце распахну окно

и от вас, друзья, не скрою:

верю, что придёт оно!..

Счастье – праздник! Счастье – диво!

Но скажите, отчего

Про меня всё ж позабыло,

не спешит в мой дом давно?..

Несётся прочь в чужие дали

неутомимая ладья,

и день и ночь скользит по глади

под парусом через моря.

Под парусом в порыве ветра

в закалке крепкой, волевой

туда, куда велит ей сердце,

к мечте с надеждой и душой.

Коль ветра нету или стихнет,

ладья не прекращает путь:

гребец навалится на вёсла,

ведь недосуг ему тонуть.

Ведь недосуг ему с дороги

сходить, бездействовать, роптать,

и только толику тревоги

в ладье под сердцем не унять.

Несётся прочь в чужие дали

неутомимая ладья,

и день и ночь скользит по глади

под парусом через моря.

Под парусом в порыве ветра

в закалке крепкой, волевой

туда, куда велит ей сердце,

к мечте с надеждой и душой.

Изглодала душу тревога,

одолела горька тоска,

мне б отвадить их от порога

и не ведать уже никогда.

Опостылели мне их объятья,

что трясина болота, друзья…

Вязну! Вязну! О, что за проклятье!

Где же твердь и свет в небеса?!

Где же лучик, где неба кусочек,

Где нет мглы и видны облака?!

Мне б вдохнуть счастья глоточек,

чтобы вновь сияли глаза!..

Изглодала душу тревога,

одолела горька тоска,

мне б отвадить их от порога

и не ведать уже никогда.

Родной, любимый взгляд очей

из-под усталых век

в душе я бережно храню,

он мне что оберег.

Он мне опора в трудный час,

поддержка и рука,

которая укажет путь

и отведёт от зла.

Родной, любимый взгляд

очей из-под усталых век,

спасибо молвлю я тебе,

мой близкий человек.

Мой близкий, самый дорогой,

я не забуду, нет,

пока дышу, пока живой,

пока я вижу свет.

Былые раны отболели,

весна в душе и так светло,

растаял лёд, и прочь метели

отвадило твоё тепло.

Отвадило и растопило

сердечко хворое моё,

недуг коварный излечило,

искру угасшую зажгло.

Искру зажгло, за нею пламя,

и вновь горю, пылаю я,

любви достойно несу знамя

на крыльях счастья для тебя.

Былые раны отболели,

весна в душе и так светло,

растаял лёд, и прочь метели

отвадило твоё тепло.

Жребий брошен! Была не была,

крест целуют уста!

Темно! Беспросветно! Эх, трын-трава!

Обложила серая мгла!

Что так, что эдак, но только авось

сегодня опора моя,

железобетон, остов и стена,

твердыня, опора, судьба.

Авось не предаст и не отдаст!

Авось не оставит меня!

В час лютый авось поддержит, сил даст,

путь к свету укажет, храня.

Жребий брошен! Была не была,

крест целуют уста!

Темно! Беспросветно! Эх, трын-трава!

Обложила серая мгла!

От края до края всю землю пройду,

где потеряю, где обрету,

смело вперёд с надеждой смотрю,

грудью открытой вольно дышу.

Навстречу метелям, дождям и ветрам,

в стужу и зной вслед по пятам

за солнцем иду назло всем смертям,

дай силушки, Боже, рукам и ногам!

Спаси, сохрани, сбереги в лютый час,

беду отведи и не оставь,

прошу, дай узреть в жизни хоть раз

тот край, куда солнце уходит от нас.

От края до края всю землю пройду,

где потеряю, где обрету,

смело вперёд с надеждой смотрю,

грудью открытой вольно дышу.

Взойдёт звезда в ночи,

и путеводный свет

блеснёт во мраке хладном,

приветствуя рассвет.

Средь горести и бед

вновь озарится взгляд,

падёт печаль очей

и траурный наряд.

О путеводный свет,

дарующий рассвет,

яви себя, яви,

чтоб был тобой согрет

блуждающий впотьмах

усталый человек

средь терний и невзгод

уж много-много лет.

Взойдёт звезда в ночи,

и путеводный свет

былую хмарь окрасит

в ярчайший тёплый цвет.

Низвергнет темноту

и растворится сам

в багряном милом солнце,

отдав себя лучам.

О путеводный свет,

дарующий рассвет,

яви себя, яви,

чтоб был тобой согрет

блуждающий впотьмах

усталый человек

средь терний и невзгод

уж много-много лет.

Эх, вечная земная суета,

в тебе нет места нежным воркованьям,

лишь дух мятежный, крепкая рука

в круговороте встреч и расставаний.

Неисчислимы бренные дела,

заботы, хлопоты и прочие потуги,

что так настырно просятся в друзья,

но… «Не смешите!» – отвечают люди.

И так несломленный, смиренный род людской

из века в век влачит достойно лямку

без права остановки на постой,

собрав всю волю, мчится без оглядки.

Эх, вечная земная суета,

в тебе нет места нежным воркованьям,

лишь дух мятежный, крепкая рука

в круговороте встреч и расставаний.

Рассветный час, о сколько раз

в стихах ты был воспет,

что полдень лучезарный

в твоей тени померк.

Прошу тебя, зла не держи,

обиду не таи,

но только молвлю всё ж тебе:

в сторонку отойди.

Всему свой срок, всему свой час,

ты место уступи,

а отдохнув, набравшись сил,

обратно вновь спеши.

Незаменим ты, но прости,

слезу-росу утри

да полдень лучезарный

со мною восхвали.

Негоже быть ему в тени

и чахнуть до зари,

пущай пылает, душу жжёт

он пламенем любви.

Рассветный час, о сколько раз

в стихах ты был воспет,

что полдень лучезарный

в твоей тени померк.

Сердца пламень не угаснет,

не растопчут сапоги,

жизнь в пороках не увязнет,

коли дух в твоей груди!

Доверяйся чувствам смело!

Верой, правдой ты живи!

Если любишь, то всецело!

Не разменивай, храни!

Прям и стоек будь, как камень,

словом, делом дорожи,

будь отважным, храбрым, парень,

крест достойно свой неси!

Сердца пламень не угаснет,

не растопчут сапоги,

жизнь в пороках не увязнет,

коли дух в твоей груди!

Оттенённым горечью словом

белый лист украсит рука,

пробежится строкою с укором

от души, как есть, не кривя.

По-простому добротно приложит,

по-отцовски она пожурит,

о моральных устоях изложит,

намекнёт о том, что есть стыд.

Без стесненья, без фальши, открыто,

без помарок, твёрдо, без слёз

молвит то, о чём позабыто

или в людях совсем извелось.

Оттенённым горечью словом

белый лист украсит рука,

пробежится строкою с укором,

от души, как есть, не кривя.

Эх, это вечное боренье

души и разума во мне!

Бушуют страсти, боль, горенье,

нет перемирия в войне.

Эх, эти вечные нападки,

эх, эти споры до зари,

мне б от себя бы без оглядки

сбежать бы прочь в тартарары.

Умчаться хоть бы на мгновенье,

чтоб отдышаться в тишине,

ведь невозможно примиренье

души и разума во мне.

Эх, это вечное боренье

как наяву, так и во сне!

Бушуют страсти, боль, горенье,

нет перемирия в войне.