«Сегодня ночью я видела странный, безумный сон. Мое тело словно было соткано из мельчайших капелек воды… Я парила высоко в ночном небе как заблудший призрак, и не могла успокоить свою мечущуюся в пустоте душу. Зато я видела чужие – искрящиеся и излучающие тепло, они ярко светились во мгле, где-то в самом низу, под облаками…»
1
Мы с капитаном замерли на носу корабля, молча наблюдая за тем, как «Тихая Мария» резво подходит к берегам Сорха. Утро на море выдалось туманным и дождливым – мелкие назойливые капли падали отовсюду, забирались под ткань тонкого плаща, скользили по моим волосам. Старый моряк сейчас напоминал причудливую гальюнную фигуру: он застыл в одной позе, сгрудившись над леером, вперившись остекленевшими глазами в пустоту перед собой.
– Однажды в детстве я заблудился на болотах и коротал там ночь совсем один, – подал я голос.
Пройдет еще полчаса, и мы пристанем к острову. У меня теплилась робкая надежда, что я проделал этот путь не напрасно, и что здесь я найду, наконец, тревожащие мой разум ответы. В противном же случае, все только еще больше запутается.
– Тогда мы жили в небольшом доме на окраине города, где за устьем реки начинаются топи. Я бродил там, собирая больших коричневых жуков, когда вдруг понял, что уже начинает темнеть. В тот раз я забрался так далеко от дома, как никогда прежде. И в сгущающемся мраке просто не мог разобрать, откуда именно я пришел. Тогда я просто решил остановиться и сесть на сырую землю, дожидаясь явления нового дня. Ночью повсюду вокруг меня раздавались странные звуки: откуда-то доносилось то звериное рычание, то пронзительный клич хищной птицы, а из влажных недр болот что-то бесконечно чавкало и хлюпало, словно оттуда никак не мог выбраться огромный монстр.
– На кой черт ты мне это говоришь? – проворчал капитан.
– В конце истории будет поучительный момент, который тебя приободрит, – пояснил я.
Старик бросил на меня недоверчивый взгляд. В эту ночь я так и не сомкнул глаз. До самого рассвета мы безмолвно просидели в каюте капитана. Он опустошал один стакан за другим, а я глядел на черную гладь, расстилающуюся позади иллюминатора. Несмотря на бессонные часы, сейчас я ощущал странный прилив сил и даже нечто, похожее на бодрость.
– Так вот, хотя мне было очень страшно, я продолжал сидеть на одном месте, как прикованный. К утру я незаметно уснул, а когда проснулся – было уже совсем светло. И я увидел, что в нескольких шагах от того места, где я провел ночь, находилось несколько круглых глубоких скважин, на дне которых плескалась мутная вода. Даже удивительно, как я в полной темноте не свалился в одну из них…
– Господь тебя уберег, – неожиданно прервал меня капитан.
– Я хотел сказать немного другое, – осадил я его. – Не следует забывать, что дела могли бы сложиться еще хуже. И пока не настанет рассвет – ты не сможешь увидеть всей картины. Иногда нужно просто ждать.
– Тогда уж и ты меня послушай, – седой громила вдруг выпрямил спину и с какой-то странной суровостью посмотрел мне прямо в глаза. – В мире есть вещи, которые невозможно никак объяснить, для обыкновенных людей вроде тебя – это всего лишь совпадение. И мало кто согласится с тем, что к этому приложил руку сам Господь. Мир погряз в пороке, в похоти, в реках спиртного…
– Но ты ведь и сам любитель выпить, старик, – заметил я.
– Не перебивай меня! – рявкнул он. – В детстве я долгое время жил в монастыре для мальчиков, там меня научили читать и писать, а еще я несколько лет прилежно изучал слово Божье. Но в одну из ночей мне приснился странный сон – я стоял на берегу моря, а вода в нем бурлила, расходясь алыми волнами. Оттуда слышались жуткие, леденящие душу вопли людей. И вдруг небеса над морем разверзлись, забил ослепительный белый свет. Я зажмурился, а когда вновь смог открыть глаза, то понял, что надо мной парит ангел. Он был облачен в белоснежные одежды, а из глаз у него лилось яркое свечение. Он указал своей рукой на кровавое море и спросил, не хочу ли я по-настоящему служить Господу, если так люблю его. Я ответил, что с радостью сделал бы это. Тогда посланник небес велел мне уйти из монастыря и провести остаток своих лет в море. Он ничего не сказал мне о том, что стоит делать, и когда наступит этот момент, а потому я терпеливо дожидался его всю свою жизнь. Когда ты явился в таверну и стал со мной говорить, то я сразу понял, что это время пришло. И все, что нам двоим сейчас остается – это полагаться на указки свыше и не отрицать их существования, не то мы вечно будем брести в полном мраке.
– Пока что я не готов доверить свое бренное тело Всевышнему и опираться на его слова.
– Вскоре ты осознаешь сам, что другого пути у нас нет. Мы столкнулись с тем, что нельзя истолковать при помощи физических законов. И ты, и я сейчас – беззащитные ягнята на опушке леса, в котором рыщут голодные волки.
– У тебя какая-то странная тяга к фатализму и весьма фанатичное отношение к религии, дружище, – возразил я моряку. – Увы, но я не думаю, что нам в этом деле твоя вера как-либо пригодится. Потому я бы советовал тебе опираться на здравый рассудок – это действительно полезнее в данной ситуации.
– И что же подсказывает твой расчетливый разум? Что произошло ночью на моем корабле? Куда испарился мальчик, и почему его следов я не нашел нигде на борту «Тихой Марии»?
– Этого я пока не могу объяснить. Однако многие вещи сперва кажутся нам мистическими, но стоит копнуть глубже – и начинаешь понимать, что ничего потустороннего в них нет, и никогда не было. Если давать каждый раз своему воображению волю, можно любую ситуацию, даже самую обыденную, представить настоящей чертовщиной.
– Думай, как знаешь, – глухо ответил старик.
Берег острова Сорха становился все отчетливее. Обрисовались портовые доки, причал и череда приземистых складов, где обыкновенно хранились грузы, ожидая отбытия. Капитан оставил меня и отправился на мостик, чтобы причалить к одной из заброшенных верфей, которые островитяне ныне использовали для быстрой погрузки ящиков на борт кораблей Континента.
Вдали уже суетились несколько фигурок людей, которые отсюда казались игрушечными. Сначала они ринулись к пустой верфи, но быстро смекнули, что подходящее судно не имело никакого отношения к торговому флоту Единого правительства. Тогда грузчики стали разбредаться кто куда.
Спустя полчаса мои ноги уже ступили на твердую землю. На Сорха было холоднее, чем на Континенте – я мигом продрог и почувствовал, как сырость сковывает все мое тело. На причале кроме нас с громилой-капитаном не было ни единой души. Только где-то вдали над островом носился обеспокоенный буревестник.
– Давай сперва заскочим в первую попавшуюся таверну, я умираю от голода и не отказался бы от большой кружки обжигающего кофе, чтобы согреться, – бросил я моряку.
Он молча кивнул. «Тихая Мария» осталась за нашими спинами, словно печальная брошенная дама. Седовласый верзила бывал здесь уже множество раз, а потому отлично знал остров и был, конечно же, осведомлен обо всех пивнушках, имеющихся неподалеку. Он резво зашагал мимо пустынных доков, и мне подумалось, что для разгара осеннего сезона поставок здесь как-то больно мало кораблей.
– Погляди, на берегу всего несколько посудин Континента. Не удивительно, что мы никого из них не повстречали на пути сюда.
– Да, это весьма непривычная картина. Обычно в это время все верфи забиты до отказа, порой мне даже приходилось сутки дрейфовать за бухтой и скрываться в ожидании, пока кто-нибудь из них отчалит, – согласился капитан.
– И где же тогда вся эта жадная до наживы флотилия?
– Бес его знает, – равнодушно бросил он.
Мы быстро покинули пристань, и влажный морской туман остался позади. Дорога пошла в гору. Сорха предстал передо мной выцветшим и неприветливым провинциальным местечком. Само поселение располагалось наверху: мелкие одноэтажные домишки гроздились по обе стороны от нешироких асфальтовых дорог, и лишь кое-где их тесный ряд нарушали редкие мастерские, магазины и лавки. На улицах людей почти не было – я встретил лишь несколько тощих голодных собак и одинокую горбатую старушку, которая выползла из цветочного магазина с большим горшком подмышкой.
Казалось, что какой-то причудливый художник намеренно лишил остров всех красок, обрисовав его черно-белой акварелью. Даже строения здесь были окрашены в какие-то сероватые тона, словно местные жители всеми силами избегали жизнерадостной палитры. Осенний ветер свободно гулял пустующими проулками, завывая где-то под стропилами шиферных крыш.
– Обычно я представляю себе острова такими, как на этикетке дорогого рома. Там много солнца, повсюду золотой песок, а жители блистают бронзовым загаром и белозубыми улыбками, – поежившись от холода, обронил я.
– Сорха всегда был мрачноватым местечком. Никто сюда за экзотикой не ходит. К тому же, островитяне зачастую не слишком приветливы с теми, кто приплывает сюда из глубин Континента. Людям нравится их укромная жизнь.
– Разве здесь не должно быть хоть чуточку теплее? Мы ведь сутки плыли на юг, – удивился я.