Со своими тревогами к сестре Саша не стал даже и соваться. Ни к чему ей, беременной, знать такие волнующие подробности о собственном доме. Вместо сестры он пошел к Коле. Но как и следовало ожидать, атеист Колька его страхи только высмеял.
– Какие еще старики-оборотни?
– Не оборотень этот старик, а привидение, призрак.
– Все равно не бывает такого!
– Но дядя Вася сказал…
– Больше слушай этого алкоголика! – окончательно возмутился Коля. – Да у него от той сивухи, которую он хлещет целыми днями, мозг давно высох. Ты бы еще к Сереге сходил!
Серегой звали внука бабы Глаши. Того самого слабоумного, который до сих пор не научился пользоваться ни вилкой, ни ложкой, а просто загребал еду со стола руками. Как у него обстояли дела с прочими человеческими потребностями, думать даже не хотелось.
– Нашел свидетеля, – кипятился Коля. – Старик с зелеными глазами! Воет! Это все спьяну дяде Васе показалось!
– А мне? Я ведь не пил вчера. Сам знаешь. Катя запах спиртного не выносит.
Забеременев, Катя и впрямь стала очень чутко реагировать на все запахи. От запаха алкоголя ее буквально выворачивало наизнанку. Так что жалея ее, домашние отказались от всякого рода выпивки. Теперь в их доме царил строгий «сухой» закон. И даже пиво оказалось под запретом.
– Так ты что, тоже воющего на луну старикана видел? – недоверчиво переспросил Коля.
– Видеть не видел, а вот услышать пришлось.
И Саша подробно рассказал, как проснулся ночью от волчьего воя. Как не обнаружил рядом с собой Барона и как пошел проверить, что там случилось. Он лишь умолчал о том, что нарядился для этого в Катино пальто с платком и вооружился косой. Коля особым сочувствием к недостаткам других не отличался, обязательно бы запомнил и высмеял. Он и так не упускал возможности поддеть Сашу. Особенно после нескольких пропущенных бутылочек любимого Колей темного пива. С тех пор как пиво в доме появляться перестало, Саше, конечно, стало полегче. Но уж такого шанса Коля бы точно не упустил.
– В общем, ты сам думай, как быть. Но я и раньше говорил, что лучше поставить новый дом. А старика оставить в старом. Под порогом он там или нет, а новый дом все равно нужен.
– Нужен, – проворчал Коля. – Кто же спорит? Конечно нужен. А где деньги взять на его постройку? Ты, что ли, мне их дашь?
Денег у Коли было впритык. Все имеющиеся в наличии средства он пустил на обустройство своего маленького фермерского хозяйства и на постройку рыбных садков, в которых водилась форель. Так уж получилось, что по участку проходил ручей, который Коля углубил, расчистил, разместил в нем садки с мальками форели, закупил комбикорма, и дело у него пошло. Форель весело резвилась и тучнела, ручей даже в морозы благодаря быстрой проточной воде не замерзал, и рыба ловилась исправно. И все же прибыль пока была не так велика, чтобы ее хватило на постройку нового дома. Следовало подкопить годик-другой. Но станет старик так долго терпеть? Или он и так уже готов открывать военные действия? И это его появление на недавно вспаханном поле лишь первая весточка?
Но эти мысли тревожили одного Сашу. Коля вновь занялся хозяйственными делами. Саша, чтобы отвлечься, взялся ему помогать. До самого обеда они возились во дворе. Разговаривать они избегали. Каждый думал о своем. О чем думал Коля, никто не знал. А вот у Саши из головы не шла история о проклятом старике. Вдруг он и впрямь стал призраком? И навсегда останется тут? Некоторые привидения бывают очень навязчивы.
– Обед стынет!
Это Катя, стоя на крылечке, призывно махала своим мужчинам рукой. Ополоснув наскоро руки под ледяной водичкой, Саша с Колей вошли в избу, где уже домылись основательно.
– Вас долго ждать? Садитесь к столу.
В доме витал аромат мясных щей и тушеного мяса. Саша повеселел. Что и говорить, русская печка – это вещь. Дров поглощает много, но зато и жар держит долго. И какой жар – ровный, почти нежный. Поставишь туда сразу несколько кастрюль, и порядок. Пища в такой печке получается густая, истомившаяся. Она не кипит, не булькает, она буквально пропитывается самим жаром. Никакая городская духовка с ней не сравнится.
Под влиянием вкусных запахов Сашино настроение мигом исправилось. Может быть, все не так и страшно. Может быть, старику тоже нравится, когда в избе люди и пахнет жилым помещением? Все-таки куда веселей, когда рядом кто-то есть, чем лежать под порогом одному, всеми забытому и покинутому.
Прежде чем взяться за ложку и начать есть, Катя потихоньку перекрестилась. Вслух молиться она не могла из-за мужа. Неверующий Коля смеялся над религиозностью жены, а иной раз и раздражался на нее.
– Что за дремучие пережитки! Двадцать первый век на дворе. Где ты этого нахваталась? Ни твои родители не молятся, ни мои, нам с тобой зачем начинать?
Так что читать предобеденный «Отче Наш» под насмешки и выговоры своего мужа Катя не любила. Поэтому молилась она про себя и крестилась так, чтобы не вызвать недовольства мужа.
Едва сели обедать, к ним пожаловал гость. Это был Серега, тот самый дурачок – внук бабы Глаши.
– Чего тебе? Зачем приперся? Пшел отсюда!
Коля не скрывал своего неудовольствия. В отличие от мужа, Катя убогого жалела.
– Подожди, не гони его. Когда тебя дома нет, он мне всегда помогает. И дрова принесет, и воду притащит. Да и тебе ни разу подсобить в работе не отказался.
– И чего теперь? Привечать его прикажешь?
– Может быть, он голодный. Или ему что-то нужно.
– Тьфу! – скривился Коля. – Ты еще его с нами за один стол посади. Посмотри, как он выглядит! А воняет как от него!
Сережа и впрямь пах далеко не духами. Как говорилось, за опрятностью он особенно не гнался. А потому частенько спал вместе с овцами, свиньями и коровой и пах соответственно. Волосы у него были грязные и нечесаные, налипшие кусочки навоза вперемешку с соломой и сеном придавали его прическе сходство с какой-то причудливой шапкой. Но разило от этой шапки…
И все-таки визит дурачка был необычен. Раньше он никогда по собственному почину в дом не заходил. Если было что-то нужно, стоял снаружи, издавая призывные возгласы. А тут вдруг пришел.
– Что-то случилось, Сережик? – ласково спросила у него Катя.
Лицо дурачка сморщилось, и он закивал.
– А где твоя бабушка?
Сергей разомкнул губы:
– Лежит.
– Где?
– Дома.
– Она что, упала? Ударилась? Плохо ей?
– Лежит. Не встает.
Катя глянула на часы. Было уже начало первого. Баба Глаша, которая единственная в деревне держала корову, всегда вставала в шесть утра. Корову надо было подоить, овцам задать корма, и объягнившихся по весне овечек тоже можно было подоить. Потом следовало молоко переработать. Коровье отдельно на творог, сливки и сметану, а из овечьего баба Глаша варила на редкость пахучий сыр, на который находились охотники. Но если в такой поздний час баба Глаша еще была в постели, значит, объяснение этому могло быть только одно.
– Она заболела!
Катя отложила ложку и поднялась.
– Ты куда? – встревожился Коля. – А обед?
– Какой обед, Коля? Как ты можешь есть в такой момент?
– Какой такой?
– А вдруг баба Глаша не просто заболела, вдруг она…
И Катя сделала такие огромные и страшные глаза, что даже до Коли дошло.
– Вот люди вредные бывают, – проворчал он. – Не дадут поесть спокойно.
Но из-за стола тоже встал. Саша уже обувался, стремясь первым узнать, что там приключилось с бабой Глашей. Если подозрения Кати верны и старушка преставилась, то ни к чему Кате первой входить в избу и видеть покойницу. Так что пока Катя с Колей одевались, Саша с Сережей уже выскочили на улицу и побежали к дому бабы Глаши. Впереди них несся Барон. Пес уже слопал полную миску мясных щей, был сыт и в прекрасном настроении. Он бежал, помахивая обрубком хвоста, уверенный, что участвует в каком-то веселом приключении.
К счастью, старушка оказалась жива. Сашу убедило в этом поведение Барона. Пес подошел к кровати бабы Глаши, не демонстрируя ни малейшей тревоги. Значит, жива! Окончательно Саша убедился в этом, когда потрогал бабку. Теплая. И дышит. Дыхание ровное, свободное, не похоже, чтобы бабка отдавала концы. Но что-то с ней было не так. Сережа хоть и дурачок, а смекнул верно. Бабка лежит без движения и на суету вокруг себя не реагирует.
– Баба Глаша, вы чего это?
Когда Саша только вошел в избу, он страшно испугался, решив, что бабка и впрямь померла. Старушка лежала на спине, нижняя половина ее тела была укрыта белым покрывалом. Глаза бабы Глаши были закрыты. Руки сложены на животе как у покойницы, да еще и свечку церковную старушка где-то нашла и теперь держала ее в руках. Однако услышав чужой голос у себя над головой, старушка глаза открыла. Увидела возле себя морду Барона, и глаза ее сердито сверкнули:
– Кто грязную зверюгу в избу пустил?
– Я.
– Убери!
После того как поспешное выдворение Барона состоялось, Саша вновь вернулся к постели бабы Глаши, которая и не думала подниматься.
– Что с вами?
– Помираю я, Сашенька, – сказала она совершенно спокойно, как бы просто-напросто констатируя этот факт.
– Как? С чего вдруг? Вчера виделись, вы здоровехоньки были.
– Смертушка ко мне этой ночью приходила.
– Что вы придумали? Вы же ничем не болели!
– И поздоровей меня люди убирались в одночасье. А мне вот Господом милость великая была дана, время для покаяния выделено.
И увидев, что в дверь входят Катя с мужем, старушка повернула голову и сказала:
– Ты, Коля, уж не в службу, а в дружбу сгоняй в город, привези мне священника. Только первого попавшегося не вези. Пусть меня отец Анатолий исповедует. Он мою жизнь знает, он поймет, что к чему. А ты, Катюша, посиди со мной чуток. Мне тебе сказать кое-что надо. Ты у меня рецепт моего сыра спрашивала, я тебе говорить не хотела, скрытничала. Но с собой на тот свет рецепт не возьмешь, расскажу его тебе. Сядь, подожди.
Катя послушно присела возле кровати старушки. А вот Коля все топтался у порога. Саша понимал, Коле не хочется никуда сейчас ехать. У него дома остались незаконченные дела. И вся основательная Колина натура возмущалась против такого поворота. Ни с того ни с сего, по прихоти какой-то чужой старухи взять и все бросить? Заниматься ее пустыми делами, а свои нужные взять и оставить? А с другой стороны, вдруг помрет бабка? Нехорошо, если последнюю просьбу покойника не уважишь. Сомнения терзали Колю, потому он сопел и топтался, не зная, как ему поступить. Но потом все же совесть взяла верх, Коля махнул рукой и без возражений отправился за священником.
Между тем Катя всплакнула.
– Не плачь, девочка, – скорбно утешила ее баба Глаша. – Я уж свое пожила. Будет с меня. Другие и половины моих лет не проживали, а мне почти восемьдесят шесть годков, и все живу.
– Бабушка, а что болит-то у вас?
Баба Глаша задумалась.
– Болеть вроде бы ничего не болит, – ответила она, а потом упрямо прибавила: – А только все одно помру!
– Но почему?
– Смерть ко мне нынче ночью приходила. Страшная, белая, башка замотана, сама с косой.
Услышав это, Саша насторожился:
– С косой? А где вы ее видели? У себя дома? Сюда она приходила?
Бабка покачала головой. Вид у нее был торжественный.
– Не дома, значит, – еще больше заволновался Саша. – А где тогда? На улице?
– Хоть бы и на улице, – отозвалась баба Глаша. – Все равно она ко мне приходила. Она сама мне сказала, иду к тебе! И как припустит! Еле ноги от нее унесла! Уж и не чаяла, что живой домой прибегу.
– Это ночью было?
– Да, нынче ночью.
– И видели вы ее на поле за огородами? Где еще старые яблони растут по краю вперемешку с теми молодыми деревьями, что уже Коля с отцом посадили?
Баба Глаша открыла глаза и внимательно взглянула на Сашу:
– А ты откуда знаешь?
– Так это же…
Но тут Саша спохватился, что такие подробности совсем не для Катиных ушей. Совсем не нужно сестре знать, как он гонялся по полю за привидением, а выглядел при этом так, что соседка приняла его за смерть с косой.
– Катя, ты мой телефон не принесешь? – попросил он у сестры. – Похоже, я его дома забыл.
Катя удивилась:
– Мне за твоим телефоном сбегать?
– Сходи, а? – попросил ее Саша. – А мне с бабой Глашей поговорить нужно.
Катя пожала плечами, но вышла. Стоило сестре переступить порог, как Саша рассказал бабе Глаше о том, кого она приняла сегодня ночью за свою смерть.
– Так это ты был, шельма? – ахнула баба Глаша. – С косой? Да как же ты смел так меня напугать?! Ведь я едва там прямо на месте Богу душу не отдала! Сама не помню, как и до дома доплелась!
– Откуда я мог знать, что там еще кто-то, кроме меня, будет? – оправдывался Саша. – Вы сами зачем туда пошли ночью?
– А ты?
– Я волчий вой услышал.
– И я услышала.
Баба Глаша подобно многим пожилым людям обладала сном чутким и поверхностным. Услышав, что за окнами в ночи кто-то воет, она мигом очнулась и захотела своими глазами увидеть, кто воет.
– Волков у нас в округе нет. Собак в деревне всего две. Твой Барон и еще Дик. Я знаю, ты своего Барона в доме держишь. Федор тоже Дика на ночь в дом забирает. Значит, кто выл?
– Кто?
– Вот мне тоже любопытно стало это узнать.
И баба Глаша как-то странно отвела глаза в сторону. То смотрела на Сашу прямо и открыто, а тут вдруг засмущалась.
– Баба Глаша, я следы волчьи сегодня утром на поле видел. Там земля вспахана, каждый след отпечатывается. Следы есть, вой слышен, а волков нет! Расскажите, что это за непонятки такие. Вы же в этих местах всю жизнь живете.
– Родилась я тут и выросла, – не стала отрицать баба Глаша. – Потом в город уезжала, а на старости лет назад потянуло. Что нам с Сереженькой в городе делать, он у меня сам знаешь какой, в городе таким людям сложней приходится. А тут на природе Сереженьке благодать. С птичками да травинками большого ума говорить не надо, с ними больше сердцем да душой общаться нужно. Ну а душа у Сереженьки чистая. Только боюсь, как бы грехи отца его на голову сына не пали. Потому и священника хочу. Ох, грехи наши тяжкие! Отец Анатолий нашу беду знает, он не осудит.
– Вы в сторону разговор не уводите, – попросил Саша. – Вы же у нас, баба Глаша, местная. Значит, тоже легенду про воющего старика слышали? Наверное, его вы и надеялись на том поле ночью застукать?
Баба Глаша неожиданно засмеялась.
– Верно ты говоришь, Сашок. Любопытство меня одолело. А любопытство суетное – это грех. За то и поплатилась. Ведь как ты меня напугал, это же до сих пор жутко вспомнить! Я же тебя за смерть свою приняла! А как же? Белая, бежит ко мне, кричит: «Я иду к тебе!» Да еще и косой размахивает.
– Это я от волков обороняться думал.
– А кричал чего?
– Думал, Барона моего волки жрут. Вот и кричал.
– А я-то этого не знала. Вижу, белое да с косой. Что тут подумаешь? Только то, что все, конец пришел. Не помню, как и ноги унесла.
– А что со стариком-то? Верно, что про него сказывают, будто бы он у нас в доме похоронен?
– Кто такое говорит?
– Дядя Вася.
Баба Глаша пожевала губами. А потом осторожно сказала:
– Пьет Василий сильно. Да и приврать мастак. Что он тебе рассказывал?
Саша подробно изложил.
– Надо же, все верно рассказал, – не без удовольствия констатировала бабка. – Я эту историю тоже раньше слыхала.
– И призрака видели?
– Самой не пришлось, но кое-кто из наших и прежде его видел, – кивнула баба Глаша. – Только раньше он тихо себя вел, прилично. Чтобы ночами выть, такого безобразия за ним не водилось.
И помолчав, она неожиданно спросила:
– А больше тебе Василий ничего не сказывал?
– А что еще?
– Насчет меня, например.
– Нет. Баба Глаша, а вы что, с этим стариком лично знались?
– С ним самим нет. Ты чего? Он же еще при царской власти помер. А я хоть и старая, но не настолько же. В тридцатом году родилась.
– А про кого тогда дядя Вася мог мне говорить?
– Да ни про кого. Забудь. Ты лучше мне скажи, вы теперь из дома, наверное, съедете?
– Вряд ли.
– А все прежние жильцы съезжали, как про него узнавали. Призрак он ведь такой, как повадится приходить, не скоро избавишься от напасти.
– Я тут распоряжаться не могу. Как Коля решит.
– А ты ему скажи, что призрак неспроста при-ходит.
– А зачем?
– Смерть он чует.
– Ч-ч-ч…чью смерть? – выдавил из себя Саша, но баба Глаша лишь мрачно улыбнулась, мол, сам скоро узнаешь.
Тут очень некстати вернулась Катя, которая сказала, что никакого Сашкиного телефона она дома не нашла. Саша не удивился и не огорчился. Ясное дело, Катя его не нашла. Да и как бы сестра нашла его телефон, если аппарат все это время спокойно лежал в кармане куртки самого Саши? Он нарочно услал сестру, желая поговорить с бабой Глашей о воющем призраке старика. И поговорил на свою голову. И все же Саше показалось, что баба Глаша что-то от него утаивает. И, как всякий любитель загадок, парень преисполнился желания узнать, что такого интересного держит от него в секрете старуха.
Но сама баба Глаша разговоры разговаривать была не намерена. Поняв, что кончина ее откладывается на неопределенный срок, она вспомнила о земных делах.
– Батюшки! Корову я еще нынче не доила! Овцы не кормлены! Что же это я лежу-то!
Но оказалось, что все хозяйство находится в полном порядке. Сережа хоть и дурачок, но с работой справился не хуже самой бабки. Правда, половину выдоенного молока выпил он сам.
Но бабка все равно обрадовалась:
– Вот молодец, внучок! Теперь помру, так хоть спокойна буду. С голоду ты тут без меня не окочуришься. Молочка напьешься, и порядок. Вкусное молочко-то? Нынче такое молочко редкость. Нынче люди порошок разведут, его молоком и называют. А у меня все натуральное, потому и стоит дороже. Только люди все равно на натуральное тянутся, отбоя от клиентов нет.
Это была правда. Клиентов у бабы Глаши было в избытке. И хотя продавала она недешево, брали у нее охотно.
Саша остался вроде как помочь старухе, но сделал это не без задней мысли. Он надеялся во время работы разговорить бабу Глашу, которая явно что-то скрывала. Но бабка к разговорам была теперь не настроена. Шуровала по хозяйству словно электровеник. Управлялась получше иной молоденькой. Да еще на Сашу с Сережей покрикивала, понуждая их поторапливаться.
Так что к тому моменту, когда в Васильки въехала Колина «Нива», в салоне которой восседал незнакомый Саше пожилой человек с окладистой седой бородой, баба Глаша уже совсем забыла о своем возможном переселении в мир иной. И при виде священника даже удивилась.
– Отец Анатолий! А откуда это вы?
Отец Анатолий выбрался из машины и строго уставился на бабу Глашу. Потом посмотрел на Колю, но, увидев, что тот и сам в шоке, выпучив глаза, смотрит на воскресшую бабку, священник взглянул на старуху еще строже:
– Ты что же это чудишь, Глафира? Помирать легла, а сама по огороду бегаешь. Скучно тебе живется, так ты людей понапрасну тревожить вздумала?
Баба Глаша засуетилась:
– Отец Анатолий, неудобно как получилось-то. Я ведь и впрямь думала, что помирать придется. За вами послала. Вы же знаете, мне без покаянной исповеди помирать никак нельзя. Грехов на мне слишком много.
– Грехов на каждом из нас предостаточно. Но что же это получается, ты помирать передумала?
– Передумала, батюшка!
Отец Анатолий закряхтел.
– А насчет исповеди что же?
Бабке Глаше явно было уже не до исповеди. У нее молоко для творога на плите стояло. Но видя, что иначе священник может вконец разобидеться, она пробормотала:
– Исповедаться я хочу.
– То-то же. Но в другой раз ты меня не дергай. Не у тебя одной дела. Хочет душа покаяния, приходи в храм. Расписание богослужений у тебя есть, знаешь, когда приходить. Вот и приходи.
– Хорошо, батюшка.
– Проводи в дом-то. Исповедаю тебя, коли приехал. А ты уж мне продуктовый наборчик собери. Моя попадья большая охотница до домашнего маслица да сливочек.
У священника с собой была сумка, в которой он привез облачение и все необходимое. Ни Сашу, ни Сережу, вообще никого постороннего в дом он не пустил.
– Исповедь – это таинство между Богом и человеком. В апостольские времена каялись прилюдно и вслух, но теперь так не делают. В чем человек кается, то между ним и Богом и остается.
– А как же вы?
Но на этот вопрос Коля ответа не получил. Дверь захлопнулась, а священник вместе с бабой Глашей скрылись в доме. Коля с Катей ушли к себе. Серега тоже куда-то исчез. И остался Саша один. Остался и призадумался. Как же ему подслушать, о чем пойдет речь у священника с бабой Глашей? Ведь неспроста старуха попа выдернула. Значит, есть что ему рассказать.
И почему-то Саша был уверен, что речь у этих двоих пойдет о том старике, чья душа так и не нашла до сих пор покоя. А Саше очень хотелось выяснить, по какой причине это произошло. К тому же это было просто важно, ведь если старикан примется и дальше выть каждое полнолуние, это может плохо сказаться на атмосфере в доме. Родится младенец, гости съедутся, спать лягут, а тут волчий вой за окном. Атмосферу праздника такой вой точно испортит. Да еще бабка обронила, что призрак появляется перед чьей-то смертью. И это Сашу тоже тревожило.
– Надо нам от этого призрака избавляться. А как?
По прочитанным книгам, а еще больше по просмотренным сериалам Саша знал, что только неупокоенные души, которых на земле что-то держит, не могут убраться в свой мир, а продолжают блуждать где-то между миром живых и миром мертвых. Такие неприкаянные души, ясное дело, от собственного положения в первую очередь страдают сами. А как иначе? Вы сами попробуйте-ка пошататься из года в год, когда и головы негде преклонить. И поэтому эфирные флюиды страданий этих несчастных просачиваются в мир к живым, отравляя тем и без того нелегкое земное существование.
Из тех же сериалов Саша четко уяснил: чтобы призрак наконец убрался к своим, его нерешенную проблему придется решать живым людям, если они хотят покоя. Саша покоя для своей сестры, ее мужа и их будущего ребенка очень хотел. Но захочет ли бабка Глаша в этом деле ему помочь? Судя по тому, что за столько лет она никаких шагов в этом направлении не предприняла, нет, не захочет.
Значит, что? Значит, придется действовать самому.
– Как всегда, все сам, все сам.
И Саша деловито обвел взглядом дом бабки Глаши. Этого оказалось мало. И Саша обошел дом по периметру. Он высматривал, где тут есть слабое место, через которое можно проникнуть внутрь, оставшись при этом незамеченным.