Денис Баженов смотрел на гостью настороженно. Она ему не нравилась. Не нравилась уже по одному тому, что понимала, о чем говорит Артем. Он сам не понимал, а она понимала.
– Записи Берлинского, Венского и Большого симфонического оркестров я послушаю, – говорила женщина в милицейской форме, – но ведь наверняка существуют еще десятки других записей Шотландской симфонии. Мне нужны какие-то признаки, по которым я смогу отличить из этих десятков записей именно ту, которую ты слышал.
– А сам музыкальный текст вы знаете? – спросил Артем.
Денис приготовился злорадствовать. Он-то знает, что такое «музыкальный текст», Артем ему объяснял, а вот тетка эта может и не знать.
– Конечно, – улыбнулась она.
– Тогда я могу наиграть несколько фрагментов из первой части, по которым вы сразу отличите ту запись.
Артем открыл рояль, сел на крутящийся стул, взял несколько аккордов.
– Вот в этом месте, – он сыграл несколько тактов, – очень слышна медь. В других записях здесь ведут струнные, понимаете?
– Да, – кивнула Каменская. – Я запомню.
– И вот еще, – Артем снова заиграл, – здесь, наоборот, медной группы как будто совсем нет, слышны только скрипки.
– Я поняла. Ты давно занимаешься музыкой?
– Всю жизнь. Сколько себя помню, столько и занимаюсь.
– Значит, когда ты только начинал, ты видел лучше, чем сейчас?
– Намного. Поэтому мне нетрудно играть, пальцы все равно знают, где какая клавиша, вся проблема только в нотах.
Денис чуть не позеленел от злости. Как она смеет! Как смеет заговаривать с Артемом о его слепоте! Ни сам Артем, ни его родители, ни Денис никому не позволяли обсуждать проблемы болезни, все дружно делали вид, что вопрос не стоит того, чтобы о нем говорить. Надо жить и работать, а не думать о болячках. Так учили Артема родители, так думал сам Артем и именно так приучил думать своего друга. Но Артем тоже хорош, почему он отвечает ей, вместо того чтобы резко оборвать и поставить на место, как делал всегда с одноклассниками?
– А как же с нотами? – спросила Каменская. – Наверное, ты не можешь читать с листа, тебе приходится разбирать вещь, как в начальных классах?
– По-разному. Первые минут десять я могу читать с листа, потом нужно отдыхать примерно полчаса: глаза сильно устают, и я вообще перестаю видеть. В эти полчаса мне Денис помогает, читает партитуру вслух. Правда, это медленно получается, я же вижу все нотные знаки одновременно, а он мне их называет по очереди. Но ничего, справляемся. Больше всего я люблю из головы играть, тут никакие ноты не нужны. Играю в свое удовольствие.
– А какие перспективы? Вылечиться можно?
Нет, этого Денис стерпеть уже не мог. Даже с ним, со своим ближайшим другом, Артем никогда не говорит на эту тему, хотя Денис полностью в курсе, дядя Тенгиз еще в самом начале объяснил ему все о болезни Артема раз и навсегда и предупредил, что тема эта запретна для обсуждения. Нужно делать то, что велят врачи, но никогда не обсуждать, потому что обсуждать тут нечего. Надо жить и работать, а не языком болтать.
– Перспектив нет, – сказал Денис громко и нервно, стараясь защитить друга, которому неприятно говорить об этом, – эта болезнь не лечится нигде в мире. Она ведет к полной слепоте. Некоторым везет, состояние стабилизируется, человек видит плохо, но с годами это не становится хуже. Просто замирает на одной точке.
Каменская внимательно посмотрела на него, и под этим взглядом Денису стало не по себе.
– Ты хорошо разбираешься в болезни Артема, – заметила она. – И как, по-твоему, есть надежда, что у него состояние стабилизируется?
Денис смягчился. Он сразу простил ее, эту чужую тетку в милицейских погонах, потому что теперь она разговаривала только с ним и задавала ему вопросы о том, чего сама не знала. Она тем самым признала его первенство и превосходство. И он готов был сейчас часами рассказывать ей о том, что такое атрофия зрительного нерва и к чему она ведет. Ведь он так много знал об этой болезни.
– Пока неизвестно, – ответил он. – Это становится понятным только годам к двадцати пяти, когда полностью заканчивается формирование организма. Если, конечно, к этому времени человек не теряет зрение полностью. У Артема в последние два года состояние не ухудшается, так что надежда есть, хоть и небольшая.
– Пусть не видят глаза, как прежде. Суть не в зрении, а в надежде, – задумчиво проговорила Каменская.
– Как вы сказали? – встрепенулся Артем.
Его глаза загорелись, он повернулся на своем вертящемся стульчике, на котором сидел перед роялем, и стал крутить головой, чтобы поймать Каменскую в то узкое поле, в котором еще мог что-то видеть.
– Это не я сказала.
– А кто?
– Ирина Астапкина, поэтесса и певица. Не слыхал?
– Нет. Я в современном искусстве не разбираюсь.
– И даже не интересуешься?
Денису не понравилось, что разговор опять шел как-то мимо него, словно его здесь и не было. Надо это исправить.
– Артему неинтересна современная эстрада, – строго сказал он. – Он классику любит.
– Что ж, это похвально. Но это вовсе не означает, что не нужно интересоваться другими течениями. А вдруг в них обнаружится то, что тебе понравится?
Денис собрался было ответить что-то грубое насчет того, что нечего им указывать, чем интересоваться, но Каменская внезапно сама перевела разговор на другое:
– Значит, договорились, Артем? Мы сегодня вечером выпускаем на свободу человека, которого подозреваем в убийстве собственной жены. Мы думаем, что он не сам взорвал машину, у него был сообщник, и мы надеемся, что он захочет найти его и предупредить об опасности. Мы скажем ему, что есть свидетель, который видел и хорошо запомнил того человека на скамейке. Твоя задача – постараться не вступать в контакт с незнакомыми людьми, а если такое случится, не подавать виду, что ты плохо видишь. Я очень надеюсь, что твой друг тебе в этом поможет, во всяком случае, лучше вам все время ходить вдвоем.
– Мы и так все время вдвоем, – резко бросил Денис.
– И прекрасно. И еще одно. Пока мы не поймаем преступника, воздержись от упражнений с шариком.
– Почему? – удивился Артем.
– Потому что это очень яркая твоя примета. Тот человек на скамейке не обязательно хорошо разглядел твое лицо, зрительная память не у всех развита, и твою внешность он может и не вспомнить. А вот шарик он наверняка увидел и запомнил. Во всяком случае, мы тебя нашли именно по этой привычке играть с шариком, тебя запомнила продавщица, у которой ты покупал воду.
– Артему нужно тренировать пальцы, – снова встрял Денис. – И вообще, ему нужно все время что-нибудь крутить в руке. Это помогает ему сосредоточиться.
Каменская встала, и Денис с неудовольствием отметил, что она почти одного с ним роста, ну, может, чуть ниже, буквально на пару сантиметров. А с каким удовольствием он посмотрел бы на нее сверху вниз.
– И все-таки я попрошу вас обоих быть внимательными к тому, что я сказала. Если уж Артем согласился нам помочь, то вам придется прислушиваться к нашим советам. Не выносите этот шарик из квартиры, так будет лучше.
Начиная с утра понедельника, когда муж вернулся с дежурства, и до утра среды Ольга Ермилова твердила себе, что будет честной женой, если Михаил сумеет ее простить. Однако звонок Георгия заставил ее забыть обо всех данных обещаниях.
– Где ты? – спросила она сразу, едва услышав его голос.
– На улице. Меня только что выпустили.
– Значит, они поняли, что ты ни в чем не виноват?
– Да нет, выпустили под подписку. Надо заниматься похоронами, я все-таки муж, а в милиции у нас большие гуманисты сидят. Оля, ты можешь со мной встретиться?
– Где и когда?
– Прямо сейчас.
Конечно, она тут же побежала к старшему администратору отпрашиваться с работы и уже через полчаса сидела на длинной полукруглой скамейке возле памятника Пушкину. Георгий подошел через несколько минут. Лицо его было осунувшимся и небритым, под глазами залегли темные круги. Он молча поцеловал ее в щеку и сел рядом, глядя в сторону.
– Как ты? – спросила Ольга, не зная, с чего начать.
– Сама не видишь? Хорошего мало.
Георгий показался ей в этот момент чужим и незнакомым, и Ольге стало страшно. Почему она так уверена в его невиновности? А вдруг?.. И в глаза не смотрит, отворачивается.
– Скажи… – Она запнулась.
– Что?
– Ты знаешь, кто это сделал?
– Понятия не имею, – он пожал плечами. – А ты что, думаешь так же, как этот придурок следователь? Думаешь, я убил жену, чтобы имущество не делить?
– Что ты, что ты, – торопливо заговорила она. – Я так не думаю, я верю тебе. Я знаю, что ты не убивал Елену.
– Вот именно. Меня в любую минуту могут засадить обратно в камеру, и вся моя надежда только на тебя. Ты должна мне верить, слышишь, Оля? Ты должна мне верить и помочь.
– Конечно, конечно, ты только не волнуйся, – Ольга ласково взяла его за руку. – Я все сделаю. Ты только скажи, что я должна делать.
– Найди хорошего адвоката. Пусть он займется моим делом.
– Но где же я его возьму? – растерялась она. – Я могу только прийти в юридическую консультацию и попросить. Я ведь не знаю, какой адвокат хороший, а какой нет.
– Не валяй дурака!
Георгий начал сердиться, и Ольга испугалась, что он сейчас встанет и уйдет.
– У тебя муж – следователь. Значит, есть друзья семьи, тоже следователи, они наверняка знают адвокатов. Ты что, спросить у них не можешь? У мужа спроси, в конце концов.
– Я не могу, – почти прошептала она.
– Почему?
– Он все знает.
– Откуда?
– Я ему сказала.
– Ты что, больная? Зачем ты это сделала?
– Я просила его помочь тебе. Это же он тебя арестовал. Я на все была готова, только чтобы тебе помочь.
Георгий наконец повернулся к ней, с трудом сдерживая изумление.
– Так это был он?
– Да.
– То-то я смотрю, меня сегодня уже другой следователь выпускал. Надо же, как бывает… Я и не знал, что это твой благоверный меня упек. А он, интересно, знал?
– Нет, он тоже не знал. Я только в понедельник ему сказала, когда он с дежурства вернулся.
– И как он? Сильно кричал на тебя?
– Да нет, – она слабо улыбнулась. – Почти не кричал. Так, немножко. Потом оделся и ушел на работу.
– А потом что?
– Ничего. Он со мной не разговаривает теперь. Молча приходит, молча уходит. Спит в комнате Валерки.
Некоторое время они сидели не разговаривая. Ольга с тоской думала о том, что теперь, наверное, все будет по-другому, а скоро и вовсе закончится. Она спешила на это свидание, представляя себе, как они будут бежать навстречу друг другу, обнимутся, Георгий будет ее целовать и держать за руки, как после долгой разлуки. А оказалось все совсем не так, он сидит чужой и далекий, разговаривает неохотно, цедит слова сквозь зубы, словно она в чем-то провинилась.
– Ты, наверное, голоден? – робко спросила Ольга.
– Не очень. Жарко, есть не хочется.
– Но ты же только что из тюрьмы. Тебе надо поесть. Пойдем куда-нибудь пообедаем, – предложила она.
Он молча встал и направился к выходу из сквера. Ольга поспешила за ним, на ходу соображая, куда бы его повести, чтобы кормили вкусно и чтобы обстановка его не раздражала.
В таком же молчании шли вниз по Тверской. Георгий не взял ее под локоть, как обычно, и от этого Ольга чувствовала себя приблудной собакой, которая увязалась вслед за прохожим и боится, что тот заметит ее и прогонит.
Возле памятника Юрию Долгорукому стояли столики под тентами. Ольга знала, что, несмотря на непритязательный внешний вид, кормили здесь хорошо, потому что кухня была от ресторана «Арагви».
– Давай присядем, – сказала она, коснувшись руки своего спутника.
Георгий, все так же не произнося ни слова, свернул к столикам. Подошел официант, они заказали еду, и снова воцарилось молчание.
– Почему ты не разговариваешь со мной? – наконец не выдержала Ольга. – Разве я виновата в том, что случилось?
– Ты не виновата, – раздраженно ответил он. – Но я надеялся на твою помощь, ты единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Вернее, я думал, что могу. А теперь выясняется, что ты совершенно беспомощна и не хочешь даже на пять минут напрячь мозги, чтобы придумать, как найти хорошего адвоката. Так как я могу после этого полагаться на тебя?
– Я найду тебе адвоката, – твердо пообещала Ольга. – Самого лучшего. Я сделаю все, чтобы тебя не посадили. Ты ведь не убивал Елену, правда?
Георгий отшвырнул вилку и залпом выпил сухое вино из белого пластикового стаканчика.
– Очень мило. Ты, выходит, сомневаешься? Так как я могу теперь вообще доверять тебе, если ты не доверяешь мне?
– Ну прости меня. – Ольга протянула руку, чтобы погладить его пальцы, но Георгий резко отшатнулся. – Я верю тебе, я люблю тебя, не сердись, что я спросила. Это я так, не подумала. Я не хотела тебя обидеть. Ешь, пожалуйста.
– Не хочу. Наелся. Доедай, и пойдем.
– Куда?
– Я – домой. А ты – куда хочешь. Ищи адвоката, если действительно веришь мне и хочешь помочь.
Ольга оставила недоеденное блюдо, и они направились к метро. По дороге Георгий по-прежнему молчал, а ей хотелось плакать. Она так ждала этой встречи… Лучше бы ее совсем не было.
На платформе они расстались. Георгию надо было ехать до «Красных Ворот», а Ольге – переходить на «Театральную».
– Ты больше меня не любишь? – удрученно спросила она на прощание.
– Не говори глупости, – быстро ответил он и вошел в вагон.
Двери закрылись, Георгий обернулся и посмотрел на нее через стекло. Ольга едва заметно взмахнула рукой и выдавила из себя улыбку.
По дороге на работу она с трудом сдерживала слезы. Однако к концу рабочего дня приняла решение: она сделает все, чтобы помочь Георгию, но больше не будет с ним встречаться, как встречаются любовники. С любовью покончено. Она останется с Михаилом. И даже если муж не сможет ее простить и потребует развода, она все равно не вернется к Георгию. Помочь – поможет, в лепешку разобьется, но найдет ему самого лучшего адвоката, и деньги найдет, чтобы оплатить его услуги. И даже если нужно будет дать взятку, чтобы Георгия оставили в покое, она и это сделает. Он на нее положился, и она не имеет права его подвести, как нельзя подводить людей, которые попали в беду и для которых ты – последняя надежда. Как бы еще суметь заставить себя не любить его…
Денис часто оставался ночевать у Кипиани, остался он и сегодня. Родители Артема покормили их ужином и ушли в гости, велев мальчикам на улицу больше не выходить и развлекаться дома. Денис любил такие вечера, когда они с другом оставались вдвоем, а уходящий день словно окутывал их покрывалом настоящей и недоступной другим близости.
К вечеру жара почти не спала, дышать было по-прежнему нечем, и Артем нервно метался по квартире, отыскивая место, где удавалось поймать хотя бы слабый освежающий сквознячок.
– Хочешь, почитаем? – предложил Денис.
– Нет, спасибо.
– Тогда давай музыкой заниматься.
– Не хочу.
– А чего ты хочешь?
Артем помолчал и внезапно спросил:
– Какая она?
– Кто? – оторопел Денис.
– Эта женщина из милиции.
– Каменская?
– Ну да. Как она выглядит?
– Обыкновенно. А тебе зачем?
– Ни за чем. Хочу знать, какое у нее лицо. Мне неудобно было близко к ней подходить. Сколько ей лет?
– Да старуха она, почти как твои родители.
– Не может быть. Ты, наверное, не разобрался.
Денис вскипел. С какой это стати Артем интересуется женщиной из милиции? Кто она ему? Что она ему? Единственный человек, которым его друг имеет право интересоваться, это он, Денис.
– Очень даже разобрался. Она старая. Она подполковник уже, как же она может быть молодой?
– Ты прав. Она красивая?
– Да ты что? – Денис деланно расхохотался. – Уродка! Ни рожи ни кожи. Была бы она молодая и красивая, она бы себе нашла миллионера и жила бы с ним на Канарских островах. Понял?
Артем снова помолчал. Потом сказал задумчиво:
– У нее голос хороший. Низкий, хрипловатый.
– Ничего хорошего, – оборвал друга Денис. – Голос как голос.
– Нет, хороший. – Артем улыбнулся мечтательно. – И говорит она хорошо, спокойно так. Как будто колыбельную поет.
– Да что ты заладил про эту тетку! Давай лучше что-нибудь поделаем. Твой папа книжки новые принес, фэнтези. Хочешь, посмотрим?
– Не хочу. Давай просто посидим и помолчим, ладно?
Артем сел на широкий подоконник, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Денис, насупившись, уселся на полу рядом с окном. В первый раз за три года Артем отказался чем-то заниматься вместе. В первый раз за три года Денис Баженов перестал чувствовать свою постоянную, ежечасную и ежеминутную нужность Артему. Его пронзила такая душевная боль, о существовании которой он даже не подозревал. И все из-за какой-то противной тетки из милиции!
– Я пойду домой, – решительно заявил Денис, поднимаясь с пола.
Он ждал, что Артем начнет его отговаривать, ведь они условились, что сегодня ночуют вместе.
– Хорошо, – спокойно ответил Артем. – Позвони, когда дойдешь, уже поздно, я буду волноваться.
– Нечего за меня волноваться! – выкрикнул Денис, плохо контролируя себя. – За Каменскую свою волнуйся!
Он выскочил из квартиры, захлопнул за собой дверь и помчался вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. До своего дома, через три улицы, мчался бегом, стараясь не думать о друге. Однако стоило ему переступить порог квартиры, как все снова обрушилось на него…
У матери были гости. Как вчера и как позавчера. Как всегда. Еще одна женщина и трое мужчин, все уже прилично «взявшие».
– О, сыночек пожаловал! – радостно-удивленно завопила мать.
Она нетвердо держалась на ногах, плохо наложенная косметика поплыла, на платье виднелись пятна от какой-то жидкости – похоже, от томатного соуса. Денис попытался пройти в свою комнату, но мать преградила ему дорогу.
– Туда нельзя, миленький. Там занято.
– Опять? – недовольно спросил он.
– А что опять? Что опять? Ты же сам сказал, что не придешь ночевать. Сказал? Сказал, – ответила она сама себе. – Так чего ты вернулся? Никогда не даешь матери личной жизнью заняться. Вечно от тебя одни хлопоты. Иди лучше на кухню, покушай.
Денис побрел в тесную кухню, где было неубрано и пахло вчерашней едой. Есть ему не хотелось, он поужинал с Артемом. Но деваться все равно было некуда, его комната занята. Он налил себе остывшего чаю и стал пить, вяло откусывая кусочки засохшего печенья. Из комнаты матери доносились непристойные шутки и взрывы пьяного хохота.
«Никому я не нужен, – с тоской думал юноша. – Матери я всегда мешал, она только и думала, как бы от меня избавиться. А теперь я и Артему не нужен. Ему нужна эта тетка из милиции, она ему интересней, чем я. И почему я такой несчастный?»
На кухне появился один из гостей, Денис знал, что его зовут Володей и что он работает вместе с матерью в дэзе.
– Скучаешь? – осведомился Володя.
– Нет, – сдержанно ответил Денис. – Мне не скучно.
– А то выпей со мной, а? Ты уже взрослый, давай выпьем вдвоем, по-мужски.
– Не хочу, отстаньте, – огрызнулся Денис.
– Как это отстаньте? – возмутился гость. – Ты как со старшими разговариваешь? Алевтина! – заорал он. – Подь сюда, ну-ка построй своего пацана! Что это он себе позволяет?
Мать тут же вылетела из комнаты, путаясь в собственных ногах.
– Что у вас тут случилось? Денис, ты как себя ведешь?
Его покоробило, что мать даже не стала выяснять, что произошло, а сразу кинулась его обвинять. Конечно, для всех он плохой, никому не нужный, как брошенная старая кукла с оторванными ногами. Для матери на первом месте ее мужики и ежедневные попойки, для Артема – Каменская. А как же он, Денис?
– Да пошли вы все!
Он сорвался с места и выскочил из квартиры. Вышел на улицу и медленно пошел в сторону перекрестка. Ну и что дальше? Куда идти? Кому он теперь нужен?
В горле стоял ком, он мешал дышать и думать. Кажется, он даже двигаться мешал. Было еще совсем светло, в июне темнеет поздно, и Денису чудилось, что все прохожие видят, как ему плохо, и смеются над ним, никому не нужным и никем не любимым. Такого горя, как сейчас, он не испытывал никогда прежде и совершенно не знал, что с этим делать. Неужели на сердце теперь все время будет такая тяжесть и навсегда уйдет радость и желание жить?
В какой-то момент он перестал видеть окружающее, но даже не заметил этого.
– А ты почему плачешь? – услышал он чей-то голос и только в эту секунду понял, что слезы застилают глаза.
Он попытался вытереть лицо, но сильная рука ухватила его за запястье. Денис попробовал вырваться, но рука его не отпускала.
– Что вам надо? – всхлипнул он совершенно по-детски.
– Мне – ничего. Но я могу тебе помочь. Хочешь? Я даже не буду спрашивать, кто тебя обидел и отчего ты плачешь, я просто сделаю так, что ты перестанешь плакать и снова начнешь радоваться.
Денис наконец сморгнул слезы и снова обрел способность видеть. Перед ним стоял невероятно худой, нескладный парень в очках с толстыми стеклами.
– Наркоту будешь предлагать? – подозрительно спросил Денис.
Родители Артема тысячу раз предупреждали их о таких вот «помогальщиках», которые вроде бы протягивают руку помощи в трудную минуту, а потом подсаживают на иглу – и конец. Денис уроки накрепко усвоил. Он очень боялся за свое будущее, боялся с самого детства, когда на его глазах мать сдавала в Дом ребенка сначала младшего братишку, потом сестренку. Оба они страдали болезнью Дауна, и Денис был уверен, что это – прямое следствие того образа жизни, который вела их беспутная мамаша. Он каждый день благодарил судьбу за то, что успел родиться раньше, чем мать окончательно пропила свое здоровье, и старался сделать все, чтобы не повторить ее путь. Хорошо учиться, набираться знаний, поступить в институт и сделать свою жизнь своими руками. Вырваться из этого затягивающего бесконечного круга, когда у пьющих родителей рождаются дети, которые растут без надзора, не получают образования, не находят себя и тоже начинают пить, и у них тоже рождаются дети… Пил дед матери, пил ее отец, пила она сама, не говоря уж о том случайном мужике, которому выпало стать его отцом. Денис Баженов делал все, что только способен был придумать его детский ум, чтобы сохранить себя и чего-то добиться. И слово «наркотики» было для него поистине страшным, ибо ставило под угрозу все то, что с таким неимоверным трудом делалось все эти годы.
– Наркотики? – Казалось, парень в очках изумился очень искренне. – Нет, зачем же. Есть кое-что получше.
– Что? – недоверчиво спросил Денис.
– «Ключ».
– Какой ключ? От квартиры, где деньги лежат?
– От тебя самого. От твоей души и от твоих мозгов. Есть способ, при помощи которого ты сможешь управлять собой и никогда не будешь плакать, если сам того не захочешь. Тебе интересно?
– А это не химия? – Дениса не оставляли подозрения.
Но, с другой стороны, деваться ему все равно некуда, Артем его уже не ждет, не домой же возвращаться, где он лишний и нежеланный. Может, и правда послушать?
– Нет, это не химия. Если у тебя есть полчаса, я покажу тебе самые простые вещи, чтобы ты имел общее представление. Так как?
– Валяй, показывай, – вяло согласился Денис.
– Тогда пойдем куда-нибудь…
– Куда? – снова насторожился Денис. – Я никуда не пойду.
– Да не бойся ты! – Парень рассмеялся. – Я же не на квартиру тебя зову. Можем и здесь позаниматься, но здесь люди ходят. Тебе же самому неудобно будет. Вон там скверик есть, пойдем туда.
В скверик можно, решил Денис. Там за углом, на перекрестке, «стакан» с гаишником, если что, можно позвать на помощь.
Они дошли до скверика, и Денис сразу плюхнулся на скамейку.
– Ну давай, показывай свой ключ.
– А ты чего уселся? – насмешливо спросил парень в очках. – Думаешь, ты будешь сидеть, а я тут перед тобой буду мировые секреты раскрывать? Так не пойдет. Ну-ка вставай.
– Зачем?
– Вставай, вставай. Любое полезное дело требует труда. Поднимайся и делай разминку.
– Какую еще разминку? – опешил Денис.
– Обыкновенную. Наклоны, растяжки, приседания. Как на уроке физкультуры.
– Зачем?
– Ты хочешь получить ключ или нет? Тогда делай, как я говорю.
В конце концов, в разминке не было ничего плохого и опасного. Денис поднялся и нехотя сделал несколько упражнений.
– А теперь встань прямо, вытяни руки перед собой и сосредоточься. Представь, что руки расходятся в разные стороны, как крылья.
– Зачем? – снова спросил Денис.
– Не спрашивай, а делай, если хочешь себе помочь. Только не старайся сам двигать руками. Это особые идеомоторные движения, полуавтоматические. Представляй изо всех сил, даже приказывай им расходиться, а мышцы оставляй расслабленными.
Денис вытянул перед собой руки и попытался сосредоточиться. Руки не двигались.
– И дальше чего? – недовольно спросил он.
– Ничего. Стой и приказывай рукам разойтись в разные стороны.
– У меня не получается.
– Ну и что? С первого раза ни у кого ничего не получается. Надо тренироваться. Ну-ка дай я тебя пощупаю.
Парень положил обе руки на плечи Дениса возле шеи и помял немного.
– Чего ж ты такой зажатый, а? Сделай еще пару упражнений или потрясись немного, как в рок-н-ролле, сбрось напряжение.
– Слушай, ну чего ты пристал? – сердито сказал Денис.
– Я пристал? Это ты шел по улице и ревел, как будто у тебя все близкие поумирали. И ты сам захотел себе помочь. Неужели ты так быстро сдаешься? Мне казалось, ты должен быть упорным.
Денису стало неловко. В самом деле, не годится так быстро сдаваться. Спешить все равно некуда. Он сделал несколько энергичных наклонов в стороны и вперед, потом начал приседать.
– Хватит? – спросил он после десятого приседания.
– Хватит. Теперь все сначала. Стой прямо, расслабленно, руки перед собой.
Денис снова принял стойку и вытянул руки. И через какое-то время понял, что не чувствует рук. Они стали легкими, невесомыми, и держать их в таком положении было совсем нетрудно. Он даже не успел удивиться, когда понял, что руки начали какое-то неведомое движение.
– Пошло-пошло-пошло, – заговорил парень в очках, – есть движение! Есть! Не останавливайся, продолжай, продолжай.
Руки плавно разошлись в разные стороны.
– А теперь сразу же давай им команду двигаться обратно! Руки сходятся, руки сходятся.
«Руки сходятся, руки сходятся», – повторял про себя Денис, и руки действительно пошли в обратном направлении.
– Отлично! И теперь снова команда расходиться.
На этот раз руки пошли в разные стороны легко, и Денису показалось, что движение было более сильным и быстрым, во всяком случае, в его крайней точке даже лопатки сошлись. Он не понимал, что с ним происходит, но его охватил восторг от этого легкого и в то же время широкого движения, которое происходило не мышечным усилием, а одним лишь велением его воли. Еще одно движение руками туда и обратно, и у него возникло ощущение полета. Руки плыли, как крылья, а в голове не было ничего, кроме мысли об этих летящих без его усилий руках.
– Достаточно, остановись, – скомандовал худой очкарик. – Сделай снова несколько разминочных упражнений.
– Каких именно? – уточнил Денис.
В нем проснулся интерес, и теперь ему хотелось делать все по правилам.
– Любых. Твое тело само подскажет тебе, какие нужно делать движения. Ты только прислушайся к нему и делай.
Денис приготовился и начал гнуться назад, будто пытаясь встать на «мостик». Спина гнулась легко, и он удивился этому. Никогда на уроках физкультуры он не любил гимнастику, «мостик» делал, только когда требовал учитель, сам же он с гораздо большим удовольствием играл в волейбол и бегал на длинные дистанции.
– Вот видишь, – прокомментировал его новый знакомый, – твое тело тебе подсказало, что нужно разминать позвоночник, в нем накопилась всякая гадость.
Денис выполнил упражнение несколько раз и с наслаждением стал наклоняться вперед, наклонялся глубоко, стараясь коснуться лбом колен.
– А теперь что?
– Теперь встань прямо, руки висят свободно. Сосредоточься и прикажи им подниматься. Все то же самое, что и раньше, только движение не назад и вперед, а вверх и вниз.
Это задание Денис выполнить не смог и ужасно расстроился.
– Я потренируюсь и добьюсь, у меня обязательно получится, – горячо заговорил он.
– А вот этого не надо, – неожиданно заявил очкарик.
– Как это не надо? Ты же сам сказал, что надо быть упорным.
– Не в этом смысле. Сама идея «ключа» состоит в том, что человек делает только то, что у него получается и что доставляет удовольствие. Существует несколько видов движений, человек пробует выполнить каждое из них и решает, какое получается лучше и легче. Вот это движение и становится его «ключом». Всех нас всю жизнь насилуют, заставляя делать то, что нам не нравится или не получается, и убеждают нас, что это необходимо и воспитывает волю. А это неправильно. Жизнь должна приносить радость.
– Ну ты загнул, – фыркнул Денис. – Так не бывает, чтобы одни удовольствия. Если бы можно было себя ни в чем не заставлять, то все были бы неучами и никто бы не работал. Скажешь, нет?
– Скажу – да. Но идея в том, чтобы делать все это с радостью, чтобы то, что делать необходимо, уметь делать без натуги и без принуждения. Помнишь, как нас в школе учили? Свобода – это осознанная необходимость. Как только ты поймешь, что что-то совершенно необходимо сделать и не сделать просто нельзя, ты с легкостью это сделаешь, потому что уже не сможешь иначе. Ты сам, понимаешь, сам осознал и сам пришел к выводу, что это необходимо сделать. А это уже совершенно другой уровень принуждения. Это уже свобода. Ты сам принимаешь решение и сам его выполняешь. Но это философия. А мы с тобой сейчас говорим о «ключе» и о том, как тебе помочь. Кстати, ты заметил, что ты сейчас делаешь?
– А что я делаю?
Денис огляделся, посмотрел на свои руки, не понимая, о чем говорит этот странный очкарик, и обнаружил, что мерно покачивается из стороны в сторону. Он даже не заметил, когда начал покачиваться, это было словно естественным состоянием тела.
– Ты качаешься. Это означает, что ты достиг того состояния легкости, при котором можно осознать свою проблему и найти новый, нетривиальный путь ее решения. Надо только сесть, расслабиться и немного отдохнуть. И решение придет само.
– Свистишь! – откликнулся Денис. – Так не бывает.
– А ты попробуй. Сразу, конечно, ничего не бывает, но на третий или четвертый раз у тебя получится. Запомни последовательность: небольшая разминка, потом летаешь, потом снова разминка, снова летаешь, уже подольше, потом стоишь, покачиваясь, потом сидишь и отдыхаешь.
– А сколько нужно летать?
– Сколько хочешь. Ты сам выбираешь, что и как тебе делать. Пока хочется – летай. Пока хочется – качайся. Помни, твой организм и твой мозг сами знают, сколько чего нужно делать, ты должен научиться их слышать и понимать, они сами подскажут. Пока упражнение доставляет удовольствие, его надо делать, как только организм поймет, что уже достаточно, ты сам захочешь остановиться.
– И зачем все это? Как это может мне помочь?
– Ты научишься управлять своими эмоциями. Ты научишься не злиться и не раздражаться по пустякам, когда это мешает нормальной работе. Ты научишься не уставать. Давай договоримся: ты попробуешь позаниматься сам несколько дней, и если ты поймешь, что тебе хочется узнать побольше и научиться еще чему-то, ты придешь в одно место, где проводят специальные занятия. А если не захочешь – что ж, будешь пользоваться только тем, чему я тебя научил. Это тоже очень много, ты сам почувствуешь, когда начнешь заниматься. Я хочу, чтобы ты запомнил одну истину: если ты не научишься управлять собой, тобой будут управлять другие.
Он взглянул на часы и покачал головой.
– Половина двенадцатого. Давай-ка по домам, дружочек. Вот тебе карточка, надумаешь – приходи.
Он сунул Денису маленький картонный прямоугольник и помахал рукой на прощание.
– Эй, – крикнул ему вслед Денис, – а как тебя зовут?
– Вадим. Пока.
Он снова взмахнул рукой и заторопился к остановке троллейбуса. Денис медленно побрел к тротуару и только тут сообразил, что за время, проведенное с этим странным парнем, он ни разу не вспомнил ни о предательстве друга, ни о пьянице-матери, ни о том, что он никому не нужен. Более того, он вдруг понял, что ему вовсе не хочется об этом думать.
И куда же ему деваться? Домой он не пойдет, это очевидно. Но время близится к полуночи, оставаться на улице уже опасно. Может быть, Артем еще не лег?
Денис быстро пробежал несколько сот метров до дома, где жил его друг, и взглянул на окна. Они были темными – наверное, Артем уже спит. Он подошел к подъезду и сел на скамейку. Теперь уж точно идти некуда. Можно пересидеть здесь до утра… Он вспомнил недавнего знакомого и улыбнулся. Как смешно все это: руки сами летают, тело само качается, похоже на волшебство. И злость ушла, и горечи больше нет. Надо завтра же рассказать Артему об этой встрече и показать ему упражнение. Теперь им снова будет о чем говорить и чем заниматься вместе. Против этого никакая Каменская из милиции не удержится!
– Дениска? – услышал он совсем рядом голос Тенгиза. – Что ты здесь делаешь? Почему ты не с Артемом?
– Я… – Он растерялся и попытался на ходу придумать какую-нибудь правдоподобную ложь. – Я матери позвонил, а она попросила прийти, ей надо было помочь там… В общем, я сходил домой, а когда вернулся, было уже поздно и окна не горят. Я подумал, что Артем уже спит, не захотел его будить. Сидел тут, вас ждал.
– Пойдем, пойдем, – Екатерина потянула его за руку, – уже поздно, пора спать. Слава богу, что с тобой ничего не случилось. По вечерам столько хулиганья по улицам шатается.
От этих слов ему стало тепло и немного грустно. Они так заботятся о нем, переживают, чтобы с ним ничего не произошло. Наверное, они действительно любят его. И как он мог совсем недавно отчаиваться и думать, что никому не нужен и никто его не любит? Дурак он.
Они вошли в квартиру. Денис на цыпочках подошел к комнате Артема и тихонько приоткрыл дверь.
– Мама, ты? – тут же позвал Артем.
– Это я, – вполголоса ответил Денис и быстро проскользнул в комнату.
– Ты вернулся? Я думал, ты обиделся на меня за что-то. Ты так быстро ушел и ничего не объяснил.
– Мне домой надо было сбегать. Пришлось задержаться. Я тебя разбудил?
– Нет, я еще не спал. Ложись. Ты какой-то не такой, Денис. Что случилось?
Денис в очередной раз подивился невероятной, просто мистической чуткости своего друга. Он плохо видел, зато чувствовал людей как локатор, по одному сказанному слову умел угадывать настроение.
– Случилась одна интересная вещь. Я тебе завтра расскажу.
– Расскажи сейчас, – потребовал Артем.
Он привстал на кровати и включил свет. Радости Дениса не было предела. Артем снова повернулся к нему, он хочет с ним разговаривать, ему интересно, что расскажет Денис. Какая там Каменская! Он сейчас вообще про нее забудет.
Денис вытащил из кармана карточку, которую дал ему Вадим. На ней было написано: «Доктор Хасай Алиев. Центр защиты от стресса. Телефон 180-27-27».
– Значит, так… – начал он, предвкушая долгий неторопливый разговор, который продлится полночи, а может быть, и до утра. Именно так бывало раньше, и именно эти часы были самыми счастливыми в его жизни.