Александр Мельников закончил разговаривать по мобильному и убрал его в карман пиджака. Он смотрел в окно офиса на Безымянный переулок.
Звонила Лола – восемнадцатилетняя кокетка из танцевального клуба, спрашивала, ждать ли его сегодня. Мельников ответил, что не приедет. И чтобы она больше к нему не приставала. Девочка лишь хрипло засмеялась прокуренным тенорком, а потом начала всхлипывать. Он дал отбой.
А до Лолы звонил Виктор Ларионов. Он сказал, что полиция в старом цехе установила прожектор и начала работу в подвале. С ним разговаривал здешний участковый и просил подготовить для рапорта все документы на домовладение. Мельников раздраженно ответил, что пусть Ларионов об этом скажет его секретарше Светлане, а не теребит его по пустякам. На что Ларионов возразил: полиция – это не пустяки. Там эксгумация тел идет. Вот интересно только, как эти трупы очутились в замурованном подвале?
Мельников промолчал. Надеялся, что Ларионов оставит наконец его в покое. Но тот спросил, в офисе ли он. Надо потолковать. И тут Мельников просто нажал на кнопку отбоя. Да пошел ты, Витя!
И вот теперь стоял, смотрел на освещенный фонарями Безымянный переулок.
Этого еще только не хватало…
И так забот и неприятностей полно.
Так, пожалуйста, старая могила в фабричном цехе.
Это место – он почти ненавидел его. А ведь в этом старом районе Москвы прошло все его детство. И квартира его родителей недалеко. И в школу он ходил на Библиотечной улице, до которой рукой подать.
Они все ходили в эту школу. Школа славилась тем, что отлично преподавала математику и языки.
Он смотрел на свое отражение в стекле – сколько лет прошло с тех пор! Годы отделяют его такого, какой он сейчас, – тридцатипятилетнего мужчину, уверенного в себе, с хорошим образованием, с деньгами, не урода (Катя узнала бы в Мельникове того самого симпатичного высокого брюнета в плаще, которого она отметила в толпе). Да, годы отделяют его от того нескладного порывистого подростка, каким он, наверное, и запомнился Безымянному переулку и всем окрестным местам.
Тогда еще жизнь тут по инерции вращалась вокруг фабрики. Но ее не стало, а память о ней жива.
И вот через столько лет это место фактически принадлежит ему. И фактически, и практически – небольшой кусочек Москвы, вся эта недвижимость.
Это Алиса его уговорила вложить сюда деньги. У нее имелся собственный интерес, одна бы она все это не осилила.
Поэтому по старой памяти обратилась к нему.
А он по старой памяти не смог ей отказать.
Он никогда ни в чем ей не отказывал.
Александр Мельников вспомнил Лолу: юная, горячая как огонь, тело роскошное, и при всем этом она плебейка.
Алиса в два раза старше ее. Дважды была замужем, первый раз развелась, второго мужа похоронила. Годы наложили на нее отпечаток – она слегка раздобрела, обрюзгла, хотя и тщательно следит за собой. Она курит. Она пьет вино, даже порой злоупотребляет. Но все равно – поставь ее на одну доску с плебейкой Лолой и – дистанция огромного размера.
Вот что значит порода и стиль!
Алиса – королева.
Царица его жизни. И в один момент она почти сломала эту его жизнь пополам.
Но он тогда вырвался из ее прекрасных рук. И оправился, и повзрослел, достиг многого.
И вот теперь они с Алисой на равных.
Ну, почти на равных…
Факт в том, что он по-прежнему не может ей ни в чем отказать.
И порой страшится этого в себе. И боится Алисы.
Хотя, если взглянуть на все трезво, он имеет над ней власть. Но она тоже имеет над ним власть. Это связывает их больше, чем…
Нет, об этом лучше не вспоминать.
Александр Мельников достал телефон и хотел набрать номер Алисы. Она же обещала приехать – тут два шага от бизнес-центра на Золоторожском Валу! У нее там какая-то встреча после презентации. Она владеет в этом бизнес-центре небольшой частью акций и даже выступала в роли консультанта по дизайну, хотя никакого художественного образования не имеет. Эти витражи в бизнес-центре, так украсившие здание девятнадцатого века из числа бывших контор завода Гужона, ставшего позже заводом «Серп и Молот», – она горячо поддержала эту идею.
Там работали классные специалисты и художники.
Но здание на Золоторожском Валу для Алисы – лишь первый шаг в нужном направлении. Ее всегда интересовал Безымянный переулок, потому что…
Потому что тут она родилась – вон в том кирпичном доме.
Потому что здесь ей знаком каждый камень, каждая травинка, пробивающаяся сквозь асфальт.
Потому что здесь была фабрика. А вокруг фабрики вращалась жизнь всей семьи Алисы в нескольких поколениях.
Интересно, как Алиса отреагировала, когда Света – его секретарша и их бывшая одноклассница – сообщила ей, что в заброшенном цехе нашли старую могилу?
Александр Мельников пожалел, что не сам сообщил ей эту новость. По голосу можно многое понять. Но его тогда, днем, прямо рвали на части полицейские, поэтому он спихнул это на Светку-секретаршу.
В общем, Алиса уже в курсе. И рано или поздно она сюда доедет с Золоторожского Вала, тут пешком можно дойти за пять минут, но Алиса всегда на машине. И он дождется ее. И они вместе сходят туда, за ограждение полицейской ленты, и посмотрят, что же все-таки там такое на самом деле.
А потом… Ну, все зависит от реакции Алисы. Может, она под влиянием момента крепко возьмет его за руку и сожмет до боли, как в детстве. И он покорно зайдет вслед за ней в подъезд кирпичного дома, что напротив.
Не в ту квартиру они с Алисой пойдут, которую он помнит с детства. А этажом выше – огромную, пустую, перестроенную из коммуналки в пять комнат. И там она обовьет его шею руками, как в юности, и он ощутит сладость ее губ и…
Мельников ощутил сильнейшее, острейшее желание. Эрекция была настолько сильной и неожиданной, что он не удержался и начал мастурбировать.
И тут же устыдился, что ведет себя как тот самый глупый, возбужденный пацан с потными руками и прыщами на шее, каким он был много лет назад. Но желание не отпускало, разгоралось все жарче.
Телефон в кармане пиджака снова зазвонил, но Мельников уже не обращал на него внимания.
В Безымянный переулок въехала машина. Катя и Мещерский вышли.
На фоне ярко освещенного окна на втором этаже офисного здания, на фоне опущенных жалюзи странно дергался в рваном ритме темный силуэт. И вот – исчез.
Александр Мельников повалился в кожаное офисное кресло. Он дышал ртом, как рыба, выброшенная на лед.
Вот… вот оно… одно воспоминание о ней… это чисто подсознательное…
Никогда ни с кем так, как с ней, или при воспоминании о ней. Куда там плебейке Лоле! Куда там Светке-секретарше, влюбленной в него, как мартовская кошка!
Это чисто подсознательное.
При одной мысли о ней он испытал сейчас сильнейший оргазм, почти боль.
Если она, Алиса, узнает, догадается, прочтет по его лицу, то что она сделает с ним?
Это чисто подсознательное. Об этом ни одному чертову психоаналитику не расскажешь. Потому что это тайна.
После наслаждения наступила опустошенность. Затем все вроде бы вернулось на круги своя.
Но где-то глубоко внутри занозой засело желание все повторить. И уже по-настоящему.
А рядом с желанием гнездился страх.
Так было всегда, когда он думал об Алисе. С самых ранних лет юности.