Проснулась спустя почти сутки – на рассвете. Как-то непривычно даже – никакого неутолимого плотского желания не ощущаю. Лежу и наслаждаюсь окутавшей тело и разум легкостью. Сказка! Солнышко в окошко светит, где-то птички поют. Жизнь прекрасна! Кто не страдал на протяжении более чем полугода хроническим недосыпанием, тот не поймет, какое это блаженство! За одно это я готова горы свернуть для этой бабульки. Может, она просто-напросто снабдит меня необходимыми травками для чудодейственного чайка?
Настроение настолько повысилось, что царящие в помещении запахи уже не казались столь раздражающими. Спала я в одной из комнатушек, на брошенном прямо на пол матраце. Как еще вчера выяснилось, в доме только одна кровать, остальные, оставшиеся со старых времен, давным-давно перетащены на чердак.
Я поднялась, с наслаждением потянулась и оглядела хозяйскую спальню: шкаф, комод, железная кровать и столик со стулом возле окна. Ну и, конечно же, все это в паутине и пыли. Глядя на них, руки аж зачесались добраться до веника и тряпки. Очень уж хотелось хоть чем-то отблагодарить старушку.
Вышла из спаленки, оглядела «светлицу»: все по местам разложено, но повсюду пыль и паутина по углам, окна тоже грязные. На столе тарелка, тряпичной салфеткой накрытая, и рядом лист бумаги. Подхожу – записка.
«Пошла за травами. Попей чаю с пирогами, отдохни. Приду поговорим».
Подписи нет, но и так ясно, кто автор послания. Ну пироги, так пироги. Чайник оказался еще горячим, видать, не так давно Агрипина ушла. Благ цивилизации тут не так и много, спасибо хоть электричество есть. Отопление печное, вода из колодца, газ в баллоне. Раковина имеется, но конструкция крана такая, каких я, даже в деревне живя, всего пару раз видела: этакий полый цилиндр с крышечкой, внизу отверстие, из которого штырек торчит – давишь на него, он приподнимается, и вода течет. Неудобно. То ли дело у моих родителей – здоровенная на полтора ведра емкость с краником и автоподогревом.
Вот только свежего воздуха катастрофически не хватает. Попыталась открыть окно. Хм… Не мудрено, что тут дышать нечем – первая рама, видимо зимняя, не открывается, а только вынимается, что я и сделала на всех окнах. Выходящие на улицу рамы двустворчатые, без форточек, но хотя бы открываются. Вот чаю попью, найду ведро, тряпку и окна вымою. Хотя нет, сначала надо пыль и паутину смести, да с полами разобраться, иначе вся эта пакость обратно на окна осядет.
Наскоро умылась. Налила в одну из кружек чай. Сижу, жизни радуюсь, вспоминая тот неловкий случай в гипермаркете. Видимо, правду говорят: нет худа без добра. Не спалила бы меня та тетка в туалете, и не знала бы я ничегошеньки про Агрипину. А теперь у меня нет и доли сомнения, что она поможет. Вот только реченьки о наследстве неприятный осадок в душе оставили.
Пирожки оказались с земляникой. Вкусню-ю-ющие-е-е… Я бы все слопала, но неудобно стало старушку объедать. И так свалилась ей на голову, даже о продуктах заранее не подумав, а магазинов-то поблизости нет. Интересно, откуда она все берет? Неужто сама в столь почтенном возрасте до ближайшей «живой» деревни ходит?
Веник, ведро и тряпки нашлись в прихожей. Дело спорилось, что и неудивительно, ведь так хорошо я себя о-о-очень давно не чувствовала. Надеюсь, так теперь и будет впредь.
– Ты ж моя хозяюшка, – послышалось от дверей, а я от неожиданности аж подпрыгнула, едва ведро с водой не перевернув. – Умаялась, поди? А я, пока травы искала, земляники чутка насобирала. Возьми вот, покушай. Вам молодым от нее польза большая.
И на столе очутился небольшой алюминиевый… некогда, видимо, ковшик, ныне потерявший ручку, доверху наполненный спелыми ароматными ягодами.
Ну что сказать? Устоять перед таким соблазном я не в силах. Землянику с детства обожаю. Налетела на ягоды, как воронье голодное на свежий посев. А Агрипина молча села на лавку, локотки на стол поставила, сухонькими ручками голову подперла и наблюдает за мной с улыбкой.
– Полегчало? – спрашивает.
– Ой, бабушка, не то слово! Уж и забыла, как это – чувствовать себя нормальным человеком, – улыбнулась я.
– Вчера возле ворот глянула на тебя и поняла: без передышки долго не протянешь, – говорит, а у меня от этих слов аж очередная ягода попрек горла встала.
– Как без передышки? – откашлявшись, переспросила я.
– А ты думала так все просто? Чаек хлебай и горя не знай? Нет, девонька, он раз-другой поможет, и все, – вздохнула бабка. – Ты не первая, кто на это попался, думаю, и не последняя. Кто-то ворожбой до срока побаловал, кто-то честь не уберег. А расплата всем одна.
– Что же делать?
– Расскажу, все расскажу. Тяжко будет и небыстро, но зато вновь человеком сделаешься, – молвила старуха и задумалась о чем-то.
Сижу, помалкиваю, а сама вспоминаю все, что мне бабушка перед смертью сказать успела. А, собственно, ничего, акромя того чтоб до брака честь блюла да до рождения дочери ворожить не пыталась.
– А если я по-быстрому дочь рожу, поможет?
– Не родишь, – отмахнулась Агрипина.
– Почему это?
– Потому что честь не убережешь. Это намного хуже, нежели ворожба преждевременная, – говорит, а я вот ничегошеньки не понимаю.
– В смысле? Вы же сами сказали – наказание всем едино.
– Едино, но от этого наказания не всякий избавиться сможет. Если девственность потеряешь до срока, то либо совсем родить не сможешь, либо только мальца. Да и не протянешь ты долго в этом случае – сгоришь от желания. Ибо сильнее оно станет в разы.
«Куда уж сильнее-то?!» – вылупилась я, но это все мысли, а голова работает, ищет иные способы решения проблемы.
– Э-эм… Ну, а если по-быстренькому замуж выскочу? – говорю, прикидывая, как бы это на практике осуществить?
– Экая ты шустрая. По-быстрому захотела. Ныне век не тот. Легко ль мужчину в храм привести, к телу до того не допустив?
– В храм? – вылупилась я на старуху, вспоминая: говорила ль моя бабушка о венчании в церкви?
– А ты как думала – кляксу в паспорт поставишь и готово? Нет! Вам пред ликом господним мужем и женой стать надобно. И еще один момент – в церкви теперь венчают только после заключения брака в ЗАГСе. Как думаешь, дождется муженек? Сложно им это понять, ведь жена есть, а секса нет, – говорит, а меня аж коробит от подобных речей из уст древней старухи.
– Как все сложно…
– Кто бы спорил. – Агрипина беспомощно развела в стороны сухонькие ручки. – Потому-то нас, истинных, и мало. Вырождаемся, – вздохнула она.
У меня все внутри аж опустилось от таких новостей. Так ведь и не выйдешь никогда замуж. Где ж такого индивида понимающего и терпеливого найти? Ох и удружила мне бабуля…
– На бабку почем зря не гневись, – угадала мои мысли хозяйка. – От принятия ее силы ничего не изменилось. У тебя своя от роду уже имелась. Так что, каплей меньше, каплей больше…
– Угу, – буркнула я, и все равно в голове мелькнула мысль: «Вот же, послал бог родственничков!» – Так и что же мне теперь делать?
– Потерпи, все узнаешь. Скажи только, ты во снах уже того… или еще девица?
– Не того, – смущенно отвечаю, заливаясь краской.
Одно дело, когда ты это наедине с собой переживаешь, и другое – вот так подноготную перед посторонними раскрывать. Я даже подругам тогда сказала просто, что сны эротические, и никаких подробностей не рассказывала. Агрипина же, как ни крути, малознакомый человек. Ну и возраст ее смущает – да.
– А как тем, что честь потерял, от проклятия избавляться? – интересуюсь, понимая, что на мой вопрос ответа прямо сейчас не дождусь.
– Неужто обманула ты меня, и ты уже… – вскинулась старуха, сверля меня взглядом серовато-прозрачных, будто выцветших глаз.
– Нет-нет, – помотала я головой. – Вот появится у меня внучка, должна же я ей объяснить, что да как. Какие опасности подстерегают и что делать, коль… Ну всякое бывает. Насильники, например.
– А-а-а… – протянула явно успокоенная этими словами Агрипина. – Тогда надобно сначала сделать то же, что и ворожеям, но о том позже расскажу. Но это полдела. Еще придется разыскать наяву того, кто во снах являлся, да оженить на себе. От такого союза обязательно девка родится. Вот тогда проклятие и снимется. Но легко ль это – найти одного-единственного человека? Да еще чтобы полюбилась… – на этом бабка только рукой махнула, и опять умолкла, погрузившись в свои мысли.
– Черт-те что… – пробурчала я.
Посидела еще немного, наблюдая за хозяйкой, но та даже и не думала о продолжении разговора. Ну что поделать? Только ждать. Обещала, что расскажет, значит, наверное, не время еще или слов подходящих не находит?
Смысл у человека над душой сидеть? Прихватила ведро с грязной водой, вышла во двор. Вот, кажется, ничего же не изменилось вокруг? Ан нет. Теперь и солнышко не так ласково греет, и птичий гомон раздражает. И черепа на заборе, и кресты, что через дорогу стоят, теперь зловеще смотрятся. Да что уж там? Руки опускаются от мысли, что, возможно, не удастся избавиться от одолевающего меня проклятия. И сегодняшнее состояние не более чем передышка. За что все это на мою голову свалилось?
– Да не печалься ты так, – донеслось из-за окна. – Чует мое сердце – справишься ты.
Нечего сказать – утешила. Сердце ее чует, а мое вот помалкивает что-то.
Села я на лавку. Пригорюнилась. Всплакнула даже о своей доле невеселой. Ночка прибежала (так, оказывается, встреченную мною накануне кошку звали). Ластится, будто утешить пытается, чувствуя мое состояние.
Бабка до обеда меня не трогала. Чем-то бряцала в доме, но на улицу не выходила. И лишь спустя эн-ное количество часов высунулась в окошко:
– Иди есть. Заодно поведаешь, как вышло, что ты завета посмертного ослушалась.
Ну и рассказала я ей все. О том, как бабуля умирала, что я малой тогда была и всерьез те слова не восприняла. О глупости той, когда за цацку повелась на слабо и приворот сотворила. Ну и о снах в общих чертах. Не забыла упомянуть и о давешней встрече с мужчиной из видений.
– Двухсотая ночь, говоришь? Плохо дело, – покачала головой Агрипина. – Долго ж ты помощи искала. Теперь труднее будет. Тут парой месяцев не обойтись будет.
Я чуть не взвыла, представив, что мне еще мучиться и мучиться.
И поведала она о методах избавления от проклятия. Вот только я, услыхав о них, подумала, что проще сразу в петлю – и не мучиться.
А суть заключалась в следующем: нужно научиться управлять снами и сделать так, чтобы «кукловод» не сдержался и стал моим первым мужчиной – там, во сне. То, что мне придется и дальше терпеть все эти изматывающие видения, не радовало. Да и сроки, в пару месяцев при удачном раскладе, не впечатляют.
– Легко сказать – управлять! Как? – не выдерживаю. – Я ж там безропотный исполнитель, даже голоса ни разу не подала, сколько помню.
– Для начала вспомнишь ВСЕ свои сны. Проанализируешь мельчайшие подробности. Подметь, когда наблюдавший проявлял эмоции: в глазах зажигался намек на страсть, подавался навстречу хоть на миллиметр. Что в это мгновение происходило? Ты как-то особенно реагировала на что-то? Какова была зацепившая его реакция? Вздох, смущение, сбившееся дыхание, подкатившиеся глаза, стон, крик… Это твое оружие против его стойкости.
– Но почему…
– Потому что так надо, – оборвала мой вопрос на полуслове Агрипина. – Не мы те заповеди посмертные придумывали и кары за неисполнение назначали, не нам и методы избавления менять.
– Я не о том. Его же это не возбуждает. Но он все равно продолжает мучить меня во снах. Зачем? Исходя из ваших слов, он осознанно провоцирует эти сны.
– Он перехватил твое первое видение и потом всего лишь управлял. Даже если он исчезнет, сны все равно останутся. А причина… причина проста – в его роду были суккубы.
– Что?! То есть он на самом деле озабоченный самец? Э-э-э… Нет, не понимаю. Он же не участвует? И если я… настолько нежеланна, то… какой смысл постоянно присутствовать?
– О-о-ох уж это телевидение! Не те суккубы, коих ныне в фильмах показывают, – отмахнулась старуха. – Видела я как-то, посмеялась даже. Они обычные люди, ведьмаки, но им жизненно необходимы не простые эмоции, а именно сжигающая все на своем пути страсть, вожделение. Проштрафившаяся ведьма – идеальный донор. Вам обоим повезло, что он вовремя оказался поблизости.
– Повезло, что он присосался ко мне, как пиявка?!
Агрипина на это заявление лишь глаза подкатила.
– Если бы он не сдерживал, ты занималась бы сексом во снах? – спрашивает и внимательно вглядывается в мое лицо, словно считывая мысли и эмоции. Врать смысла нет – киваю. Она удовлетворенно хмыкает и продолжает: – Этого ведь достаточно, чтобы стать нечестивой, а проклятие сделать неснимаемым. Да и не живут с ним долго. Перегорают. Потому он тебя и бережет.
– Эм… Ладно. Пусть так. Но почему сам не участвует?
– Ему нужна энергия, а не секс. Ты изнемогаешь от желания во снах и какое-то время после. Так? Его это и подпитывает.
– Как-то цинично, – меня аж передернуло.
– Он всего лишь хочет жить. Кому-то для этого достаточно еды, воды и воздуха. Он на такой диете умрет.
– Да и черт с ним, – фыркнула я. – Благодарить его теперь, что ли? Что еще надо делать, чтобы избавиться от проклятия?
– Надо выловить те мгновения, когда тебе хоть на самую малость удавалось повлиять на свое поведение – там, во сне. Может, ты покраснела? Прикусила губу? Не та ты, которая из сна, а ты – реальная. Это позволит нащупать тонкую связующую нить между реальностью и видением. Когда научишься контролировать себя, будешь проверять, что из твоих предположений верно и заставляет его реагировать. Придет время, и ты используешь все это. Надеюсь, успешно. Пугает меня лишь то, что вы уже встретились в жизни. Ты иди, внученька, на озеро, – неожиданно сменила тему она. – Погода нынче хорошая. Поплавай, позагорай. Подумай…
Ну я и пошла. Пусть купальника у меня с собой и не было, но и зрителей здесь тоже нет. А поплавать я люблю, и да – подумать тоже не мешало бы, а то в голове каша.