Привидения в школе Сент-Клэр - читать онлайн

Глава 2 Собственные гостиные

В Сент-Клэре было так принято, что девочки, отучившиеся две четверти в пятом классе, переходили из общей гостиной в небольшие комнатки на двоих. Новые хозяйки могли обставить свою комнатку как хотели, хотя, конечно, школа выделяла им стол, стулья, ковёр и книжные полки.

Обычно девочки вешали на стены одну-две картинки, привозили из дома вазы для цветов, скатерть или занавески, часы. Те, кому этого было недостаточно, могли привезти собственный ковёр или даже кресло.

Девочки сами выбирали, с кем будут делить комнату. Это не представляло сложности, поскольку к пятому классу у всех уже были лучшие подруги или хотя бы приятельницы. К тому же девчонки начинали обсуждать этот вопрос уже с четвёртого класса.

Обустраивать комнату было очень весело. Девочки по двое подходили к экономке и сообщали, что будут работать в гостиной вместе. После этого экономка подбирала им комнату.

– Подумать только, у вас уже собственная гостиная! – восклицала она. – А ведь кажется, только вчера учились в первом классе и я ругала вас за то, что не пришли ко мне, когда у обеих заболело горло!

Конечно, Пат и Изабель О’Салливан были вместе. Мирабел и Глэдис – тоже. Энджела хотела взять в пару Элисон – обе любили красивые, нарядные вещи.

– Вы наверняка все стены зеркалами увешаете, – сказала им Бобби.

Все знали, что Элисон смотрится во все встречные зеркала, стёкла и любые отражающие поверхности, чтобы узнать, хорошо ли лежат волосы.

Бобби и Дженет, естественно, выбрали друг друга. Обе были озорные и подвижные, вечно затевали шалости, так что их комната обещала стать штаб-квартирой по созданию всевозможных розыгрышей.

Очень странную пару составили Пэм Бордмен – первая отличница класса – и Дорис Эдвард, одна из худших учениц. Несмотря на свои блестящие актёрские данные, Дорис была не способна выполнить домашнее задание без ошибок. Она восхищалась умом Пэм, а та нередко помогала однокласснице, и постепенно у них сложились очень тёплые отношения. Вот почему Дорис предложила Пэм взять гостиную на двоих. После своей первой четверти в Сент-Клэре Пэм покинула школу, но девочка так скучала, что через какое-то время родители снова отдали её в то же учебное заведение.

Маленькая одинокая Пэм, у которой никогда не было близкой подруги, с радостью согласилась разделить гостиную с Дорис. Та вечно смешила её, поддразнивала и изображала, цепляя на нос очки с толстыми стёклами. Пэм очень нуждалась в такой подруге.

– Интересно, с кем будет Карлотта? – проговорила Пат. – Может, с Хилари? Они очень хорошо друг к другу относятся.

Но нет, Хилари как староста имела право на личную комнату, поэтому Карлотта не могла к ней присоединиться. Она выбрала Клодин!

Экономка даже не скрывала своих сомнений по этому поводу.

– Вы будете плохо влиять друг на друга, – заявила она. – Обе дерзкие, обеим плевать на всё на свете. Что с вами будет, если вы окажетесь в одной комнате, не представляю. Ну смотрите, сломаете хоть что-нибудь или начнёте буянить – мигом отправитесь в общую гостиную четвёртого класса.

– Что вы, матрон, как вам могло такое в голову прийти? Мы? Начнём буянить? – протянула Клодин, напуская на себя самый невинный вид. – Уж я такую красоту наведу! Ведь я за каникулы вышила две скатерти и три наволочки специально для нашей комнаты.

Энн-Мэри оказалась в паре с Фелисити. Вообще-то Фелисити ещё не пробыла две четверти в пятом классе, а Энн-Мэри была новенькой, но экономка не хотела, чтобы две девочки из класса остались без своей комнаты.

– Правильно, гении должны объединяться, – со смехом сказала Бобби. – Будут ночи напролёт сочинять стихи и музыку!

А вот с Полин никто не захотел разделить комнату, и она не знала, с кем хотела бы находиться в одной гостиной. Её недолюбливали, потому что она была завистливой и, кроме того, очень много врала и хвасталась, пока всё это вранье не раскрылось. После этого Полин замкнулась в себе, так что невозможно было понять, какая же она на самом деле.

– Придётся тебе делить комнату с Алмой Пудден, – сказала экономка, отмечая фамилии галочкой. – Остались только вы вдвоём.

У Полин вытянулось лицо. Ей не нравилась Алма. Она никому не нравилась, потому что была толстая, неповоротливая и злая. Но других вариантов, к сожалению, не осталось.

– Ну вот, всех разместила, – объявила экономка, захлопывая свой журнал. – Правила поведения в комнате всем известны? Можете пить у себя чай, если неохота идти в столовую. Можете попросить любую ученицу первого или второго класса, чтобы она выполнила какое-либо ваше поручение у вас в комнате. Можете готовить там домашние задания и отправляться спать не по звонку, а когда захотите, но не позже десяти часов.

Все сразу почувствовали себя взрослыми и независимыми. Своя гостиная была укромным уголком, норкой, частицей дома, которую можно обставить по своему вкусу, где можно уютно посидеть у горящего камина.

Конечно, Энджела превратила свою гостиную в миниатюрный дворец. Она выставила оттуда всю школьную мебель и попросила маму прислать вещи из её собственной комнаты. Затем Энджела вместе с Элисон отправились в город и чудесно провели время, выбирая шторы, коврики и наволочки для декоративных подушек. Всё это стоило страшно дорого. У Элисон таких денег сроду не водилось, но Энджеле во время каникул несколько раз перепали крупные суммы от богатых дядюшек и тётушек, и она всё сберегла специально для собственной гостиной. Теперь она сорила деньгами налево и направо и отказывалась пускать кого-либо в комнату до тех пор, пока её полностью не переделают.

Когда комната была наконец заново обставлена, девочки устроили по этому случаю небольшой праздник. Они заказали пирожные и сэндвичи в местной пекарне, купили имбирный лимонад. Стол ломился от всяких вкусных вещей, а в камине ярко пылал огонь, хотя день стоял жаркий.

В комнатку тут же набились сгорающие от любопытства одноклассницы. Они ахали, разглядывая мебель, прекрасные зеркала и картины, два кресла и очаровательные коврики. Они щупали шёлковые шторы и восхищались благоухающими хризантемами в вазах.

– Интересно, что скажет об этом экономка, – проговорила Бобби. – Смотри, Энджела, как бы она не сообщила мисс Теобальд, что у тебя слишком много денег на карманные расходы.

– Это не экономкино дело, – ощетинилась Энджела. – Мы с Элисон считаем, что в Сент-Клэре недостаточно красиво и комфортно. Мы, во всяком случае, привыкли к другой жизни у себя дома. Теперь, когда у нас есть собственная комната, почему мы не можем сделать её такой, как нам хочется? Разве тебе здесь не нравится, Бобби?

– На мой вкус, слишком нарядно, – ответила Бобби. – Вы же знаете, у меня вкусы простые. Но, не спорю, Энджела, ты постаралась на славу. А чай так просто роскошный!

Остальные девочки тоже успели навести уют в своих комнатах. Клодин постелила вышитые ею скатерти и надела наволочки на декоративные подушки. Карлотта разложила кое-какие вещи, привезённые из Испании, – особое настроение создавала тёмно-красная расшитая шаль из Севильи.

Все постарались, и только комната Полин и Алмы так и осталась безликой и неуютной. Ни та ни другая девочка не отличались тонким вкусом, да и лишних денег у обеих не было. Поэтому Полин смогла добавить к казённой школьной обстановке лишь синюю вазу, а Алма принесла чехол на чайник, такой же бесформенный и пухлый, как она сама.

Алме Пудден ужасно не повезло с фамилией. Это не имело бы никакого значения, если бы она не напоминала всем своим видом пудинг на сале. Школьное платье сидело на ней как мешок, перехваченный посередине верёвкой. Маленькие глазки прятались в жирных складках круглого, бледного лица. Поэтому неудивительно, что пятиклассницы дали ей прозвище «Пудинг», которое она ненавидела всей душой. Если бы Алма хоть раз рассмеялась и сказала: «Ну да, я и правда слегка смахиваю на пудинг, но постараюсь похудеть», остальные наверняка отнеслись бы к ней с симпатией и называли бы Пудингом по-дружески, без злости. Но Алма, заслышав прозвище, каждый раз впадала в бешенство.

Её бешенство отличалось от приступов ярости Карлотты или той же Дженет – обе девочки были вспыльчивыми, но быстро остывали. В холодном же бешенстве Алмы чувствовалась настоящая злость. И как пятиклассницы ни старались, они не видели в Алме ни одной положительной черты.

Бедной Полин было совсем невесело в одной комнате с ней. Алма ещё ни разу не сказала ничего умного или интересного. Она часами готовилась к урокам, но крайне редко получала хорошие оценки. Кроме того, она была жадной и думала только о себе. Алма всегда садилась на самый удобный стул и съедала за чаем больше пирожков или булочек, чем Полин.

Фелисити и Энн-Мэри тоже уживались с трудом. По мнению Фелисити, на свете не было ничего лучше и важнее музыки, поэтому она постоянно пела или играла на скрипке, мешая Энн-Мэри готовить уроки и сочинять стихи.

– Фелисити! Сколько можно играть эту мрачную мелодию? – спрашивала Энн-Мэри. – Я пытаюсь исправить последнее четверостишие в поэме.

– В какой поэме? – спрашивала Фелисити. – В той, которую ты написала на прошлой неделе? Ну так она совершенно ужасная. Очень много слов, и никакого смысла. Плохой из тебя поэт, Энн-Мэри. Почему я должна бросать свою музыку ради того, чтобы ты кропала третьесортные стишки?

Фелисити вовсе не хотела обидеть или как-то задеть Энн-Мэри. Просто она была, как верно подметила Мирабел, немного того из-за музыки. Она готовилась к очень сложному музыкальному экзамену, который сдавали старшие ученицы. Мисс Теобальд была против, чтобы Фелисити сдавала этот экзамен. Директриса сказала родителям девочки, что та должна жить нормальной жизнью обычной школьницы и интересоваться тем же, чем интересуются её ровесницы.

– У неё одностороннее развитие, – объяснила мисс Теобальд родителям Фелисити, когда они приехали к ней побеседовать. – Иногда мне кажется, что она живёт в каком-то своём мире, а это вредно для юной девушки. Она слишком взрослая для четвёртого класса, но не может осилить программу пятого. И всё же я переведу Фелисити в класс к её ровесницам, – может, они растормошат её немного. Я бы очень хотела, чтобы вы убедили дочь отложить сдачу музыкального экзамена на год-другой. У неё ещё будет время на это.

Но родители Фелисити слишком гордились своей гениальной дочкой. Они заранее представляли, как она станет самой юной ученицей, сдавшей такой сложный экзамен.

– Можете перевести её в пятый класс, если считаете нужным, мисс Теобальд, – сказал отец Фелисити, – но не позволяйте ей ослаблять усилия в музыкальных занятиях. Нам сказали, что наша дочь – гений, а гения надо всячески поддерживать и поощрять на пути к успеху.

– Ну конечно, – ответила директриса, – только сначала желательно убедиться, что мы правильно поддерживаем и поощряем. Мне не нравится, что совсем юная девочка погружена в музыку до такой степени, что остальные необходимые ей виды деятельности от этого страдают.

Но говорить с родителями Фелисити было бесполезно. Они твердили одно: их дочь гениальна и должна такой остаться. В результате Фелисити перевели в пятый класс к ровесницам, и хотя она сильно отставала от остальных в учёбе, но продолжала напряжённо заниматься музыкой.

Фелисити не испытывала никаких чувств к Энн-Мэри – ни хороших, ни плохих. Соседка по комнате была реальностью, с которой приходилось мириться, но, пока Энн-Мэри не мешала заниматься музыкой, Фелисити её почти не замечала.

А вот Энн-Мэри завидовала Фелисити с её гениальностью. Энн-Мэри не сомневалась в том, что она тоже гений. И её родные были в этом уверены. Дома стихи Энн-Мэри висели на стене в рамочках, родители читали их вслух гостям, которые были слишком хорошо воспитаны, чтобы честно высказать своё мнение. Уже подыскивалось издательство, которое опубликует стихи юного дарования.

Какая досада, что девочки в Сент-Клэре совершенно не хотели читать прелестные поэмы Энн-Мэри. Вот, например, одна поэма начиналась так:

Стихи Энн-Мэри произвели впечатление только на Энджелу и Элисон, но ни та ни другая не умели отличать хорошие стихи от плохих и не понимали, что бесконечные поэмы написаны тяжёлым языком, сложны и неискренни.

– Что это значит? – спросила Карлотта. – Я, наверное, очень глупая, потому что не понимаю ни единого слова. Почему твои глаза затуманены слезами, Энн-Мэри? Ты что, так сильно боишься своего будущего? Хотя, в общем, тебя можно понять, если ты собираешься зарабатывать себе на жизнь такими стихами. Немного тебе за них заплатят.

– Ерунда какая-то, – заметила Бобби. – Пиши то, что чувствуешь, Энн-Мэри. Может, тогда у тебя что-то получится. А пока это всё одно притворство, ты просто пытаешься выглядеть старше, чем ты есть.

Энн-Мэри была ужасно разочарована и обижена, что её талант остался непонятым, хотя все дружно признавали гениальность Фелисити.

Но, в общем и целом, большинство девочек жили дружно: кто-то – повеселей, кто-то – поскучней. Близняшки ссорились крайне редко. Их вкусы настолько совпадали, что находиться в одной комнате было для них сплошным удовольствием. Бобби и Дженет тоже было хорошо вместе, так же как и Мирабел с Глэдис.

Сначала им было непривычно и странно давать поручения первоклашкам. Но это оказалась совсем неплохая идея. Многие первоклашки были старостами или старшеклассницами в тех школах, из которых перешли в Сент-Клэр. Им было очень полезно снова стать самыми младшими и побегать немного, выполняя указания взрослых девочек. Близняшки хорошо помнили, как они сами бесились, когда только появились в Сент-Клэре.

– Мы думали, что разжечь камин у старших унижает наше достоинство, помнишь? – спросила Пат у Изабель, вороша угли в камине, который только-только разожгла одна из первоклассниц. – Это стало для нас хорошим уроком. Мы ведь приехали такие важные, так много о себе воображали. Но в Сент-Клэре с нас быстро сбили спесь.

– Заодно познакомимся с малышками, – добавила Изабель. – С ними интересно поболтать, когда они к нам забегают. Некоторые мне очень нравятся. Кое-кто будет отлично играть в спортивные игры – они такие ловкие.

– Вот только Энджела слишком часто их гоняет, – поморщившись, сказала Пат. – Они с Элисон дают девчонкам чересчур много заданий. Как только у них появилась капля власти, они тут же начали злоупотреблять ею.

– Надо сказать Хилари, чтобы прочистила им мозги, – проговорила Изабель и зевнула. – Ой, уже без пяти десять! Надо скорее ложиться. А правда здорово ложиться когда захочется?

– Ну да, только не позже десяти, – строго произнесла Пат, подражая экономке. – Пошли скорее, а то и правда будет после десяти!