– Неприятно, – поморщилась я.
– Большинство жителей поселка восприняло это как личное оскорбление, – сердито продолжала Татьяна. – А дурочка, когда ей на башку украшение из пластмассы водрузили, сказала Степану: «Вы корону прямо по центру головы наденьте, я сегодня стилиста попросила на макушке волосы не начесывать, чтобы награда не упала». Не сообразила Морозова, что у нее в руке микрофон, и все ее слова услышали, поняли: Иля заранее о своей «победе» знала. Люди засвистели, ногами затопали, потом большая часть ушла по домам, праздник скомкался. На следующий день люди демонстрацией направились к Степану и заявили: «Вы нам прямо в лицо плюнули! Мы же выбрали Аиду! Если не коронуете сегодня Рашидову, созовем в клубе совет жильцов поселка и устроим открытое голосование, а потом позвоним руководству «Бинкома» и потребуем смены коменданта, который за взятку от Морозова готов на любую подлость. Мы не собираемся под дудку олигарха плясать!» И что вы думаете? Юрьев не смутился!
– Почему? – удивилась я. – Чем он объяснил свой поступок?
Федорова усмехнулась.
– Степан посмотрел на делегацию и спрашивает: «Хотите бесплатную автомойку? Желаете, чтобы в дом по первому вызову пришел механик, забрал вашу тачку, отмыл ее, навел блеск, а потом вернул и денег ни копейки не взял?» Народ притих, а Юрьев дальше вещает: «Будет у нас такая услуга через пару месяцев. Слышите грохот? Уже строители приехали, площадку для автодуша бетонируют. Это Григорий Константинович сделал поселку Вилкино роскошный подарок, а взамен попросил избрать Илону королевой весны. Решайте, нужна вам бесплатная банька для машин или нет. Если устроите скандал, автомойки не будет.
Таня поджала губы.
– Люди выбрали автомойку, – сообразила я. – Подсчитали, сколько сэкономят денег, и принесли Аиду в жертву собственной жадности.
– Вы удивительно догадливы, – хмыкнула Федорова. – Народ к Рашидовой толпой отправился, Степан во главе всех шагал. Ввалились к ней в дом и запели: «Мы тебя любим, обожаем, считаем королевой, но подумай, как здорово даром машины мыть. У тебя тоже тачка есть, ее в порядок привести дорого стоит. Если просьбу Морозова уважим, всем будет выгодно. Но ты сама решай, как нам поступить». Вот вы бы что ответили?
– Плевать на дурацкое звание, чистый автомобиль намного лучше, – выпалила я. – Но, наверное, все равно было бы обидно.
– Аида именно так и сказала и сделала вид, что не расстроилась, – после небольшой паузы добавила Татьяна. – О безобразии, которое Степан устроил, я вечером после работы узнала и сразу к Рашидовой кинулась. Та вроде спокойной была, но глаза красные. Я ее утешать принялась: «Наплюй и разотри. На фига тебе дрянная корона, украшенная пуговицами?» А она горько так ответила: «Жаль, не могу тебе рассказать, сколько дерьма в жизни мне съесть пришлось, пока я на ноги встала. За моей спиной никого нет, ни отца богатого, ни мужа чиновного, защитить меня некому. Вот за Илону Григорий Константинович любому глотку перегрызет. Я на Илю не обижаюсь, она просто глупенькая избалованная дурочка. Захотелось ей корону, аплодисментов и скидку в супермаркете, последнее особенно смешно, и любящий супруг исполнил ее желание. Мне другое неприятно. Люди потом в мой дом прибежали и меня же в щекотливое положение поставили. «Решай, говорят, Аида, либо ты королева, либо все мы с автомойкой». То есть сами из лужи сухими выскочили, ответственность на меня переложили. Если кто членов совета жильцов упрекнет, те с возмущением ответят: «Мы Рашидову не предавали. Она сама от титула отказалась, предпочла бесплатно машину мыть».
– Некрасивая история, – поморщилась я.
– Да, гадкая, – кивнула Таня. – А потом еще хуже стало. Илону в спектакль звать не собирались. К ней не ходили, роль, как другим, не предлагали. Вот как ты поступишь, узнав, что всех зазывали участвовать в постановке, а тебя проигнорировали?
– Сделаю вид, что совершенно не заинтересована играть на сцене, и не пойду на праздник, – ответила я.
Татьяна стала накручивать на палец прядь волос.
– Прикинь общий восторг, когда Богдан рассказал о спонсорстве Григория Константиновича и в клуб со счастливой улыбочкой, вся в «Шанели» и «Луи Вюиттоне», явилась госпожа Морозова. Илона поставила на стол огромную коробку конфет и зачирикала: «Угощайтесь. Мы с папочкой в понедельник прилетели из Женевы, шоколадки я в Швейцарии купила». У нас прямо челюсти отвисли. Даже Алевтина Валерьевна, уж на что образец воспитанности и доброты, от неожиданности ляпнула: «Иля? Мы вас не ждали». Потом, правда, Гарибальди спохватилась, вежливенько попросила красотку сходить в супермаркет за чаем, которого у нас в клубе почти килограмм был, и толкнула речь. Краткое содержание ее таково: «Илона совсем юная, она не виновата, что не получила нормального воспитания и вышла замуж за мешок с пиастрами. Нам надо быть толерантными, ведь мы старше, умнее…» Все это случилось незадолго до твоего прихода, ты появилась в семь, а остальные собрались в полшестого.
– Мне сказали, что репетиция в девятнадцать, – удивилась я.
– Верно, – согласилась Таня, – мы тоже так думали. Но утром Богдан артистов обзвонил и попросил подойти пораньше, а тебе небось сообщить забыл. Вот ты и не видела наших вытянутых лиц. Понимаешь теперь, почему Аида взбесилась? Она никогда истерик не закатывает, а тут сорвалась. Бузыкин для Или роль богини написал, Морозова должна была сидеть на троне, а Аида, исполняющая стрекозу, ей прислуживать, крыльями пыль с туфелек смахивать, вино подавать, хвалебную оду петь. Очень Богдан расстарался, небось надеялся, что олигарх его запомнит и потом на постановку великой пьесы, которую Бузыкин во все театры пристраивал, но ее никто брать не хотел, денег отсыплет. Мы все рты разинули, когда о богине услышали. Уже не первый день репетировали, и тут – бабах! Вот вам, ребята, основная звезда, раньше она тут не появлялась, потому что с мужем в Швейцарию каталась. Кланяйся, Аида! Рашидова, думаю, королеву весны вспомнила, и понесло ее. Вчера вообще все вдруг в агрессию впали. Ну с чего Парамонова ко мне цепляться стала? Хотя я тоже не права, сказала во всеуслышание про ее проблемы. Надо бы нам с Ниной помириться…
Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила меня перебить Таню:
– А кто исполнял до меня роль дерева?
– Почему ты решила, что был другой артист? – смутилась Федорова.
– Вы же не могли репетировать без пальмы, – улыбнулась я. – Куда мешочки-то вешать? Меня пригласили, когда труппа уже работала над постановкой.
Татьяна помолчала пару секунд.
– Ладно, расскажу. Правда, Богдан очень просил тебя об этом в известность не ставить. Все профессиональные театральные деятели, как деревенские бабки, верят во всякую чепуху. Ну, например, если актера вводят на роль того, кто умер, то он непременно сам тяжело заболеет. Глупость вообще-то. Шекспира начали ставить несколько веков назад, все первые исполнители давно уже на том свете.
– А может, и не глупость, – заспорила я. – В среде творческой интеллигенции существует, например, поверье, что дух Ивана Грозного не прощает тех, кто его тревожит. У художника Ильи Репина после написания картины, где царь убивает сына, отказала правая рука. А писатель Гаршин, который послужил моделью для царевича, сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. Николай Хмелев в сорок четвертом году скончался прямо на сцене во время генеральной репетиции, когда изображал именно Ивана Грозного. А Сергей Боярский, отец Михаила Боярского, точно так же ушел из жизни, но, правда, отыграв генеральную репетицию все в той же ипостаси. Евгений Евстигнеев, исполнив в сериале «Ермак» роль Ивана IV, вскоре умер. А что, человек, исполнявший до меня роль пальмы, скончался?
– Вон мой центр, – ловко ушла от ответа на прямой вопрос Таня. – Для клиентов парковка во дворе, сейчас открою шлагбаум. Если решишь постоянно заниматься, выдадим тебе брелок.
– Так кто умер? – не дрогнула я. – Почему это скрывается?
Федорова взялась за ручку двери.
– Просто не хотели тебя нервировать. Пальму изображала одна из горничных Морозова, Лена Богатикова.
– Что с ней случилось? – наседала я.
– Инфаркт, – коротко ответила Таня. – Прямо рок какой-то над домом Григория Константиновича топор занес. Сначала Лена на тот свет ушла, уж не знаю, сколько ей лет было, но совсем молодая, а затем и Илона за ней следом отправилась.
– Не заслужила Богатикова место в мемориале, – прошептала я, – не законная она жена.
– Что? Не поняла, повтори, – попросила Таня. – О каком месте ты говоришь?
– Можно припарковаться под окном? Не займу чужое место? – выкрутилась я, резко меняя тему.