Он проснулся позже обычно с гудящей, тяжелой после сна головой. Во рту горчил мерзкий вкус сигарет. Волосы, которые давно следовало подстричь, пропахли дымом. Амир поморщился. Поднялся с кровати, сделал несколько упражнений, чтобы взбодриться, и пошел в душ. Он лег поздно. Уже в пятом часу. И, конечно, его всенощное бдение не прошло даром. Он чувствовал себя ни на что не годным стариком.
Чуть встряхнувшись при помощи контрастного душа, Амир обмотал бедра полотенцем и поплелся в гардеробную. Ряды костюмов и идеально выглаженных рубашек могли составить достойную конкуренцию любому даже самому элитному бутику. Когда-то давно, наверное, еще в прошлой жизни, в которой он имел весьма смутное представление о слове «стиль», одежду ему помогала выбирать Соня. Она обладала безупречным изысканным вкусом. Влёгкую сочетала костюмы и рубашки, подбирала к ним галстуки, аксессуары и обувь. Амир не мог понять, откуда в ней это все… Наверное, впитала с молоком матери. В таких девочках, по-настоящему элитных девочках из хороших семей, тех семей, что не из грязи в князи выбились, а чьи предки князьями и были, присутствовал тот самый пресловутый класс, который никуда не девался, в каких бы трудных жизненных ситуациях те девочки не оказались. Даже самые простые и дешевые тряпки на них смотрелись дизайнерскими вещами, а уж эта царственная осанка, грациозные жесты и плавная речь… Они околдовывали и пробуждали непреодолимое желание соответствовать.
Ну, и какого дьявола он это вспомнил?! Наваждение какое-то, ей богу! Амир схватил вешалку с первым попавшимся костюмом и принялся одеваться. Сунул ноги в узкие, но удобные, сшитые по индивидуальному лекалу туфли. Свои вкусы относительно обуви Амиру тоже пришлось пересмотреть. Соня говорила, что бизнесмену его уровня не следует носить красные мокасины. Соня была права. В то время он не мог себе позволить не обращать внимания на такие детали. Теперь все изменилось. Да только как-то отвык он от красных мокасин. Костюмы от Бриони и ботинки ручной работы стоимостью в несколько тысяч долларов стали такой же его неотъемлемой частью, как когда-то кожаный пиджак и обувь кошмарных расцветок. А тогда необходимость отказаться от своих привычных нарядов и Сонины ненавязчивые лекции на тему «как должен выглядеть бизнесмен» не вызывали в нем ничего, кроме ни на чем не основанной злости. И несмотря на то, что Соня всегда была очень тактичной, с ней он, как никогда, чувствовал свою ущербность. Дровишек в огонь подбрасывали и многие деловые партнеры, которых ему приходилось терпеть. Эти господа могли брать его деньги под свои проекты, могли вкладываться в его, но в свой элитный круг Амира они принимать не спешили. Для них он был просто хачом, с которым они почему-то были вынуждены считаться.
– Кофе, – буркнул мужчина домработнице, спустившись в столовую.
Нет, с этим нужно что-то делать. Не к добру эти мысли. Сейчас столько работы! Предвыборная кампания на носу, а он думает непонятно о чем.
На стол перед ним опустилось блюдце с маленькой чашечкой кофе. Рядом – корзинка с выпечкой, стакан сока, мед и тарелка с сыром. Двустворчатые двери распахнулись, в столовую зашел Глеб. Амир взмахом руки пригласил друга за стол. И практически в то же мгновение перед ним выросла чашка. Совсем не такая, как перед хозяином. Огромная, пол-литра, с чаем, как он любил. Все в доме знали о привычках Громова.
Ничуть не церемонясь, Глеб протянул лапищу, взял с тарелки парующий хачапури и с удовольствием откусил.
– Сразу едем в больницу или в офис?
– В офис. Карина меня раньше вечера не ждет.
– Встреча с Игнатовым у тебя назначена на двенадцать? Не переносили?
– Нет. А что? Что-то не так?
– Да нет. Просто ты знаешь мое к нему отношение.
Амир кивнул. Ему самому не нравился этот тип, которого активно продвигали соратники по их политическому союзу. Интересно, что ему было нужно? Наверняка денег… Что ж тут гадать.
Громов откусил очередную порцию вкусности, запил чаем и будто бы между делом спросил:
– К Софии точно не станешь ехать?
Амир вскинул взгляд:
– С чего вдруг? Разве похоже, что я горю желанием с ней увидеться? – почему-то разозлился Амир. И на кого он разозлился – непонятно. То ли на Глеба, который задал глупый вопрос. То ли на себя – потому что вопрос был совсем не глупый, а где-то даже закономерный и правильный, исходя из его ненормального поведения. Дурак… Устроил представление! Как томная барышня, ночей не спит, шлюх не тр*хает… Точнее, тр*хает, только толку от тех шлюх, если Соня все равно перед глазами стоит.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Громов. Вот и что бы это значило? Амир вскинул бровь, но Глеб, сделав вид, что не распознал его интереса, снова взялся за приборы. Каримов отпил свой кофе. Постучал пальцами по столу, выдавая свою нервозность, но, тут же опомнившись, сжал руку-предательницу в кулак.
– Что хорошего? – не выдержал все же.
– Что не хочешь. Пускай себе с богом летит.
– Куда летит? – сощурился Амир, откидываясь на спинку стула. Скорее даже кресла, удобного и роскошного, как и его одиннадцать братьев-близнецов, расставленных вокруг стола.
– Так в Америку.
– В таком состоянии? Она совсем сумасшедшая? Не может отменить свои проклятые лекции?!
– Какие лекции? – удивился Громов.
– Это я у тебя должен спросить!
– Да нет… Ты не понял. Она не на время туда. Навсегда. Её пригласили возглавить группу ученых при Массачусетском технологическом университете. К тому же она выходит замуж за местного парня.
Джека Ирвина. Того самого, фото с которым он видел. Светловолосый голубоглазый зубоскал. Полная противоположность ему, Амиру Каримову. Наверняка хороший мальчик из хорошей семьи. Возможно даже аристократической. Впрочем, откуда в Америке взяться аристократам?
Амир опрокинул в себя остатки кофе и резко встал. Черт с ней. Пусть летит! В Америку, Гондурас, да хоть на Марс в составе научно-исследовательской экспедиции. Ему-то какое дело? Никакого… Зачем вообще Глеб начал этот разговор?! Он бы и знать не знал, что она куда-то намылилась. А теперь думай…
Стоп! О чем думать, Амир? Ты сбрендил? Все было давным-давно решено! Она сама так захотела! Это было ее желание. А что если именно поэтому он и не мог успокоиться?! Ну, точно! Так и есть! Просто Соня была единственной бросившей его бабой. Вот и запомнилась. Что и говорить, Амир не привык к такому. Он этих баб пачками оприходовал. Даже тех чистюль, которые в обществе воротили нос от черного, в спальне он только так обрабатывал. Вытр*хивал из них спесь затяжным сексуальным марафоном. Заставлял скулить от желания. И таким образом мстил.
А Сонька… Она была не такая. Она совсем другая была…
С наехавшими на нее ребятами Амир разобрался быстро. Точнее, порешал всё, конечно, Глеб, люди уровня Каримова уже тогда старались держаться в стороне от разборок, все же на дворе были уже не девяностые. Но каждый понимал, кто за Глебом стоит.
За черными риелторами, кстати, тоже стояли. Но люди были не слишком серьезные. С ними довольно быстро удалось договориться.
На тот момент Амир не мог сказать, почему помогает девчонке. Возможно, ему не давало покоя неприятное чувство, как если бы он вдруг остался ей должен. А в должниках Каримов ходить не любил. Любой долг являл собой довольно обширное поле для манипуляций. И хоть София Ковалевская у него ничего не просила, разобравшись с наехавшими на нее бандитами, Амир свой долг перед ней закрыл. Для себя закрыл. Девка-то и не думала ему счет выставлять, и выгод для себя не искала. Может быть, и это сыграло свою роль. В мире, где каждый норовил отломить от него кус пожирнее, соседка не просила вообще ничего.
Закрыв для себя вопрос, Амир и думать о нем забыл. Приехал домой уже ближе к ночи, заглянул к дочке, поцеловал её в фарфоровую щечку и поплелся в кухню. Хотел поесть, а там Имана. Обдолбанная – сразу видно. Глаза горят. Узнает, кто принес наркоту – сживет со свету. И пацаны получат по первое число, что не уследили. Хотя… нычки у нее могли быть и дома.
– При-и-ивет! Что-то ты долго! Я даже успела заскучать…
– Удивительно, что ты вообще обо мне вспомнила.
– Эй… Ну, ты чего такой злой? Злой-злой-злой… – кривлялась жена, дурашливо пощипывая его по щекам. – Ну, хочешь, я тебе подниму настроение? Хочешь, а? – зашептала, прижимаясь к нему жаркими, искусанными губами. Ломало ее, конечно, неслабо.
Амир отстранился. Меньше всего ему сейчас хотелось тр*хаться. Тем более с ней.
– Давно Карина уснула?
– Карина! Карина… Все время Карина! А обо мне ты помнишь? – Имана ткнула пальцем с длинным хищным ногтем в свою полную грудь.
– Поверь, тебя даже при желании сложно забыть. Так что там Карина? Как ее успехи? Что говорит няня?
– Какие успехи могут быть у трехлетнего ребенка? – начала было Имана, но запнулась о его отяжелевший взгляд. – Я не спрашивала! Тебе надо – спросил бы, – уже тише заметила она, открыла форточку и дрожащими руками подкурила сигарету. – Я хотела с тобой поговорить!
– Говори…
– Вот сколько еще я буду сидеть в четырех стенах?! Все уже давно на Мальдивах или, на худой конец, в Куршевеле. Одна я здесь, как идиотка на привязи! Скоро ведь Новый год!
– Вот именно. И ты проведешь его с мужем и дочкой.
– Меня сейчас стошнит радугой!
– Твои проблемы, – философски заметил Амир. – Если тебе что-то не нравится, мы всегда можем развестись.
Он блефовал. Его старики-родители не пережили бы развода сына. Для их народа развод был явлением противоестественным и даже позорным. Да и родня Иманы жила по таким же правилам, несмотря на то, что в столицу её родители переехали задолго до ее рождения. Некоторые вещи оставалась неизменными. Традиции чтились.
Имана в панике распахнула глаза, выбросила сигарету и, подскочив, схватила его за руку:
– Ты не сделаешь этого! Скажи, что не сделаешь!
– Сделаю. Если ты не остановишься.
Он не мог больше находиться с ней рядом – настолько сильно она его раздражала. Брезгливо поморщившись, Амир сбросил ее ладонь и вышел прочь из квартиры, излишне осторожно закрыв за собой дверь. Сложил руки на груди. Ну, и что дальше? От нечего делать он стал перебирать в памяти события минувшего дня. Анализировал свою работу, прикидывал выгоды. А потом вспомнил и о соседке! Решительно преодолел разделяющую их квартиры площадку и нажал на звонок. Щелкнул замок, дверь приоткрылась:
– Добрый вечер.
– Добрый вечер! – пролепетала соседка.
– Нам нужно поговорить. Я могу войти?
София нерешительно замялась, на её лице отобразился настолько говорящий мыслительный процесс, что Амир даже хмыкнул. Она покраснела. Он хмыкнул еще раз.
– Да… Да, конечно, я только… минуточку.
София вернулась спустя несколько секунд, распахнула дверь и пошла вглубь квартиры, завязывая на ходу пояс халата. Только тогда Амир опомнился, что пришел к ней едва ли не ночью, когда она уже, наверное, спала.
– Я вас разбудил?
– Нет-нет! Я… занималась. Да вы присаживайтесь!
Соседка торопливо смела со стола какие-то книги, схемы и графики, освобождая место. В вырезе халата мелькнула совсем небольшая ложбинка между грудей. Неожиданная тяжесть наполнила низ живота Амира. Приехали…
– Чай? У меня только чай… кофе закончился, – растерянно развела руками София.
– Нет. Спасибо. Я пришел сказать, что с вашими покупателями все решилось. Завтра у нотариуса они сделают все как надо.
Если Амир ожидал от нее дикой радости от такой сногсшибательной новости – его ждало горькое разочарование. Впрочем, он и не ждал. А вот хоть какой-то реакции все же хотелось! Может быть у него на так хорошо с русским, как он всегда полагал?
– Вы получите доплату за свою старую квартиру в том объеме, в котором договаривались изначально. – терпеливо пояснил Амир, выговаривая каждое слово и обвел взглядом кухню, – Ну, и эта недвижимость, конечно же, тоже отойдет вам.
Несколько секунд Соня просто недоуменно хлопала ресницами, а потом вскочила, задевая ногой ножку стула, подлетела к нему и, обняв, зашептала:
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Вы не представляете, как нам нужны эти деньги! И квартира тоже нужна! Куда же мы без квартиры?! Теперь Сереже сделают операцию, и, может быть, он хоть немного еще поживет! Ну, надо же! А я уж совсем отчаялась! Спасибо… Спасибо вам! – повторяла, как заведенная, и то еще сильнее стискивала его руками, пряча лицо на груди, то отстранялась, чтобы заглянуть в глаза, и тогда ее хаотичная речь обрывалась. В один из таких моментов его желудок громко заурчал. Амир ведь так и не успел поесть! Вот же черт! – Ой! – сказала Соня. Как сова, хлопнула глазами, будто стряхивая наваждение. – Ой! – повторила она. – Вы голодны, Амир Шамильевич?! А я глупостями всякими занимаюсь! Все уши вам прожужжала уже! Ну, что же вы стоите?! Садитесь! Садитесь за стол… Я борщ сварила и пирог яблочный испекла. Ну, не отпускать же мне вас голодного?
И он остался на ужин.