Притчи 1—28 - читать онлайн

Про «бизнесменов»

Камень

1

Некоторый гражданин возвращался с своей работы домой, идя немалый путь, который занимал около получаса. Но с другой стороны – думал он – не такое расстояние, чтобы отдавать за него деньги водителю маршрутного такси… Таким образом в месяц он экономил целую тысячу. На небе уже сильно смеркалось, напоминая о скорой зиме, ибо время было около семи часов. Гражданин был самый «классический» русский работяга, то есть не вор, хотя и не зарекался от воровства, не дебошир, хотя и от этого тоже не зарекался, на работу приходит вовремя и любит выпить… Вот и в этот раз, хоть была ещё среда, он шёл поддатый, распив с коллегами бутыль водки. Ему тридцать семь лет, лицо у него сухое в морщинах, которые старят его на все сорок с лишним. Его в дороге взяла какая-то тоска, не смотря на то, что ещё полчаса назад он весело хохотал над всеми глупостями, которые звучали из уст знакомых – собутыльников. Сам он не осознавал себя в тоске, а просто задумался на какой-то невесёлый лад. В таком настроении он бы и пришёл домой, и поел бы, и посмотрел новости, и лёг бы спать, ничего не осознав нового. Но в этот раз, сходя с грунтовой глиняной дороги, чтобы перейти через асфальтированную автомобильную, он случайно запнулся об камень. Камень был размером с маленький кочан капусты и при ударе ногой покатился, ударяясь о другие камушки, издавая приятный каменный стук. Сразу после того как он запнулся, он увидел движущуюся на скорости машину по дороге, которую собирался перейти. Чёрная семейная машинка – недорогая иномарка.

Водка ли тому виной или водка только поспособствовала мысли, внезапно и бог знает откуда пришедшей ему в ум. Дело в том что место было безлюдное и всю ту местность он знал как свои пять пальцев. Таким образом, если бы он взял тот самый булыжник и бросил бы в окно проезжающей мимо машине, то ему не составило бы труда скрыться неопознаным с вероятностью девяносто девять процентов и к тому же без особого труда, ибо возле автодороги росли кусты… Сердце его забилось, как не билось уже сто лет. Соблазн взявшийся из неоткуда, не существовавший ещё минуту назад, разом овладел им и поджёг проспиртованный его мозг… Всем известна наверно пьяная решительность: сделать, сказать что либо, а там будь что будет. Это же самое и подумал, озадачив себя «пешеход», никак не решавшийся перейти дорогу, остоновясь за три метра у обочины. «А что если от внезапного удара он улетит в кювет и вообще разобьётся» – подумал он. Говоря «он», он имел в виду водителя случайного автомобиля. «Не разобьётся, сейчас все с подушками безопасности, даже лоб в лоб въедет и цел останется» – отвечал злорадно он сам себе. «Да и не свернёт он никуда, – уже беспристрастно думал он, – ударит по тормозам, оттормозится, а я уже в сторону остановки сигану. Машина тут не проедет, а пока он очухается что к чему, от меня уже и «след простынет». – заключил пешеход. Расчёт его кажется был верен, по крайней мере имел право на жизнь, ведь машину он сам имел и водил, но только по выходным и в том случае, если она была на ходу…

Наконец, минут через десять гражданин, оглядевшись во все возможные стороны и не обнаружив ни одной души, решился: взял камень и занял позицию. Дорога не была проезжей, поэтому ему пришлось с минуту подождать роковое авто. Пока он ждал, мысль мелькнула в нём: «А что если будет дорогой внедорожник?» То есть хотя он и действительно не сомневался в своей безнаказанности, но из всей логики жизни никак не стыковалось такое хулиганство с таким величием. Немного сообразив, он решил «будь что будет». И вот показались горящие фары вдалеке. Сердцу было биться уже поздно, поэтому ум протрезвел и ожил на все сто процентов. Булыжник был в его руке, он оглянулся последний раз «на всякий случай» и, разумеется никого не заметив, поднял камень над головой. Машина приближалась: сто, семьдесят, пятьдесят метров, сорок, тридцать… Десять, пять и через мгновенье камень отправился в лобовое стекло мирно ехавшей, хотя и не медленно, легковушке. И то ли опять-таки из-за алкоголя, то есть из-за опьянения, то ли просто по неопытности, но камень не попал в лоб, а попал в боковое стекло, разбив его и упав на сиденье.

Пьяный пешеход ошибся, воображая водителя-мужчину, – за рулём была какая-то модная фифа и в момент разбития окна, усиленно жевала жвачку. Ошибся он ещё и в том, что думал о водителе-мужчине, который оттормозится. Фифа же сама не поняв как всё произошло, отпустила руль и улетела в кювет на своём весьма недешёвом седане, впрочем и не принадлежавшем ей на самом деле…

Пешеход, услышав звук удара о стекло и звук лопнувшего его, почувствовал нечто особенное, – хотя что может быть в таких земных примитивных звуках быть особенного? – скажет любой сторонний обыватель. Но он почувствовал и этого ему хватило, так что он не досмотрел спектакль и ринулся в бега, пропустив сцену с кюветом…

2

План сработал. Пешеход добрался сначала бегом, а потом скорым шагом до остановки и сел в маршрутку, потратив незапланированные двадцать рублей. Правда ему самому никак не верилось что «план сработал», он всё думал, что его сейчас нагонят или же вообще уже поджидают у его дома. Придя домой он обнаружил что всё благополучно.

После этого случая он ещё неделю нервничал, ожидая все возможные последствия. Но все опасения были даром, никаких неприятностей не последовало. Однако, как у неопытного преступника, нервы у него всё-таки не выдержали. И в ту неделю он раскололся своей жене со всеми потрохами о своём чудачестве.

– Я когда собирался кидать, то как раз на шоссе включились фонари – каялся он жене – так что отчётливо увидел, что за рулём была женщина… но кажется одна…

– Что значит кажется – осуждала жена, – а может у неё сзади ребёнок сидел?! Соображает хоть иногда твоя непросыхающая бошка?

– Да я сам понимаю, что бес меня попутал… Но в тот момент мне казалось это таким… весёлым. Или лучше сказать какой-то такой был настрой… бешеный.

– Так и что в итоге-то стало? Машина-то куда делась, – ты так и не сказал. – спросила жена, не ожидая услышать ничего хорошего из ответа.

– Я не знаю… я сразу убежал. Но я слышал какой-то шум потом: вроде как и железа звук, а вроде и не такой сильный для железа-то… Там ведь кусты вдоль дороги-то, может она в них и заехала?.. – как бы умоляюще заключил муж.

– И – ди – о – от! Какой же ты идио-от! – гневалась жена – Ты представляешь вообще что ты натворил?!

Муж молчал, опустив глаза. Жена чуть было не разошлась в своём праведном гневе до того, что хотела начать вынуждать его идти в полицию и во всём сознаться. Но вовремя одумалась, сообразив какими последствиями, а главное расходами пахнет дело и поэтому ограничилась оскорблениями «глупой его головы» и укорами о «матери с детьми».

– Да ты же убийца! Ты же детоубийца! Даже если детей и не было в машине этой, то ты же их сиротами оставил!

– Да брось! Какие сироты? Г… не тонет! Сколько раз по новостям слышал, как лоб в лоб сталкивались иномарка с русской машиной. И результат: в русской все наглухо, в иномарке поцарапались. Ничерта с ней не случилось!

Проговорив это, он снова будто почувствовал непонятную ему самому правоту, которую, как ему казалось, вспоминая тот вечер, он чувствовал когда совершал преступление.

– Нет, ну ты поконченный человек! А если бы на её месте сидела я или дочь? – сделала ход конём жена.

Муж, немного подумав, сообразил:

– Так у тебя ни прав, ни машины. А если бы и так, как ты говоришь, то сама виновата, нечего бабам вообще за рулём делать. – отбился он.

– То есть если бы какой-нибудь пьяный придурок так поступил с твоей дочерью, ты ничего бы не предпринял, чтобы отомстить? – не унималась жена.

Муж опять на несколько секунд мрачно задумался, но сделав усилие над собой, занял прежнюю позицию.

– Нет. – лукаво ответил он – Нет, не стал бы мстить. – ещё раз повторил он и уже твёрдо.

Несуществующий долг

1

Однажды судьба свела меня в разливайке – забегаловке с одним писателем и под шафе я рассказал ему одну историю, которую считал и считаю весьма интересной, – может быть по единственной причине, что в моей беспросветной жизни не было ничего особенного в принципе. Интересная моя история или нет – решите сами. Тот писатель может быть из похвальбы (ибо его нигде всерьёз не печатали), а может быть «в знак благодарности» за материал для работы, дал мне по прошествии нескольких месяцев распечатанную копию на нескольких листах формата а-4. Её и представляю вашему вниманию.

Дело происходило в конце девяностых годов, в эпоху всем известных перемен и беспредела. В то удивительное время, когда многие, ужасно многие показали своё истинное лицо. И если бы этого не произошло в действительности, то вряд ли кто-нибудь поверил, что порядочный рабочий семьянин, узнав что можно нажиться не работая, примкнёт самым позорным образом к нелюдям – паразитам сосущим соки из бесзащитных добропорядочных людей, к грабящим их и унижающим. Да что там семьянин, даже те, кто призвались охранять слабых, тоже примкнули к бандитам. И конечно вся эта зараза малодушия, а зачастую и просто бездушность, не могла обойти стороной подрастающее поколение. У подрастающего поколения было два класса людей на их неразвитый взгляд, это волк или овца. Естественно быть овцой никто не хотел, а большинство мечтали быть вожаками волков, абсолютное большинство. Не задаваясь никакими «бабьими» вопросами: можно ли так, по совести ли так? Была такая мода, как сейчас, в наше время все хотят быть богатыми и так же как и в то время никто не хотел быть овцой, сейчас никто не хочет быть… Но кем быть? Неужели после богатых сразу идут бедные, нищие? И вот этими вопросами кажется сейчас тоже редко кто задаётся.

Итак два парня шли по городу в поисках развлечений. Каких именно развлечений, вдаваться в подробности не стоит, скажем только, что они не побрезговали бы ни случайной любовью, ни случайной пьянкой и чуть ли ни наркоманией. Одним словом гуляли. Одному парню было восемнадцать, а второму на шесть лет больше. У них было немного денег и для начала возможных приключений, они остановились у продуктового ларька, для покупки пива, по бутылочке на брата.

– Две бутылки Жигулёвского дайте. – приказал старший продавщице и тут же разговаривая со своим приятелем. – Мне сегодня такой сон приснился! Будто у меня стакан травы целый. Я значит, не долго думая, собираюсь покурить и в самый тот момент просыпаюсь! Как обидно! Всё было как наяву.

– А это оказался всего лишь глупый бессмысленный сон. – сентенциозно заметил приятель.

Тем временем продавщица отдала им пиво и они двинулись дальше.

– Слушай пойдём на ту сторону перейдём, а то там Будай тусуется со своими. – с смущением произнёс младший.

– Зачем переходить? Ты ему должен что-то?

– Да не должен, а он думает, что должен.

– За что ты ему должен?

– Да мы тогда с пацанами конфликтонули с одним. Наехали проще говоря. А потом он меня встретил как-то раз на улице и назначил сумму. Я естественно ничего ему отдавать не собираюсь, но и встречаться с ними тоже не горю желанием. Когда я его вижу, он напоминает, и сумму штрафа каждый раз завышает, то есть уже два раза встречал и подымал, грозясь расправой.

Старший немного задумался и решил:

– Нет, пойдём здесь, сейчас разберёмся.

«Будай» стоял со своей компанией, как обычно всегда почти стоит их шайка на излюбленном месте, на одном большом пятаке, между двумя магазинами; там каким-то образом образовалось незастроенное пространство, размером подходящим под жилой многоквартирный дом, возможно там и был когда-нибудь дом и его снесли, а новый не построили и заасфальтировали вровень, так что получилась идеально подходящая «площадь» для хулиганья и взрослых лодырей, – для ежедневного времяпрепровождения и встреч их.

Любопытно, что когда пара проходила мимо той самой компании, сам Будай стоял спиной к ним и будто каким шестым чувством увидел своего должника и обернулся.

– О! Стой! – сказал парень небольшого роста, но коренастого телосложения и вышел из своей толпы, состоящей человек даже до десяти. – Чё, когда деньги? – спросил он.

– Да нету денег, Будай, я что сделаю?

– Я тебе сказал, я тебе (…) сломаю, если ты не отдашь. Ты неделю назад говорил, что скоро будут! – сиплым голосом возмущался «Будай».

Тут вмешался старший:

– А сколько ты ему должен? – спросил он своего младшего приятеля.

Младший засмущался, не считая этот долг реальным, но всё же ответил:

– Тысячу.

Будай смотрел на новое говорившее лицо, ожидая для себя уяснения логики его вопроса.

– Слушай, – начал старший Будаю, – у меня есть план, ну то есть дурь, не план, а дурь, но и выходит как заодно и план решения вопроса, ха-х! Тебя устроит пол стакана? Штука убойная, одна хапка и слетает шапка. Ха-х.

Будай несколько размягчился и ответил:

– Ну надо попробовать, если как ты говоришь, то возьму.

Ну пошли тогда сходим, да и порешаем всё сегодня.

– А куда идти-то?

– Да до моего дома, это в Запрудную, полчаса ходьбы.

– Нет, ты мне лучше адрес скажи и я попозже, ко скольки скажешь подойду.

– Хорошо, давай тогда часам к девяти, а то нам тоже на самом деле ещё мотануться нужно.

Старший сказал ему адрес и отправился дальше с своим недоумевающим младшим приятелем, который только стоял и наблюдал «аттракцион неслыханной щедрости» в лице заступившегося ни с того ни с сего за него приятеля.

2

Отойдя с десять метров, младший набросился:

– Откуда у тебя дурь? Ты ведь гонишь!

– Гоню, гоню, только не бойся, у меня кое что другое есть, а что именно, тебе пока не надо знать.

– Я надеюсь ты не хочешь его отдубасить, а то у меня потом проблем в десять раз больше станет. И у тебя кстати тоже.

– Ха-ха-ха-ха-ха! Нет.

– Ну ладно, но только не подставляй, ладно?

Молодой хоть и был в смятении, но соблазняло его всё-таки больше решение надоевшей ему проблемы, чем неизвестность происходящего. То что сказал старший, что им «надо ещё мотануться», было тоже неправдой, как и полстакана травы. Таким образом они сделали крюк до одного дешёвого магазина и ушли домой к старшему пить докупленное в том магазине пиво. Старший жил в коммуналке один в комнатушке; соседи у него были тихие: одна доживающая бабка, к которой раз в месяц приходила дочь, узнать жива ли она ещё и семейка из двух пожилых алкоголиков, спровадивших давно своих детей в новые созданные ими семьи и проживавшие наконец так сказать в своё удовольствие, без забот и хлопот на скромные заработки и колымы, впрочем которых хватало с лихвой на пропой.

Когда старший сказал, «что у него есть кое-что другое» вместо наркотиков, то младший вовсе не подумал что он врёт или водит его за нос с какой-то ему неизвестной целью, ибо в глазах у него была решительная твёрдость, как бы даже осязающая тот предмет, который он имел ввиду вместо наркоты. И поэтому он более не возвращался к этой теме до самых девяти часов. В девять часов Будай впрочем не явился и даже младший лукаво смекнул, что может быть это и был такой рассчёт его приятеля, мол он всё-таки старше и разбирается в человеческой натуре как-то глубже чем он. Но нет, в десять часов раздались два длинных звонка, которые означали их комнату. Старший пошёл открывать; открыв он увидел Будая в компании с ещё каким-то парнем, и несколько нахмурился этому.

– Пошли. – строго сказал он одному только Будаю, давая понять, что приятель останется в подъезде. Тем лишних объяснений не потребовалось, ибо всем известно, что в таких делах необходима конспирология.

– Присаживайся. – ласково сказал старший вошедшему Будаю и указал место на кровати. Помимо кровати в комнате стояло ещё кресло, в котором восседал младший, и был один стул задвинутый под письменный стол, – стол впрочем только считался письменным, но служил под заседания для приёма пищи.

Будай кротко сел куда ему приказали. Старший полез сначала под подушку и, будто запамятовав куда припрятал заветный свёрток с зельем, улыбнулся, – на самом деля тяня время, – потом полез под матрас и стал копаться там, дожидаясь, когда Будай несколько отвлекётся и в тот момент как он увидел, что Будай из необходимого приличия отвёл взгляд, старший мигом вынул оттуда большой кухонный нож и вонзил Будаю в шею. Будай выпучил глаза, стал хрипеть, будто пытаясь закричать, но старший будто заранее это предусмотрел, когда выбрал мишенью это место на теле, а ни сердце или живот, поэтому Будай только начал изо всех сил дёргаться. Старший же после пронзения шеи стал наносить удары куда попало и в живот и ещё раз в шею. Через минуту Будай затих и обмяк. Младший всё это время почти так же как и Будай был с вытаращенными глазами и не знал что ему делать: то ли помогать, то ли бежать, то ли ещё что. Когда Будай утих старший приказал ему:

– Быстро помоги. Под стол его.

Когда тело было перетащено и спрятано за стулом и брошенным каким-то барахлом на то место, где был виден из-под стола будай, и когда кровь на скорую руку была вытерта с пола, старший, видя поражённое состояние своего товарища, стал, смотря прямо ему в глаза и чуть ни держа руками за лицо, стал учить его:

– Сейчас закури сигарету и иди. В подъезде стоит его кореш и ждёт. Выйдешь, по возможности изображая весёлый или хотя бы просто невменяемый вид, скажи: «Хочешь покурить?» Тот конечно согласится и я закончу дело с ним тут.

Изображать невменяемость младшему было излишне, ибо он уже был помешан, но ещё не знал этого, а вот куда спрятать ужас из глаз – вопрос был неразрешимый; тем не менее младший пошёл. Товарищ Будая был в нетерпении и раздражении и уже собирался было звонить, когда младший открыл дверь. Выпитое до их прихода пиво помогло и он изобразил неадекватность на пять с плюсом. Шпана именно и является шпаной, потому что жаждет новых и острых ощущений. Парень, «сообразив» что ребята видимо уже весёлые, ни мало не думая вошёл умирать. Старший стоял посередине комнаты и когда парень спросил «а где Будай», старший ответил: «он в туалет вышел», но нервы у него были не железные, поэтому когда дверь захлопнулась от руки младшего, он, видя недоверчивое лицо вошедшего, быстро подошёл к нему, сделав два шага, достал из-за пятой точки притаившийся нож и вонзил ему в живот; и после с быстротой швейной машинки стал тыкать его в то же место. Парень упал и старший было подумал ни перерезать ли ему шею, но не стал, видя тихий характер умирающего. Через пять минут в комнате было уже два трупа.

3

Младший из последних разумных сил пролепетал:

– И что теперь делать?.. – спросил он о трупах.

– Сейчас к дяде Игорю схожу, попрошу у него ножовку. Всё кончилось, успокойся ты! – с улыбкой попытался ободрить он товарища.

Через несколько минут он вернулся от соседа с ножовкой в руке. После он стал рыться в своей куртке, – у младшего мелькнула мысль: не ищет ли он может быть и для него нож или какое другое орудие. Но он искал деньги в кармане, и найдя вложил их в руку младшему.

– Иди до магаза и купи пузырь. Ночь предстоит долгая и утомительная. – с улыбкой послал он за водкой младшего, тем самым намереваясь заодно и проверить: вернётся он с ней или нет…

Младший снова подумал: не помешался ли его друг – что он всё время улыбается, когда плакать надо? Увы это первый признак помешательства, если человек видит кругом себя помешанных… Однако он покорно собрался и пошёл в магазин. Ходил он недолго и когда минут через двадцать снова вошёл в комнату, то увидел что оба трупа раздеты до нижнего дезо белья.

– Я что б времени не терять, а то они окоченеют, как их потом раздевать? – объяснил старший, видя недоумение в глазах вошедшего товарища. – Ну что взял?

– Взял. – сказал младший и стал вынимать из пакета бутыль и кой-какую закуску.

– Ну наливай тогда, посидим и начнём работу.

Младший разлил по пятьдесят грамм. Они выпили, разумеется не чёкаясь. Старший, что б хоть как-то отвлечь и развлечь приятеля, начал рассказывать совершенно не подходящую ситуации историю.

– У меня несколько лет назад была одна знакомая, молодая, совсем зелёная студентка, ей кажется было уже на тот момент восемнадцать впрочем. Она была такая мышка, тихая, но очень весёлая и при чтении надевала очёчки. Мы дружили в одной компании, состоящей из неё и одного моего товарища. (Наливай давай ещё) Ну так вот, дошло дело, что я пришёл к ней в родительский дом. Не знаю как она видела это, может быть даже как официальное знакомство, то есть сватовство… так ведь это называется? Словом, родители у неё тоже люди доброжелательные и приняли меня тепло. И вот пока то да сё, она под каким-то предлогом увела меня в свою комнату, дескать что-то мне показать, одну вещицу вобщем там. А после, под предлогом духоты начала снимать сначала кофту, а потом и блузку. Представляешь! И это при родителях в соседнем зале. Таким образом она осталась в одном бюстгальтере и штанах, и смотрит на меня попрежнему весело и простодушно (не страстно, как ты может подумал). В тихом омуте черти водятся говорят, наверно в её понятиях так выглядело сватовство. Ха – ха – ха – ха – ха! И что же ты думаешь дальше? (Давай по третей что ли?) А дальше ничего. Штука в том, если бы на её месте была женщина повзрослее и так сказать погорячее, то я бы разумеется не постеснялся той обстановки ничуть. Но когда она сняла блузку, моим глазам предстал бледный как мел живот с толстой кожей и такой прямоугольный, бесформенный, хотя под одеждой казалось, что у неё красивая талия; учитывая, что и груди-то у неё почти не было, то это произвело на меня такое так сказать нейтрализующее впечатление, что я сделал вид, будто не понял её пошлого намёка и отправился обратно в зал к родителям, о чём-то при этом удачно сострив. И самая вишенка на торте знаешь в чём? Ха – ха – ха! Когда она вышла к нам, нимало кажется не обидевшись на меня, то я завёл тему про лыжи, да и в разговоре предложил ей на выходных пойти позаниматься, – с намёком на её тельце ха – ха – ха! Она согласилась (давай ещё по одной), но когда дошло до дела, мы так и не поехал, сначала мой товарищ не нашёл палки (мы все втроём всегда и везде гуляли), потом что-то некогда было, а потом как-то и забылось.

Молодой выслушал рассказ молча, стараясь делать вид что ему интересно, но ум его настолько был расстроен, что это получалось с трудом. Тот факт, что из-за него умер второй «посетитель» не мог оставить его в покое, – хотя это было и не осознанно. Когда он приглашал обманным путём войти его, сознание его наоборот в тот момент имело под собой твёрдую основу: такую, как дружба и товарищество, ведь это же из-за него произошла вся эта ненужная ситуация! И вот такая головоломка поселилась теперь в уме его и уму его это вынести было слишком не легко.

– Ну что, теперь к делу? – бодро привстав, чуть ли ни весело позвал старший младшего. – Отпиливаем руки и ноги и головы, туловища терзать не будем, крови много будет и так. Ты не сильно чувствителен к крови?

– Да вроде нет.

– Тогда ладно, всё равно, я буду пилить, а ты складывай вот в этот мешок, – он дал ему мешок из под картошки, – и таскай, – знаешь где стоянка, там, через два дома?

– Знаю.

– Там где она оканчивается есть овражек… хотя нет, нельзя туда, – вдруг внезапно озарило его, когда он представил ту местность, – собаки бездомные растащат.

– А, всё! Я придумал – немного подумав, воодушевился новой идеей старший, – сейчас я поищу какой-нибудь инструмент, чтобы открыть канализационный люк и мы первую партию вместе оттащим и подыщим в тёмном месте нужную нам канализацию. Только вот какой инструмент? К дяде Игорю я идти ещё раз не хочу, слишком подозрительно в случае чего может получиться. Как думаешь, палкой получится подковырнуть чугунный люк? – опять немного подумав, сказал старший.

– Думаю можно, почему нет, он ведь не такой уж тяжёлый…

Так и решили. Когда старший стал отпиливать руку мёртвому Будаю, в голове у младшего и без того слабой что-то окончательно сдвинулось. Мясо было мягким, «как свинина» – подумал младший и ухмыльнулся. Пилилось оно легко, ножовка была острая. В другой бы раз младший побрезговал, но сейчас он брал отрезанную руку голыми своими руками и складывал в мешок, памятуя ещё недавно руки Будая движимыми и живыми. Когда все четыре руки были отпилены и уложены, мешок стал весьма увесистым.

– А у тебя нет ещё-то одного мешка? – спросил младший.

– Да если бы был… – вздохнул тот.

– Ну тогда потащили, а то тяжело получается.

– Может ещё головы сложим? – предложил старший.

– Давай, но только если одну. – нерешительно ответил молодой.

Из шеи друга Будая потекло много крови на пол, который и без того уже был весь заляпан. Когда отпиленную голову уложили в мешок, то он совсем уже стал тяжёлым, так что ребята решили нести по очереди, по мере усталости. Необходимый люк был быстро найден в безлюдном и тёмном месте, неподалёку от их дома. Так же успешно была сдвинута крышка с него веткой, отломленной от рядом растущего дерева. И разумеется успешно было вытряхнуто содержимое мешка, который уже напитался кровью и будь на тех улицах, где проживал убийца, более менее освещено, то они бы сильно рисковали таща его, хотя и в сумерках; но освещение там почти отсутствовало в принципе. Следующими после рук потащили две отпиленные ноги и голову, за которую старший опять торговался с целью быстрее разделаться, а младший, которому в этот раз предстояло нести одному, никак не хотел брать эту тяжесть. Идя по улице один с человеческими частями тела, он поймал себя на мысле, что ему ничего не страшно, даже самый свирепый враг, которого он мог представить, сейчас как-то умалялся перед ним, будто и злее его самого нет в целом Мире. Милицию же ни тот ни другой даже и не вспоминали пока. После следующей ходки, унеся оставшиеся две ноги, младший отказался идти один, ибо туловища были уже совсем неподъёмные, – старший не противоречил и за ещё две ходки с телами было покончено.

4

Допив вдвоём остатки водки, молодой ушёл, оставив вытирать и заметать следы в комнате хозяина комнаты. Он шёл и не знал куда ему идти, сам он осознавал, что вид имеет такой, который близкий человек разом заметит. Вариантов впрочем было всего два: к подруге или домой. К подруге было бы безопасней, но идти к ней не было никакого настроения, поэтому он решил идти домой, в родительский дом. Пока он шёл то тут же сообразил, сам разозлившись на себя: «Чего я боюсь, если время уже два часа? Конечно они уже спят!» Самому же отдохнуть в эту и без того трудную ночь ему было не суждено. Придя домой, он прошёл в свою комнату, наскоро разделся и улёгся, желая хотя бы на время сна отвлечься от кошмара на него свалившегося. Он спал и не мог понять, то ли он спит, что кажется было несомненно, ибо он замечал те моменты когда открывал глаза и чувствовал себя в реальности; но в то же время сном этот сон сложно было назвать, потому что всё что он думал до сна, все эти мысли ни чуть не меняясь, а только лишь мешаясь друг с другом, продолжали держать в напряжении его ум.

– Мясо, мясо мягкое, как говядина. Но если говядину сварить она станет ещё мягче. А кто же будет её варить? Да и нечего уже варить-то. Кстати холодное мясо ужасно жёсткое. А интересно они окоченели уже? Да конечно окоченели, время-то уже прошло сколько! Хотя не так уж и много, но для мяса видимо это срок. Вот бы на лыжах-то прокатиться с Витиной подружкой (то есть с «старшего» подружкой – от автора), да и взять с собой ещё и ноги… Запасные так сказать! Ха – ха – ха! Вот бы они обрадовались. Лыжи ведь носят в руках, а ноги сами не ходят. А что будет с Катькой (подружка «младшего), если она узнает? А с чего бы она должна узнать? Кто ей об этом расскажет? Я что ли? Хотя это мысль. Но ей нельзя говорить, она скажет что никому не скажет, а сама и скажет кому-нибудь. Но кому тогда сказать? А если Витя и меня убьёт, что б я никому не рассказал. Да он же ведь для меня убил. Что значит «для меня»? я его не просил. Хотя у меня теперь нет этой муки с долгом, – единственная хорошая новость. Да мне и плевать на этот долг! – сказал он как и весь месяц сам себе отвечал в моменты гнева на свою слабость. – Кто он такой, он мне сам ещё будет должен! Мне просто некогда, я тут людей разрубленных таскаю, да водку пью. Да и вообще, что хочу, то и делаю! Если снова будет угрожать, я снова дам отсрочку, а если будет бить, я тоже ударю. Что он мне сделает? ничего он мне не сделает.

Тут он немного очнулся, понимая, что бредит, ибо угрожать теперь ему некому. И тут же целый груз новых вспомнившихся проблем придавил его. Хотя и угрожать некому, но какова же цена решения той проблемы! Страх о возмездии со стороны закона уже начинал зарождаться в нём, хотя пока только в теории. Невозможные картины которые он сегодня увидел поразили его ужасно. Для чего всё это нужно было его старшему другу – вопрос, который тоже предстояло решать.

Ответ на этот вопрос довольно прост: старший был заражён мечтой о мафии и преступлением связал с собой первого так сказать члена банды. Какие у него планы на будущее – известно только ему, но наверняка более чем фантастические, но не оригинальные: держать в страхе район города, потом город, потом область и всю Россию в итоге. Одним словом Наполеоновские планы, ну или Гитлеровские, – кому как нравится; или даже Македонские, – для исключительных эстетов.

Так Святослав, то есть «младший» просыпался и снова засыпал и снова бредил почти до самого утра, лишь утром он заснул более менее здоровым сном. Когда он вышел завтракать, то отец первым делом, взглянув на него, спросил: «Что с тобой? Подрался что ли с кем? Синяков вроде нет. Девчёнка с другим сбежала? Хе-хе.» Святослав, услышав такой вопрос в лоб, струсил и чуть ни покраснел от смущения, не зная что отвечать. «Да ничего» – сконфуженно пролепетал он. Всё время завтрака он молчал, говоря только о самом необходимом и каким-то прибитым голосом; так что родители оба уже несомненно заметили перемену в нём. Позавтракав, он отправился к Вите, хотя и понимая, что идти к нему нельзя во избежание известных непредвиденных обстоятельств, но терпеть у него сил не было, «будь что будет» думал он. Витя встретил его радостно с улыбкой, хотя, как показалось Святославу, у него был какой-то нервный огонёк в глазах, что впрочем он легко объяснял и оправдывал его положением «разыскиваемого». Ведь ни тот ни другой не знали ищут их или нет, а следовательно они должны были готовиться ко всему. Побыл он у Вити недолго – как-то неприятно ему было там находиться и он отправился домой, чувствуя усталость от недосыпания в предыдущую ночь. Придя, домой, он сразу лёг «досыпать». И снова ему показалось, что он не спит, то есть то ли спит, то ли нет, находясь на какой-то грани между этими мирами. Однако снится ему Витина комната, какой она была недавно, когда он заходил к нему утром, то есть чистая, освещённая, но почему-то без хозяина. Он будто бы ждёт его откуда-то, но тот всё никак не приходит. Но вот послышались ключи в входном замке, значит дождался наконец. И что он видит: вместо Вити в комнату входит Будай. Святослав понимает, что он пришёл за долгом, а долга у него опять нет, следовательно отдавать нечего. Ему становится так страшно, что сейчас сбудется обещанная угроза расправы с ним. И так и есть, Будай берёт тут же лежащий на столе нож и надвигается на него. Святослав в панике думает: «Как я мог оставить так нож! На виду! И почему я сам не взял его!» Вот Будай уже вплотную подходит к нему и заносит нож, чтобы вонзить ему в живот. Святослав в ужасе боится и закрывает живот руками и нож вонзается в руки. Святослав проснулся. В последние мгновения сна он помнил как физически почувствовал острую режущую боль в руках.

*

Не знаю понравился вам рассказ или нет, лично я много смеялся: автор столько всего исказил: заменил имена это ещё ладно, но полно и других мелочей. Впрочем они может быть только мне бросаются в глаза, ведь это я тот «младший» Святослав. После того сна с ножом «Будай» стал регулярно являться мне во снах и я никак не мог от него отделаться, нервы мои совсем расстроились и я сдался… Нет, не в милицию, а в психушку. Сам сдался. Правда это не сильно мне помогло, потому что он до сих пор мне снится, только теперь реже. Но не один его призрак мучил меня, мучила меня и паранойя и ещё что-то, что и словами-то не опишешь. Сейчас я кажется более менее выздоровел, хотя врачи так не считают… Что касается «старшего», то его никто не объявлял «в розыск». Тут надо сказать, что повезло в тот раз, когда он приглашал за несуществующей травой сразу пойти с нами Будая, на что Будай отказался и пришёл позже с другом. Потому что на нас никто не подумал из той его толпы: мы подошли и ушли, и о нас они забыли. А самой толпе Будай ничего видимо не сказал, потому что жадный и не хотел делить наркотики со своей компанией, а взял видимо самого близкого, да и то он может быть не был в курсе.

«Старший» потом мне рассказал как-то раз, навещая меня в больнице, что слышал о статье в газете (сам-то он не читал разумеется), как обнаружили какие-то человеческие останки в засоре стока канализации, за много километров от того места, где они были «захоронены», – в том случае, если это были те останки. Но никаких неприятностей не последовало.