Молодой человек, двадцати только лет, ехал к совсем юной девице и, подъезжая к площадке, – не совсем детской площадке, а вобщем-то это было футбольное поле, возле которого находились скамейки и на них собиралась молодёжь. Он специально, подъезжая, добавил звук в магнитоле на полную, чтобы поразить этим толпу, которая там собралась. В машине играла песня с заунывной мелодией, которая очень полюбилась молодому человеку, и содержала поверх мелодии следующие слова:
Моя жизнь – моя тюрьма-а-а-!
От нудных вопросов болит голова.
Моя жизнь – моя тюрьма!
Я не знаю, кто я внутри себя-я-я.
Моя жизнь – моя тюрьма!
И всё в таком роде, не будем передавать её полностью.
Эффект был своего рода достигнут, так как ребята, когда меломан заехал на своей модной машине прямо на поле, неприветливо взглянули, перекинувшись на его счёт несколькими словами, очевидно не самыми лестными.
– Здорова пацаны! – выйдя из авто, поприветствовал как бы на правах старшего, не подавая никому руки, водитель авто. – А Катька где?
– Не знаем. – ответили пацаны, впрочем действительно все на несколько лет младше водителя.
– Так вон же ее велосипед. – показал водитель на действительно валяющийся велосипед за скамейкой.
– Да покататься дала. – бойко ответил один, чуть не самый младший из всех.
Молодой водитель хотел было уличить его во лжы, дескать как такое возможно. Толпа неласково смотрела на него. Он понял, что спроси он молодого, зачем тот врёт, то услышал бы оправдания и новую ложь. Поэтому, сделав недовольное лицо, с видом, что не такой простак, молча отправился в свою машину.
*
Парень почему-то наверно понял, что девица, к которой он приезжал, его избегает, хотя никаких причин к тому не было.
В его голове довольно уже давно завёлся некий голос, который он привык считать своими мыслями; мысли это или всё же голос в голове, мы решить не возьмёмся, а передадим лишь этот диалог (или монолог) как он есть.
– А я уверен, что никаких причин к тому не было?
Парень задумался над вопросом.
– А кто ей мог сказать об этом? – мысленно ответил он на вопрос, тем временем мчась уже по дороге.
– Не знаю, но может кто-нибудь и сказал…
– Да кто мог ей об этом сказать? Не эта же курица! Ведь она даже не знает о её существовании и что я к ней езжу…
– Но может она и сама догадалась?
– Да уж, больно догадливая…
– Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха!
– А всё-таки, почему же она спряталась? Ведь приедь сейчас обратно, поставь машину где-нибудь подальше и тайком подкрадись, и наверно застанешь её там.
– Мысль… Но возвращаться я не стану.
Парень на минуту тяжело задумался.
– Так что же делать-то теперь? Ведь только жизнь налаживаться начала.
Тут он вспомнил как накануне утром прогнал из своего жилища другую свою подругу, взрослую, его ровесницу, со словами: «Если решишь всё-таки родить, я тебя заставлю съесть этого ребёнка!» После чего та хлопнула с ответным гонором дверью и ушла.
– А Катьке восемнадцати нет…
– Сто раз я уже это проговаривал! Я ничего от неё и не хочу! Дождёмся, пока исполнится!
– Ну да, дождёмся…
– Если дождёмся.
– Ну да… Вдруг она всё-таки как-то узнала…
*
Вскоре молодой человек заехал на какую-то базу, там стоял ангар, огороженный забором; сам ангар и всё что его окружало было в крайне плачевном состоянии, там было полно хлама в виде каких-то куч металла, старых машин, уже вросших в землю, строй-материалы и прочий беспорядок. Он остановился и заглушил мотор.
Минут через пять на эту базу заехал ещё один автомобиль, в цене наверно превосходящий раз в двадцать автомобиль молодого человека. Он остановился сзади. Из него, с переднего пассажирского сидения, вышел блондин с холодным жестоким лицом, лет сорока, в тёмной строгой одежде, в пиджачке и узких брюках. Он прошёл к багажнику машины, в которой приехал, и достал из него какую-то сумку. Затем подошёл к машине молодого человека, – тот, нажав кнопку, открыл его, сидя внутри, – затем блондин положил сумку в багажный отсек машины молодого человека, а затем закрыл его. После чего сел обратно на пассажирское своё сидение и водитель начал сдавать назад. Молодой человек тоже завёл свой тарантас, дождался пока дорогая машина выедет с территории, и тоже затем тронулся.