Так уж сложилось, такая удача выпала этому супостату, что слава победы срослась с его именем, хотя перед началом войны он сделал всё, чтоб её проиграть, – безжалостно обезглавил армию, одних её командиров убил, других отправил в свои застенки, выкашивал лучших, незаменимых, всегда, неизменно, делая ставку на самых посредственных и бесцветных.
Казалось, его одолевала слепая, безотчётная ненависть к таланту, к яркости, к божьему дару. Казалось, что он исступлённо мстит за долгие годы своей ущемлённости, за то, что всегда он был обречён на скромное место, где-то в серёдке.
Что привело его в революцию? Неужто забота о бедных и сирых, боль за бесправных и угнетённых?
Или звериным своим чутьём он ощутил, что эта подпольная жизнь нелегала ему подходит, что он рождён для потаённого, небезопасного, качательного существования. Можно разбиться, можно пораниться, перемещаясь по краю, по лезвию, но можно и взлететь над судьбой, если сойдутся пути-дорожки, выпадет фартовая карта.
Должны были совпасть обстоятельства, но обстоятельствам можно помочь и на рискованном вираже уверенно обойти конкурентов. Нужно уметь завести союзников – в дальнейшем, когда они станут лишними, можно будет от них избавиться.
Он знал, что однажды настанет день, и на вершине он будет один, там никому не найдётся места, но к одиночеству он привык. Был одинок в семье, в семинарии, в партии – всюду он был один. Это была его судьба, другой он не искал, не хотел.
Он знал, что дружба – красивый миф. Сближают – на очень недолгий срок – одни лишь общие интересы.
Вот почему совсем немногим дано осилить механику власти, познать её суровую тайну.
Лишь одиночки – творцы истории – одолевают её вершины. Он безусловно – один из них.
Монархи были подпёрты династией. Власть получали из рук отцов. Уже в младенческой колыбели.
Другое дело – такие, как он. Никто не помог. Все только мешали. Зато и он никому не обязан.