Лера жила на даче примерно десять лет. Как закончила вуз, так и переехала, осела здесь, вместе с матерью. Городскую квартиру стали сдавать, плюс обе работали. Так и жили. С личной жизнью у Леры не заладилось. Мать твердила про венец безбрачия, – сама она родила Леру вне брака – практичная Лера только хмыкала и шарахалась как можно дальше от всяких ведьм, колдунов и прочих шарлатанов. Ее устраивало то, что было: работа, дом, дачный участок.
В свои тридцать три она открыто называла себя старой девой и посылала пытавшихся подкатить к ней соседей в далекое пешее путешествие. Она была твердо уверена: чем меньше привязанностей, тем проще жизнь.
Закончив занятие, Лера собиралась выйти в магазин, не столько за покупками, сколько прогуляться, подышать относительно свежим воздухом, когда сработал звонок, прикрученный на калитке.
– Ты, Лерка, вечно в небесах витаешь, – ворчал Андрей, местный электрик, занимавшийся звонком несколько лет назад. – Пусть уж звонок будет.
Лера плечами пожала: да пусть висит. Все равно ей по делу почти не звонили. Или мальчишки баловались, или к матери соседки заходили, поболтать. Но сейчас мать уехала к подруге, на море, Лера с соседками особо не общалась, кто ей мог звонить, понятия не имела.
Накинув на халат кофту, захватив ключи от калитки, Лера выглянула за дверь: у калитки стоял поминаемый недавно электрик. И какой-то бомж – рядом.
– Лерка, к тебе гости, – прокричал электрик.
Лера недоуменно нахмурилась: среди бомжей знакомых у нее не было. А выглядел незнакомый мужик издалека именно как бомж: грязный, оборванный, лохматый. Хорошо, если не пьяный.
Сойдя со ступенек, Лера подошла ближе.
– Валерия Андреевна Дорская – вы? – уточнил вместо приветствия «бомж».
Спиртным от него не пахло, говорил гладко. Вот только одежда оказалась измазанной в грязи, а лицо – все в ссадинах и синяках.
– Я. Добрый день, – Лера не спешила открывать калитку.
«Бомж» вытащил из кармана куртки бумажку, что примечательно, чистую, не мятую, протянул Лере:
– Адрес ваш?
Все еще слабо что-то понимая, Лера взяла протянутое, прочитала адрес, кивнула.
– А вы, собственно, кто такой? – уточнила она, подозревая розыгрыш.
– Я его у дороги нашел, в канаве, – вмешался электрик. – Грохнулся откуда-то, то ли с велика, то ли с мотоцикла. Ходит с трудом. Лерка, он твой гость, тебе с ним и возиться.
Электрик слыл известным трусом, жившим по принципу «Как бы чего ни вышло», это Лера знала отлично. Он даже на выборах не голосовал, боясь, что выберет не ту кандидатуру. Но врать не любил. Так что если сказал, что «бомж» пострадал недавно, а не живет так лет двадцать, значит, правда.
Лера посмотрела на бумажку в руке, на «бомжа», смотревшего спокойно и уверенно, не похожего на пьяницу, секунду-две поколебалась, потом достала из кармана ключи, открыла калитку:
– Ну проходите.
Электрик, не скрываясь, выдохнул с облегчением.
Трус.
Женщина, стоявшая у калитки, Славику не понравилась. Она была какая-то неухоженная. И вроде одета опрятно, и на лице отражаются мыслительные процессы, и даже черты лица правильные. А вот веяло от нее одиночеством. Такие как она, почему-то решил Славик, обычно живут в одиночестве. Максимум – с кошками. Ни грамма косметики на круглом лице, крупные серые глаза смотрят прямо, изучающе, будто решают, как правильно разделать тушу напротив, губы тонкие, что уже указывает на изворотливость и хитрость. Да что там лицо. Этой самой Дорской давно пора было сходить к парикмахеру, вон как заросла. Прически нет, стоит в халате, скрывающем полное тело, нечесаная. Славик заметил и пальцы, когда она потянулась открывать калитку. Ногти вроде чистые, а без маникюра. В общем, не женщина, а сплошное недоразумение.
В душе недоумевая, что он мог здесь забыть, Славик прошел по дорожке из гравия к высокому двухэтажному дому из красного кирпича.
– Проходите, – кивнула Валерия Дорская на деревянную дверь с широкими щелями.
Уже подозревая, что увидит, Славик зашел внутрь.
Типичный дачный дом его не удивил. Такая женщина, как Дорская, просто не могла жить нигде в другом месте. Ни в квартире, ни в особняке. Именно дачный дом. С беспорядком внутри. Особой грязи Славик не заметил, а вот вещи, лежавшие не на своих местах, ему в глаза бросились. Например, большой мясницкий нож, почему-то оказавшийся на подоконнике в коридоре.
Нерях Славик, как он сейчас понял, не любил. Что ж, уже хоть что-то. Может, он вскоре вспомнит и все остальное о собственной личности.
– Кухня прямо по коридору, – сообщил голос Дорской за спиной. – Только куртку в прихожей оставьте. Грязная слишком.
Славик снял куртку, повесил ее на крючок, вбитый в стену, видимо, для подобных случаев, дошел до кухни, удивляясь, почему нельзя поговорить в другом месте. Сев на видавший виды диван, покрытый цветастым вылинявшим покрывалом, он понаблюдал, как садится на обшарпанный табурет напротив Дорская.
– Итак, кто вы? И что вам от меня нужно? – неприветливо спросила она.
– То есть вы меня не знаете? – вместо ответа уточнил Славик.
По подоконнику за окном застучали первые крупные капли дождя. Славик подавил желание поежиться. Дождь, сырость, слякоть он терпеть не мог.
– Знаю? Вас? – голос из неприветливого стал холодным. – Вы что, издеваетесь?! Вы ввалились в мой дом с адресом на клочке бумаги, и теперь спрашиваете, не знаю ли я вас?!
– Значит, нет, – не особо вслушиваясь в негодование в ее голосе и вычленив для себя главное, расстроенно пробормотал Славик. – Видите ли, я совсем ничего не помню ни о себе, ни о… вас…