Г. Искитим, Новосибирская область
14 июля 2016 года
Василий с трудом поставил на место старую перекосившуюся дверь, та с неприятным скрежетом проелозила по грязному полу.
– Да, Гуреев, есть у тебя тяга к драматическому антуражу, – протянул Сан Саныч, осматривая почерневшие стены, высокий потолок с покрытыми махровой ржавчиной трубами, металлическими столами и окаменевшей кучей угля под окошком на потолке.
Старая котельная заброшенной волоконной фабрики – первое, что пришло в голову Василию. Котельная располагалась на обширной индустриальной территории, ныне гнилой и пустынной, которая мертвым сиамским близнецом жалась к Искитиму. Здесь доживали свои дни выброшенные из предзонья наркоманы, здесь в каждом залитом водой котловане можно было найти по несколько трупов криминальных неплательщиков, здесь, подальше от посторонних глаз, сводили счеты. Так было не всегда.
В окрестностях города когда-то успешно разрабатывали известняковые карьеры, производили асфальт, шифер, цемент и железобетонные изделия. С приходом Зоны вся промышленность медленно захлебнулась и уверенно пошла ко дну. Кто-то успел вывести активы в другой, более спокойный регион, кто-то распродал все, что еще можно было продать. Сырье и продукция, производимые городом, стали пользоваться дурной славой, словно Зона насыщала их смертельной радиацией или иными, неизвестными ранее злокачественными способностями. Неоднократные комиссии опровергали подобные слухи, но их доклады слабо исправляли ситуацию. В итоге, а также из-за нехватки рабочих рук, промышленность Искитима скатилась в пропасть, оставив после себя чернеющие на фоне неба коробки цехов и складов. Еще дышали на ладан небольшой цементный заводик, чей директор стойко бился за дело всей своей жизни, да несколько мастерских по производству мебели – местная древесина оказалась очень податливой к обработке. Но после того, как Зона шагнула прямо под стены города, и их судьба оказалась предрешенной.
Аскет и Ватсон втащили упирающегося мужика, топающего голыми ногами по бетонному полу, взгромоздили на металлическую табуретку с разодранной подушкой, из которой торчал пожелтевший поролон. Мужик, голый и трясущийся, больше никому не угрожал, хотя совсем недавно распалялся, лежа в подпрыгивающем на ухабах багажнике. Сейчас он выглядел жалко – обрюзгший, в съехавших набок трусах, с глупыми пучками волос над ушами, с бегающими глазками поверх рябых щек.
Пока Ватсон, наклонившись, сверлил несчастного взглядом в упор, глаза в глаза, запрещая смотреть в другую сторону, Аскет сходил к машине и вернулся с широким скотчем и канцелярским ножом. Когда он подошел ближе к сидящему на табурете, Ватсон отошел в сторону, и мужик увидел надвигающегося бойца, спокойного и отстраненного, у которого в руке тускло блестело лезвие.
– Я все скажу! – забулькал Фома, плюхая полными губами.
– Да мы и не сомневаемся, – вступил в игру Сан Саныч. Он тепло, по-дружески, улыбнулся барыге. – Нам ведь нужен сущий пустяк, правда, мужчины?
Аскет промолчал, а Ватсон охотно кивнул, заходя Фоме со спины. Тот в панике закрутил головой, но тут уже включился Аскет.
– На меня смотри! – проревел он. – Прямо в глаза. Отведешь взгляд – сделаю больно.
Фома подчинился, покорно положив руки на ободранные колени.
– Скажи, Фома, ты за белых или за черных? – спросил Сан Саныч.
– Что? – Барыга непонимающе скосил взгляд. – Я не…
– В глаза! – рявкнул Аскет, делая шаг к мужчине.
– Так за белых или за черных? – повторил вопрос командир, прохаживаясь по котельной и разглядывая ржавые механизмы.
– Не знаю… За белых, – запинаясь, ответил Фома.
– Ты же знаешь, что в шахматах первый ход всегда делают белые фигуры, верно? – продолжил командир, а Гуреев пытался понять, к чему он клонит. – Считается, что это дает преимущество. Но на самом деле, если белые не реализовали право первого удара, то у черных больше шансов выиграть в короткие сроки.
Он подошел к практически не мигающему Фоме, положил руки ему на плечи. Барыга дернулся, но не посмел отвести взгляда от черных зрачков Аскета.
– О, какой ты напряженный, – Сан Саныч принялся массировать шею и плечи Фоме. – Ты сейчас гадаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Причины ровно две, мой друг. Первая причина звучит так – я хочу, чтобы ты понял, что, играя за белых, на своей территории и в полной уверенности в собственной неуязвимости, ты уже проиграл первый ход и, как следствие, всю партию. Вторая причина банальнее – я хочу, чтобы ты слушал звук моего голоса, успокоился и начал мыслить рационально, принимая верные решения.
Внезапно командир резко погрузил пальцы в подключичные впадины Фомы, отчего тот завизжал и, извиваясь, сполз на пол. Подскочивший Ватсон рывком дернул его на место, пнув в голень.
– А это я сделал затем, – как ни в чем не бывало отряхивая ладони, сказал Сан Саныч, – чтобы ты понимал, что я могу в любой момент сделать тебе некомфортно. Мы поняли друг друга, дружище?
– Да-да, я все понял, – поспешно пролепетал барыга, морщась.
– Само собой, я настоятельно рекомендую отвечать на вопросы правдиво. Ты слышишь, какой у меня спокойный голос? Это потому, что я всегда знаю наверняка, когда мне лгут, поэтому не нервничаю. А ты нервничаешь?
– Да… Нет… – Мужик явно запутался, он с трудом собирал мысли в своей голове под тяжелым взглядом Аскета.
– Ты несколько нестабилен. Это оттого, что гложут вопросы. Мне это не нравится. Мне нужно твое полное внимание и сосредоточенность на том, что интересно нам, а не на том, что интересует тебя.
– Я не понимаю, чего вы хотите! – взмолился Фома.
– Это ничего, это уже наша забота, – Сан Саныч подошел к бледному Гурееву, который впервые присутствовал при подобной экзекуции, и подмигнул ему. Сказал, улыбаясь ооновцу:
– Аскет, начинайте.
Стоящий позади барыги Ватсон схватил Фому за руки и оттянул их на себя. Аскет наклонился и примотал ноги вопящего мужика к ножкам табуретки. Потом сел на него верхом, как любящий внук, и сильно хлопнул Фому по щеке. Заговорил быстро, агрессивно, словно ведущий странной викторины:
– Смотреть в глаза! Отвечай на вопросы сразу и не раздумывая. Будешь думать… – новый удар по красной щеке, – будешь получать по лицу. Будешь молчать…
Еще шлепок, с другой руки, с оттяжкой.
– …Будешь получать по лицу. Ясно?
– Я…
Удар.
– Ясно?
– Да!
– Поехали. В каком городе ты живешь?
– В Искитиме!
– Какой размер бюста твоей жены?
– Что?
Хлесткий удар по щеке.
– Уууу, – взвыл Фома, тряся головой.
– Какой размер бюста твоей жены?
– Четвертый!
– Сколько пальцев на руке?
– Пять!
– Как зовут сталкера, которого мы встретили в твоей конторе?
– Леший… Лешов Алексей.
– Какого цвета снег?
– А?
Удар.
– Какого цвета…
– Белый!
– Когда ты видел Икара?
– Пойдем-ка, Василий, – Сан Саныч взял Василия под локоток и повел к выходу из котельной. – Воздухом подышим.
– Я в порядке, – вяло возразил Гуреев, но подчинился, и вместе с командиром они вышли на небольшой дворик.
Сан Саныч втянул полной грудью воздух, развел руки в стороны, потягиваясь.
– Ух, воздух у вас тут бесподобный! – крякнул он.
– Сан Саныч, – не выдержал Василий. – А почему… так?
– Ты про блиц-опрос? – ткнул себе за спину командир. – Обычная практика. Человек сбивается с толку потоком вопросов, среди которых несколько раз, в разных формах, повторяются нужные нам. Мозг перестает соображать и выдает все, что знает. Система порождает рефлекс, как говаривал профессор Павлов. Проще, конечно, переломать мужчине кости, но мы же цивилизованные люди, верно? И потом, имею я тягу к подобным психологическим штучкам.
Потом всплеснул руками и заботливо наклонился к Василию:
– Надеюсь, все происходящее не слишком шокирующее для тебя?
– Нет, все очень интересно, – ответил Гуреев. – Хороший жизненный опыт.
– Молодец. Правильно мыслишь. Позитивно. Слушай, Василий, ты пока постой тут, а я к ребятам загляну, хорошо?
Гуреев лишь кивнул – все понятно, разговоры не для чужих ушей.
Когда Сан Саныч скрылся в котельной, ооновец поборол желание подслушать происходящее внутри, хотя до слуха периодически доносились звуки звонких шлепков, и принялся расхаживать туда-сюда, заложив руки за спину. Шуршание щебенки под ногами эхом отражалось от голых стен заводского дворика, где-то над головой истошно горланила ворона.
Прошло примерно полчаса, прежде чем дверь котельной вновь открылась, и на пороге появился Сан Саныч. За ним шел вытирающий пот Аскет.
– Василий, – нахмурившись, спросил Гуреева командир. – А подскажи-ка, где у вас тут можно от тела избавиться?
Василий опешил, сглотнул, потом указал рукой в сторону старого цеха:
– Там подвал затопленный, можно в окошко скинуть, никто не найдет.
Сан Саныч подошел ближе и протянул ему канцелярский нож. Доверительно прошептал:
– Только это, его расчленить предварительно надо. Поможешь?
Гуреев сам поразился собственной реакции. Другого бы уже трясло, а он ничего, держался. Лишь волосы на затылке поднялись.
– Помогу, – упавшим голосом ответил он, протягивая руку к ножу.
– Да расслабься! – вдруг захохотал Сан Саныч. – Я пошутил!
Ему вторил гогот Аскета, который вытащил сигареты и закурил, пуская кольца дыма в небо.
Улыбнулся и Гуреев, но вышло жалко.
– Молодец, настоящий друг! – похвалил его смеющийся командир. – Жалко, что не у нас работаешь!
– А возьмите меня к себе! – вдруг совсем по-детски выпалил Василий. – Я серьезно!
– Ну-ну, как же мы славный спецконтингент ослабим? – хлопнул его по плечу Сан Саныч. – Ты лучше вот что скажи – где у вас самый бандитский кабак? Вот чтобы насквозь криминальный?
– Есть такой, – Гуреев окончательно пришел в себя, и ему стало стыдно за свой несдержанный порыв. – Я покажу.
– Тогда пойдем, поможешь нашего Мальчиша-Кибальчиша в машину посадить. Покатаемся малость.