Рэнсом
Прошлое
Первое правило – никогда не привязываться.
Ни к игрушкам.
Ни к поданной еде.
И уж точно не к людям.
Когда мистер Моруцци усыновил нас, все выглядело так многообещающе. У него был большой дом, жена, которая работала психотерапевтом, а также красивая, просторная комната с большим количеством растений и вдохновляющими цитатами известных людей в рамочках.
После приезда туда много месяцев назад – я не мог сосчитать, потому что был еще слишком мал, – мне казалось, что наступили кардинальные перемены. У меня теперь будет теплая комната, игрушки, одежда, еда.
И в первый месяц все так и было. Помимо меня там еще жил Том на три года старше меня. И Лоуренс – или Лоу, для друзей. Он был старше на два года.
Создавалось ощущение, что их жизнь отличалась от моей. Когда я возвращался из школы, их вечно не было дома. Они приходили по вечерам, грязные и побитые. Мистер Моруцци подавал им по огромной тарелке того, что готовила миссис Моруцци в тот день, – в основном макароны, лазанью или пиццу. Затем дети ложились спать. Я не знал, завидовать ли мне или жалеть Тома и Лоу за их жизнь. Они казались гораздо ближе к мистеру Моруцци, но вскоре я понял, что за это приходилось платить огромную цену.
Спустя месяц после моего появления в доме мистера Моруцци, он пришел ко мне и сел на край кровати. Наступила ночь. Я уже засыпал.
– Завтра после школы тебя будет ждать Том. Он научит тебя выполнять работу.
– Работу? – тихо спросил я.
Шестилетние дети не должны работать. Даже я это знал.
– Увидишь. У семьи Моруцци есть бизнес. Очень прибыльный.
Мафия, как объяснил мне позже Том. Мистер Моруцци стоял во главе небольшой итальянской мафиозной группировки, которая на протяжении столетия конфликтовала с русскими.
– Разочаруешь меня, и не получишь ни игрушек, ни еды, ни прекрасной удобной кровати. Расскажешь социальному работнику, и снова окажешься в системе, где ничего хорошего не бывает.
На следующий день Том ждал меня после первого урока.
– Я Том.
– Рэнсом. – Я не пожал протянутую им руку. Это странно. Мы же должны быть приемными братьями или что-то в этом роде.
– Классное имя.
Я не ответил.
– Это они тебе его выбрали или родители так назвали?
– У меня нет родителей, – сухо ответил я, и мой желудок болезненно сжался. – Ты здесь ради разговора или чтобы учить меня? – Хотелось поскорее с этим покончить.
Том довольно ухмыльнулся.
– Тебя когда-нибудь обкрадывали?
– Нет? – Я даже не был уверен, что это значит.
– Что ж, сейчас будешь учиться у лучших.
Я выпил целую бутылку воды, прежде чем подняться с кровати и с грохотом швырнуть емкость в мусорный бак, стоявший в противоположной стороне моей спальни, оформленной в стиле борделя. Я заметил, что Соплячка тайком проникла в мою комнату и рылась в мусоре, но это скорее было связано с ее одержимостью переработкой отходов, чем с попыткой побольше разузнать обо мне.
Вчерашняя встреча прошла нормально. Даже лучше, чем нормально. Хорошо. При моей склонности все, что не привело к катастрофе, можно считать благодатью. Но вечер не снял напряжения. Я все еще чувствовал беспокойство. Неуверенность. Понимал, что обращаюсь с Соплячкой как с дерьмом, но не знал, как еще ее обуздать.
Я солгал ей, предупредив, что у меня нет совести. На самом деле мне было противно от того, как я обращался с этим ребенком. Но что еще оставалось делать? Жизнь научила меня, что единственный способ вы-играть – прибегнуть к хитрости.
А сломить ее дух казалось самым простым и быстрым способом добраться до цели и показать результат президенту Торну.
Она всего лишь ребенок, а ты обращаешься с ней бесчеловечно.
Но она сопротивляется на каждом шагу, не оставляя ей возможности вздохнуть полной грудью.
Так или иначе, прямо сейчас я расплачивался за то, что вчера вечером напился виски в случайном баре. Похмелье было адским. По крайней мере, Макс сказал, что Хэлли весь вечер вела себя хорошо.
Стащив свою жалкую задницу с кровати, я заскочил в душ, минут десять чистил зубы (когда Соплячка заявила, что от меня пахнет вишневой помадой, меня чуть не стошнило прямо на ее милое личико), а потом отправился на кухню за кофе и яичницей с беконом.
Девица, вероятно, все еще любовалась своими пухлыми губками в зеркале в спальне. Если вчерашний день что-то и доказывал, так это то, что принцесса Торн не ставила перед собой высоких целей. У обеих ее подружек общий IQ на уровне огурца. И Хэлли это знала.
Не то чтобы Соплячка обладала гениальным умом наподобие Стивена Хокинга, но, по крайней мере, приличное образование и поставленная речь позволяли ей не выглядеть тупой, как пробка.
Я хмуро глядел в кухонное окно, прикидывая, сколько смен смогу передать Максу, не сделав его при этом основной нянькой Хэлли Торн. Ход моих мыслей пре-рвал бронированный ярко-зеленый «Ламборгини», резко остановившийся перед входом и сбивший экзотическое растение на подъездной дорожке.
Водитель распахнул дверь. Я поставил чашку с кофе возле раковины. Что, черт возьми, происходит?
– Что происходит? – озвучила мои мысли Соплячка, спустившись по лестнице в розовом платье-кимоно. Она не надела лифчик, и соски выделялись под тонкой тканью. Мой член дернулся, желая ей доброго утра. Остальная часть меня хотела подать запретительный ордер. Глупость – досадный побочный эффект вожделения. Но самое интересное заключалось в том, что мое тело вообще реагировало на Хэлли. Обычно физические данные меня ничем не привлекали. Больше заводили ситуации. Чем непристойнее, тем лучше.
– Кто этот придурок на «Ламборгини»? – спросила она.
Будто по сигналу, раздался звонок в дверь. И я распахнул ее, вместо того чтобы ответить Хэлли.
По ту сторону стоял Том в клетчатом костюме, нацепив улыбку хорошего парня. Только я и еще один человек в мире знали, насколько эта улыбка фальшивая.
Позади него в машине я заметил Лизу и детей, они мне помахали. Я нахмурился, словно Том бросил между нами на пороге мешок с дерьмом.
– Что ты здесь делаешь, Уитфилд?
– Привет, партнер! – Том радостно хлопнул меня по плечу и подмигнул Соплячке, которая стояла за моей спиной. – Мы с женушкой были неподалеку, и я решил заглянуть и узнать, как у тебя дела, пока я не приступил к новой должности в Чикаго.
Том жил в пяти штатах от меня. Оправдание «были неподалеку» выглядело таким же правдоподобным, как сиськи стриптизерши в Вегасе. Очевидно, он хотел проверить и убедиться, что мой новый клиент все еще в стабильном психическом состоянии. Попутное замечание: мир стал бы немного лучше, если бы мужчины перестали называть своих супруг женушками.
– Ты тот самый Уитфилд из «Локвуд и Уитфилд»? – поинтересовалась из-за моей спины принцесса Торн.
– Да, мэм. А ты, должно быть, Хэлли!
– Единственная и неповторимая. – Девчонка протиснулась мимо меня, красуясь в своем нелепом кимоно, чтобы пожать ему руку. Том взял ее ладонь и крепко сжал. Я ждал, когда они закончат, чтобы захлопнуть дверь у него перед носом.
– Тебе известно, что модель твоей машины в прошлом году признали самой вредной для окружающей среды, по версии большинства журналов? «Ламборгини» сжигает галлон бензина за каждые восемнадцать миль пути. И вряд ли подходит для поездок с семьей.
Том бросил на меня озадаченный взгляд. Я покачал головой.
– Она защитница деревьев.
– Я взял «Ламборгини» напрокат. – Он повернулся к Хэлли.
– Пообещай вернуть его и выбрать «Теслу», и тогда я приму тебя.
– Считай, что договорились, – рассмеялся Том.
Соплячка приглашающе распахнула дверь, отвесив ему легкий поклон.
– Тогда мое королевство в вашем распоряжении, мистер Уитфилд.
Его смех усилился. Что, черт возьми, происходит?
– Вообще-то, я с семьей. Видишь ли, мы просто проезжали мимо. Я обещал детям, что свожу их в Диснейленд.
Диснейленд ближе к Чикаго.
– В это время суток движение в Анахайме просто безумное. Твоя машина в одиночку вызовет извержение вулкана. Заходи вместе с семьей. – Хэлли открыла дверь пошире, не обращая на меня внимания. – У нас есть выпечка. Я сделаю смузи для детей. Будет весело.
– Не имею возражений. – Том повернулся и подал знак Лизе, чтобы та вышла и взяла с собой двух проказников.
– Дядя Рэмбсон! – воскликнул один из них. Вроде бы его звали Сайлас, а другого Сэйнт.
Более безвкусных имен я в жизни не слышал.
Близнецы подбежали и ухватились за мои ноги, крепко обняв их. Я не знал почему. Никогда не старался вести себя с ними мило. Я не хмурился, когда они появлялись рядом – освежающая перемена в моем привычном поведении с людьми, – но этим мои отношения с ними и ограничивались. Правда, я покупал им подарки на дни рождения. В основном потому, что они родились первого апреля и было легко запомнить дату.
От меня не укрылось, что Соплячка смотрит на меня с выражением лица, полным любопытства и восторга. Судя по всему, она думала, что перед ней предстал момент из «Красавицы и Чудовища», когда уродливый монстр кормит птиц на снегу. Она еще не подозревала, что если бы у меня на ладони сидели птицы, то они поджарились на гриле еще до окончания дурацкой песенки.
– Рэнсом, рада тебя снова видеть. – Лиза приподнялась на носочках и расцеловала меня в обе щеки.
Она порядочная женщина. Но это не помешало ей постоянно пытаться затащить меня на семейные ужины, свидания вслепую и другие общественные мероприятия.
Я повернулся к Тому.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Он пихнул меня плечом, понизив голос:
– Нам нужно кое-куда съездить.
Я передернул плечами. Он не просто так секретничал.
– Возьму свои вещи.
– И инструменты не забудь. У меня такое чувство, что мы столкнулись с серьезным дерьмом.
Я поднялся в комнату за пистолетом (всегда носил его с собой, и он всегда был наготове), мобильным телефоном и сумкой. Спустившись, обнаружил, что Соплячка передает маленьким монстрам два розовых коктейля, горячо обсуждая с Лизой щипцы для завивки волос. Мне всегда претила человеческая потребность заполнять тишину обыденными светскими беседами, но особенно я ненавидел то, как принцесса Торн, похоже, завоевывала расположение среди немногих близких людей в моей жизни.
– …итак, – заключила Хэлли, обращаясь к Лизе, которая уставилась на нее глазами, напоминавшими две полные луны, – настоящий секрет идеальных волн заключается в том, чтобы завивать каждый локон в противоположном направлении. Например… – Она подняла руки и взяла часть светлых волос Лизы, чтобы продемонстрировать. – Если я закручу эту часть внутрь, то следующая будет закручена наружу. И нужно держать их плотно, пока не закончишь, а затем зафиксировать лаком для волос, после чего аккуратно расчесать. У тебя есть минут двадцать? Я могу показать.
– Есть, – мрачно ответил я, жестом призывая Тома поднять задницу с табурета и подождать меня у двери. – Мы уходим. Лиза присмотрит за тобой.
– Уходите? Правда? – Соплячка оживилась. Блеск в ее глазах говорил о многом. Она меня ненавидела.
Я ухмыльнулся.
– Не делай такое грустное лицо. Мы всего на пару часов.
– Может же девушка помечтать.
– Может ли? Воображение не твоя сильная сторона, – парировал я.
– И ты так уверенно заявляешь об этом, основываясь на поверхностном впечатлении за последние пару дней? – Она уперлась рукой в талию, приподняв бровь.
– Я заявляю, потому что ты, похоже, не можешь прочитать ничего длиннее двух абзацев, если текст не сопровождается картинками.
Во время словесной перепалки взгляды Тома и Лизы метались между нами.
Последний упрек, по-моему, оказался решающим, потому что Соплячка выглядела по-настоящему уязвленной. Она не любила, когда ей указывали на умственные способности. Я сделал себе мысленную пометку больше так не поступать: ни в коем случае не желал наносить ей эмоциональную травму. Просто хотел выжить во время этого проклятого задания.
– Дядя Рэнром ругается! – Один из близнецов, тот, что поменьше, поднял голову от своего смузи, его лицо было перемазано розовым.
– Верно. Теперь дядя Рэнсом должен дать каждому из вас по доллару в качестве извинения, – твердо заявил Том, будто он, подобно мне, не рос в недрах чикагских борделей и наркопритонов.
Выдохнув, я достал бумажник и положил перед каждым из близнецов по пятидесятидолларовой купюре.
– Вот, – простонал я. – Раз уж я знаю, что скоро оставлю здесь все сбережения.
Наконец, мы с Томом уехали на его «Ламборгини». Я не был полностью уверен, что Соплячка ничего не испортит в мое отсутствие, но Лиза уравновешенна, и у меня имелись все основания полагать, что она позвонит, если Хэлли выкинет какую-нибудь глупость, например устроит голый спектакль перед соседями или пригласит местных террористов на вечеринку возле бассейна.
– Куда мы направляемся? – спросил я, проверяя свой пистолет Ruger LC9, дабы убедиться, что тот полностью заряжен. Я не доверял людям. Но доверял оружию, которое при необходимости не подведет. Лучшее правило, которое я испытал на собственной шкуре.
– Хантингтон-Бич.
– Хотелось бы больше подробностей.
По моим расчетам, Том собирался приступить к работе с мэром Фернс в понедельник. Не в его духе совершать поездку на Западное побережье прямо перед заданием. У нас обоих выработался комплекс бедного мальчика, когда мы стремились доказать, что стоим своих денег.
– Иэн мне не отвечает.
– Иэн Холмс? – уточнил я, смахивая невидимые ворсинки с брюк. Холмс был нашим коллегой по контр-разведке из прошлой жизни. Он намного старше нас и к тому времени, когда мы уехали, стоял во главе оперативного отдела. Если в общих чертах, то последние два года работы мы провели под его началом.
Том поддерживал с ним связь.
– Да. Уже неделю от него ничего не слышно.
– И что? У вас двоих интрижка? – Мои брови взлетели вверх. – Зачем тебе разговаривать с этим придурком чаще, чем с мамой?
– У меня нет мамы, и ты это прекрасно знаешь, – пробормотал Том. – Мы с Иэном регулярно созванивались. Он многим может поделиться. Работает в этой сфере уже несколько десятилетий. Кстати, о делах… – Том, ухмыляясь, почесал щетину. – Неплохо вы с мисс Торн поддразнивали друг друга.
– Даже не начинай, – предупредил я. Образ того, как вчера она разглаживала мою рубашку с этой однобокой ухмылкой сирены, всплывал в памяти каждые полчаса или около того.
– Я и не предполагаю, что у тебя с ней роман, – пояснил Том. – Но… не будь она твоим заданием, ты бы обратил на нее внимание?
– Точно нет.
Том понятия не имел о моей сексуальной жизни, насколько она развратна. Но если бы и знал, то все равно считал, что даже самого пропащего человека можно перевоспитать. Он сам тому живое доказательство. Но Том ошибался. Я испорчен куда сильнее.
– Она не в твоем вкусе, – размышлял Том, не обращая внимания на мой смертельный взгляд, который я ему посылал.
– Естественно. – Я опустил окно. – Я предпочитаю тех, у кого нет пульса.
– Держу пари, прозвучало более извращенно, чем ты того хотел. – Том постукивал пальцами по рулю, улыбаясь никому не нужной улыбкой, пока мы проезжали мимо пальм и полуголых людей. – Обычно ты выбираешь женщин, которых никогда бы не привел домой на семейный ужин или на двойное свидание с Лизой и мной. В связи с чем возникает вопрос: ты все еще пользуешься услугами девушек по вызову?
– Господи. Нет, – пробормотал я, нахмурившись. Все это в нашем далеком прошлом. И поступал я так не по своей воле. У меня не было возможности избежать этого. Избежать их. Почему же Том заговорил об этом сейчас?
– Если ты не заметил, девчонка пустоголовая.
– Не-а. – Том пожал плечами, и боковым зрением я уловил, что его улыбка стала шире. – Она просто немного заносчива, но таков весь Лос-Анджелес. А вот если отбросить это… что ж, думаю, за ее маской скрывается интересная личность. Она только что раскритиковала меня из-за тачки… Довольно впечатляюще.
– Ты имеешь в виду грубо. – Я надел свои очки-авиаторы. – Хорошо, что проверкой персонала в нашей компании занимаюсь я. Ты всегда ошибаешься, когда речь идет о том, чтобы считывать людей.
Всю оставшуюся часть пути Том рассказывал мне об Иэне Холмсе. Оказалось, что последние пару лет они очень сблизились, с тех пор как у того обнаружили рак простаты.
– Просто непохоже на него игнорировать звонки, – объяснил Том. – Обычно, если он занят, то хотя бы присылает сообщение.
Том притормозил возле белой испанской виллы в тихом тупике Хантингтон-Бич, в двух шагах от океана.
– У него довольно строгий распорядок дня, особенно после смерти жены.
Мы вышли из машины и направились к входной двери Иэна. Вдоль тупика стояли еще лишь два безупречно ухоженных дома. Элитный район, несомненно.
Перед дверью Иэна лежали свернутые газеты за последние три дня. Первый признак неприятностей.
Том нахмурился и поднял одну из них.
– Паршивый знак.
– У него еще остались живые родственники? – Я огляделся, вытянув шею, чтобы заглянуть за калитку сада.
– Дочь. Живет в Модесто, на севере. Звонит ему раз в неделю. Редко навещает. Так себе дочь.
Том не всегда относился к окружающим с осуждением, но отцовство внесло свои коррективы.
– Эй. Некоторые родители не заслуживают уважения. Может, он уехал к ней?
Том покачал головой.
– Он бы попросил кого-нибудь из соседей позаботиться о газетах. Не впервой.
Я взглянул на часы. Мне не нравилась идея оставлять Соплячку без должного присмотра. Хотя моя основная задача заключалась в том, чтобы удерживать ее от всяких глупостей, я все же относился к своей миссии серьезно. Насколько я знал, Хэлли прямо сейчас могла снимать секс-видео.
С кем, придурок? С Лизой?
– Проблема в том, что мы не можем просто вломиться к нему, – пробормотал Том где-то справа от меня.
Не можем? Почему нет? Если что, мы окажем старику помощь. Очевидно, у него не все в порядке, если он уже три дня не брал в руки газету. Пожилые люди, особенно больные, сообщали кому-нибудь, когда уезжали из города. Иэн этого не сделал.
Я достал отмычку из своего набора для взлома и, согнув ее под углом девяносто градусов, поддел дверной замок. На открытие ушло меньше двенадцати секунд.
– Проблема решена, я полагаю, – хмыкнул Том. – Тебе нравится переступать границы закона, не так ли?
Я бросил на него укоризненный взгляд и прошел мимо него внутрь. Хотелось покончить с этим как можно скорее.
Мы не увидели явных следов проникновения. Дом выглядел относительно опрятно – учитывая, что он принадлежал вдовцу в преклонном возрасте, – и никаких признаков, что кто-то обыскивал помещение. Обстановка выглядела скромно, но даже те вещи, которые стоили пару центов, остались целы. Вазы, картины и особенно уродливая декоративная золотая чаша. Ничего подозрительного.
Я провел пальцем по камину. Никакой пыли.
– Недавно убирали.
Том распахнул дверцу холодильника.
– Может, и так, но половина продуктов здесь просрочена. Пойду наверх, посмотрю в спальнях.
Я кивнул.
– Пока проверю гараж и задний двор.
Том поднялся по лестнице, а я открыл гараж. Внутри был припаркован старый черный джип. Куда бы Иэн ни уехал, машину он не взял.
Я прошелся по гаражу, заваленному всяким барахлом, включая оружие. Все выглядело нетронутым. Дело точно не в краже со взломом. Если кто-то ранил или похитил этого мужчину, то им требовался только он сам, без ценных вещей.
– Наверху чисто. Все комнаты пусты, – крикнул Том со второго этажа.
Я направился из гаража к балконным дверям. И замер, заметив то, что должно было броситься мне в глаза с самого начала, – небольшую щель в стеклянной двери. Она была открыта. Вместо того чтобы воспользоваться ручкой и смазать отпечатки пальцев, я обмотал ладонь тканью рукава и осторожно толкнул дверь. Планировка сада была простой. Квадратное пространство с газонной травой и уличной мебелью, беспорядочно расставленной с одной стороны.
И прямо посреди сада из земли торчали руки и ноги.
Повторяю – человеческие ноги.
Вот дерьмо.
– Том, – рявкнул я, – не входи сюда. И не трогай ничего, когда будешь спускаться.
Мне хотелось подстраховаться, хотя вряд ли Том прислушается, даже зная, что нужно делать. Я достал телефон, собираясь позвонить в 911. И Том, который никогда не умел подчиняться приказам, через пять секунд уже стоял рядом, его лицо исказилось от отвращения и агонии, когда перед ним предстало ужасное зрелище.
– Я же сказал не идти сюда, – прошипел я, не желая видеть его эмоциональное уничтожение.
– И ты думал, что я стану слушать? Хотел посмотреть, что… Вот дерьмо.
– Я подумал об этом же.
Повисла долгая пауза, пока Том переваривал случившееся.
– Они наполовину провалили похороны. – Он сглотнул.
– Или намеренно испортили.
Том достал телефон и позвонил в 911, а также нашему местному другу из ФБР Крису. Определенно про-изошедшее акт возмездия.
Руки и ноги приобрели фиолетово-синий оттенок и, несомненно, принадлежали пожилому мужчине. Иэн находился в таком состоянии уже более суток.
– Федералы и полиция уже в пути, – объявил Том, повернувшись и упершись руками в колени. Голос его звучал отстраненно и задумчиво. Я представлял, как ему тяжело. Мне тоже нравился Иэн. Но мне никогда не составляло труда прощаться с людьми. Мне приходилось делать это столько раз, что я уже не мог сосчитать. Переезды между приемными семьями, институтами, подразделениями. Смерть, в частности, меня нисколько не пугала. Просто очередная станция в жизни. Точнее, последняя.
Том все еще мог налаживать связи. Даже дружеские.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Том. Я почувствовал, как он коснулся меня плечом, когда присоединился ко мне возле неглубокой могилы. Казалось, он попеременно то испытывал приступ тошноты, то хотел предпринять что-нибудь относительно обнаруженного нами.
– Пока рано говорить, – ответил я, засунув руки в передние карманы. – Но первичные признаки налицо. Стихийное захоронение. Тот, кто это сделал, хотел передать сообщение, а не спрятать тело. И если не найдем признаков удушения или пулевых ранений… в общем, его могли похоронить заживо.
Захоронение.
Части тела специально выставлены на всеобщее обозрение. Обычно человека закапывали живьем для дополнительных мучений. С этим я знаком, поскольку до выхода в отставку работал в Лос-Анджелесе с самим Иэном, а местная братва любила избавляться от людей подобным образом.
Я также знал об этом по работе в Чикаго, где итальянцы и русские еженедельно пытались друг друга прирезать.
– Полнейшая хрень, – процедил я. – Мне жаль. Знаю, вы были близки.
Мне действительно жаль. Я просто не уверен, что это значит.
– Хочешь сказать, что тебя это никак не затронуло? – Оскалившись, Том резко толкнул меня в грудь. Он злился. Ему нужно было направить на кого-то свой гнев. И сейчас этим кем-то оказался я.
Без понятия, что еще можно сказать. Я не желал смерти Иэну Холмсу. И вообще не желал смерти большинству людей, несмотря на свои нелюдимые наклонности.
– И это все? – выплюнул Том.
Я спокойно встретил его взгляд.
– Это не я его убил, ясно? Отстань.
Том снова толкнул меня в грудь, на этот раз сильнее. Я позволил себе отступить на пару шагов.
– Тебе плевать, да? Он был нашим боссом. Он наставлял нас. Мы работали вместе. Он относился к тебе как к сыну.
– У меня нет родителей, – резко ответил я.
– Да, и тебе, черт возьми, так сильно хочется никогда об этом не забывать! – Том разразился горьким смехом. – Тебе действительно нравится весь этот образ измученного неудачника? Так ты чувствуешь себя важным, да?
Я уже устал от того, что меня поливают дерьмом за поступки, которых не совершал. Конечно, Холмс был одним из наших, но я никого не считал его семьей. Даже самого Тома. Для других людей семья становилась помехой. У меня были наглядные примеры.
– Слушай, это неконструктивно, – вздохнул я.
– Знаешь, что неконструктивно? – Том схватил меня за воротник. – То, что у тебя нет гребаного сердца.