Он не настаивал и больше не спрашивал. А через месяц она встретила его с другой.
– Что это за девочка? – спросила Анжелика на свидании.
– Это…Понимаешь, ты же ещё маленькая, тебе же ещё рано целоваться… – он замолчал.
– Зачем ты меня обманывал? Зачем? Скажи, Вадим? Зачем? – в глазах Анжелики стояли слёзы. Но она не могла себе позволить, чтобы он увидел их. Она повернулась и пошла прочь. А он… Он не окликнул её.
Больше он ей не звонил. Ей так хотелось его увидеть, но… Она порой подолгу бродила около его дома, но он никогда её не видел. Подойти к нему ей не позволяла гордость.
Армейская жизнь затягивала в свой водоворот и не оставляла времени на страдания. На одном из секретных заседаний генеральского штаба они должны были обсудить кандидатуру «лазутчика».
– Ему всего семнадцать лет, но он выглядит несколько постарше. Кумир девочек. Меняет их как перчатки…– пояснил Роман по кандидатуре.
– А нам это надо? – спросила Анжелика.
– Понимаешь ли в чём тут дело. Он задружил с секретарём Трегира. Почему Трегир взял себе в секретари эту девочку – я не знаю. Она только что окончила школу и довольно бегло говорит на английском. У него два секретаря – один из своих, а вот вторая… Она в основном отвечает на те звонки, где надо отвечать по-русски. Ты её наверняка видела, когда была у них в штабе.
– Когда я бываю у них в штабе, меня с секретарями не знакомят. Мне вообще никого не показывают. Ладно, а нам-то что из того. А ты уверен, что они секретаря к нам не подослали.
– Нет, мы проверили. Девочка «чистая». Родители хотят перебраться за границу, вот и пристроили девочку. Она у них вроде как языку учится. По вечерам бегает на какие-то подготовительные курсы. На следующих год хочет поступать в институт то ли в Штатах, то ли в Великобритании. За работу ей здесь деньги почти не платят – так, дают на карманные расходы. А остальные переводят на счёт в зарубежном банке. Содержат девочку полностью родители. А лазутчик, так в том-то и дело, что он у нас человек новый, и его практически никто не знает. Мы на него ещё и личного дела не завели. Сначала присматривались. Вроде как пустомеля. Потом оказалось, что не так уж он и плох. Вот тогда мы и решили его использовать.
– Ну ладно, приглашай его.
Когда незнакомец зашёл в кабинет, Анжелика на мгновение растерялась. «Вадим…» Он смотрел на неё, ничего не говоря. Наконец, она пришла в себя первая.
– Присаживайся, не стесняйся. Ты, говорят, хочешь в шпиона поиграть?
Вадим понял, девочка не жаждет раскрыть то, что она с ним знакома. Так он и попал в штаб к свободцам. Анжелика больше с того момента не встречалась с Вадимом. У армейцев он не появлялся, а когда она была у свободцев, то, как она уже сказала, ей никого не показывали. И вот эта встреча…
Анжела опять обвела взглядом комнату, словно что-то искала: «Неужели это всё-таки было? Неужели я всё вспомнила снова? Я так хотела забыть… Зачем он появился? Эх, Вадим, Вадим…» И ей на память пришли слова из песни Софии Ротару:
Біда не в тім, що свище вітер лютий,
Що січень на вікні малює мертві квіти,
Біда не в тім, що ти мене не любиш,
Біда, що я тебе не можу розлюбити.4
«Біда, що я тебе не можу розлюбити».... Неправда, я его не любила! Но другое «я» спокойно и уверенно возразило: «Может и не любила, но ведь почему–то душа замирала…»
– Анжелика, иди кушать. – раздался голос мамы.
– Не хочу, – пробурчала девочка и перебралась к столу.
На столе лежал раскрытым учебник по астрономии. Астрономия совсем не нравилась Анжелике. Но, согласившись окончить школу экстерном, ей надо было сдать и этот предмет. Несмотря на всю свою одарённость, Анжелика отнюдь не питала большой любви к некоторым школьным предметам. Она не любила физику, химию. Не умела рисовать, зато мастерски срисовывала и чертила. Ей не нравилась физкультура, потому что она не умела играть в игры с мячом, метать гранату и прыгать в длину. Зато, когда начинались гимнастические упражнения – здесь ей не было равных. Она обожала географию и геометрию, историю и литературу, алгебру и биологию. Её можно было ночью поднять, и она могла вам рассказать любое правило из русского языка, но не умела их применять. И поэтому Оксана, которая по-русски имела исключительно пятёрки, всегда проверяла у Анжелики диктанты и сочинения.
– Анжелика, мама такую вкуснятину приготовила. – в комнату заглянула Кунсулу: – Лагман, а к чаю – чак-чак.
Устоять перед такой заманихой не было сил и Анжелика пришла в зал, где семья собиралась за обеденным столом. Зал одновременно был спальней родителей и столовой. В углу стояло пианино, потому что больше ни в одну комнату оно поместиться не могло. Родители спали на диване, который каждый день собирали, а каждый вечер расправляли.
– Правда вкусно? – с наслаждением проглатывая кусок, спросил Азамат. – Анжела, а я тоже в армию хочу. Я, знаешь, что там буду делать, драться, как Акмаль, с драконами5…– Азамат махнул рукой, показывая, как он побеждает дракона. Тотчас вилка, лежащая на столе, сделала сальто и упала на пол.
– Ешь, Акмаль. – Махабат Тимировна подняла вилку. – Опять сегодня тройку по математике принёс. Какая тебе армия. Хватит с меня одного армейца.
– И я пойду, – сказала Кунсулу. – Я не буду драться. Я, как Анжела, языки буду изучать. Мама, а почему мы дома только на русском говорим? Когда я была у бабушки Зубейды, то сначала ничего не понимала. Давай иногда говорить на узбекском.
– Ага, ещё тебя в армии не хватало. – вздохнула Махабат Тимировна.
– Азамат, что у тебя там с математикой? – спросила Анжелика. – Давай после ужина я тебе помогу.
– Просто у меня мамина голова, а у тебя папина…– спокойно ответил Азамат.
– Это как? – спросил Сергей Ерболович, ставя на стол самовар.
– А у нас мама тоже троечница была… – ответила за Азамата Кунсулу. – Ты, мамочка, не обижайся, но мы бабушки Зубейды твой дневник нашли. Так там почти одни тройки. А ты, папочка, говорил, что если я не буду хорошо учиться, то меня замуж не возьмут, а ты маму взял.
– Ну и дела, дорогие родители, а теперь как оправдываться перед детьми будете? – Анжелика перешла на узбекский. Она поддалась всеобщему веселью. И печаль по Вадиму, казалось, оставила её.
– Анжела, так нечестно, я не всё поняла…– скуксилась Кунсулу.
– А я всё…– гордо сказал Азамат и перевёл сестрёнке слова Анжелы. – Кунсулу, а давай будем секретничать на узбекском. Тогда нас никто не поймёт.
– Но мама же поймёт.
– А разве от мамы можно иметь секреты? – улыбнулась Анжелика.
– Папа, ну почему ты выбрал именно маму? – настаивала Кунсулу. Она знала это историю наизусть, но ей так нравилось слушать её снова и снова.
– Ну, слушайте…– Сергей Ерболович уже поставил пиалу с чаем на стол. Вышел на середину комнаты, провёл руками по волосам и сказал: – Иду, значит, я по аулу. К другу в гости приехал. И вдруг…
– Слышу, а кто–то поёт. – Азамат встал рядом с папой и полностью повторил его действия.
– Мамочка, спой, что ты пела…– Кунсула забралась с ногами на стул, по-узбекски стала двигать шеей, подняла руки, встала на цыпочки и стала тихонько перебирать руками и ногами, напевая какую–то мелодию. Махабат Тимировна присоединилась к дочери.
Сергей Ерболович перевернул табурет и стал аккомпанировать своим «женщинам». Анжелика подхватила песню и танец, и вот уже три женщины двигались под звуки аккомпанемента, создаваемого Сергеем Ерболовичем и Азаматом.
– Ну и что, что мамочка училась на тройки, зато она поёт красиво и танцует… – гордо заявила Кунсулу. – Мамочка, я буду также красиво петь и танцевать?
– Звёздочка моя, – Сергей Ерболович подхватил на руки Кунсулу, – ты будешь лучше.
Анжелика стояла, прижавшись к Махабат Тимировне.
– Ну ладно, чья сегодня очередь посуду мыть? – спросила Махабат Тимировна.
– Моя, – печально отозвалась Кунсулу.
– Азамат, пошли математику делать… – Анжелика взяла брата за руку.
Ночь опустилась на город. Астрономия так и осталась лежать открытой на столе. Она никак не лезла Анжелике в голову. «Утром встану пораньше и повторю. А, может, отказаться от этой затеи. Ну не смогла я окончить школу экстерном. Закончу как все… Хотя… ещё есть время. Отказаться всегда успею. Никто же меня насильно не заставляет…» Сон не шёл. Мысли витали около Вадима. Она снова и снова вспоминала тот мост, и его шёпот… И который раз представляла, что разрешила ему себя поцеловать. Но вот только как это произойдёт, представить она не могла, ведь ещё никогда в жизни она не целовалась.
10. В гостях у Марины
Марине Кузнецовой исполнилось четырнадцать лет. С Анжелой она была знакома только благодаря родителям. Мама Марины работала вместе с родителями Анжелики. Марина несколько полноватая с пухлыми губами, непоседливая и неугомонная. Она пользовалась авторитетом у ребят не только благодаря своей внешности и добродушной улыбке, но и своему озорному характеру. Она постоянно что–то придумывала: школьные вечера, домашние посиделки.
– Поздравляю, Марина! Анжела улыбнулась. – Тебе сегодня четырнадцать. Смотри, ты уже меня догоняешь. Ну ничего, я в январе восстановлю нарушенный тобой распорядок. – Анжелика протянула Марине большую плюшевую собачку. Она знала, что Марина до безумия любила игрушки. Игрушки стояли везде: на пианино, на книжном шкафу, на диване, на подоконнике. Комната Марины была похожа на царство мишек, зайчиков, собачек, слоников, Чебурашек.
Марина с родителями и младшей сестрой жила в центре города в одном из девятиэтажных домов. Её отец работал экспертом в Транспортном управлении внутренних дел.
– Ты проходи! – Марина надеялась на Анжелу. К Марине пришло трое ребят, а девчонок ещё не было.
Вообще–то, Марина и Анжела общались мало. В основном, когда родители семьями выезжали на шашлыки или покататься на лыжах. Девушки учились в разных школах. Марина– послушная дочь своих родителей. Милая и добрая– она старалась не огорчать папу и маму. Анжелика же казалось полной противоположностью– она почти не бывала дома. Забыла, когда родители ей говорили что–то сделать. Ей было некогда. Армейская жизнь занимала всё Анжелино время. Общее у них было лишь то, что и та и другая имели музыкальное образование. Анжелика, в отличие от Марины, давно уже забросила уроки музыки и так и осталась недоучкой, но при колоссальном таланте. И то, что и та и другая– были отличницами в школе. Нельзя сказать, чтобы родители Марины очень радовались общению девочек, но запретить – значит обидеть родителей Анжелики. Правда к великой радости родителей Марины– Анжелика приходила к ним очень редко. Да и не тянула Марину за собой армию.
Спокойная и домашняя Марина в душе завидовала Анжелике, её неугомонной жизни. В Марине же жизнь тоже била ключом, но выйти за рамки дозволенного она не решалась. Тем более, что она боялась подорвать авторитет отца. А папа, как настоящий милиционер, был очень даже против армии. Он считал, что есть пионерская и комсомольская организации, которые и позволяют полностью самореализоваться. И не понимал, что надо было этим девчонкам и мальчишкам, которые, никого не слушав, шли в ряды шевалье и мушкетёров. А им–то надо было всего–навсего романтики. Комсомольск и Днепрогрэсс построены, БАМ– строят родители, враги побеждены, и им казалось, что места для подвигов не осталось. А здесь такая жизнь!!!
– Поставь это где–нибудь. – Анжелика передала Марине большую сумку.
Анжела скромно и как–то неуверенно вошла в комнату. Казалось, что она неуютно себя чувствовала в тёмно–синем платье. Поддавшись на уговоры мамы, она не надела брюки:
– Анжела, – убеждала её Махабат Тимировна,– ты же на день рождение идёшь, а не к себе в спортзал. Ну ради меня. Мы с папой, когда выбирали для тебя это платье, надеялись, что оно тебе понравиться. Ну нельзя же всё время носить брюки, ведь ты девочка…
Марина, увидев замешательство Анжелы, решила ей помочь:
– Знакомьтесь, это– Анжела. Моя подруга.
– Слава, – отрекомендовал себя высокий светловолосый парень и лучезарно улыбнулся.
– Саша– представился второй, коренастый лопоухий рыжий мальчик.
– Серёжа, – армянин улыбнулся.
Анжелика села на софу. Улыбнулась ребятам. Те, спросив у незнакомки, как дела, продолжили свой мальчишеский разговор. Марина вышла из комнаты, чтобы накрыть на стол. От помощи Анжелы она отказалась. Анжела осталась одна среди незнакомых ей ребят. Наконец, один из мальчиков вспомнил, что среди них сидит девочка, спросил:
– А ты из какой школы.
– Из шестой.
– А мы из пятой. Мы одноклассники Марины.
– Я знаю…
– Это из вашей школы в этом году олимпиаду по математике какая–то девчонка выиграла.
– А за какие классы? За седьмые?
– Нет, – сказал Слава, – но за восьмые. Проводилась предварительная олимпиада. И говорят, выиграла какая–то девчонка, но вроде как кто–то из комиссии стал оспаривать победу.
– Так вроде как тебе победу присудили. – Саша обратился к Славе.
– Да нет. Математичка говорит, что это под вопросом.
– А ты принимал участие в олимпиаде за восьмой? – удивилась Анжелика.
– Да, у нас в классе есть группа с математическим уклоном. Мы дополнительно занимаемся математикой. Хотели сделать класс с математическим уклоном, но вроде как не хватает кабинетов ещё для одного класса. Вот нас и выделили в группу. Нас десять человек. С нами после уроков как факультатив проводят– новую тему объясняют. А на уроках мы свои упражнения делаем. Вот я и был на олимпиаде за восьмой класс. Занял второе место. А вот с первым– до сих пор вопрос.
– А в чём дело? – спросил Серёжа. – Ты мне так и не рассказал, почему результат стали оспаривать.
– Да, девчонка решила все достаточно быстро. Я её не видел. Она сидела где–то впереди, что ли. Видел, что кто–то отдал листы и вышел. Думал, что не справилась, потому что больше не вернулась. А оказалось, что она первая решила и сдала. Все задачи решены вроде как правильно. А вместе с решением сдаются и черновики. Вот, как сказала наша математичка, когда стали черновики просматривать, то непонятно стало, как она решала. Вроде, как и есть начало решения, есть окончание, а вот самого решения почти нет. Ну не могла же она всё в уме решить. А там только основная формула, а потом вроде как цифры записаны– данные промежуточных решений, но как она к ним приходила– не понятно. Комиссия решила, что она списала. Вроде, как её математичка принесла комиссии её тетради, чтобы показать, что она вообще так решает. Ну и оказалось, что она в школе почти не бывает. Вернее, у неё сделаны все контрольные, а вот классных работ почти нет. Вот и до сих пор спорят. Математичка говорит, что вроде как в область хотят отправить для решения вопроса.
– А нельзя вызвать девчонку, дать ей задания и посмотреть, сама ли она решает? – спросил Серёжа.
– Нет, – засмеялся Слава, – так не делается.
«Говорила же мне Клавдия Гениатовна, чтобы я решения писала.– подумала Анжелика.– Так ведь я и так их писала. Ну что же там непонятно: есть формула. Подставляй цифры, да считай. А чего эту формулу десять раз переписывать? Значит у этого мальчика я забрала первое место…», а сама спросила у Славы: – Ну а сам–то ты как думаешь?
– Думаю о чём?
– Ну чьё первое место?
– Я не знаю. Конечно, мне бы хотелось. Я после восьмого класса хочу поехать учиться в Новосибирск в физико–математическую школу. Но чтобы туда поступить надо иметь хорошие результаты, в том числе и по математике. Но если она сама решила, то значит заслужила первое место.
Анжелика знала всю эту историю. И она хотела отказаться от борьбы за это первое место. Зачем? Ведь она не собиралась быть математиком. Но учительница убедила её, что это надо не ей, а школе. Ведь она выступала от лица школы. Анжелике казалось, что это стыдно втягиваться в какой–то спор. Она была согласна с Серёжей– ну пусть пригласят. Ну решит она снова при комиссии. Дорогой читатель, не надо забывать, что ей всего 14 лет, а именно в этом возрасте они такие самоуверенные. И Анжелики даже не было ни тени сомнения, что она может чего не решить. Она не страдала излишней скромностью, и вполне реально осознавала, что она столь же талантлива, сколь «некрасива» …
Тема разговора была исчерпана. Наконец–то подошли одноклассницы Марины. Когда все собрались за праздничным столом, напряжение несколько исчезло. Ребята и девчонки весело болтали о своих классных делах. Анжелика почти не вставляла слов в общую речь. Да и о чём ей было с ними говорить? Лиц, которых они обсуждали, она не знала. Ну не о школьной же программе и не об армии. В этой компании армейцев не было.
Наевшись и напившись, гости перешли в соседнюю комнату. Марина села за пианино. Она играла простые известные всем с детства мелодии, на вроде как «Вместе весело шагать…» А все дружно подпевали. За окном стемнело. Марина выключила верхний свет, включила разноцветные фонарики, поставила магнитофон, а сама пошла в комнату убирать со стола. Анжелика пришла к ней на помощь.
– А ты чего не танцуешь? – удивилась Марина.
– Так я.…– Анжела замялась. Ну не скажет же она, что её на вряд ли кто пригласит. Кто не знал её по армейской жизни, в буднях и не замечали. – Я помогу тебе. А то имениннице одной убирать со стола…
В комнату вошёл Слава:
– Марина, я тебя приглашаю.
– Ты иди, я стаскаю всё на кухню. – Анжелика улыбнулась, забрал из рук Марины полотенце.
– Спасибо, – Марина ушла со Славой танцевать.
Анжела составила всю посуду на кухонном столе, подошла к окну и стала смотреть в окно. О ней никто не вспоминал. «Ладно, если не помнят о тебе, то надо самой напомнить…»– решила она и зашла в комнату.
– А давайте играть в фанты!!!– воскликнула Настя, одноклассница Марины.
Компания оживилась. Анжелике нравились друзья Марины. Они старались держать достоинство, но в то же время с воодушевлением играли в детские игры.
– Что должен делать этот фант? – спросила Марина и показала пояс с платья Анжелики.
– Этот фант должен… спеть песенку про день рождение.
Анжелика взяла свой пояс, подошла к пианино.
«Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…»– мальчишки и девчонки весело подпевали.
– А что должен делать этот фант? – Марина показала свою заколку.
– А этот фант должен… съесть самый большой кусок торта и без рук…
Марина повела в гостей в комнату, где всё уже было накрыто к чаю. «Когда она успела– удивилась Анжелика. – Кажется, только что всё убрали со стола. Она и выходила–то из комнаты всего на пять минут.»
Марине отрезали кусок торта. Она убрала руки за спину. И под дружные аплодисменты и громкий смех стала откусывать кусочек за кусочком. Вскоре всё её лицо было измазано в креме.
Вечер продолжался. Чаепитие снова сменилось танцами.
Анжела сидела на диване, обняв плюшевого зайца. В комнате было темно, музыка неторопливо извивалась. На фоне окна проплывали тёмные силуэты пар. Три пары: три мальчика и три девочки. Анжелика была четвёртой, и ей пары не нашлось. Она грустно улыбнулась. Ей часто вспоминались слова Вадима. «Да, внешность не та… Вот не правда, что главное, что ты умный. Главное, как ты выглядишь… Ну почему я такая уродина? Увы, как все уроды, я должен был бы гнать любовную мечту. Но вот закон природы, ведь я люблю конечно ту, что всех прекрасней на земле…»– ей вспомнились слова Сирано де Бержерака. Не будем её судить слишком строго. В этом возрасте каждая веснушка– это трагедия. Анжелика ещё не сложилась, она не умела себя преподнести. После слов Вадима она долго смотрела в зеркало и грустью отмечала и раскосые глаза. Печальное зеркало не отражало их озорного блеска. И выделяющиеся скулы, и нос– картошкой с рыжими веснушками. И ей всё это казалось таким ужасным. А так хотелось быть красивой. Иногда ей хотелось доказать Вадиму, что он ошибся, но… Пока что ей это не удавалось. И если даже ей делали комплименты, она воспринимала это не больше, чем вежливость.
– Пойдём, потанцуем, а то ты всё сидишь и грустишь…– Слава протянул руку Анжеле.
– Я не люблю танцевать, – соврала Анжелика и тут же покраснела. Она не умела врать. Но темнота скрыла её маленькую ложь. «Зачем, вот и этот пожалел. Ему Марина нравится. Я не буду им мешать…»– Анжелика вышла из комнаты и направилась на кухню. Ей захотелось уйти. Но уйти сейчас было бы по крайней мере, если не невежливо, то– она тем самым выдала бы себя. Она налила в стакан сок, и села за стол…
Входная дверь открылась. Это пришли родители Марины с сестрой Олей. Они специально уходили на весь день, чтобы не мешать дочери. В этом возрасте родители почему–то всегда мешают.
– Здравствуй, Анжела. А почему ты одна, а где все?
– Здравствуйте… А я вот, пить захотела. Вот и вышла. – Анжелика вместе со стаканом сока вернулась в комнату.
Ребята уже включили свет и расселись на диван.
– Ну, как молодёжь, отдыхается– в комнату заглянул Владимир Иванович– отец Марины.
– Хорошо. – услышал он дружный ответ.
Праздник подходил к концу. Ребята пообщались с родителями Марины. Обсудили школьные проблемы.
– Ну, нам пора. Спасибо за гостеприимство. – Чувствовалось, что в этом компании верховодил Слава.
– Анжелика, ты домой? – спросил Владимир Иванович. – Я сейчас к вам. Довезу.
– Я сейчас…– Анжела удалилась в другую комнату. Через некоторое время она, переодевшись, появилась в полном армейском обмундировании. Она отдала отцу Марины пакет, в который сложила платье. – Владимир Иванович, отвезите, пожалуйста это домой.
– А ты куда?
– В штаб. У меня сегодня дежурство.
– И что же ты там делаешь, позволь полюбопытствовать?
– Ну как Вам сказать? Сижу на телефоне.
– И кто же ночью может позвонить?
– Могут свободцы. Не спится Трегиру, вот и звонит. Могут из США– там у них день. Да из той же Москвы. Этот тут ночь– а у них только вечер наступает. А так в основном– как охранники сидим, чтобы хулиганы не забегали– улыбнулась Анжелика.
– О–о–о, – Слава улыбнулся, – Вы армеец, похвально. И это интересно?
– Да, армеец. А что? Приходи, посмотришь.
– Нет, мне некогда. Учиться надо.
– Анжелика, родители–то знают, что ты сегодня опять ночевать не будешь? – Владимир Иванович помнил тот первый раз, когда в шесть утра им позвонила плакавшая Махабат Тимировна и спрашивала, что делать, её старшая дочь не пришла ночевать. Это было около двух лет назад, Анжеле было двенадцать лет. Они тогда только познакомились. Потом Анжелика часто не ночевала дома, но она после того случая всегда стала предупреждать родителей, чтобы её не ждали. Но они всё равно теми ночами, когда дома не было Анжелики, спали плохо. Это она думала, что она уже взрослая, а для них– она оставалась их маленькой дочкой.
– Знают, они привыкли.
– Говорят, по твою душу москвичи приехали. – В этом маленьком городе новости распространялись очень быстро. А сохранить что–то в тайне было практически не возможно.
– Ну, вы прямо меня слишком высоко цените. Не по мою. Просто я оказалась связующим звеном между свободцами и армейцами.
– Это как?..– Слава взглянул на Анжелику по–новому. В его взгляде появился интерес.
– Да очень просто. Я их консультирую, чего не следует делать. Если они не слушают, то армейцы потом им объясняют это же, но на практике… Ладно. Это не интересно.
– В школе–то у тебя как дела? – спросила мама Марины– Любовь Петровна: пухлая невысокая женщина с большими тёмно–синими глазами и короткими светло–русыми волнистыми волосами.
– Нормально. Ладно. Меня машина ждёт.
– Какая машина? – не понял Владимир Иванович.
– Ну у нас, тех, кто дежурит, привозит и отвозит дежурная машина.
– Ну прямо всё как у нас.
– Спасибо за вечер. Мне, действительно, пора. А тем, кому интересно, приходите в армию.
– Ты, давай не пропагандируй и с правильной дороги молодёжь не сбивай…
– Так тех, кто не хочет, ну никак с прямой дороги не собьёшь. А потом, почему Вы думаете, что у нас плохо. Ну скажите, где ещё в городе семи–десятилетние дети могут научиться водить машину? Или, разве в городе есть конная секция или школа юных каскадёров, секция фехтования? В гимнастику принимают только маленьких девочек, а если тебе тринадцать, то ты уже старая? Ведь у нас практически каждый может найти себя там, где хочет. А языки? У нас есть Митко– цыганёнок. Так он пятерых цыганскому языку обучает. И свои тимуровцы есть, и няни усатые…
– А зачем им цыганский язык? – спросил Серёжа. Они дома говорили в основном на русском. И он стал постепенно терять навыки родного языка.
– А я откуда знаю. Вот захотелось людям цыганский выучить. Говорят, что цыганские романсы нравятся. А потом история этого народа очень интересная…
– Ну прямо, не армия, а клуб по интересам. – воскликнул Владимир Иванович. – Только, чего же вами органы интересуются, если всё так хорошо.
– А вы сами спросите. Вы, кажется, знаете Высоцкого. Москвичи у него и тусуются. Он вам всё сам расскажет. Я–то почём знаю…
Декабрь 11. В компании
Анжелика закрыла глаза и под песню Володи Смирницкого думала о своём. Она давно мечтала посидеть в компании и не думать о делах. А это удавалось так редко. В последнее время свободцы утихомирились. Похоже, что они действительно готовились к приезду кого–то из членов королевской семьи. Обмен Вадима прошёл удачно. Трегир ещё не вернулся. И пока что штаб свободцев практически оставался без руководства. Вернее– за руководство оставался кто–то, но Анжелика в это не вникала. Если возникали какие–то проблемы, то этот кто–то решал их с Романом или Артуром, не предъявляя требований обязательного присутствия консультанта на совещаниях. Анжелика вот уже как полтора месяца практически не пропускала школу. Римадзе и Лыскову уже казалось, что их миссия заканчивается. Они несколько раз телеграфировали в Москву, что здесь им нечего делать. И им даже дали двухнедельный отпуск. Всё напоминало затишье перед бурей.
И так, Анжелика сидела на софе, закрыв глаза. Казалось, что весь мир успокоился. Володя– за глаза ребята его называли «Александрийский столп» за его почти двухметровый рост, широкоплечий, как все пловцы. Когда он улыбался, то на подбородке появлялась маленькая ямочка, что придавало шарму его круглому лицу. Светлые коротко стриженые волосы ёжиком торчали на голове. Его любимая одежда– красно–синий спортивный костюм. Он не страдал от отсутствия внимания со стороны девчонок, и обращался с ними довольно вольно, пока не влюбился сам. Но ему попалась такая же эгоистка и самовлюблённая девица, каким он был до этой встречи. Поиграв мальчишеским сердцем, она бросила чемпиона области по плаванью ради секретаря школьной комсомольской организации. Володя же, изменившись после своего «горя», а именно так ему казалось то, что он остался один, сложил песню о своей девчонке. И даже один раз, собрав своих друзей, он спел ей серенаду под окном. Слова в песне были незатейливы по типу «любовь–морковь», но мелодия– очень даже ничего. Сейчас Володя представлял собой образ печального рыцаря, везде и повсюду исполняя одну и ту же песню. Анжелика знала её наизусть, но её почему–то притягивала это милая и нежная мелодия:
Я не успел догнать тебя,
Ты не смогла остаться,
Я не смог понять тебя,
Ты не успела со мной попрощаться.
Ну, подожди, ну не спеши,
Давай вместе решим, как дальше быть.
Не уходи ты, пойми,
Задачи сей жизни не так уж легко решить.
«Интересно, а бывает счастливая любовь? Или чтобы это понять, надо обязательно страдать?»– задумалась Анж. Вдруг она почувствовала, что кто–то сел рядом. «Интересно, кто это может быть…»– подумала она, но глаз не открыла. Осеннее солнце безжалостно палило через оконное стекло. И если бы не снег за окном, то можно было бы предположить, что наступила весна. Воробьи– вечные спутники солнечного тепла– расположились на нагретой завалинке и о чём–то громко диспутировали. Кто–то положил на плечо Анжеле свою руку. Ещё мгновение… Анжела открыла глаза. Она оказалась на руках у Петра.
– Отпусти– она хотела рассердиться, но ей не удалось. Черные глаза Пети смотрели на Анжелику из–под густых сросшихся бровей озорно и весело. Среднего роста, крепко сбитый, он был похож на одного из тех парней, которых часто показывали по телевизору, называя их «голубые береты». Быть десантником– голубая мечта Пети. Он ходил в спортзал, чтобы поддержать свою форму. В армию его привело именно то, что он там мог научиться навыкам борьбы, которые так необходимы десантникам.
– Петя, кому говорю, немедленно отпусти…– Анжелика попыталась вырваться, а потом взмолилась: – ну пожалуйста.
– Ах, пожалуйста, ну, поехали, цыплёночек мой, дитятко моё…
И Петя под дружный смех понёс Анжелику в соседнюю комнату. Там он посадил её на софу: – Слушай, подруга, есть дело государственной важности. Пока не получу согласие, ты отсюда не сдвинешься с места…– Петя говорил самым серьёзным тоном.
А в это время в комнате:
– Сейчас кто–то вылетит, – засмеялась Оксана. Уж кто–кто, а она знала крутой нрав своей подруги, которая не очень–то жаловала фамильярности. Время шло. Володя по–прежнему перебирал струны гитары. Анжела и Петя так и не появились.
– Пойду, посмотрю, чем они так занимаются…– сделала было движение в сторону комнаты Римма.
Римма училась в одном классе с Оксаной и Анжелой. Красивая большеглаза татарочка с длинными чёрными косами, она уже понимала силу своих чар и даже пользовалась этим. Римма выросла в интеллигентной семье. Отец– главный инженер стройтреста, был на пятнадцать лет старше её матери. Родители Риммы представляли красивую пару. Эта красота перемешалась и передалась дочери. Римма была философом. Она любила рассуждать на умные темы, томно закатывая глаза и опуская вниз длинные чёрные ресницы.
– Оставь людей в покое. Может у них важное дело.– Володя взял Римму за руку.– Посиди.
Если честно признать, то Володя вряд ли уже вспоминал свою первую любовь с настоящей грустью. Теперь в его сердце жила красавица Римма. Но, к сожалению, когда девушка красивая, да ещё и к тому же умная, мужчины просто её бояться. Вот и с Риммой была та же история. Она видела восхищённые взгляды ребят, но они шли со своими подругами, оставляя Римму с комплиментами. Они боялись её красоты и её ума. Нельзя сказать, чтобы девочки уж очень любили Римму. Одни считали её задавакой, другие просто завидовали. По–настоящему же Римма сдружилась с Оксаной, Анжелой и Люцией, которой сегодня не было среди них, потому что она простыла. В Римме, раньше, чем в других её подругах, уже просыпалась женщина. Римма ВСЁ видела!!! ВСЁ понимала!!! А какие делала выводы!!! Ну и любопытства ей было не занимать.
– Володя, отпусти… А может Анжеле помощь нужна. – Римма потянула на себя свою красивую маленькую руку, обтянутую смуглой кожей с голубыми прожилками.
– Уж кому–кому, а помощь скорее нужна будет Пете, – засмеялась Оксана, уходя на кухню.
– Очи–тайные как ночи,
Волосы – черней всевластья.
Щиколодки голубые,
Шоколадные запястья6 – продекламировал Володя, нехотя отпуская её руку.
Римма зашла в комнату. Посреди комнаты стоял Петя, который загораживал проход Анжелике. Услышав, что кто–то зашёл в комнату, Петя бросил взгляд через плечо и, Увидев Римму, проговорил:
– Римма, не мешайся. Выйди, у нас тут дела государственной важности. Вот решим их и я отпущу примадонну в целости и сохранности.
Римма, тяжело вздохнув, демонстративно вздохнув:
– Ну, голубки, ну– ну, – вышла из комнаты.
– Петя, отпусти, что ты на самом деле. Перед Оксаной неудобно…– Анжелика села на диван.
– Анжелика, ну что ты за человек. Я же тебе сказал, вот услышу «да», тогда и отпущу.
– Человек, как человек. Пётр Батькович. Я–то вам зачем. Вот давай подумаем логически…
– Зачем думать логически, когда можно просто сказать: «Да…»
– Хорошо, но у меня же нет времени.
– Анжела, я посмотрел график. Завтра у тебя нет дежурства. Пропустишь одну тренировку – это не страшно. Ну вспомни, когда ты последний раз в кино была. А тут такая компания?
– Ну хорошо, а кто ещё пойдёт?
– Оксана, Римма, Люция, если поправиться, конечно, Света, я, Володя, в общем, все наши. И весь ваш класс…
– Какой ещё класс? – Анжелика весело засмеялась. – Ты же не учишься с нами.
– А.. ну и что. Я каждого спросил и каждый сказал, что пойдёт. Понимаешь. Мы билеты сейчас покупаем. Зал полный. Мест может не быть.
– Ладно, а как называется фильм?
– «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго». Там Высоцкий песни исполняет. Класс. Такие средневековые сцены. В общем, один доблестный рыцарь по имени Айвенго спасает одну красавицу…
– Постой, если ты его уже видел, то зачем идти ещё раз?
– Там такие классные песни… Замок временем скрыт и укутан, укрыт… В общем, музыка к фильму так здорово подобрана. Ты же знаешь– я фан Высоцкого…
– Знаю, – вздохнула Анж. Ей было ясно, что насчёт класса Петя нагло врал. Высоцкого она любила выборочно. Вот «Кони привередливые»– это вещь, а вот про «Записки из дома сумашедших» … Ей они не нравились. – А фильм что, уже показывали?
– Да, представляешь, повтор идёт по просьбе зрителей. И вот уже второй день как каждый раз зал полон. Ты не пожалеешь
– Ладно, может и пойду…– замялась Анжелика. Ей, конечно, было приятно, что её уговаривали. Да, в конце концов, она же живая девчонка, а не робот.
– Как это может быть?
– Петя, ты же не хуже меня знаешь, что сейчас в любой момент может раздаться телефонный звонок типа: «Господин Трегир назначает встречу…»
– Но он же в Анастасе.
– В Анастасе. Может быть… Его бы на Африканский континент сейчас отправить, так ведь никакими клещами из Анастаса не вытащить.
– Я слышал, что он готовит приезд члена королевского дома. Может с ними и приедет.
– А откуда ты это слышал? – Анжелика посмотрела с интересом на Петра.
– Ну ты, мать, совсем от жизни отстала. Вчера в программе «Международная панорама» показывали интервью с послом Анастаса в СССР. И он сказал, что в начале наступающего года в СССР собирается приехать кто–то из членов королевской семьи. Пока кто кандидатура не известна. Это может быть как наследный принц, так и сама королева. И что, т. к. господин Тригир не только относиться к членам королевской семьи, но и является главой службы безопасности Анастаса, то он сейчас проводит подготовку к приезду. Что удалось выйти на след похищенной принцессы.
– Чёрт бы их побрал с этой принцессой. Без неё так спокойно жилось. Трегира было достаточно, так теперь ещё всю семейку сюда несёт. – Анжелика подошла к окну.– Петя, ты сейчас в какой группе?
– Быстрого реагирования, вместе со Стишенок. А что?
– Да так, ничего. Придётся переходить на усиленный вариант. Так что кино отменяется.
– Анжелика, не гони пургу… Только начало ноября. Один день погоды не сделают. А мы и так постараемся. Хочешь, по ночам тренироваться будем?
– Не хочу. Ладно, пошли к нашим…
– Ну, наконец–то, а то чай уже остыл. – Оксана собрала всю компанию на кухне за большим круглым столом, накрытым вышитый украинским узором скатерть.
У Оксаны дома была стиральная чистота. Мама Оксаны– Иванна Тарасовна, привезла кусочек родной Украины сюда, на Север. На кухне свисали накрахмаленные вышитые рушники, висел календарь с месяцами по–украински. Но больше всего Анжелике нравились праздники, которые проходили в их доме: с народными песнями, танцами. На рождественские праздники и взрослые и дети выворачивали тулупы на изнанку, мазали лица краской и шли колядовать по соседям. В эти дни этот маленький посёлок щитовых бараков превращался в хуторок.
Оксана, ярая атеистка, с удовольствием колядовала, считая, что это сохранение национальных обычаев и никак не объединяла их с некогда ушедшим в небытиё праздником Рождества Христова. На Пасху они красили яйца и приветствовали гостей по–старому славянскому обычаю– трекратным поцелуем, сопровождая словами о том, что Христос Воскрес. Всё это носило печать радости и благополучия. Мама же Оксаны, оставаясь человеком верующим, в тайне от домашних бегала в церковь, где освещала вербу на вербное воскресение, которую потом дарила друзьям и своим и друзьям своих детей.
Люция и Римма, несмотря на своё «мусульманское» происхождение с удовольствием принимали участие в этих забавах, не забывая в свою очередь позвать друзей на празднование Рамазана.
Вот так и жил этот маленький многонациональный бамовский городок: распевая русские и украинские песни под кавказский шашлык и узбекский плов, называя детей именами друзей, которые звучали чудно и красиво: Айгуль, Армине, Богдан, Севда, Никита…
Анжелика отхлебнула крепкий чай из большой круглой пиалы, набор которых когда–то сама же дарила Оксане на день рождения, закусила ароматного башкирского мёда…
– Ну и что, ты идёшь в кино? – прервала её блаженство Оксана.
– Угу, – Анжелика прохрустела таящим во рту печеньем «Хризантемма», которое они с час назад пекли с девчонками. Проглотив вкуснятину и запив её чаем, Анжелика поставила пиалу на стол: – Но не знаю, как получиться. Петя меня убедил.
– Артур ‘оворил, что фильм интересный. Он умудрился посмотреть е’о ещё в первый показ.
– Ксюха, а ты вчера видела «Международную панораму»? – Анжела руками обняла пиалу, как будто хотела их согреть.
– Это ты про Интервью с послом? Нет, я не видела, но се'одня звонил Роман, сказал, что в понедельник соберёмся на совещание. Так что у нас ещё три дня отдыха.
– Два, – поправила Римма,– пятница почти закончилась.– Ой, девчонки, и охота вам в мороз в штаб бегать. Я со школы прихожу домой, сделаю уроки и с книжкой в кресло.
– Та, Римма, – поучительно сказал Петя,– старой становишься. Надо больше двигаться, а то твою красоту кроме книжек так никто и не увидит. Ты к нам в армию приходи, там у нас её оценят по достоинству.
– А она и так, когда приходит, то парни шеи себе выворачивают. Если ж станет армейцем, то кто служить–то будет? Одна радость будет у ребят– с Риммой рядом повздыхать, – смеясь вместо Риммы сказала Анжелика. – Я её уже приглашала. Ну не хочет она. Пусть просто в гости приходит.
– Мне в гости больше нравиться ходить. У Вас весело. Носятся с тобой, как со списанной торбой. А если армейцем буду, так кто же на меня внимания будет обращать. Оксана командовать будет…– засмеялась Римма.
– Да, ты уж себя любишь– вставил Володя. – Вот посмотри на мой печальный опыт…
– А сам–то ты не в армии. Или уже вступил…– парировала Римма.
– Я– нет. – замялся Володя. – Там пловцы не нужны. Да и Вы же знаете, что я приезжаю сюда только на каникулы и праздники. У нас же нет школы по плаванью, вот и приходиться жить в центре. А там…
– Какая армия, – за Володю договорила Анжелика.– Ладно, это мы– бездельники, а Вы– люди занятые. Давайте оставим этот разговор… Так что, в кино значит завтра. На сколько ты говоришь?
– На четыре сеанс.
– А чего так рано? – спросила Римма. – Я бы на шесть пошла.
– Так чтобы после кино погулять или на дискотеку пойти. – предложил Володя.
– Но дискотека в восемь, а что делать до восьми.
– Пойдём в кафе мороженое поедим, и вообще, перед дискотекой поесть надо.
– Вот, обжоры, только бы поесть. – усмехнулась Анжелика. – Я вообще–то согласна и на четыре. После кино, можно в штаб заскочить…– предположила она.
– А ты, вообще–то в курсе, что Роман распорядился, чтобы тебя до понедельника в штаб не пускали? – спросила Оксана.
– Это как ещё? – удивилась Анжелика. Она не была в штабе почти неделю. С армейцами встречалась на тренировках.
– А вот так. Каникулы у тебя. Так что и не думай. И мне он не разрешил до понедельника в штабе появляться.
– Это на основании чего?
– А он от своего имени, как ‘енерал– полковник, приказ издал.
– Что–то я не помню, чтобы он с генералом армии его согласовывал.
– А ты забыла, что правила внутреннего распорядка он может устанавливать без согласования с ‘енералом армии. Так что отдыхай, подру’а…
– Ну, началось…– томно вздохнула Римма и опустила ресницы. Две длинные тени, как два крыла птицы, опустились на щёки.
– Ладно, мы все. – миролюбиво проговорила Анжелика. – Ксюха, тащи лото. Отдыхать, так отдыхать…
И вот уже вся компания весело хохотала над игрой. Проигравший выполнял желание остальных: пел, кукарекал, скакал на одной ноге, звонил случайным людям… В общем, подростки, они и есть подростки со своими приколами.
12. В штабе
Жизнь закрутилась с такой скоростью, что Высоцкий потерял счёт дням. Кажется, что только вчера всё было так спокойно, а сегодня уже опять передали, что возникли какие–то проблемы на Африканском континенте. Через неделю что–то вспыхнуло снова на Ближнем Востоке. Москва теребила: «Что у вас происходит?»
– У нас? – спрашивал Высоцкий, – У нас тишь и гладь, благодать. Армейцы ведут себя как мыши. Свободцы без руководства– тоже никаких шагов не предпринимают.
– Вы в курсе, что господин Трегир гей де Лайнандер носиться по планете, как угорелый, утихомиривая конфликт то в одной стране, то в другой.
– Ну а мы–то тут при чём? – по–прежнему «не понимал» Высоцкий, догадываясь, что руку приложили его подопечные дети. Но действительно, какие к ним претензии? Они из города не выезжают. А то, что не могут зафиксировать и взять под контроль их связь, так простите, кто же виноват, что они понасобирали со всего мира юных Кулибиных, которые изобретают такие штучки, которые не снились и фантастам. Кто же виноват, что в Советском Союзе не патентуют разработки юных гениев. А гениев в этой огромной стране было больше, чем во всём мире вместе взятом.
– Вы при чём? А вы в курсе, что когда он прибывает на место, то обнаруживается, что там устраивают «пикнички» детки, и привлечь не кого и не за что…
– Ну от нас–то вы что хотите?
– Чтобы взяли под контроль эту организацию. А то смотрите, как бы нам Анастас не заявил ноту протеста. Сами знаете, чем это грозит для страны. Если хотите, то прикройте её наконец…
«Хорошо сказать: «Прикройте»…– Высоцкий не спал уже неделю. Он ходил по комнате из угла в угол. Сегодня вернулись Римадзе и Лысков. Они влетели в кабинет и выдали, что руководство крайне недовольно. В их планы не входит портить отношения с Анастасом и вроде как приезд члена королевской семьи пока что не отменяется. – Прикройте. А на основании чего, простите. Они не Советская, а международная организация. И у неё есть разрешение на существование от ООН, и они под прикрытием ЮНЕСКО. Интересно, как они умудрились получить защиту такой серьёзной организации. И умудрились выиграть международный суд, доказав свою деятельность законной. И Конвенцию о разрешении деятельности этой организации на своей территории подписало более, чем ста стран мира, в том числе и мы. Так что же теперь… Закройте… А завтра меня закроют…»
Римадзе и Игорь Львович стояли на проходной штаба армии и ждали, когда придёт Анжелика. Римадзе почему–то чувствовал какое–то волнение. Ему не хотелось возвращаться сюда… У его супруги шёл уже восьмой месяц беременности. Её живот округлился, и кто–то там маленький пинался своими крохотными ножками. А может толкался ручками… И ему теперь больше всего на свете хотелось остаться около своей Елены Прекрасной.
Игорь Львович с интересом наблюдал за проходившими, пробегавшими ребятами. В штабе он был впервые. Если бы не Римадзе – то он так до сюда бы и не дошёл, хотя… Кто его знает. Вот уже неделю, как Анжелика не появлялась в школе. Вернее, почти не появлялась. Лариса Анатольевна сказала, что Анжелика её предупредила, что скорее всего она будет приходить редко и то в основном на первый– второй урок. Зачёты за первое полугодие за девятый – десятый класс она сдала, а контрольные за первое полугодие восьмого класса ещё не начались. Она, конечно, посетовала на то, что девочка опять забросила школу. Но с другой стороны, что она могла сделать– не привязать же её к школьной парте.
Игорь Львович уже неделю не мог «поймать» Анжелику. Именно поэтому, встретив случайно Римадзе и, узнав, что тот отправляется в штаб», он ухватился за эту возможность. Вдруг в конце коридора он заметил знакомую фигуру. «Кучерявые соломенные волосы, рост около ста шестидесяти см, тот же говор без «р»… Не может быть. Женя, сын!!! Мой сын!!!»– ужаснулся он. И как бы в подтверждение его догадке по–внутреннему радио раздалось:
– Степанюк Женя, тебя вызывает генерал–майор. Геббер Анжелика и Майдинский Роман– Иржи, Вас ждут у входа.
– Да, да, только так, ни о чём другом и речи быть не может. – Анжелика с Романом вышли из кабинета, на дверях которого висела табличка: «Генерал–полковник Майдинский Роман– Иржи».
Они прошли на проходную, которая как в любом солидном учреждении отделялась турникетом.
Внимательно посмотрев по сторонам, она подошла к Римадзе.
– С приездом, Спартак Палладович. Вы ко мне? – давая тем самым понять Игорю Львовичу, что он здесь лишний.
Игорь Львович несколько обескураженно посмотрел на Анжелику, потом на Римадзе. Нет, Анжелика не была невежливой. Она поприветствовала обеих лёгким кивком, как это она обычно делала. Ей не хотелось зря обижать Степанюка, но… Ей надо было от него отвязаться.
Игорь Львович любил свою работу, он любил подростков– этих нескладных и колючих ёжиков, которые вступают в конфликт со всем миром только потому, что хотят носить длинные волосы или рваные джинсы. Он был добрым и отзывчивым. Его любили и уважали многие. Его бывшие подопечные до сих приходили к нему и поздравляли с днём милиции. Они, не стесняясь, здоровались с ним на улице. Некоторые бывшие сорванцы сами пошли служить в милицию и не редко обращались к нему за советом. Многие, кто попал под его влияние– исправлялись. Но только Анжелика не знала этого всего или просто не хотела знать. Она считала, что выполняет свою, очень важную работу– ведёт борьбу за справедливость, а Игорь Львович пристаёт к ней с какой–то мелочью. «Ну кому нужна эта школа, если перед тобой дела мирового масштаба. Она же не дурочка, и не неуч. Просто природа дала ей немножко больше, чем многим другим…»
– Нет, я к Роману. А к тебе– Игорь Львович. Роман, к тебе можно? – обратился Спартак Палладович к Роману, который стоял рядом.
– Анжелика, почему ты сейчас не в школе? – спросил Игорь Львович, подыскивая слова без «р». Он решил начать без долгих проволочек, опасаясь, что Анжелика сейчас убежит и он останется один среди этой многочисленной толпы.
– Игорь Львович, неужели удобнее места, чем коридор вы не нашли? Роман, у нас есть свободный кабинет, где нет посторонних ушей?
– Да, кабинет генерала армии.
– Мы его займём. Пожалуйста, распорядись, чтобы нам не мешали. Ладно? Что ж, пойдёмте, коли от вас по–другому не отвяжешься.
Игорь Львович осмотрел небольшой уютный кабинет. Голубые стены с сине–белым геометрическим рисунком, голубые шторы, темно–синие крутящиеся кресла, голубая ваза для цветов, голубая «тарелка» на потолке. Такое количество голубого цвета не могло не понравиться любителям меланхолии. Но то ли от сиреневого вкрапления в рисунок штор, то ли висевшей на стене картины неизвестного художника с изображением раннего утра– кабинет холодным не казался. Хотя хотелось немного побольше тёплых красок.
Степанюк снова повернул голову к картине. Где–то он уже такое видел. Было видно, что художник был ещё очень молод, он только начинал творить, но явно в нём пробуждался большой талант. Да, действительно, это было очень красиво: деревья, освещённые первыми солнечными лучами, которые пробивались сквозь изумрудную зелень. Блики на воде. И склонившие к воде ирисы.
– Красиво? – вдруг спросила Анжелика.
– Да, а кто автор?
– Мне тоже нравиться. Я люблю классические пейзажи. Абстракционистов терпеть не могу: нарисуют две линии, назовут: «Без титров»– и гадай, что за бред…
– Ну не скажите…– Игорь Львович любил рисовать. В свободное от работы время, особенно летом, он брал краски, кисточки, ставил мольберт где–нибудь на берегу реки и вдохновенно творил. Его работы даже были отмечены на конкурсе народного творчества. Он любил эти дни: жена сидела с удочкой на берегу, а потом из наловленной рыбы варила уху. Дети тут же или ловили рыбу, или носились с сачком за бабочками, играли в бадминтон. А потом– падали в траву и смотрели на высокое голубое небо. А он же… рисовал. Он не мог рисовать дома, нет, для творчества ему нужны был лес и река… Он читал много книг по искусству и был достаточно подкован на эту тему.– Это же самовыражение. Каждый рисует так, как чувствует.
– Хорошо, но вот возьмите чёрный квадрат Малевича. Малевич он и есть Малевич– от слова малюет. Это может сделать любой ребёнок.
– Но ведь не сделал, он первый…
– Да глупости всё это. Просто люди хотят быть знаменитыми, а рисовать не умеют, вот и старается, кто во что горазд. Нарисовать вот этот лес, я думаю, намного сложнее, чем тот же самый чёрный квадрат…
– Нет, но кто автор? Я вижу, что это начинающий художник.
– А вам импрессионисты нравятся? – Анжелика явно не хотела отвечать на вопрос. Она что–то написала на бумажке, по селектору вызвала Митко.
– Да, мне очень нравиться пруд с Кувшинками у Моне. А тебе…
– Ну из импрессионистов Клод Моне мне нравиться, но больше я предпочитаю Сислей. Правда, я не большой знаток искусства. – Анжелика отдала вошедшему Митко записку– Митко, только немедленно. – после чего она снова обратилась к Степанюку– Я предпочитаю Шишкина, Саврасова, Левитана…
– Да, по этой картине видно, что у тебя тяга к классическим пейзажам. Это ты рисовала?
– Ну что вы, – Анжелика засмеялась. Кто–то вошёл в кабинет. Игорь Львович сидел спиной к входным дверям. Ему, видимо, как и Анжелике совсем не хотелось обсуждать тот вопрос, который привёл его сюда. – Вы слишком хорошо обо мне думаете. Я не умею рисовать. Я как–то музыке больше и по дракам… А вот по художественной части, так это у нас… Женя, возьмёшь заказ на ещё одну такую картину. Она очень понравилась Игорю Львовичу.
Игорь Львович оглянулся. Перед ним стоял его сын. Анжелика была против того, что родители не знали, что их дети ходят в армию. Она ничего плохого в армии не видела. Женя вообще–то не возражал, если его отец узнает, чем они с Машей занимаются. Тем более, что конфликт, который произошёл в октябре, принял затяжной характер. Обе стороны молчали, но обеим сторонам это молчание было в тягость. Но Игорь Львович не знал, с чего начать, а дети– они просто обиделись. Записка, которую Анжелика написала Жене, была следующего содержания: «Я беседую с твоим папой в кабинете генерала армии. Если хочешь– приходи.» Женя пришёл. Ему казалось, что объясниться при Анжелике будет легче. Всё равно бы отец узнал про армию. Следом за Женей в кабинет залетела Машка:
– Привет, Анжела. Женька, ты чего хотел? Ой, папка, а ты чего здесь делаешь? – радостно протараторила Машка и резко замолчала. Ей и без ответа стало понятно, что отец пришёл по Анжелину душу.
– Митко, пожалуйста, распорядись насчёт кофе. Нас четверо…– Анжелика сказала в селектор. – Присаживайтесь, Степанюки– она показала на стулья, которые стояли около длинного стола, напротив их отца. Сама же она сидела на месте генерала и очень даже неплохо смотрелась.
– Женя, Маша, что вы здесь делаете? – наконец прервал молчание Игорь Львович после того, как в кабинет принесли кофе.
– Папа, мы же тебе говорили, что картингом занялись. А в городе другой секции нет. – спокойно пояснил Женя.
Анжелика молча наблюдала за семейной сценой.
– Но я же вам говорил, чтобы вы ни ногой сюда не приближались.
– Говорил, – вздохнула Маша и опустила голову на грудь,– да поздно уже было.
– Как это поздно?
– Ну, общем, папа, мы здесь уже давно. Это на картинг мы недавно пошли. А сначала просто в спортзал ходили.
– И что, значит меня скоро тоже будут вызывать в школу, потому что мои дети её не посещают. Во, стыдоба…– Игорь Львович запустил обе руки в голову.
Анжелика поняла, что пора спасть ситуацию.
– Игорь Львович, вы не переживайте. Из прогульщиков я здесь одна. И то только потому, что учусь хорошо. У нас здесь достаточно строго: помогают отстающим. Понимаете, чтобы продвигаться по лестнице, надо не только что–то хорошо уметь, но и учиться хорошо. Они на картинг смогли пойти, когда Женя исправил тройку по английскому. Ну не давался ему язык, а у учительницы в классе их пятнадцать человек. С каждым она не может отдельно заниматься. А у нас тут почти каждый второй на английском говорит. Подтянули его. Женя, что у тебя за четверть выходит?
– Пять…
– Да, папа, а мне помогают с зоологией.
– Но это же просто– выучи и всё. – Игорь Львович несколько приободрился.
– Нет, не просто. Это сложно. Не просто выучить, а понять. И здесь очень интересно. Ты думаешь, мы только машины учимся гонять? Мы тут помогать друг другу учимся, поддерживать друг друга. Вот только нас не пускают на серьёзные дела…– вздохнула Маша.
– Это какие ещё такие серьёзные? – удивился Игорь Львович.
– Ну на встречи со свободцами. Мы их практически ни разу и не видели.
– Рано вам ещё, да и не надо. – остановила Машу Анжелика, видя, что та пошла не в то русло. – Так вот, Игорь Львович, вот эта самая картина– это дело рук вашего сына.
– Как моего сына? Женя, ты же про краски даже слышать не хотел.
– А я увидел, что здесь стены голые и холодные, вспомнил твои картины, как от них тепло и свет идёт, вот и решил попробовать. Вспомнил, как ты меня когда–то учил. Вот, видишь, что получилось. Я теперь для многих кабинетов нарисовал. Ребятам нравятся и они меня просят. Некоторые даже для дома просили. – Гордо сказал Женя.– Анжелика, можно, я папе покажу свои картины, которые в актовом зале висят.
– Хорошо, если у папы больше нет ко мне вопросов…
– Нет…– растерянно ответил Игорь Львович. Сегодня было всё так хорошо, что ему совсем не хотелось портить эту атмосферу дружбы и понимания, которая едва наладилась. – Да свидания, Анжелика.– И Игорь Львович вышел из кабинета со своими детьми.
Анжелика посмотрела, как закрылась за ними дверь. Потом сказала в селектор:
– Митко, Артур у себя? Хорошо, передай ему, чтобы он приготовил бумаги, я сейчас зайду. – она подошла к окну, постояла, глядя на улицу, потом тряхнула головой, как будто хотела стрясти с себя что–то плохое, и, повернувшись на каблуках, вышла из кабинета.
Тем временем Римадзе, беседуя с Романом в кабинете последнего, пил кофе:
– Вырос я в деревне Ежувке Воеводство Катовице. – рассказывал Роман о себе с небольшим польским акцентом. Те слова, которые были общими в обоих языках, Роман произносил по–польски. – Когда мне было 7 лет, моя семья переехала в Краков. Нас в семье было двое детей: я и моя сестра Эльжбета. Ей тогда исполнилось 9. В тот страшный день мы были на дне рождении у Гражины, моей одноклассницы. Я не помню подробности, помню только, что кто–то говорит, что родители погибли… Я не поверил, потому что мы все только что смеялись. Вдруг я увидел, что тётя Марыся, мама Гражины, плачет, потом заплакала Эльжбета, потом я. Но я не знал, почему все плачут. Потом только я узнал страшную правду. Я не мог поверить, что родители погибли в автокатастрофе. Я их всё ждал, ждал, а они не возвращались. А потом нам их показали уже в церкви. Эльжбету забрали дальние родственники. А меня не захотели. Я был непослушным болезненным ребёнком. В детский дом я не захотел, сбежал к армейцам. Дослужился до генерала– полковника. Вот, собственно говоря, и всё. В этом году у нас перевыборы и, наверно, я останусь в кочующем штабе в наставниках. А может, меня снова изберут в генералы…
– А с Анжелой давно знаком?
– Да, я ведь в кочевом штабе. Я знаю её уже два года. Она очень повзрослела за эти два года. Быть консультантом в четырнадцать лет– знаете, это что–то значит.
– А стать генералом в тринадцать?
– Понимаете, у нас генералы– дети. Вообще–то все самые серьёзные решения принимает генеральский штаб, куда входят наставники. Они не говорят: «Это должно быть так…» Они объясняют, почему, это должно быть так. А генерал–армии, он собирает сведения и визирует решения генеральского штаба. Он может и не согласиться. У генерала армии целый штат консультантов и советников. Они вправе рассмотреть любое решение генерального штаба и его отменить. Тогда генерал армии его не подпишет, если генеральный штаб его в этом не убедит…
– И всё–таки, что ты можешь сказать об Анжелике?
– Я о ней ничего не могу сказать. Это она должна сделать сама. Она Вам сама всё скажет, если нужно будет. И ещё, сделайте так, чтобы детская комната милиции и Игорь Львович оставили её.
– Роман, это ваших рук дело, что господин Трегир летает по планете…
– Как ошпаренный? – усмехнулся Роман. – В некоторой степени– да.
– То есть?
– Армейцы есть практически во всех странах мира… В общем, легче перечислить, где нас нет. Вот, предположим, поступает нам сообщение из какой–нибудь страны: «Нам не нравятся новые реформы…», или «Мы хотим улучшить положение бедняков…», или «Мы напали на след наркоторговцев…»
– Кого, кого?
– Наркоторговцев. Например, в К*** правительство нам официально платит за оказываемую помощь в борьбе с наркомафией. Мы дети, нам проще пролезть, услышать, узнать. На нас меньше всего думают, поэтому у нас меньше всего потерь…
– Потерь… Каких потерь?
– Самых настоящих. Те, кто борется за правое дело, не может быть уверен, что доживёт до завтра. Но он должен этого хотеть.
– Доживёт до завтра… Постой, Роман, вы ещё дети. Вам рано идти на войну. С вас хватит уличных войнушек.
– Вот именно. Вы знаете, сколько погибает детей во время так называемых уличных войнушек на Ближнем Востоке? А вы знаете, что там детей учат убивать друг друга раньше, чем те учатся ходить. А мы хотим научить не стрелять друг в друга только потому, что у тебя другой язык. Мы хотим жить в мире. Но за мир, как это не странно, приходиться бороться с дядями и тётями…
– По–моему мы отвлеклись. Значит, вам говорят: «Мы хотим сделать переворот…»
– Не переворот, а изменить закон, ну и тому подобное. Они нам присылаю данные, заметки, пожелания, которые собирают по всей стране. Приходят все эти бумаги в разрозненном виде от разных сторон. Мы проводим параллельно независимые исследования. Потом анализируем полученную информацию. Ну и делаем выводы: стоит– не стоит что–то делать. И если стоит– то составляем программу, выделяем людей, если надо, средства…
– А откуда вы берёте средства?
– Нас финансируют многие общественные организации. Потом сами зарабатываем: продаём какой–нибудь патент, и живём на проценты. Часть денег выделяют бывшие армейцы, кто открыл свой бизнес, то выделяют некоторый процент… В общем, как можем, так и крутимся…
– Анжелика какую роль играет в армии?
– Я же сказал, она консультант.
– Хорошо, ну а почему тогда Трегир носиться именно с ней, а не с остальными консультантами?
– Так её основное направление, это хорошо развитые страны Европы, куда входит Великобритания, Анастас… Вот Трегир и носиться. Зачем ему нужен пороховой склад?
Продолжить Роман не успел. Ему передали телефонограмму. Он внимательно прослушал и тут же попросил соединить его с Анж по селектору.
– Анжелика. Со–он крюхво. Свободим вым ель сульен.
– Угу,– раздалось в ответ.
Спартак Палладович впервые услышал межармейский язык «симбо». Римадзе встретил Анжелику в коридоре.
– Вы извините, Спартак Палладович, но у нас, к сожалению, срочное дело. Мы потом с Вами договорим, хорошо? А сейчас я попрошу Вас покинуть здание. Машина Вас будет ждать около входа.
На выходе Спартак Палладович столкнулся с Анжеликой.
– Анжела, сегодня я жду тебя в кабинете Высоцкого…– начал было Римадзе.
– Ни сегодня, и не завтра. Простите, я не знаю когда. Мне некогда. Извините, но я удаляюсь. – и она ушла.
Римадзе посмотрел ей в след. Он улыбнулся. Вот она в деле: незамедлительная, быстрая в движениях и удивительно спокойная одновременно. «Похоже, что таких людей как она не так уж много. Ей всё надо и всё слишком легко даётся. А что не даётся– берёт сама.»– подумал он.