Принцесса на посту - читать онлайн

ЛинуксРулз: Может, поужинаем в «Киношной»? Там первые «Звездные войны» идут.

О БОЖЕЧКИ!!!!!!!! ОН РЕАЛЬНО ПРИГЛАШАЕТ МЕНЯ НА СВИДАНИЕ!!!!!!!!! Ужин и кино. Все разом: в «Киношной» сидишь за столиком, ешь и смотришь фильм. К тому же «Звездные войны» – мой самый любимый фильм, круче разве что «Грязные танцы». Ну есть ли на свете девчонка счастливее МЕНЯ? Да нет, быть того не может! Укуси меня, Майли.

Тысяча спасибо Бет Эйдер, Александре Алексо, Дженнифер Браун, Ким Гоад Флойд, Дарси Джейкобсу, Лоре Лэнгли, Аманде Масьель, Эбби МакЭйден и Бенджамину Эгнацу.

Запоздалое спасибо семейству Бекхэм и в особенности Джули, которая великодушно разрешила мне позаимствовать привычку Молли пожирать носки!

В НОВОМ ГОДУ Я, ПРИНЦЕССА АМЕЛИЯ МИНЬОНЕТТА ГРИМАЛЬДИ ТЕРМОПОЛИС РЕНАЛЬДО (14 ЛЕТ 8 МЕСЯЦЕВ), ОБЕЩАЮ:

1. Больше не грызть ногти, в том числе накладные.

2. Больше не врать. Все равно бабушка тут же просекает, когда я вру. Меня выдают ноздри – они дрожат, если я начинаю хитрить, так что даже смысла нет говорить что-то, кроме правды.

3. Больше никогда не отклоняться от заготовленной речи во время телеобращения к народу Дженовии.

4. Больше не ляпать merde[1] при фрейлинах.

5. Больше не просить Франсуа, моего дженовийского телохранителя, учить меня французским ругательствам.

6. Извиниться перед Ассоциацией дженовийских оливководов за эту историю с не-фонтаном.

7. Извиниться перед королевским поваром за то, что скормила бабушкиной собаке кусочек фуа-гра (хотя я кучу раз говорила этим придворным кулинарам, что печенку не ем).

8. Больше не рассказывать сотрудникам королевской пресс-службы о вреде курения. Если они все хотят схлопотать рак легких – их дело.

9. Достичь самореализации.

10. Больше не думать так много о Майкле Московице.

Так, стоп. Я имею полное право думать о Майкле Московице, ПОТОМУ ЧТО ТЕПЕРЬ ОН МОЙ ПАРЕНЬ!!!!!!!!

МТ + ММ = ЛЮБОВЬ НАВЕК

Вообще-то у меня как бы каникулы. Кроме шуток. Зимние каникулы, как у всех людей. Я должна отрываться и набираться сил перед следующим полугодием, которое обещает быть непростым, так как там меня поджидает алгебра второй ступени, не говоря уж об ОБЖ. В школе все такие: «Везет же, проведешь Рождество в замке в окружении прислуги, которая будет выполнять каждый твой каприз».

Ну, во-первых, не так уж это и круто – жить в замке. Потому что угадайте что? Замки жутко старые. Нет, конечно, этот замок построили не в четвертом веке или когда там моя прародительница принцесса Розагунда стала первой правительницей Дженовии. Но все-таки, как ни крути, он тыща-шестьсот-бог-знает-какого года постройки, а знаете, чего в тыща-шестьсот-бог-знает каком году и в помине не было? Я вам скажу:

1. телевидения,

2. интернета,

3. туалетов.

Конечно, это не значит, что нельзя повесить на замок спутниковую тарелку, но але, это ведь папин дом, а значит, из всех каналов там показывают только CNN, финансовые новости CNN и гольф. Где, спрашивается, MTV2? Где женское кино по Lifetime Movie Channel?

Впрочем, какая разница: у меня тут все равно дел по горло. Свободной минутки-то нет, чтобы взять пульт и так это: «Хм-м, может, глянуть какую-нибудь киношку с Трейси Голд?»

Так, а что же с туалетами, спросите вы? Ну, в общем, в этих самых тыща-шестьсот-каких-то годах о канализации знали не так уж много. Поэтому теперь, четыреста лет спустя, дело обстоит примерно так: если бросишь в унитаз на один квадратик больше туалетной бумаги чем надо и попытаешься спустить воду, то получишь мини-цунами в отдельно взятом сортире.

Вот такие дела. Так мы в Дженовии и живем.

Все ребята, кого я знаю, катаются на лыжах в Аспене или загорают в Майами.

А я? Что я делаю на зимних каникулах?

Ну вот вам, к примеру, выдержки из нового ежедневника, который бабушка подарила мне на Рождество (ведь любая девчонка мечтает получить на Рождество ежедневник, да?). Вот что я делала.

Прибыла в Дженовию. В самолете заточила здоровенный пакет «Скитлз» и, сойдя с трапа, чуть не блеванула на официальную делегацию, которая встречала меня в аэропорту.

Уже целые сутки не видела Майкла. Пыталась позвонить в Бока-Ратон – там живут его дедушка с бабушкой, к которым Московицы поехали на зимние каникулы, – но никто не ответил. Может, из-за разницы во времени, ведь в Дженовии на шесть часов больше, чем во Флориде.

Осматривала военный крейсер «Принц Филипп», споткнулась о якорь и случайно столкнула адмирала Пепена в дженовийскую гавань. К счастью, он не пострадал. Адмирала выловили багром.

Но почему в этой стране одну меня заботит загрязнение окружающей среды? Публика, швартующая свои яхты в дженовийском порту, должна соображать, что бросает за борт. Пластиковые держатели для бутылок, например, застревают на мордах у морских свиней, и те умирают от голода, потому что не могут открыть рот. Делов-то: надрезать кольца, прежде чем их выкидывать, и все будет в порядке.

Ладно, окей, не все, потому что по-хорошему швырять мусор за борт вообще не надо.

У меня сердце кровью обливается при мысли о том, какой вред беззащитным морским животным наносят все эти насквозь пропитавшиеся «Бен-де-Солеем»[2] маньяки, гоняющиеся за сен-тропешным загаром.

Уже два дня не видела Майкла. Дважды пыталась ему дозвониться. В первый раз никто не ответил. Во второй трубку взяла бабушка Майкла и сказала, что он минуту назад ушел в аптеку – забрать дедушкин рецепт на присыпку для ног. В этом весь Майкл: вечно думает о других больше, чем о себе.

На завтраке с представителями Дженовийской ассоциации оливководов ляпнула, что небывалая засуха, охватившая средиземноморский регион, конечно, не фонтан. Шутку никто не оценил, особенно члены ассоциации.

Уже три дня не видела Майкла. Из-за не-фонтанных разборок даже позвонить времени нет.

Записала рождественское телеобращение к дженовийскому народу. Немного отклонилась от заготовленной речи: рассказала, какую прибыль получают пять муниципалитетов Нью-Йорка от платной парковки, и выразила убежденность, что введение платной парковки в Дженовии пойдет на пользу национальной экономике, а заодно отобьет у всяких любителей дешевизны охоту шататься к нам через границу на один день. До сих пор не понимаю, почему бабушка так взбесилась. Терминалы для оплаты парковки в Нью-Йорке ВОВСЕ не уродуют НИКАКОЙ вид. Обычно я их даже не замечаю.

Четыре дня НВМ (не видела Майкла).

НАКОНЕЦ-ТО ПОГОВОРИЛА С МАЙКЛОМ!!!!!! Все-таки дозвонилась до него. Разговор, правда, получился скомканным, так как в комнате, откуда я звонила, находились папа, бабушка и кузен Рене, а в комнате, откуда говорил Майкл, сидели его родители, дедушка с бабушкой и сестра.

Он спросил, получила ли я уже подарки на Рождество, и я сказала, что нет, только ежедневник и скипетр. А мне так хотелось мобильный! Спросила у Майкла, подарили ли ему что-нибудь клевое по случаю Хануки, но он сказал, что нет, только цветной принтер. Как по мне, это все-таки лучше, чем то, что всучили мне. Хотя скипетром удобно отодвигать кутикулу.

Я хоть дух перевела: Майкл обо мне не забыл. Я, конечно, понимаю, что мой парень значительно превосходит всех остальных представителей своего вида, то есть других мальчишек. Но ведь все знают, что парни – они как собаки: кратковременная память у них практически никакая. Им расскажешь, кто твоя любимая героиня из «Зены – королевы воинов», и тут же с изумлением узнаешь, что твоя любимая героиня – Шика[3] с «Телемундо». Они не со зла, просто мозги у них слишком забиты всякой чепухой: там и модемы, и «Звездный путь: Вояджер», и Green Day[4], и вот это вот все.

Майкл не исключение. Нет, я знаю, что на выпускном ему доверили говорить речь как одному из лучших учеников, и что он набрал отличные баллы на экзаменах, и что его досрочно зачислили в один из самых престижных университетов страны. Но сами посудите: он пять миллионов лет не мог просто признаться, что я ему нравлюсь. Понадобилась куча любовных анонимок, чтобы его на это сподвигнуть. Которые, кстати, были не такими уж и анонимками, потому что он всю дорогу знал, что это я, – спасибо моим друзьям, в том числе его младшей сестрице, которые язык за зубами держать не умеют от слова «совсем».

Ладно, чего уж теперь. Я просто хочу сказать, что за пять дней ни словом не перемолвиться с любовью всей своей жизни – это ужас как долго. Вот, например, парень Тины Хаким Баба, Дэйв Фарух Эль-Абар, иногда подолгу ей не звонит, и Тина каждый раз решает, что Дэйв встретил кого-то лучше нее. Однажды она высказала ему все напрямик: мол, она любит его и страдает, когда он не дает о себе знать… В результате он вообще больше не прорезается – видимо, испугался, что его пытаются заарканить.

Майклу нетрудно будет встретить кого-то лучше меня. Правда-правда, в мире миллионы девчонок, которые в полном шоколаде, ну разве что не принцессы, и которым не нужно все каникулы напролет куковать во дворце с чокнутой бабушкой и ее жутким голым той-пуделем.

Когда Тина загоняется по поводу того, что Дэйв вот-вот ее бросит, мы все ей твердим: да не бросит он тебя! Но, по-моему, я начинаю понимать, что она чувствует.

Говорила с мамой и мистером Джанини. У них все хорошо, хотя мама по-прежнему отказывается узнавать у врача, кто у нее будет – мальчик или девочка. Говорит, что знать ничего не желает, потому что, если это вдруг окажется мальчик, она даже тужиться не сможет – потому что не хочет привести в этот мир еще одного игрек-хромосомного угнетателя. (Мистер Дж. говорит, что это гормоны бушуют, но я не уверена. Мама иногда как взъестся на игрек-хромосомы, просто туши свет.) Они поднесли Толстяка Луи к трубке, чтобы я поздравила его с Рождеством, и он сердито заворчал, из чего я сделала вывод, что у него тоже все хорошо.

5 ДНВМ

Была вынуждена смотреть, как папа и кузен Рене играют в гольф с Тайгером Вудсом на благотворительном турнире. Тайгер выиграл (что неудивительно), ведь папа уже не мальчик, а принц Рене, по его собственному признанию, накануне слишком хорошо погулял на вечеринке, где дегустировали граппу. Если существует вид спорта, который еще унылее гольфа, то это поло. А ведь в следующем месяце мне придется смотреть, как папа с кузеном Рене и в поло играют. Хотя технически Рене мне тот еще кузен. Двадцать пятая вода на киселе.

И хотя он принц, итальянские законы запрещают ему возвращаться на родину, так как социалисты изгнали из страны всех членов итальянской королевской семьи. Родовой дворец бедняги Рене купил знаменитый дизайнер обуви и превратил его в курорт для богатых американцев: они приезжают туда на выходные, едят пасту собственного приготовления и пьют бальзамический уксус двухсотлетней выдержки.

Рене, впрочем, по этому поводу не очень переживает, потому что здесь, в Дженовии, его все равно именуют Его Высочество Принц Рене и он пользуется всеми привилегиями, какие полагаются члену королевского дома.

Но пусть Рене на четыре года старше меня (подумаешь!), да принц, да в придачу поступил в какую-то французскую школу бизнеса – все это не дает ему права смотреть на меня сверху вниз. Я, например, считаю, что азартные игры – это аморально и тот факт, что Рене часами просиживает за рулеткой вместо того, чтобы тратить время на что-нибудь полезное, меня просто вымораживает.

Я так прямо ему и сказала. Мол, пойми, в жизни есть более осмысленные занятия, чем гонять на «Альфа Ромео» или плавать в крытом дворцовом бассейне в обтягивающих черных Speedo[5]. В Европе, кстати, это самый писк моды, пришлось даже специально просить папу, чтобы он, ради всего святого, носил плавки подлиннее, благо они у него есть.

Ну и что в итоге? Рене просто поржал.

Но, по крайней мере, теперь моя совесть чиста: я сделала все, что могла, чтобы доказать одному чрезвычайно самовлюбленному принцу, какую ошибку он совершает, ведя разгульный образ жизни.

6 ДНВМ

Оч. грустный день – двадцать пятая годовщина дедушкиной смерти. Пришлось возлагать венок на могилу, надевать черную вуаль и т. д. Вуаль все липла к блеску для губ, я на нее дула-дула, но без толку, в конце концов рванула – и шляпку унесло ветром в дженовийскую гавань. Принц Рене выудил ее с помощью развеселых курортниц, которые загорали топлесс, но шляпка испорчена безнадежно.

7 ДНВМ

Принца Рене застукали в бассейне, где он веселился с теми самыми развеселыми курортницами, загоравшими топлесс. Получил мощный выговор от папы, который считает, что к восемнадцати годам Рене пора бы осознать: он слывет «принцом Уильямом с континента» (минус драгоценности короны, ведь ветвь семьи, из которой происходит Рене, не имеет состояния – одно только имя), и эти девушки его просто используют. Рене заявил, что он вовсе не против, пусть используют, и если не против он, то почему против папа? Но папа только больше взбесился. Хотела предупредить Рене, что вступать в препирательства с папой, когда у него бьется жилка на лбу, – гиблое дело, но не успела.

Попыталась дозвониться до Майкла – занято четыре часа напролет. Наверняка в интернете сидит. Написать бы ему по электронной почте, но во дворце компьютеры с доступом в интернет стоят только в административном офисе, а двери туда уже заперты.

8 ДНВМ

Встречалась с владельцами дженовийских казино. Обескуражена: у них там специальные парковщики для богатых клиентов и они не хотят ничего менять. Попыталась объяснить, как у них подскочит выручка, если сделать парковку платной, но была послана.

Попросила папу выдать мне ключ от административного офиса, чтобы я в любое время могла писать Майклу по «мылу», но опять была послана, так как на прошлой неделе в административном офисе застукали Рене: он ксерил себя ниже пояса. Заверила папу, что таким идиотизмом никогда заниматься не буду – я же не бездомный принц в обтягивающих плавках и с бурлящим тестостероном, – но разговор был как у слепого с глухим.

Девять дней не видела Майкла. Я скоро РЕХНУСЬ!!!!!!!!!!!!!

СООБЩЕНИЕ ОТ МАЙКЛА, переданное через дворцовых телефонных операторов. Содержание следующее: «Скучаю, постараюсь позвонить bonne nuit». Уточнила у операторов, уверены ли они, что Майкл сказал именно это – говорят, уверены. Только вот сообщение-то выходит бессмысленным. Bonne nuit значит «доброй ночи», это не время. Может, на клингонском есть слово, которое по звучанию напоминает bonne nuit? Самой все некогда было позвонить Майклу, так как я целый день просидела с министром обороны Дженовии – он инструктировал меня, как действовать в том маловероятном случае, если к нам вторгнется вражеская армия.

10 ДНВМ

Позировала для официального портрета. Мне было велено не шевелиться, а главное – не улыбаться. Последнее далось мне особенно трудно, потому что вокруг шнырял Роммель, бабушкин той-пудель. Он ходит в пластиковом воротнике, чтобы не слизывал последние остатки шерсти. Роммель – единственный знакомый мне пес с обсессивно-компульсивным расстройством, из-за которого он и вылизывает себя долыса. Американские ветеринары в один голос твердили, что Роммель теряет шерсть из-за аллергии. А потом мы приехали в Дженовию, и королевский ветеринар такой: «Alors[6]! Это же О-Ка-Эр!»

Не то чтобы мне нравится потешаться над несчастьями четвероногих, но Роммель правда смешно бегает: лишенный периферического зрения, он то и дело врезается в доспехи и во что только не.

Королевский портретист жалуется, что со мной никакого сладу нет. Отпустил меня пораньше, чтобы я успела на дворцовый прием по случаю Нового года. Не прием, а УГ: Майкла нет, целоваться в полночь не с кем. Попыталась ему дозвониться, но Московицы, наверное, ушли веселиться на пляж или в бассейн – трубку никто не брал.

Во Флориде народ только и делает, что устраивает вечеринки на пляжах и в бассейнах. А знаете, кто на этих вечеринках тусит? Девушки в бикини. Вот примерно такие, как в фильме «Голубая волна». Такие, как Кейт Босуорт, у которой один глаз голубой, другой карий и трусики крохотулечные. Да-да, именно такие. Ну и как, спрашивается, мне конкурировать с серфершей, у которой один глаз голубой, а другой карий?

В полночь Рене попытался меня поцеловать, но я сказала: иди лучше бабушку поцелуй. Он выпил столько шампанского, что и вправду пошел. Бабушка огрела его вырезанным из ананаса лебедем, который украшал стол.

11 ДНВМ

ПОЛУЧИЛА ИМЕЙЛ ОТ МАЙКЛА!!!!!!! Рене спер ключ от административного офиса, мол, ему нужно «кое-что глянуть» в Нетскейпе[7] (на самом деле он ставил людям оценки в голосовалке «Насколько ты секси?» – я своими глазами видела), а я как раз шла в дворцовый бассейн и потребовала, чтобы он меня тоже впустил. После всего шампанского, которое он выглушил накануне ночью, у Рене раскалывалась голова, и спорить он не стал.

Поэтому я залезла в интернет, а там – письмо от Майкла!!!!!!!! Оказывается, ни на какую вечеринку ни с какими Кейт Босуорт он вчера не ходил.

Миа (писал он), прости, что не ответил на звонок – ездил с бабушкой и дедушкой на новогоднюю тусовку для тех, кому за (в качестве ультрасовременного музона там крутили Рики Мартина). Ты получила мое сообщение? В любом случае с Новым годом, очень скучаю и все такое.

P. S. Тебя там под замком в башне держат, что ли? Даже в тюрьме разрешены телефонные звонки. Неужели мне придется приехать в Дженовию и карабкаться по твоей косе, чтобы тебя вызволить?

Можно ли вообразить более романтическое послание? Он очень скучает и все такое! А все такое – ясное дело, что это означает. Любовь. Так ведь? Все такое – это про любовь?

Дала маху, решив посоветоваться с Рене. Он заявил, что мужчина, который не готов выражать свои истинные чувства на бумаге, недостоин высокого звания мужчины.

Я сказала ему, что это не бумага, а имейл, то есть совершенно другое дело.

Другое же?

Весь день навещала пациентов в Центральной больнице Дженовии. Полная жуть – не из-за пациентов, а из-за клоуна, которого больничное руководство наняло, чтобы он веселил больных детей. НЕНАВИЖУ КЛОУНОВ!!!! Оч. боюсь их, с тех пор как прочитала «Оно» Стивена Кинга – по книжке, кстати, и фильм есть с тем самым парнем из «Уолтонов». Ужасные люди эти писатели: могут взять что-то совершенно невинное, вот клоуна, например, и превратить его в сосуд зла! Шарахалась от него по всей больнице – а вдруг он отродье дьявола?

12 ДНВМ

И вот на дворе второе января, а я сижу на сессии Королевского парламента Дженовии и делаю вид, что внимательно слушаю, как эти дедки в париках бесконечно рассуждают о парковке.

Конечно, это целиком и полностью моя вина. В смысле, если б я сама о платной парковке не заикнулась, ничего бы этого не было.

Но почему они никак не возьмут в толк, что, если не брать деньги за парковку, толпы народу так и будут таскаться к нам через французскую и итальянскую границы на машине вместо поезда, стопорить движение на забитых дженовийских улочках и нагружать нашу инфраструктуру, которая и так на ладан дышит?

Наверное, мне должно льстить, что они так серьезно восприняли мою инициативу. Нет, конечно, я принцесса Дженовии, но, в сущности, кто я такая? Если я королевского происхождения и волей случая попала на занятия для особо одаренных в школе имени Альберта Эйнштейна, это совершенно не означает, что я и впрямь особо одаренная. На самом деле все с точностью до наоборот. Вовсе я не одаренная, а самый что ни на есть середнячок по любому параметру, какой ни возьми – разве что размер ноги исключение, тут мне да, боженька отсыпал. И талантов у меня ровно ноль. Честно говоря, в особо одаренные меня запихнули только потому, что я отставала по алгебре, и все решили, что дополнительное время для занятий мне не повредит.

Так что, если подумать, со стороны членов Дженовийского парламента это даже мило – прислушаться к тому, что я несу.

Однако я не могу в полной мере проникнуться благодарностью, так как постоянно думаю о том, что каждая секунда, которую я провожу здесь, – это секунда, которую я не могу провести с любовью всей моей жизни. Сами посудите: уже тринадцать дней и восемнадцать часов прошло с тех пор, как я видела Майкла в последний раз. Это без малого две недели! И за все это время я один-единственный раз поговорила с ним по телефону, а все из-за разницы в часовых поясах между нами и Штатами и совершенно ДИКОЙ, просто СУМАСШЕДШЕЙ кучи обязанностей, которую на меня взвалили. При таком изматывающем расписании когда мне улучить минутку, чтобы позвонить парню? Ну когда?

Говорю вам, тут любая расплачется, несмотря на свои почти пятнадцать, – все обстоятельства против нас с Майклом! У меня даже нет времени купить ему подарок, а у него через три дня день рождения.

Я всего-то тринадцать дней его девушка – и уже веду себя по отношению к нему наплевательски.

Что ж, в этом он не одинок. Если верить бабушке – а уж ей виднее! – я наплевательски отношусь ко всем: к Майклу, к народу Дженовии, к папе, к ней и далее по списку.

Правда не понимаю. В конце концов, это всего-навсего платная парковка, ну люди!

Тринадцать дней и девятнадцать часов уже не видела Майкла.

8:00–9:00

Завтрак с олимпийской сборной Дженовии по конному спорту

Честно, я ничего не имею против лошадников, лошадки классные. Но что королевские повара имеют против кетчупа? Кроме шуток, с тех пор, как я все-таки завязала с веганством – ну не могу я жить без сыра, а «МакДональдс» ведь теперь гораздо гуманнее стал обращаться с курами, которые несут яйца для макмаффинов, – на завтрак я предпочитаю омлет с сыром. НО ЧТО ЗА РАДОСТЬ ЕСТЬ ЕГО БЕЗ КЕТЧУПА???? В следующий раз приеду в Дженовию со своей бутылкой «Хайнца».

9:30–12:00

Открытие современного крыла Дженовийского королевского музея изобразительных искусств

Слушайте, даже я рисую лучше, чем многие из этих ребят, а ведь я совершенно бесталанная. По крайней мере, они повесили там одну из маминых картин («Портрет пятилетней дочери художницы, которая отказывается есть хот-дог»), так что ладно.

12:30–14:00

Обед с послом Дженовии в Японии

Домо аригато.

14:30–16:30

Сижу на сессии Дженовийского парламента

Опять???? Все заседание думала о Майкле. Когда Майкл улыбается, один уголок рта у него приподнимается чуть выше, чем другой. А еще у него такие красивые губы! И глаза темные, тоже очень красивые. Они заглядывают в самую глубину моей души. Как же я по нему соскучилась!!!!!! Вот блин. Надо позвонить в «Амнести Интернэшнл», ведь это ЖЕСТОКАЯ, ИЗОЩРЕННАЯ ПЫТКА – ТАК ДОЛГО ДЕРЖАТЬ МЕНЯ ВДАЛИ ОТ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРОГО Я ЛЮБЛЮ!!!

17:00–18:00

Чаепитие с Дженовийским историческим обществом

Узнала много интересного про кое-кого из родных. Жалко, что принц Рене в Монте-Карло – покупает нового пони для поло. Ему не вредно было бы послушать.

19:00–22:00

Официальный ужин с членами Дженовийской торговой ассоциации

Окей, а вот тут Рене повезло, что все пропустил.

14 ДНВМ

Я просто больше не могу.

Сама знаю: если хочу писать любимому стихи, которые его достойны, мне еще работать и работать.

9:00–10:00

Служба в Королевской часовне

Всегда думала, что посещение церкви должно навевать благоговение и благодать. Но я чуть не заснула.

10:30–16:00

Прогулка на яхте с королевской семьей Монако

Почему я самый незагорелый человек во всей Дженовии? И что такого в Рене и его плавках? Ну в самом деле, он абсолютно убежден в собственной офигительности. И девицы на причале, выкрикивающие его имя, только укрепляют его в этой мысли. Знали бы они, что я тут застукала его в зале для приемов – он пел песню Энрике Иглесиаса перед зеркальной стеной, держа мой скипетр на манер микрофона! Интересно, они бы точно так же сходили по нему с ума?

16:30–19:00

Принцессоведение с бабушкой

Даже в Дженовии этому нет конца. Да поняла я уже, что обращение к народу – это мне не жук чихнул! Поклялась, что никогда больше не буду пороть никакой отсебятины в официальных речах! Зачем опять ВЫНОСИТЬ МНЕ МОЗГ?

19:00–22:00

Официальный обед с премьер-министром Франции и его семьей

Рене и двадцатилетняя дочка премьер-министра смылись куда-то на четыре часа. Потом сказали, что ездили играть в рулетку, но, если это правда, почему они так лыбились, когда вернулись? Рене надо быть поосторожнее, а то оглянуться не успеет, как уже будет нянчить своего Маленького Принца.

15 ДНВМ

Два раза сегодня пыталась ему дозвониться. В первый раз трубку взяла его бабушка и сказала, что Майкл ушел в магазин компьютерной техники за новым картриджем. Потом ответил его папа и сообщил, что Майкл и Лилли пошли в дисконт-киношку смотреть нового «Джеймса Бонда». Везет же некоторым!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

8:00–9:00

Завтрак с труппой Дженовийского Королевского балета

Первый раз в жизни видела, чтобы Рене встал раньше десяти часов утра.

9:30–12:00

Посещение балетных классов, частное представление «Спящей красавицы»

Что-то сомневаюсь, так ли уж права Лилли, утверждая, что балет – насквозь сексистское искусство. Сами посудите – мужики-то там тоже в колготках. И я бы предпочла знать поменьше подробностей, если вы понимаете, о чем я.

12:30–14:00

Обед с министром туризма

Неужели никто так и не признает, что в моей идее насчет платных парковок есть здравое зерно? Больше того, все эти туристы с круизных лайнеров, пристающих в дженовийском порту, наносят непоправимый урон нашим историческим мостам! Взять хотя бы Pont des Vierges (Мост Дев), названный так в честь моей прапрапрапрапрапрапрабабушки Агнессы. Она бросилась с него, потому что не желала постригаться в монахини, как требовал ее отец (и правильно сделала: дженовийские моряки ее выловили, и она, к ужасу семейства Ренальдо, сбежала с капитаном). Знать не хочу, насколько валовый национальный продукт Дженовии зависит от этих бездельников с круизных лайнеров. Они все ЛОМАЮТ!

14:30–16:30

Слушала, как отец произносит перед местными журналистами речь о важности Дженовии как глобального игрока в современной международной экономике

Бог знает о чем это все. Какая же скукотища! Майкл! О Майкл! Где же ты, возлюбленный мой?

17:00–18:00

Чаепитие с бабушкой и другими членами Женского благотворительного комитета Дженовии

Пролила чай на новые сатиновые туфли, которые специально красили, чтобы они были одного цвета с чайным платьем.

Теперь они одного цвета с чаем.

19:00–23:00

Официальный ужин с очень известным бывшим советским лидером и его женой

Рене бо́льшую часть ужина прогулял. После десерта его застукали в дворцовом саду – он резвился в фонтане с примой-балериной Дженовийского Королевского балета. Папа оч. огорчен. Чтобы успокоить его истрепанные нервы, затеяла светскую беседу с его девушкой, мисс Чехией, – пусть чувствует, что в семье ей рады, ну мало ли.

16 ДНВМ

Если так пойдет дальше, у меня, наверное, разовьется афазия, как у той девочки из «Воспламеняющей взглядом», и я начну считать собственного отца шляпой.

ОН МНЕ ПОЗВОНИЛ!!!!!!!!!!!!!!!

Только вот меня не было дома (впрочем, как всегда). Я была в Дженовийской Королевской опере, смотрела эту идиотскую «Богему», которая поначалу была даже и ничего, но потом все персонажи, которые мне нравились, УМЕРЛИ.

Телефонный оператор передал его сообщение. Сообщение гласило: «Привет».

«Привет!» Майкл сказал: «ПРИВЕТ!»

Само собой, я бросилась перезванивать, как только добралась до телефона, но Московицы все ушли в «Ле Краб Шак»: там пенсионерам скидки по утрам. Дома осталась только доктор Московиц (мама), так как одной из ее пациенток понадобилась экстренная консультация (из-за послепраздничных распродаж случился рецидив шопоголизма).

Доктор Московиц обещала всенепременно передать Майклу мое сообщение. Сообщение гласило: «Привет».

Нет, конечно, мне хотелось сочинить что-нибудь более романтичное, но, как выяснилось, сказать слово «любовь» маме парня трудновато.

О боже, бабушка опять на меня кричит! Она целый день наставляет меня по поводу этого дурацкого бала, который уже совсем скоро, – прощальный прием перед моим отъездом обратно в Америку… обратно к любимому.

Дело в том, что на балу будет присутствовать принц Уильям, так как в это время он приедет в Дженовию на благотворительный матч по поло, в котором примут участие папа и Рене, и бабушка вся испереживалась, что перед принцем Уиллом я опять накосячу, как во время телеобращения к народу Дженовии.

Как будто мне больше делать нечего, кроме как говорить с принцем Уильямом про платную парковку! Охохонюшки…

– Честное слово, я не понимаю, что с тобой творится, – говорит бабушка. – С тех пор, как мы приехали, ты постоянно витаешь в облаках. Даже больше чем обычно, – она прищуривается, а это не для слабонервных зрелище, ведь на веках у нее татуаж, который она сделала, чтобы по утрам не возиться с тушью и подводкой, а всецело посвятить себя тому, чтобы сбрить брови и нарисовать новые. – Ты же не об этом мальчике думаешь?

Этим мальчиком бабушка стала называть Майкла с тех самых пор, как я объявила, что только ради него живу. Ради него да еще ради моего кота, Толстяка Луи.

– Если ты имеешь в виду Майкла Московица, – ответила я бабушке самым царственным тоном, – то да, именно о нем я и думаю. Все мои мысли о нем, ибо его образ навсегда запечатлен в моем сердце.

В ответ – смешок.

– Телячьи нежности, – заявляет бабушка. – Это пройдет.

М-м, не хочу тебя расстраивать, бабушка, но нет, не пройдет. Я люблю Майкла вот уже лет восемь, за вычетом разве что тех двух недель, когда я почему-то решила, что втюрилась в Джоша Рихтера. Восемь лет – это больше чем половина моей жизни. Такую глубокую, нерушимую страсть просто так не вытравишь и не надо низводить ее до своих обывательских представлений о человеческих чувствах.

Однако вслух я ничего этого не сказала – уж больно острые у бабушки ногти, «случайно» ткнет – мало не покажется.

Вот только вряд ли: хотя Майкл и впрямь любовь всей моей жизни, и его образ навсегда запечатлен в моем сердце, но все-таки вряд ли я буду разрисовывать тетрадку по алгебре сердечками и цветочками и выводить красивым почерком «миссис Майкл Московиц», как делает Лана Уайнбергер (только она, само собой, пишет «миссис Джош Рихтер»). Не только потому, что страдать такой фигней – это уже перебор, и не только потому, что я не горю желанием подавить собственную идентичность, взяв фамилию мужа, но еще и потому, что, став консортом правительницы Дженовии, Майкл, разумеется, возьмет мою фамилию. Не Термополис. Ренальдо. Майкл Ренальдо. А что, кстати, классно звучит.

Еще тринадцать дней до того, как я снова увижу огни Нью-Йорка и темно-карие глаза Майкла. Боженька, дай сил дожить.

Его Королевское Высочество Майкл Ренальдо

М. Ренальдо, принц-консорт

Майкл Московиц Ренальдо Дженовийский

Уже семнадцать дней не видела Майкла.

Ну что тут скажешь? Если люди ХОТЯТ, чтобы их инфраструктуру уничтожали спортивные внедорожники немецких туристов, которые (внедорожники) жрут адовы литры бензина, – что ж, имеют право. Кто я такая, чтобы им мешать?

Ах да, извините, всего-навсего какая-то ПРИНЦЕССА.

18 ДНВМ

8:00–9:00

Завтрак с послом Дженовии в Испании

Кетчупа как не было, так и нет!!!

9:30–12:00

Финальные штрихи к официальному портрету

Сейчас увидеть конечный продукт мне нельзя – его представят публике на Прощальном балу. Надеюсь, художник не нарисовал здоровенный прыщ, который вскочил у меня на подбородке. А то неловко будет.

12:30–14:00

Обед с министром финансов

НУ НАКОНЕЦ-ТО! Хоть кто-то согласен со мной насчет экономической значимости платной парковки. Министр финансов – мой герой!

Увы, бабушка по-прежнему против. А она имеет гораздо больше влияния на общественное мнение – даже больше, чем папа или парламент.

14:30–16:30

Очередной инструктаж на тему, что норм, а что не норм говорить при встрече с принцем Уильямом

Например:

«Очень рада с вами познакомиться» – норм.

«А вам не говорили, что вы похожи на Хита Леджера?» – не норм.

Во время инструктажа к нам заглянул Рене, как раз шедший в дворцовую качалку, и предложил мне поинтересоваться у Уилла, что же там все-таки произошло между ним и Бритни Спирс. Бабушка говорит, что, если я посмею это сделать, она оставит мне Роммеля в следующий раз, когда поедет в Баден-Баден делать пилинг лица. Фу! И Роммель фу, и пилинг лица фу. И Рене тоже фу, между прочим.

19:00–23:00

Официальный обед с крупнейшим импортером/экспортером дженовийского оливкового масла

Пропади оно все пропадом.

19 ДНВМ

Внезапно подумала.

Когда Майкл на Зимнем балу сказал, что любит меня, – вдруг он имел в виду любовь в платоническом смысле? А не в смысле пламенной страсти. Ну, может, он меня любит как друга.

Только вот язык в рот друзьям обычно не засовывают, правда же?

Нет, может, здесь, в Европе, так принято. Но точно не в Америке, слава тебе господи.

Хотя ведь Джош Рихтер целовал меня тогда перед школой с языком, а он-то уж точно меня не любит!!!!!!!!!

Все это очень грустно. Кроме шуток. Я понимаю, что середина ночи и надо хотя бы попытаться поспать, потому что завтра мне перерезать ленточку в новом Королевском приюте для сирот.

Но как я могу спать, когда мой парень во Флориде и, может статься, любит меня как друга, а по-настоящему в эту самую минуту влюбляется в Кейт Босуорт? Тем более что, в отличие от меня, у Кейт есть настоящее призвание (серфинг). Ей самое место среди особо одаренных, а вовсе не мне.

Ну почему я такая дура? Почему не потребовала уточнений, когда он сказал, что любит меня? Спросила бы попросту: «Любишь как? Как друга? Или как спутницу жизни?»

Клиническая идиотка!

Теперь ни за что не засну. Как я могу спать, зная, что тот, кого я люблю, с большой вероятностью считает меня подругой, с которой ну просто приятно целоваться по-французски?

Выхода нет: придется звонить единственному человеку, который хотя бы в теории может мне помочь. И звонить я, видимо, буду прямо сейчас, потому что:

1. там, где она находится, всего семь часов вечера, и

2. на Рождество ей подарили собственный мобильный и, хотя сейчас она катается на горных лыжах в Аспене, я все равно ее достану: хоть на подъемнике, хоть где.

Слава богу, что у меня в комнате есть телефонный аппарат. Пусть даже мне приходится набирать девятку, чтобы позвонить куда-то за пределами дворца.

20 ДНВМ

Тина ответила с первого же гудка! Ни на каком подъемнике она не была: вчера во время катания растянула голеностоп. Спасибо тебе, боженька, с растянутым голеностопом ты это здорово устроил: таким образом Тина смогла прийти мне на помощь в минуту отчаяния.

А так все нормально, она говорит, что нога болит, только если двигаешься.

Когда я позвонила, Тина сидела в своем шале и смотрела Lifetime Movie Channel (шла «Девушка по вызову»: там Тори Спеллинг играет молодую женщину, которая зарабатывает в эскорте, чтобы платить за колледж, – все основано на реальных событиях, между прочим).

В мою проблему Тина вникла не сразу. Ее только одно интересовало – что я скажу при встрече принцу Уильяму. Я попыталась объяснить ей, что в соответствии с бабушкиными наставлениями мне нельзя говорить принцу Уильяму ничего, кроме «Приятно познакомиться». Бабушка, похоже, боится, что я заряжу ему лекцию про платную парковку, а это, с ее точки зрения, не слишком увлекательная тема.

Да какая, в самом деле, разница, что я ему скажу? Мое сердце принадлежит другому.

Этот ответ Тину категорически не устроил.

– Ну хотя бы его электронный адрес мне узнай! – попросила она. – В конце концов, не у всех в личной жизни все так же радужно, как у тебя, Миа.

Сколько Тина встречается со своим парнем, Дэйвом, столько он бегает от любой ответственности, заявляя, что мужчина не может связывать себя никакими обязательствами раньше шестнадцати. Так что Тина хоть и утверждает, что Дэйв – ее Ромео в брюках карго, но не забывает посматривать по сторонам в поисках симпатичного мальчика, который к обязательствам относится легче. Хотя принц Уильям, по-моему, для нее староват. Я подбросила ей идею присмотреться к младшему брату Уилла, Гарри, – он, говорят, тоже симпатяга, – но Тина ответила, что тогда она не станет королевой. Логика в общем-то понятная, хотя, поверьте мне, королевская жизнь теряет изрядную долю обаяния, когда случается с тобой взаправду.

– Ладно, – пообещала я, – постараюсь узнать для тебя почту принца Уильяма. Но вообще-то у меня тут другие заботы, Тина. Короче, есть большая вероятность, что Майкл испытывает ко мне не более чем дружеское расположение.

– Что? – Тина выпала в осадок. – Но ты же вроде говорила, что на Зимнем балу он сказал слово на букву Л!

– Сказал, – признала я. – Но не сказал, как именно он меня любит. Просто – что любит.

К счастью, Тине такие вещи объяснять не надо. Она прочитала достаточно любовных романов, чтобы тут же скумекать, к чему я клоню.

– Парни не бросаются словом «любовь» попусту, Миа, – заявила она. – Уж я-то знаю. Дэйв мне про любовь никогда не говорит, – с болью в голосе добавила она.

– Да, понимаю, – сочувственно проговорила я. – Но вопрос в том, что именно Майкл имел в виду? Сама посуди, Тина, он, например, как-то говорил, что любит свою собаку. Но ведь это не та любовь!

– Кажется, я понимаю, о чем ты, – сказала Тина, хотя не без сомнения. – И что ты намерена делать?

– Вот затем-то я тебе и звоню! – воскликнула я. – Как думаешь, может, прямо у него спросить?

Тина испустила вопль. Я подумала, что она неосторожно дернула свой растянутый голеностоп, но оказалось, что это мой вопрос привел ее в такой ужас.

– Да ни под каким видом! – воскликнула она. – Нельзя же вот так вот, с бухты-барахты… Надо действовать исподволь. Конечно, это Майкл и, конечно, большинство парней ему в подметки не годятся… Но все-таки он тоже просто парень.

Мне это в голову не приходило. Вообще, похоже, мне много чего в голову не приходило. Мне самой теперь не верилось, что все это время я купалась в море блаженства, упиваясь мыслью, что нравлюсь Майклу, пока он, вполне возможно, влюблялся в какую-нибудь другую девицу, более одаренную интеллектуально или физически.

– Ну хорошо, – пробормотала я. – Может, вот так: «Ты меня считаешь другом или подружкой?»

– Миа, – сказала Тина. – По-моему, не стоит вот так вот припирать его к стенке. Не ровен час, еще сбежит, как испуганный олененок. Мальчики, знаешь ли, к этому склонны. Они не такие, как мы. Не любят говорить о чувствах.

Все-таки это очень обидно: чтобы получить хоть какой-то вменяемый совет насчет мужчин, мне надо звонить за восемь тысяч миль! Но все равно – спасибо тебе господи за Тину Хаким Баба, что тут еще сказать.

– Так что же мне делать? – поинтересовалась я.

– Ну предпринимать какие бы то ни было действия в любом случае сложно, – отозвалась Тина, – пока ты не вернешься. Единственный способ узнать, что мальчик чувствует, – посмотреть ему в глаза. По телефону ты из него ничего не вытянешь. Мальчишки с телефоном вообще не дружат.

Это точно, и мой экс-бойфренд Кенни тому подтверждение.

– Я знаю! – вдруг воскликнула Тина, словно ее только что осенила дельная мысль. – Почему бы не спросить у Лилли?

– Ой, не знаю, – пробормотала я. – Неохота мне как-то втягивать ее в наши с Майклом отношения…

Честно сказать, мы с Лилли еще ни разу толком не говорили о том, что ее брат мне нравится, а я нравлюсь ее брату. Я всегда опасалась, что она может отреагировать слишком бурно. Правда, в итоге оказалось, что она в некотором смысле даже помогла нам сойтись, открыв Майклу, что это я шлю ему анонимные любовные письма.

– Спроси у нее, – сказала Тина.

– Но не в такую же поздноту! – возразила я.

– В какую еще поздноту? Во Флориде сейчас от силы часов девять!

– Ну да, и в это время дедушка с бабушкой Лилли и Майкла уже ложатся спать. Я не хочу своим звонком их разбудить. Они мне этого не простят.

И на свадьбе припомнят. Но этого я вслух говорить не стала. Хотя, может, Тина и поняла бы.

– Да какая им разница, разбудишь ты их или нет, Миа, – сказала Тина. – Ты же звонишь из другого часового пояса. Они с пониманием отнесутся. И не забудь перезвонить мне после того, как с ней поговоришь! Интересно, что она скажет.

Не буду скрывать: номер я набирала дрожащими пальцами. И не потому, что я так уж боялась разбудить мистера и миссис Московиц и навсегда испортить с ними отношения, а совершенно по иной причине. Вдруг подойдет Майкл? И что я ему скажу? Понятия не имею. Только точно знаю, что не стану спрашивать: «Ты меня считаешь другом или подружкой?» Раз Тина не велела.

Лилли ответила с первого же гудка. Разговор у нас получился следующий.

Лилли: Ого! Какие люди!

Я: Я не поздно звоню? Я же не разбудила твоих бабушку с дедушкой?

Лилли: Как сказать. Немножко разбудила. Но ничего, они это переживут. Ну что, как оно там?

Я: В смысле Дженовия? Да вроде все путем.

Лилли: Еще бы. Здорово ты там устроилась! Целый штат прислуги, все тебя ублажают и ты вся такая в короне.

Я: Корона, кстати, тонну весит. Слушай. Скажи мне как есть, Лилли. Майкл нашел себе другую?

Лилли: Другую? Ты о чем?

Я: Ты знаешь, о чем я. Какую-нибудь флоридскую красотку, которая умеет кататься на серфе. Может, Кейт, а может, Анн-Мари, один глаз голубой, другой карий. Просто скажи мне, Лилли, я не буду закатывать истерику, клянусь.

Лилли: Для начала, чтобы встретить другую, Майклу надо оторваться от ноутбука и выйти из квартиры. За все время, что мы тут, он совершает этот подвиг, только чтобы пожрать или прикупить еще каких-нибудь примочек для компьютера. Сидит перед экраном такой же бледной немочью, как и всегда. Ну а во-вторых, на что ему сдалась какая-то там Кейт – ведь ему нравишься ты.

Я (почти плача от облегчения): Правда, Лилли? Ты клянешься? Ты же не врешь, чтобы меня успокоить?

Лилли: Да не вру я! Только вот не знаю, долго ли он будет хранить тебе верность, учитывая, что ты даже про его день рождения не вспомнила.

У меня что-то колом встало в горле. День рождения Майкла! Я забыла про день рождения Майкла! И в новый ежедневник записала, и все такое, но дел навалилось столько, что…

– О боже, Лилли! – пискнула я. – Напрочь вылетело из головы!

– Вот именно, – отозвалась она. – Напрочь. Но не убивайся. Вряд ли он ждал открытку или еще что. Ты как-никак в отъезде, да в придачу целая принцесса. Где уж тебе помнить про такие мелочи, как день рождения парня?

Ну уж это несправедливо! Мы с Майклом всего двадцать два дня вместе, и двадцать один из них я без продыху занята. Лилли может сколько угодно ерничать, но что-то я не видела, чтобы она спускала на воду военные корабли или воевала за установку парковочных терминалов. Людям невдомек, но вся эта принцессная дребедень на самом деле – тяжелая работа.

– Лилли, – сказала я. – Позови его к телефону, пожалуйста. Майкла.

– Ща, – отозвалась Лилли. И заорала: – Майкл! Тебя к телефону!

– Лилли! – в ужасе вскрикнула я. – Бабушку с дедушкой пожалей!

– Ой, ла-адно, – протянула она. – Может, они отучатся хлопать дверью каждый божий день в пять утра, когда выходят забрать «Таймс».

Ждать пришлось долго. Наконец послышались шаги, а потом голос Майкла:

– Спасибо.

Он взял трубку и сказал не без любопытства – ведь Лилли не предупредила его, кто звонит:

– Але?

Стоило услышать его голос – и я тут же забыла, что на дворе три часа ночи, я страдаю и жизнь моя никчемна. Наоборот, почувствовала себя так, будто на дворе два часа дня и я лежу на одном из пляжей, которые силюсь защитить от эрозии и загрязнения (все зло от туристов!), и теплое солнце ласкает кожу, и мне подают ледяную «Оранжину» на серебряном подносе. Вот такое действие произвел на меня голос Майкла.

– Майкл, – проговорила я. – Это я.

– Миа! – воскликнул он. Кажется, искренне обрадовался. Вряд ли это мое воображение шалит. Тон у него был самый доброжелательный, совсем не такой, словно он собирается бросить меня ради Кейт Босуорт. – Ты как?

– Я в порядке, – ответила я. И зачастила: – Послушай, Майкл, я сама не знаю, как умудрилась проворонить твой день рождения! Я распоследнее чмо! Меня тошнит от самой себя! Я самый отвратный человек, когда-либо топтавший Землю!

И тут Майкл сделал удивительную вещь. Он засмеялся. Засмеялся! Как будто это ерунда – ну забыла я про его день рождения, ну подумаешь!

– Да ничего страшного, – сказал он. – Я же знаю, у тебя куча дел. К тому же разница во времени, все такое. Слушай… дела-то как у тебя? Простила тебе бабушка платную парковку? Или все в покое никак не оставит?

Тут я просто растаяла. Прямо посреди огромной, шикарной королевской кровати, с трубкой, прижатой к уху. Мне не верилось, что он так со мной ласков, – после моего-то непростительного промаха! Словно не было никаких двадцати дней. Словно мы по-прежнему стоим у моего подъезда и сыплется снег, такой белый по контрасту с его темными волосами, и Ларс бесится в вестибюле, потому что мы никак не перестанем целоваться, а он уже замерз и хочет в тепло.

Какой бред я себе придумала – что Майкл может запасть на какую-то там флоридскую девицу с разноцветными глазами и доской для серфинга! Нет, конечно, я до сих пор не выяснила, любит ли он меня и все такое. Но как минимум неравнодушен – уж в этом-то я теперь уверена.

И в этот момент, в три часа ночи, когда я сидела одна-одинешенька в королевских покоях дженовийского дворца – этого было достаточно.

Я спросила, как он отметил день рождения, и он рассказал, что они ходили в «Ред Лобстер» и Лилли словила аллергическую реакцию на креветочный коктейль. Празднование пришлось спешно сворачивать и мчаться в больницу, потому что она вся раздулась, как Виолетта из «Вилли Вонки и шоколадной фабрики». Теперь ей всюду нужно носить с собой шприц с адреналином на случай, если она случайно проглотит еще какого-нибудь моллюска. А еще родители Майкла подарили ему ноутбук для учебы в колледже, а еще он подумывает организовать свою музыкальную группу, когда вернется в Нью-Йорк, потому что спонсоров для интернет-журнала «Головоломка» ему все равно пока найти не удается – а все из-за революционного разоблачения, что «Виндоус» дерьмо и лично он использует только «Линукс».

Похоже, немалое количество бывших подписчиков «Головоломки» испугались мести Билла Гейтса и его приспешников.

Мне доставляло такое удовольствие просто слушать голос Майкла, что я забыла про время, забыла, что надо бы поспать, пока он сам не сказал:

– Эй, погоди, у тебя там, наверно, часа четыре утра?

И действительно, было уже четыре. Но какая разница – мне хотелось болтать с ним еще и еще!

– Ага, – мечтательно отозвалась я.

– Тогда давай-ка лучше ложись, – сказал Майкл. – Если, конечно, не планируешь завтра полдня валяться в постели. Но ведь у тебя наверняка куча дел?

– Да так… – пробормотала я, все еще не выпадая из экстаза, в который меня повергает голос Майкла. – Всего-то церемония перерезания ленточки в больнице. И обед с Дженовийским историческим обществом. А потом тур по Дженовийскому зоопарку. Ну и ужин с министром культуры и его женой.

– О боже, – в голосе Майкла прозвучала тревога. – И так каждый день?

– Угу, – отозвалась я. Больше всего мне хотелось сейчас оказаться рядом с ним: посмотреть в его восхитительные карие глаза, услышать его восхитительный низкий голос – и наконец понять, любит он меня или нет, раз уж, по словам Тины, это единственный рабочий способ.

– Миа, – сказал он уже настойчивее. – Тебе надо поспать. У тебя впереди очень насыщенный день.

– Да-да, – радостно согласилась я.

– Я серьезно, Миа, – сказал он. Иногда он начинает общаться со мной в приказном тоне, как Чудовище в «Красавице и Чудовище» – больше всего на свете люблю этот фильм! Или как Патрик Суэйзи командует Бэби в «Грязных танцах». Прям мурашки по коже. – Вешай трубку и ложись спать.

– Ты первый вешай, – сказала я.

К сожалению, тут его командирский тон как-то пропал. И он заговорил голосом, который я слышала только раз – на крыльце нашего с мамой нью-йоркского дома в ночь Зимнего бала, когда и случился тот самый поцелуй.

И это, говоря по совести, взбудоражило меня еще больше, чем приказная манера общения.

– Нет, – сказал он. – Ты вешай первая.

– Нет, – пискнула я, вся дрожа от возбуждения. – Ты.

– Нет, ты, – ответил он.

– А ну-ка оба быстро вешайте! – сказала Лилли очень грубо с другого телефона. – Мне нужно позвонить Борису, пока его ночной «Бенадрил»[8] не начал действовать.

Мы торопливо попрощались и повесили трубки.

Но я почти уверена, что Майкл сказал бы: «Я тебя люблю», – если б в наш разговор не влезла Лилли.

Через десять дней увижу его снова. ПОСКОРЕЕ БЫ!!!!!!!

13:00–15:00

Обед с Дженовийским историческим обществом

Бабушка иногда такая вредина. Только представьте: ущипнула меня, потому что ей, видите ли, показалось, что за обедом я на несколько секунд задремала! Точно синяк будет. Хорошо, что у меня все равно нет времени ходить на пляж. А то пошла бы я, увидел бы кто-нибудь эту отметину – и точно позвонил бы в органы опеки или еще куда-нибудь.

И вовсе я не спала, между прочим. Просто дала глазам передохнуть.

Бабушка говорит, что я веду себя безответственно – не сплю полночи из-за «этого мальчика» и слушаю, как он нашептывает мне всякую нежную дребедень. Мол, вот принц Рене никогда не относился ни к одной из своих девиц так наплевательски.

Я твердо заявила в ответ, что Майкл как раз таки настаивал, чтобы я повесила трубку, потому что очень обо мне заботится, и что это я не соглашалась прервать разговор. И что никакой нежной дребедени мы друг другу не нашептывали, а вели очень содержательные дискуссии об искусстве, литературе и экспансии Билла Гейтса в индустрию программного обеспечения.

На что бабушка только фыркнула.

Ясное дело: завидует. Сама бы не отказалась иметь такого же умного и чуткого кавалера, как у меня. Ну хотеть не вредно. Бабушка слишком вредная и к тому же с бровями творит бог знает что. Мальчикам нравятся девочки с настоящими бровями, а не нарисованными.

Через девять дней снова окажусь в объятиях любимого.

Короче, тут такое! Поскольку Тина не может кататься на лыжах с другими членами своей семьи, она весь день просидела в аспенском интернет-кафе – искала гороскопы для всех своих друзей. Вчера ночью она отправила мне по факсу гороскоп для меня и Майкла! Вклеиваю в дневник, чтобы не потерять. Там каждое слово в точку, прям до мурашек.

Майкл: дата рождения – 5 января

Козерог верховодит среди земных знаков. Стабильность – его главная черта. Это один из самых трудолюбивых знаков Зодиака. Горного козла отличает мощная способность к самоконцентрации, но не в эгоистическом смысле. Родившиеся под этим знаком гораздо больше уверены в том, что делают, чем в том, кто они есть. Козерог очень честолюбив! Однако ему необходимо выдерживать баланс – иначе он может слишком упереться рогом, сосредоточившись на одних только достижениях и забыв о маленьких радостях жизни. Когда Козерог наконец расслабляется и начинает получать от жизни удовольствие, раскрываются самые приятные стороны его личности. Ни у кого нет такого чувства юмора, как у Козерога. А от его улыбки можно просто растаять!

Миа: дата рождения – 1 мая

Телец находится под влиянием любвеобильной Венеры и ему свойственны глубокие чувства. Друзья и возлюбленные ценят его за душевную теплоту и эмоциональную отзывчивость. Телец воплощает постоянство, верность и терпение. Представители этого земного знака подчас бывают очень ригидны и излишне осторожничают, стараясь избежать риска, даже если он необходим. Иногда бычок застревает на полдороге. Он не всегда охотно откликается на новые вызовы и возможности. Упрям ли Телец? О да! Его бычья сущность может проявиться в любой момент. А иногда верх берет энергия Инь, и тогда бычок теряет всякую способность к решительным действиям. Тем не менее Тельцы замечательные возлюбленные и верные друзья.

Майкл + Миа

Смелые, амбициозные земные знаки, Телец и Козерог, поистине созданы друг для друга. Оба высоко ценят карьерный успех, питают любовь к красоте и вечным классическим ценностям. Ироничность козлика пленяет бычка, в то время как искушенная чувственность последнего не дает Козерогу уйти в работу с головой. Они могут говорить на любые темы и легко находят общий язык. Между ними царит доверие: один никогда не обидит и не предаст другого. Они могут составить прекрасную пару.

Вот видите? Мы прекрасная пара! Только вот искушенная чувственность… это у меня-то? М-м, вряд ли.

Но все равно… я так счастлива! Прекрасная пара – что может быть прекраснее?

9:00–10:00

Месса в Королевской часовне

О боже, я всего-то двадцать четыре дня девушка Майкла – и уже не справляюсь. Со своей ролью девушки, в смысле. Я даже не могу придумать, что подарить ему на день рождения. Он любовь всей моей жизни, я им дышу. Уж казалось бы, должна знать, что ему подарить.

Но нет! Ни одной идеи.

Тина говорит, что единственная вменяемая вещь, которую можно подарить парню, с которым официально встречаешься меньше четырех недель, – это свитер. А уж если, мол, углубляться в детали, то мы с Майклом еще ни на одно свидание толком не сходили – поэтому с формальной точки зрения неясно, встречаемся ли мы вообще.

Но свитер? Это же так неромантично. Свитер я могла бы подарить папе – если бы он не испытывал такой острой потребности в пособиях по управлению гневом, которые я и купила ему на Рождество. Свитер я наверняка бы подарила отчиму.

Но парню?

Я немножко даже удивилась, что Тина предложила такую банальщину, ведь она в нашей компании занимает должность штатного эксперта по любовным отношениям. Но Тина утверждает, что правила, которые регламентируют подарки парням, очень строгие. Так говорит ее мама. Тинина мама в прошлом модель и тусовщица, одно время даже с султаном встречалась, так что ей можно доверять. По мнению миссис Хаким Баба, парням дарить надо следующее.

Длительность романа – Подходящий подарок

1–4 мес. – Свитер

5–8 мес. – Парфюм

9–12 мес. – Зажигалка[9]

1 г. + – Наручные часы

Однако, как ни крути, это лучше, чем список уместных подарков для парня, которым бабушка снабдила меня вчера, когда я упомянула свою непростительную оплошность – что забыла про день рождения Майкла. У нее список такой.

Длительность романа – Подходящий подарок

1–4 мес. – Конфеты

5–8 мес. – Книга

9–12 мес. – Носовой платок

1 г. + – Перчатки

Носовой платок? Кто сейчас дарит носовые платки? Носовые платки – это же жуть как негигиенично!

А конфеты? Парню????

Еще бабушка говорит, что для девочек и мальчиков правила одинаковые. И Майклу тоже нельзя дарить мне на день рождения ничего, кроме конфет и, может быть, цветов!

Одним словом, список миссис Хаким Баба мне как-то больше по душе.

Но вообще какая же это сложная наука – все эти романы и подарки! Все говорят разное. Например, вчера вечером я болтала по телефону с мамой и спросила у нее, что подарить Майклу, а она сказала: шелковые боксеры.

Но не могу же я дарить Майклу БЕЛЬЕ!!!!!!!

Хочется, чтобы мама уже как-то ускорилась и разродилась – и перестала наконец вести себя так странно. Никакого толку от нее не добьешься – сплошной гормональный раскардаш.

В отчаянии я спросила у папы, что лучше подарить Майклу, и он сказал – ручку. Мол, пусть лучше Майкл пишет мне в Дженовию письма вместо того, чтобы бесконечно висеть на телефоне, подрывая дженовийский бюджет.

Да, пап, конечно. Как будто кто-то еще пишет ручками.

И вообще, але – вроде как в Дженовии я собираюсь проводить только рождественские и летние каникулы! Так значится в соглашении, которое мы подписали в прошлом сентябре.

Ручка. Так я и побежала ручку дарить. Неужели я единственный человек в семье, в котором нет ни грамма романтики?

Ой, все, надо сворачивать писанину, а то отец Кристоф уже посматривает в мою сторону. Впрочем, сам виноват. Я не стала бы писать в дневнике во время мессы, будь его проповеди хоть чуточку поувлекательнее. Да хоть бы он их по-английски читал, что ли!

12:00–14:00

Обед с директрисой Королевской оперы Дженовии – ведущей меццо-сопрано

Я думала, это я избирательна в еде, но, оказывается, меццо-сопрано еще привередливее принцесс.

Прыщ, кстати, раздулся до неприличных размеров, несмотря на то что вчера перед сном я намазала его зубной пастой.

15:00–17:00

Встреча с Дженовийской ассоциацией домовладельцев

По идее, Ассоциация домовладельцев должна бы занять мою сторону в дискуссии о платных парковках. В конце концов, это у них под окнами постоянно паркуются туристы. И в их интересах слупить с них немного деньжат на ремонт тротуаров. Но НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ.

Клянусь, не понимаю, как папа выдерживает это каждый день. Хоть убейте, не понимаю.

19:00–22:00

Официальный ужин с послом Дженовии в Чили и его супругой

Большой кипеш из-за того, что Рене «позаимствовал» «Порше»-кабриолет чилийского посла – а заодно и его супругу, – чтобы смотаться в Монте-Карло после десерта. В итоге парочку обнаружили на придворном корте: они играли в теннис.

Неловкая подробность – голышом.

Через восемь дней увижу его снова. О, радость! О, блаженство!

Только что говорила по телефону с Майклом. Я просто вынуждена была ему позвонить. Выбора мне не оставили. Надо же в конце концов выяснить, что он хочет на день рождения! Понимаю, это жульничество – спрашивать напрямик, что человек хочет, – но я правда ума не приложу, что ему дарить. Конечно, будь я какой-нибудь Кейт Босуорт, я бы уже придумала отличный подарок – какой-нибудь браслет, собственными руками спряденный из водорослей, или что-нибудь еще эдакое.

Но я не Кейт Босуорт. Я и прясть-то не умею. ПРЕСВЯТЫЕ ТЮЛЕНИ, Я ДАЖЕ НЕ УМЕЮ ПРЯСТЬ!!!!!!!!!!

Я просто обязана подарить ему что-то офигительно классное, раз уж забыла. Ну, про его день рождения и все такое. И вообще: парень взвалил на себя обузу в виде бездарной фриковатой принцесски вместо какой-нибудь красотки вроде Кейт Босуорт, которая и на серфе катается, и прядет, и самореализуется, и прыщей у нее нет, и все пучком. Я должна подарить ему что-то настолько потрясное, чтобы он забыл, что я просто-напросто финтифлюшка, которая к серфу не знает с какой стороны подступиться и ногти грызет, но родилась, понимаете ли, королевишной.

Конечно, Майкл говорит, что ему ничего не нужно, кроме меня (как же хочется в это верить!!!!!!!!!!), и что через восемь дней мы увидимся, и это самый лучший подарок.

Кажется, это вполне можно засчитать за доказательство того, что он любит меня как девушку, а не как друга. Конечно, я еще с Тиной на этот счет посоветуюсь, но, по-моему, в данном случае Вселенная намекает, что таки ДА!

Хотя, конечно, это он только так говорит. В смысле, что ему ничего на день рождения не нужно. Дарить-то все равно что-то надо. Что-то клевое. Только вот что?

Короче, причина позвонить у меня была серьезная. Я сделала это не просто ради того, чтобы услышать его голос и все такое. Не настолько уж все у меня запущено.

Впрочем, может, и настолько… Ну что я могу поделать? Я же влюблена в Майкла – страшно сказать – всю сознательную жизнь. Мне нравится, как он произносит мое имя. Нравится, как он смеется. Нравится, как он спрашивает моего мнения, будто бы ему и впрямь не все равно, что я думаю (видит бог, здесь-то всем на меня плевать с высокой колокольни. Я что-нибудь предлагаю – ну, например, в целях экономии воды выключать фонтан перед дворцом по ночам, когда там все равно никто не ходит – и у окружающих сразу такой вид, будто это доспехи в Большом зале подали голос).

Ладно-ладно, к папе это не относится. Но здесь, в Дженовии, я вижу его реже чем дома, потому что он вечно пропадает на парламентских заседаниях, ходит под парусом на регатах и тусит с мисс Чехией.

Одним словом, разговоры с Майклом для меня – сплошное удовольствие. Что в этом плохого? В конце концов, он мой парень!

Жаль только, что я его недостойна! Ну сами посудите: про день его рождения не помню, что подарить – не знаю, сама ни к чему не способна. Удивительно, что такой парень, как он, вообще обратил на меня внимание!

И вот мы уже прощались, с приятностью побеседовав о Дженовийской ассоциации оливководов и о группе, которую Майкл пытается собрать (какой же он талантливый!), и не назвать ли ее «Префронтальная лоботомия» или это перебор, и я как раз собиралась с духом, чтобы сказать: «Скучаю по тебе» или «Люблю тебя», – надеясь спровоцировать его на подобную реплику в ответ и наконец разрешить дилемму «любит или дружит», – когда на заднем плане раздался голос Лилли, требующей дать ей трубку.

Майкл рыкнул:

– Убирайся!

Но Лилли не унималась:

– Мне нужно с ней поговорить! Я вспомнила, что должна спросить у нее кое-что важное!

Тогда Майкл буркнул:

– Да не лезь ты к ней с этим!

И на миг мое сердце перестало биться. А вдруг Лилли внезапно вспомнила, что все-таки Майкл крутил за моей спиной шуры-муры с какой-нибудь девицей по имени Анн-Мари? Не успела я сказать хоть слово, как Лилли вырвала у него трубку (Майкл при этом охнул, похоже, от боли – она то ли пнула его, то ли еще что) и затарахтела:

– Господи, я же совсем забыла спросить! Ты это видела?

– Лилли, – сказала я. Боль Майкла я ощущала даже за восемь тысяч миль. Лилли бьет сильно – уж я-то знаю, сколько мне от нее доставалось. – Понимаю, ты привыкла, что я принадлежу тебе от и до, но придется научиться делить меня с братом. Если нам нужно обозначить границы в наших отношениях, давай это сделаем. Я считаю недопустимым, чтобы ты выдирала трубку у Майкла из рук, когда он готов сказать мне нечто очень…

– Да хватит уже о моем распрекрасном братце, помолчи хоть минуту! Я тебя спрашиваю: ты это видела?

– Видела что? Ты о чем вообще?

У меня даже мелькнула мысль: может, опять кто-то пытался запрыгнуть в клетку к белому медведю в Центральном зоопарке.

– Да фильм же! – выпалила Лилли. – Фильм о тебе! Вчера вечером шел по телику. Ты что, не слышала, что историю твоей жизни экранизировали?

Честно говоря, я ни капельки не удивилась. Что обо мне снимают телефильм, мне передавали. Но в дворцовой службе по связям с общественностью меня заверили, что фильм не покажут раньше февраля – у телевизионщиков там какой-то отчетный период. Ага, не показали одни такие.

Впрочем, какая разница. В продаже болтаются уже четыре мои биографии, и никто их со мной не согласовывал. Одна в мгновение ока стала бестселлером. Я ее читала. Ну так себе. Но, возможно, мне так показалось, потому что я уже знаю, чем дело кончится.

– Ну и? – проворчала я. Меня зло взяло. Она что, прогнала Майкла от телефона, чтобы потрепаться о каком-то идиотском фильме?

– Але, – сказала Лилли. – Фильм! О твоей жизни! Ты там такая стеснительная и неловкая.

– Я и в жизни стеснительная и неловкая, – напомнила я.

– И бабушка твоя вся из себя добрая, понимающая, – продолжала Лилли. – Это же надо настолько переврать прототип! Я такого не видела со времен «Влюбленного Шекспира», где Уильяма выставили горячим парнем с кубиками пресса и полным набором зубов.

– Жуть какая, – сказала я. – Можно я все-таки договорю с Майклом?

– Ты даже не спросила, как там изобразили меня, – обвинительным тоном сказала Лилли. – Твою верную подругу!

– И как же там изобразили тебя, Лилли? – поинтересовалась я, глядя на большие шикарные часы, стоящие на большой шикарной мраморной полке над большим шикарным камином. – И давай побыстрей, у меня ровно через семь часов завтрак, а потом прогулка с Дженовийским конным обществом.

– Якобы я неодобрительно отношусь к твоей королевской жизни! – почти прокричала Лилли в трубку. – Насочиняли всякого! Например, что я издевалась над тобой, когда ты сделала эту дурацкую стрижку: мол, это пошлость и конформизм!

– Угу, – отозвалась я, все дожидаясь, когда же она доберется до главной мысли. Потому что, конечно, Лилли никогда особо не одобряла ни мою стрижку, ни мою королевскую жизнь.

Но оказалось, что до главной мысли Лилли уже добралась.

– Я же всегда тебя поддерживала! – взвизгнула она так, что мне пришлось отодвинуть трубку от уха – а то барабанным перепонкам пришел бы каюк. – Никто тебя так не поддерживал, как я!

Это была такая откровенная неправда, что я подумала, что Лилли шутит, и засмеялась. Но, когда мой смех был встречен снежно-ледяным молчанием, до меня дошло: она абсолютно серьезно. Вот она, избирательность памяти: Лилли помнит все хорошее, что делала, и ничего плохого. Прямая дорога в политику.

Ведь если бы Лилли так уж меня поддерживала, я не сошлась бы с Тиной Хаким Баба. Я подсела к Тине в столовой в октябре, когда Лилли перестала со мной разговаривать из-за всех этих принцессовых дел.

– От души надеюсь, Миа, – проговорила Лилли, – что ты смеешься, ибо тебе смешна сама мысль, что я могла хоть в чем-то тебя не поддержать. Понимаю, у нас бывали разногласия, но даже если я обходилась с тобой сурово, то только в тех случаях, когда ты пыталась обманывать саму себя.

– Хм, – отозвалась я. – Ну наверно.

– Я намереваюсь написать студии, которая склепала этот гнусный пасквиль, – продолжала Лилли. – Потребую принести извинения в письменной форме за клеветнический сценарий. А если извинений не последует – таких, чтоб на целую полосу в Variety[10], – я на них в суд подам. Я этого так не оставлю! Надо будет – до Верховного суда дойду. Эти пройдохи голливудские думают, что могут снимать любую чушь, а зрители все схавают. Нет, может, быдло и схавает, но лично я намерена бороться за правдоподобное изображение реальных людей и событий. Еще не хватало, чтоб он меня принижал!

Я спросила, кто такой «он», полагая, что она имеет в виду режиссера или еще кого-то конкретного, но она только твердила:

– Он! Ну, он! – как будто я с особенностями развития или бог знает что.

Тогда трубку снова взял Майкл и пояснил, что «он» – это аллюзия на власть имущих: как фрейдистский психоанализ все валит на «мать», блюз-музыканты исторически винят во всех своих бедах «его». Как правило, уточнил Майкл, подразумевается, что «он» – это белый, финансово успешный человек, обладающий значительной властью над другими.

Мы стали обсуждать, не назвать ли группу Майкла «Он», но отвергли эту идею во избежание возможного женоненавистнического толкования.

Через семь дней я снова окажусь в объятиях Майкла. О, пусть часы несутся как крылатые птицы!

Вдруг подумала: то, как Майкл описал «его», – это же и к моему папе подходит! Хотя сомнительно, что все эти блюзовые певцы имели в виду дженовийского принца. Насколько я знаю, папа и в Мемфисе-то ни разу не был.

20:00–24:00

Королевская Дженовийская симфония

Как только мне кажется – ну хотя бы кажется! – что удача начинает поворачиваться ко мне лицом, тут же все по какой-то причине рушится.

И обычно эта причина – бабушка.

Я весь день спала на ходу, и она, похоже, догадалась, что я опять полночи болтала с Майклом. Так что утром, между прогулкой с Конным обществом и встречей с Обществом развития пляжей Дженовии, бабушка усадила меня и прочла нотацию. На этот раз – не о том, что подобает дарить мальчику на день рождения. На этот раз – о Правильном Выборе.

– Амелия, – начала она, – конечно, очень мило, что тебе нравится этот мальчик…

– Ах так! – воскликнула я в праведном негодовании. – Ты ведь даже не встречалась с ним ни разу! Что ты можешь знать о Майкле? Ничегошеньки!

Бабушка бросила на меня свирепый взгляд.

– Тем не менее, – продолжила она, – я обязана тебя предостеречь. В высшей степени неблагоразумно допускать, чтобы увлечение этим, с позволения сказать, Майклом отвлекало тебя от других, более подходящих претендентов, таких как…