Валерий Панеев, покачиваясь, с вожделением смотрел на группу хорошо одетых парней с пивными бутылками в руках. Они удобно разместились в сквере на недавно выкрашенной скамейке и, оглашая воздух цитатами, обильно сдобренными матом, потягивали пиво и хрустели чипсами. Валерий прикинул, какова его добыча на сегодняшний день, если каждый из этих молодых уродов швырнет посудину в урну или оставит на земле под скамейкой. Выходило не так уж много, но, если скооперироваться с Сержем и Мамонтом, пол-литра ему обеспечено. Сидеть в засаде пришлось довольно долго: мальчишки явно не торопились домой, к мамочкам, однако в конце концов пришло и его время. Юнцы побросали бутылки в траву и с улюлюканьем устремились к автобусной остановке. Панеев сделал шаг вперед, но тут же юркнул за старый клен: в трех шагах от него важно прошествовала рыжеволосая дама с высокой прической, в модном кожаном плаще, обдав бомжа запахом дорогих духов.
Он сразу узнал ее. Это была его бывшая одноклассница, Лиля Боброва. Валерий проводил женщину завистливым взглядом, наблюдая, как она открывает дверь серебристого «бумера» последней модели и садится на водительское сиденье. Разумеется, ему мучительно захотелось окликнуть Бобриху и расспросить, как сложилась ее жизнь после школы: как-никак, они не виделись почти шесть лет. Но это было невозможно. Теперь они в разных весовых категориях, а ведь когда-то… Он опустился на траву, шаря руками вокруг себя в поисках бутылок. Прошлое слайдами замелькало в его мозгу. Это он сейчас должен был идти по аллее к машине последней модели, это он должен был благоухать дорогим парфюмом… Так считали многие. Сын капитана дальнего плавания и бывшей спортсменки, мастера спорта по художественной гимнастике, первой красавицы Приреченска! Кто знает, не запрети отец из-за безумной ревности матери работать… Докатились бы они до такой жизни? Когда-то все шло просто идеально. Папа привозил подарки и одевал жену как куклу. Она и в самом деле напоминала дорогую куклу: ухоженное лицо, тщательно уложенные платиновые волосы, огромные фиалковые глаза, длиннющие черные ресницы. Мама с готовностью посещала родительские собрания, и все учителя провожали ее завистливыми взглядами, а ему ставили хорошие оценки. Мать хотела, чтобы он окончил школу с медалью, и все для этого делала.
– Тройка по математике? – восклицала она, удивленно вскидывая точеные брови. – Ерунда, это мы разрулим.
И на следующий день отправлялась в школу. Толстая, неказистая учительница математики, по прозвищу Колобок, с воодушевлением говорила о Валериных неудачах, о его неусидчивости, невнимательности, а мама лишь улыбалась и кивала в ответ.
– Я с вами полностью согласна. Ребенок нуждается в вашей помощи.
Пятидесятирублевая купюра исчезала в потрепанной сумочке математички. Нет, она не оставляла его после уроков, просто стыдливо совала ему в руки исписанные листы бумаги:
– Завтра контрольная, Валера. Это твой вариант. Выучи, будь так добр.
Так продолжалось довольно долго, пока не закончилось, как по взмаху волшебной палочки. В отсутствие отца мама приглашала подруг, покупала дорогое вино, и они засиживались до полуночи. Какая по счету рюмка стала для нее роковой? Валера не знал, но в один прекрасный день мать потеряла интерес ко всему, кроме спиртного. Сначала она стеснялась отца и сына и тщательно прятала бутылки, которые все равно попадались им на глаза, потом перестала таиться совсем. Отец любил эту женщину и пробовал ее лечить. Сколько угроз, слез и обещаний слышали стены старой квартиры Панеевых! Мать держалась, потом срывалась опять, и однажды отец махнул на нее рукой.
– Нет ничего гаже в постели, чем пьяная баба, – громко сказал он – и хлопнул дверью.
Правда, позже он приходил, возвращался, наверное, надеясь на чудо. Но чуда не случилось. Естественно, нашлась женщина, которая пожалела страдающего чужого мужа, обогрела его и женила на себе. Отец поступил благородно: он забрал только свои вещи, оставив бывшей жене и сыну даже новенькие «Жигули». Кто знал, может, он еще надеялся?
После его ухода мать хорохорилась неделю, а потом покатилась вниз со страшной скоростью. Эта женщина уже не следила за собой, не ходила на собрания, не смотрела в дневник сына. Да какой там дневник, если она забывала даже покормить его! В школе скоро обо всем узнали. Учителя (не все, разумеется) с какой-то злобной радостью ставили ему двойки, словно отыгрываясь за прошлое, когда похожая на дорогую куклу дама диктовала им свои условия и подкрепляла их деньгами. Впрочем, мама уже не напоминала дорогую куклу. Лицо ее с прекрасной когда-то белой кожей приняло землистый оттенок и отекло, волосы редкого пепельного цвета потускнели и теперь напоминали мышиную шкурку по густоте и цвету, стройная фигура расплылась, сделалась карикатурной: большой живот и тоненькие, как соломинки, ноги. Теперь это был не родной человек, а какая-то машина-автомат по поиску денег на выпивку. Из квартиры выносилось все, что можно было продать. «Жигули» загнали в первую очередь.
– Мама, ты говорила, что деньги за машину – гарантия успеха моего поступления в медицинский институт, – канючил Валерий. Тогда он еще о чем-то мечтал.
– И так поступишь, – отрезала она.
– А если не поступлю?
– Тогда я отправлюсь с тобой, подадим апелляцию. Я устрою этим взяточникам!..
В институт его, конечно, не приняли, хотя экзамены он сдал неплохо. Не хватило полбалла. Мать, разумеется, никуда не пошла. В тот день она надралась до чертиков и спала на старом диване, не дрогнув даже тогда, когда расстроенный сын, не увидевший свою фамилию в списках счастливых студентов, подергал ее за плечо. Будь проклят этот день! Именно тогда ему впервые мучительно захотелось выпить, и он приложился к початой бутылке водки. Сразу забылись все проблемы. Думалось только о хорошем. Медицинский отошел на задний план. Валерий уснул, свернувшись калачиком на раскладушке, а утром встал с раскалывавшейся головой. Мать не ругала сына, наоборот, она его поняла. Опохмелившись, юноша почувствовал себя значительно лучше, а вечером уже составил матери компанию. Впервые за долгие годы они сидели в кухне и мечтали.
– Не суди меня строго, Валерка, – заплетающимся языком говорила женщина. – И не думай, что я совсем не интересуюсь твоим будущим. Да, я пропила машину! А кто бы на ней ездил? Отец предупреждал: на ней надо ездить, ухаживать, а то пропадет. Кто бы этим занимался? Я? Ты?
Он пожимал плечами. Возможно, мать и права.
– В армию я тоже тебя не пущу, – продолжала женщина. – Уйдешь – кому я буду нужна? Я отмажу тебя от армии, пройду курс лечения и устрою тебя в институт. Ты прости, что в этом году я не в форме. Все же я сильно пережила развод с отцом.
Захмелевший Валера не воспринял ее речь всерьез:
– Не все пропила? Интересно…
– Не веришь… – она пожала узкими плечиками, встала и, пошатываясь, отправилась в спальню. Как загипнотизированный, парень двинулся за ней. На полке шкафа, когда-то заставленного дорогими сервизами, стояла стеклянная баночка. В ней хранились старые пуговицы и ключи от швейной машинки – подарок бабушки. Именно ключи и достала мама.
– Смотри, – она открыла дверцу лакированной «Веритас» и вытащила пластмассовую коробочку. – Вот все наше богатство.
Столько бриллиантовых колец юноша еще не видел.
– Откуда они у тебя?
Женщина грустно улыбнулась:
– Когда-то твой отец не жалел на меня денег. А твоя бабушка говорила: «Покупай бриллианты. Они всегда будут в цене». Поверь, здесь все мои колечки. Хватит на институт и военкомат? А ты, сынок, завтра иди и устраивайся на работу в больницу. Это прибавит тебе веса при поступлении. И бросай пить. Хватит меня одной, такой непутевой. Я налила тебе в первый и последний раз. – Прижавшись к сыну и обдавая его перегаром, она заметила: – Только не проболтайся! Иначе нас ограбят.
Он отмахнулся:
– Это к тебе ходят подозрительные личности.
На следующий день Валерий устроился санитаром и прибежал к матери с радостным известием. Она опять напилась, еле ворочая языком, предложила сыну присоединиться к их компании – к ней самой и какому-то неприятному мужику с колючим взглядом, бесцеремонно расположившемуся на диване.
– Это Слава. Он переночует у нас.
Парень схватил мать за тонкую коричневую руку с выступающими венами и выволок ее на кухню:
– С ума сошла?! Ты его знаешь?
Она осклабилась:
– Лучше, чем тебя.
– Ну и оставайся в таком случае с ним, – Валерий в сердцах хлопнул дверью и отправился ночевать в больницу.
Вернувшись домой, он застал там милицию, сообщившую ему страшную весть. Ночью в квартире разгорелась пьяная драка, и неизвестный мужик зарезал его мать кухонным ножом. Перепуганные соседи сообщили о чьих-то криках, когда все давно стихло и мужчина сбежал. Тело уже увезли, но на полу в столовой остались лужи крови. Как лунатик, Валерий прошел в спальню – и ахнул. Дверца швейной машинки была распахнута, а коробочки с бриллиантами и след простыл! Вероятно, мать в состоянии опьянения выболтала их общую тайну. Вероятно, возле нее давно уже кружились воры, не веря, что у бывшей капитанши нечем поживиться. В тот день Валере позвонил отец.
– Можно, я приду? – спросил он и как-то по-детски всхлипнул.
– Приходи, – разрешил Валерий.
Он не пришел, а примчался на огромном джипе. Увидев почти пустую квартиру, он схватился за голову:
– Галя, Галя, что ты наделала!
Упав на диван, отец зарыдал как ребенок.
– Ну почему, почему? – повторял он. – Мы так любили друг друга… Откуда взялась эта тяга к алкоголю? – Отец причитал еще минут пять, а сын равнодушно смотрел на него. На языке у него вертелся один вопрос: почему тот не приходил к ним целых три года, ограничиваясь материальной помощью? Почему не помог сыну с поступлением? Неужели не предвидел такой конец?
– Это на похороны, – мужчина вытащил из кармана модного пиджака крупные купюры. – Памятник я тоже беру на себя, – он вытер лицо накрахмаленным платком. – Ты учишься или работаешь?
Валерий ответил:
– Работаю. Хотел в мед поступить, да не вышло.
– Понимаю, понимаю, на это нужны деньги, а Галя… Да ладно, я помогу тебе. Завтра же займусь вопросом твоей отсрочки от армии. Где ты работаешь?
– В больнице, санитаром.
– Правильно. Это тебе пригодится, – он взглянул на дорогие часы. – А теперь мне пора. Я позвоню, узнаю, когда похороны. Извини, не могу остаться, жена отпустила меня всего на час. Как-нибудь я вас познакомлю. Она прекрасная женщина.
Юноша не спорил. Какое это имело значение теперь?
Вечером, оставшись один в пустой квартире, где все напоминало о матери, даже плохо вымытые полы с грязевыми разводами, парень напился. Утром похмелился, как это делала мать, и пошел на работу. Парочка санитаров из соседнего отделения и один медбрат, узнав о его несчастье, впились в новичка, как клещи: надо помянуть покойную. Справедливости ради следует заметить: они отправились к начальнику отделения, и тот дал Панееву законные три дня для похорон. Новые друзья почти не отходили от него. Они ему сочувствовали, помогали с устройством похорон и поминок, несли гроб и наливали, наливали, наливали… Кажется, после этого страшного события Валерий все время пребывал в пьяном угаре. Его выгнали с работы. Отец пробовал повлиять на сына, но «прекрасная женщина» – его вторая жена – запретила мужу общаться с алкоголиком, и мужчина подчинился. Как хорошо, когда в семье нет проблем! Панеев-старший уже и привык к этому. И наконец случилось то, что случилось: черные риелторы приглядели вечно пьяного парня с трехкомнатной квартирой в центре, пообещали продать ее и купить ему однокомнатную с хорошей доплатой. Панеев остро нуждался в деньгах и согласился. Мошенники, получив нужные подписи, выбросили его на улицу. Естественно, Валерий не пошел к отцу или в милицию – искать справедливости. Он поселился в заброшенном подвале одного из старых домов, перебивался случайными заработками, тратя их на выпивку и незатейливую закуску. Летели годы. Парень опускался все ниже и ниже. Совесть опустилась вместе с другими чувствами и уже не тревожила его. Вот сегодня, пожалуй, она пробудилась в его душе в первый раз, когда на глаза ему попалась эта фифа, Лилька Боброва. Завидно, конечно, ничего не скажешь, да только у этой бабы наверняка куча проблем, да таких, какие ему и не снились. Дрожит небось за свое состояние. А вот Валерий абсолютно свободен. Сейчас он соберет бутылки, найдет Сержа и Мамонта, те прихватят теток с вокзала – и пойдет пир горой. Правду сказали когда-то умные люди: счастлив тот, у кого ничего нет. Встряхнув грязный полиэтиленовый пакет, Панеев стал торопливо кидать туда бутылки, из которых еще не выветрился запах свежего пива.
…Он возник перед Валерой внезапно, как привидение:
– Здорово, друг.
Голос показался бомжу знакомым.
– Привет. Ты меня знаешь?
– Так же хорошо, как и ты меня.
– Да ну! Тогда одолжи на чекушку!
Он как-то противно рассмеялся:
– Не одолжу, а угощу. Она у меня с собой. Вот, – из темного кармана плаща показалось вожделенное горлышко. – Ну, узнал меня?
Бомж уверенно произнес:
– Хороший человек.
– Ну, пусть будет так. Ты где обитаешь?
Валерий придирчиво оглядел нового знакомого:
– В твоем прикиде ко мне нельзя…
– Нужно, – тоном, не терпящим возражений, произнес мужчина.
Панеев осклабился:
– А, понимаю! У тебя жена, она не дает выпить…
Тот усмехнулся:
– Что-то вроде этого.
– Тогда не жалуйся. Это не гостиница «Метрополь».
Бомж схватил пакет, и они торопливо пошли к подвалу. Незнакомец вошел в него без всякой брезгливости и, достав пластиковые стаканчики, наполнил их водкой.
– За удачу.
– Прекрасный тост.
Валерий жадно глотал обжигающий горло напиток.
– Повторим?
– С удовольствием.
Потом они о чем-то говорили и снова пили. Вернее, как позже понял Валерий, пил только он. Незнакомец аккуратно выплескивал содержимое на каменный пол. Панеев хотел съязвить, но промолчал, подумав: «Его дело. Может, у человека норма есть. Мне больше достанется». Однако минут через двадцать он почувствовал неладное. Голова закружилась, словно кто-то раскачивал его на качелях, к горлу подступила желчь. Бомж закашлялся. Не хватало воздуха. Руки и ноги леденели.
– Ты… Ты что мне налил? – прохрипел Валерий.
Незнакомец снова засмеялся своим странным смехом:
– Уже почувствовал приближение смерти?
Панеева стошнило. Тело его выворачивала судорога:
– Зачем ты хочешь меня убить?! У меня нечего красть…
Незнакомец наклонился к несчастному:
– Так ты меня не узнаешь?
– Узнаю. Ты… – он хотел еще что-то добавить, но сознание покинуло его.
Незнакомец посмотрел на часы. Самое большее, через тридцать минут Панеев предстанет пред Господом Богом и даст ему отчет о своей несчастной жизни. А его вряд ли заподозрят. Мало ли бомжей мрут от паленой водки!
Он с удовольствием пнул неподвижное тело ногой.
– Прощай, ничтожество! – убийца сделал ударение на последнем слове.