Пока я шла к своей комнатке по длинному коридору преподавательского корпуса общежития, встречные люди шарахались от меня, как от чумной, косились и перешептывались. Соседи, что прежде встречали меня доброжелательными улыбками, теперь дружно сделали вид, будто я – пустое место.
Дверь моей комнатки была распахнута настежь. Перед ней стояла большая потрепанная сумка, из которой, запиханные как попало, торчали мои вещи. На голых досках опустевшей кровати восседала наша комендантша – Марья Фроловна. Скрестив на груди полные руки, она опиралась на скрученный матрас и измеряла меня презрительным взглядом.
– У вас пять минут, госпожа Шоколадка, – бросила холодно, – ваши личные вещи я собрала, проверьте, может, что-то забыла.
– Марья Фроловна, личные вещи на то и личные, чтобы их посторонние люди без разрешения не трогали, – строго произнесла я, еле сдерживая гнев.
– Вообще-то, госпожа Шоколадка, ваш коллектив – это вовсе не посторонние люди. И вы опозорили своим поведением всех нас. Мне за вас очень, очень стыдно!
Комендантша сочла своим долгом как следует отчитать меня. Заставить ее молчать было невозможно, поэтому я просто старалась не слушать. Вынув из-под кровати забытые тапочки и забрав в душевой банный халат, я чиркнула в настойчиво подсунутой мне книге приездов и отъездов корявую роспись.
И ушла.
Покинув общежитие, я пересекла территорию университетского городка и вышла на шумную улицу к остановке кэбов. Поймала первый попавшийся и, сунув извозчику несколько железных монет, попросила отвезти меня на окраину Новобурга.
За окном потянулись опрятные улицы, дорогие дома и парки. Величественно проплыло мимо здание железнодорожного вокзала. Вскоре респектабельные кварталы сменились бедными трущобами. Тут не было ярких красок, парков и цветочных клумб – только серые стены домов, пристроенных вплотную друг к дружке. В конце улицы, на отшибе, возвышалось неказистое, обшарпанное здание – скорбный дом. Во внешнем облике его отчетливо читалось презрение к этому месту местных жителей и властей. Скорбный дом давно не знал ремонта, и стены его были покрыты неприличными надписями.
Я уныло вздохнула. Надеюсь, я тут надолго не задержусь.
И поднялась по обшарпанным ступеням на шаткое крыльцо, укрытое от дождя покосившимся козырьком.
Тук-тук – загрохотало тяжелое кольцо в разверстой пасти чугунного льва. И тут же за линялой, латаной дверью раздались чьи-то легкие шаги.
Мне открыла приятная пожилая женщина с добрыми глазами и девичьей фигуркой.
– Дана Шоколадка? – уточнила она.
– Так точно, – кивнула я.
– Идите за мной.
Женщина, помогая тащить поклажу, провела меня через просторный чистый холл к механическому лифту. Мы поднялись на третий этаж и, миновав длинный светлый коридор, пришли в уютный блок с тремя отдельными комнатами, общей кухней и уборной.
Моя провожатая передала мне ключ со словами:
– Тут вы будете жить. Блок 34 комната 3. Душ на этаже, расписание приемов пищи вывешивается у лестницы. По всем вопросам можете обращаться ко мне. Ивлева Дарья Сергеевна, к вашим услугам.
***
Когда Дарья Сергеевна ушла, я принялась обустраиваться.
Пока разбирала корзину, вытирала с глаз злые слезы досады. Надо же так попасть! Ведь все же хорошо было. Жили с Кириллом душа в душу – пальцем друг друга не трогали. Работали в свое удовольствие… Что ждет меня теперь? От ректора так просто отделаться не удастся – это я вам точно говорю! Он, как бульдог, если вцепился в добычу – ни за что не отпустит! А добыча – это я. Плотский только на вид весь такой понимающий, вежливый и деликатный. Не стоит на его счет заблуждаться…
Я огляделась по сторонам.
А тут мило. Скорбный дом только снаружи выглядит страшно, внутри он, оказывается, вполне уютен. Везде чисто, светло, цветочки на окнах. Бедненько, конечно, но лучше, чем я ожидала. И этим местом в Рамирии девочек с малолетства запугивают? Да уж, велики глаза у страха.
У меня даже настроение немного поднялось, и я начала разбирать свою корзинку. Подумать только, я даже чемодан себе не купила – не думала, что когда-то придется переезжать в срочном порядке из учебного городка. И вот теперь вся моя жизнь в этой покосившейся корзинке – книги, платья, любимая шляпка, вся перекосившаяся от прикосновения варварских рук Марии Фроловны… А вот маленький альбом со снимками из фотоателье.
Я открыла последнюю страницу. Оттуда на меня глянула девушка, окутанная облаком кудрявых темных волос. На голове – модная шляпка, на губах – счастливая улыбка. Это фото я сделала после первого дня на новой работе.
Я резко захлопнула альбом и отложила его на полку стеллажа, стоящего у стены, возле кровати. Это была практически вся мебель в моем новом жилище. Кроме кровати и полок тут находились стальная вешалка, маленькая тумба, потертое креслице и кованый торшер. Это, конечно, не шикарные преподавательские апартаменты, но и не та дыра, в которой я боялась оказаться.
Я присела на край кровати, и меня охватила ностальгия. Вспомнились мой трехкомнатный номер с камином и большой ванной. И огромная библиотека этажом ниже… Вернусь ли я когда-нибудь туда?
В дверь постучали.
– Кто там?
– Я, Мила, твоя соседка. Можно войти? – отозвался робкий голосок.
– Заходи, конечно, – пригласила я.
В комнату скользнула высокая худенькая девушка с короткой стрижкой и озорным взглядом.
– Здравствуй! Как тебя зовут? – тут же поинтересовалась она.
– Дана.
– Очень приятно. Я живу во второй комнате – соседняя дверь. – Сейчас еще Кира придет из первой. А вот и она… – Мила чутко вскинулась, прислушиваясь к шагам в общем коридоре блока. – Кира, давай сюда! Тут новенькая!
В комнату вошла еще одна девушка – крепкая, рыжеволосая, какая-то хмурая. В руках ее был бумажный пакет с логотипом известной продуктовой лавки.
– Кира, – представилась серьезным тоном.
– Ой, девочки, – всплеснула руками Мила. – Ну, давайте что ли за знакомство чаю выпьем? Дана, ты как на это смотришь? Я принесу.
– Я только за, – поддержала идею я, чувствуя, как предательски бурчит живот.
Мила радостно хлопнула в ладоши и пулей умчалась к себе. Через пять минут она вернулась с большим подносом, на котором исходили паром три больших кружки с ароматным чаем.
Я выкатила на середину комнаты тумбочку.
– Ставь сюда.
Кира, вовремя заметив, что к чаю ничего не прилагается, со вздохом полезла в свой пакет и вынула оттуда связку маковых бубликов.
– Вот, угощайтесь, девушки.
Наконец мы расселись.
Пригубив из кружки живительного напитку и закусив его вкусной выпечкой, я заметила, что новые соседки молча смотрят на меня, ожидая чего-то…
– Я должна была произнести тост? – попробовала отшутиться, но Мила строго погрозила мне пальцем и потребовала:
– Ты должна была рассказать нам свою историю.
– Почему ты здесь? – поддержала ее Кира.
Догадавшись, что отмолчаться не получится, я рассказала девочкам все, как есть. Про фиктивный договор с Кириллом, про его банкротство и про позорный отъезд из академической общаги.
– Как тебе хватило смелости на то, чтобы заключить фиктивный договор? – с ужасом в голосе прошептала Мила.
Ее вопрос был не безосновательным. Фиктивные договора в Рамирии заключались не часто, ведь государство с ними всячески боролось. За них штрафовали и даже сажали в тюрьму. Мошенники обманывали девушек, обещая им фиктивное покровительство за деньги, а потом сдавали несчастных жандармам. В общем, мне с Кириллом очень повезло! Мы оба рисковали, и лишь наши доверие и дружба помогли протянуть с фиктивным договором столь долгое время.
– У меня был надежный партнер, – призналась я. – А вы как сюда попали, девочки?
– Меня обманули, – Мила со вздохом потупила взор. – Один богатый господин попросил у моих родителей моей руки. Обещал жениться, увез меня в столицу, вместо жены сделал любовницей, а потом разорвал договор, потому что я ему просто надоела.
– А я жила с мужем-тираном, – поведала свою историю Кира, – когда поняла, что больше так жить не могу, стала всячески перечить ему, доводить, и он расторг договор.
– Ты сама спровоцировала расторжение договора? – удивленно всплеснула руками Мила, – я и не знала… И ты не побоялась оказаться в скорбном доме?
– Нет, – Кира сурово свела брови, – после семейной жизнь в скорбном доме показалась мне райской.
– А мне не показалась, – протянула Мила, – все любовницы господина Вронского жили в роскошных съемных квартирах… и я тоже.
– Вронского? – насторожилась я. – Ты купца Вронского сейчас имеешь в виду?
– Да, его. А что?
– Ничего, – сделала вид, что ничего не происходит, я, а сама задумалась, уж ни тот ли это Вронский, породниться с которым придется вскоре моему бедному Кириллу?