С тех пор прошло 12 лет. Он сумел тогда выкрутиться. Его не раз допрашивали, но он стоял на своем: у самого подъезда Зоя вдруг раздумала идти к нему в гости и заявила, что хочет вернуться к подругам в бар. Он уговаривал ее подняться. Обещал, что и пальцем не тронет, если она не захочет, но упрямая девчонка не желала ничего слушать. Мимо проезжала легковушка, черная «Ауди», и девочка замахала ей рукой. Машина остановилась, Зоя села рядом с водителем, и больше он ее не видел.
Он понимал, что следователь не верит ему, но опровергнуть его слова тоже не может. В его квартире сделали тщательный обыск, но он не зря потратил всю ночь на уничтожение всяческих следов пребывания девушки в коридоре и в душе. От него требовали номер черной «Ауди» – но он твердил, что не стал разглядывать в темноте номера и был слишком расстроен, чтобы обратить внимание на шофера. Был в расследовании один момент, стоивший ему десяти лет жизни. В кармане джинсов погибшей девушки обнаружили забавную фигурку из хрусталя – балерину, стоящую на одной ноге. Крошечную хрустальную статуэтку незадолго до происшествия привезла его мать из какой-то заграничной поездки. Балерина скромно стояла в серванте за стеклом, не привлекая излишнего внимания, и, видимо, она приглянулась Зое во время краткой экскурсии по квартире. И не отягощенная излишней моралью девочка просто сунула фигурку себе в джинсы. Он же, одевая мертвое тело, разумеется, не обыскивал карманы.
Балерина, как ни странно, несильно пострадала при падении с моста, только раскололась аккуратно на две части. Фигурка могла стать его смертным приговором, если бы кто-то хоть словом обмолвился о том, что эта статуэтка – из его квартиры. Но никто из свидетелей не упомянул об этом. Возможно, друзья просто не присматривались к серванту или не заметили почти прозрачную статуэтку. А подруги Зои и вовсе не могли знать о том, что именно находилось в его квартире. Впрочем, происхождением разломанной фигурки следствие особо не заморачивалось – ну нашлась в кармане девочки забавная игрушка, и ладно. Так что все обошлось.
Теперь, став преуспевающим бизнесменом, он уже почти забыл пережитый ужас. С матерью он давно жил отдельно, купив ей небольшой особнячок за городом. Навещал он ее редко. Нет, он по-прежнему любил мать, но теперь ее запах не будил в нем эротические порывы, а напоминал ему о том ужасном вечере. По ночам его мучили кошмары. Он успешно гасил их сильными транквилизаторами, а засыпал с помощью новейшего импортного снотворного. Институтская кличка «Кролик» как-то незаметно забылась, чему он был очень рад. Он не хотел бы услышать это прозвище еще раз. Пару лет назад он купил себе отдельную квартиру, и жил там тихо и замкнуто, допуская в свой дом и в свою душу лишь нескольких проверенных жизнью друзей.
Чтобы у них да у матери не возникало излишних вопросов, он нашел, как ему думалось, отличный выход из положения: через знакомого вышел на салон эскорт-услуг, в котором давали девочек «напрокат». Проститутки за почасовую оплату сопровождали его во время редких выходов в свет, а потом, не тронув даже пальцем, но дав щедрые чаевые, он отправлял их домой. Конечно, проститутки были вульгарны, громко смеялись, вызывающе одевались и, главное, так и норовили прильнуть к нему грудью или еще какой-нибудь частью тела. Его тошнило, но он терпел.
А совсем недавно он нашел куда более эксклюзивную услугу: мадам, которая предоставляла мужчинам с сексуальными проблемами серьезных девушек. Это были не проститутки, а женщины с высшим образованием, умные и симпатичные, которые брали деньги именно за сопровождение, а не за интимные услуги. Они сами настаивали на том, чтобы к ним не относились как к продажным девкам, и при знакомстве требовали не распускать руки. Услуги девушки требовались ему один-два раза в неделю, иногда и реже, а платил он щедрее, чем предусматривали условия устного контракта.
Правда, проходив пару месяцев с первой девушкой, он стал замечать ее слишком уж заинтересованные взгляды в свою сторону. Еще бы – молодой бизнесмен, не урод, неженатый… Мечта любой дамы от 18 до 50 лет! Он тут же пошел к мадам и попросил заменить сопровождающую – на всякий случай. С тех пор он брал девушку напрокат на три месяца, щедро оплачивал ее услуги, а потом просто менял «подругу» на другую, не менее умную и симпатичную. Вот теперь он был вполне доволен жизнью. Друзья втайне завидовали ему: надо же, какой ловелас, меняет женщин, как перчатки! Так он думал жить и дальше, пока в один прекрасный вечер в его почтовом ящике не обнаружился белый конверт. На нем не было написано ни слова. Не подозревая дурного, он вскрыл письмо и достал небольшой лист бумаги из школьной тетрадки в клеточку:
«Я знаю, что Зоя в ту ночь была у тебя дома. Балерина из ее кармана раньше стояла в твоем серванте за стеклом. Она и сейчас стоит за стеклом, только в чужом серванте».
Текст набран на компьютере, отпечатан на стандартном белом листе. И все. Ни подписи, ни каких-либо требований.
В эту ночь он не стал пить снотворное. До утра просидел в кресле и думал: кто мог знать про балерину? То есть видеть статуэтку у него в доме могло множество народу, но вот кто из них знал про то, что фигурка нашлась в кармане убитой? Впрочем, про найденные в ее карманах вещи тоже знало достаточно народу – их предъявляли на опознание и родителям девушки, и ее многочисленным подругам… А те, в свою очередь, тоже могли кому-то рассказать о том, как прикольно стать свидетелями… они ведь все тогда были совсем еще детьми. Ему, как и друзьям, недавно стукнуло 19 лет, а сколько лет исполнилось тем девчонкам? Не больше восемнадцати, а может, и меньше.
Ну хорошо, кто-то знает про балерину. Чем это ему грозит? Нераскрытое уголовное дело сдано в архив, но не закрыто, срок давности по убийству еще не истек. Конечно, доказать с помощью разломанной фигурки его вину спустя 12 лет архисложно, но опять пройти через ад допросов… Но главный вопрос, занимавший его, был другим: чего хочет неизвестный аноним? Денег? Но нельзя платить шантажисту, его надо убить… А как убить того, кто неизвестен? Так что придется выполнять все требования до тех пор, пока он не узнает автора послания. Теперь главное – дождаться момента, объявления цены. Второе послание он получил очень скоро, через пару дней после первого. И понял, что заплатить ему придется очень, очень дорого.
Моника разложила передо мной несколько фотографий:
– У меня на данный момент сразу пять «трехмесячных» клиентов тоскуют, трое постоянных и два новичка. Ну давай, Полька, не кочевряжься. Скажи, кто из них тебе категорически не нравится, их мы уберем, а остальным я покажу твое фото, поиграем в «любовь с первого взгляда». Я по уговору должна им на выбор трех девочек показать, а у меня свободных никого, кроме тебя. У меня на сегодня вообще клиентов больше, чем свободных девочек. Вот еще твою подружку припашем, хоть какой-то выбор для моих «голубков».
– Ни фига себе, а сколько же у тебя всего клиентов?
– 14 штук! – с гордостью ответила Моника. – Есть, правда, еще одна фирма, она позже работать начала, сколько у них «голубков» на учете, не знаю, по-моему, вдвое меньше. Я думаю, от желающих не было бы отбою, да ведь не все про меня знают, я рекламу в газетах не даю.
Я с интересом рассматривала любительские снимки. С них смотрели вполне приличные на вид мужчины. Двое выглядели совсем молоденькими, трое – посолиднее, но никаких видимых на первый взгляд отклонений я не обнаружила. Кого же мне забраковать? Так и не решив этот вопрос, я обратилась к Монике:
– А кто из них точно «голубой»?
Хозяйка салона, не глядя, ткнула пальцем в две фотографии.
– Вот за этих ручаюсь. Про остальных не знаю. Кстати, ты, того, не вздумай при ком-то из них произнести слово «педерасты», или еще какое ругательство. Называй гомосексуалистов «геями», они это слово уважают.
– Да ладно, не учи ученого, не маленькая. Давай остановимся на тех троих, про которых ты ничего не знаешь. Должна же быть в мужчине какая-то загадка.
– Дело твое, только как бы ты этой загадке не предпочла порядочного гея. Впрочем, речь идет о каких-то трех месяцах, выдержишь любого. Значит, выбираем двух Александров и одного Артура. Теперь дело за малым – как говорится в анекдоте, осталось уговорить принцессу.
Моника достала все из того же ящичка стола небольшую цифровую фотокамеру, на мой взгляд – обычную «мыльницу», и велела мне улыбаться в объектив. Затем мне пришлось встать во весь рост, опять сесть на стул в соблазнительной позе, закинув ногу на ногу. Отщелкав кадров пятнадцать, Моника наконец успокоилась и отпустила меня с миром, взяв на прощание телефон подруги Люды и пообещав мне на днях позвонить и сообщить, кто из выбранных мной извращенцев согласен встретиться со мной для предварительных переговоров.
Вечером мне позвонила Людка.
– Полька, ну ты даешь! Ты зачем мой телефон дала этой твоей Монике? Ты хоть знаешь, что она мне предложила?
– Знаю, конечно, она мне предложила то же самое. Ну и что, ты отказалась?
– Я бы сразу отказалась. Но ты ведь знаешь, я после развода со своим гадом без ничего осталась!
– «Без ничего» – это трехкомнатная квартира? – на всякий случай уточнила я.
– А оплачивать ее чем? Я ведь не работаю уже сколько лет, и накоплений никаких. Ты знаешь, что у меня уже долг по квартплате три месяца? Меня выселят на улицу скоро!
– Так я поэтому твой телефон и дала, подумала, что тебе деньги нужны.
– Так что мне теперь, за деньги с педерастами спать?
– Спать с ними тебе как раз не придется. А если придется, то они уже никакие не педерасты, а бисексуалы.
– Тьфу на тебя с твоими умными словами!
– Я по образованию филолог, – напомнила я. – А чего ты, собственно, так кипятишься? Не нравится предложение – откажись, насиловать тебя никто не станет.
– Мне деньги нужны!
– У меня их нет! – разозлилась я. – Ты чего на меня орешь?
– Да ладно, погорячилась. Проехали. Слушай, давай я к тебе приеду, обсудим нашу будущую работу.
– Давай.
До поздней ночи мы с Людой обсуждали перспективы нашего с ней карьерного роста. Людка считала, что нам надо собирать на своих кавалеров побольше компромата, а затем либо продавать его Монике, либо использовать для каких-то своих целей.
– Тебе что, жить надоело? – удивилась я. – У шантажистов, как правило, жизнь хоть и насыщенная, но короткая.
– А ты собираешься до старости с педиками встречаться?
– А что, может, и замуж за кого выйду… – поддразнивала я разъяренную подругу.
– Ну и трахайся со своими извращенцами!
– Да я, может, и не отказалась бы, но, боюсь, они против будут. Успокойся ты, у меня другие планы. Моника сказала, все они – бизнесмены. Может, в благодарность за отличное исполнение несупружеского долга на хорошую работу пристроят…
– Пристроят, когда рак на горе свистнет, дожидайся от них милости!
– А вдруг кто-то из них расщедрится и купит мне отдельную квартиру! – размечталась я. – Я там собственный гадальный салон открою.
– Ты быстрее получишь этот салон, если их припугнешь разоблачением.
– Да пойми ты, на шантаж даже Моника не решается. А уж она тетка тертая, мало чего боится.
Мы спорили долго и безрезультатно. Наконец Людке надоела тема шантажа, и мы перешли к обсуждению кандидатов. Оказалось, она не стала отвергать ни одного из предложенных пяти клиентов, и Моника обещала позвонить ей уже завтра. Чтобы не ехать домой, в пустую квартиру, Люда осталась ночевать у меня. И оказалось, не напрасно, поскольку с утра пораньше позвонила Моника и пригласила нас обеих в салон к десяти.
– Ну что, девоньки, первые два клиента уже созрели, – радостно потирала руки хозяйка салона. – Сейчас вы по очереди переговорите с первым кандидатом, с Сашей, а через два часа придет второй, Артур. Может, сегодня же и определимся с выбором.
Первой знакомиться с клиентом пошла Люда. Я сидела в кабинете Моники, пытаясь справиться с неприятным волнением. О чем мы будем с ним говорить? С нормальным мужиком можно хоть пококетничать, поприкалываться, он все поймет правильно. А с этим фруктом что делать? Состроишь ему глазки, он, того глядишь, перепугается не на шутку, решит, что я его домогаюсь. А будешь держаться сурово и официально, подумает, что я его презираю, еще и рассердится. Я решила все же обсудить этот вопрос с Моникой.
– Скажи, с этими… кокетничать можно? Или надо держаться сугубо делового тона?
– Да не парься ты, просто расскажи о себе, и точка. Представь, что ты на работу устраиваешься и перед тобой отдел кадров. Ты, наверное, по разным собеседованиям немало походила за свою жизнь?
Моника попала в больную точку. Я действительно прошла немало собеседований, пытаясь найти работу. Так что теперь и подавно не намерена отступать. Я стиснула зубы и, с трудом дождавшись выхода Людмилы, решительно встала, пересекла маленький коридорчик и вошла в полутемный кабинет, где сидел, возможно, мой будущий работодатель. Мои глаза не сразу привыкли к темноте. Лишь через пару минут я наконец увидела в глубине кабинета невысокого паренька, забившегося куда-то в угол, в небольшой промежуток между письменным столом и окном. Он стоял, почему-то держась за подоконник, и молча, без улыбки смотрел на меня.
Все наставления Моники насчет собеседования как-то испарились из моей головы. Начальники фирм и кадровики, с которыми я беседовала, пытаясь найти работу, держались совсем по-другому. Во всяком случае, их не приходилось выковыривать из щели между столом и окном. Этот же, скорее, напоминал клиента гадального салона, уверенного, что на нем самая наитяжелейшая порча из всех возможных. Я решительно прошла в середину кабинета, отодвинула от стены стул и уселась на него.
Так, в полном молчании, мы провели минут пять. Я сидела на стуле в середине комнаты, соблазнительно, как Шерон Стоун, закинув ногу на ногу. Мой потенциальный работодатель стоял у окна, обеими руками держась за подоконник, словно собираясь немедленно выпрыгнуть в окно. На меня он не смотрел, все его внимание было отдано, похоже, собственным ботинкам. На шестой минуте мой страх прошел полностью, и меня начал душить жуткий смех. Чтобы отвлечься, я пыталась подумать о чем-то грустном, например, о своей будущей работе, но стоило мне взглянуть на унылую фигурку у окна, как от смеха с новой силой сводило живот.
– Молодой человек! – кое-как справившись со смехом, наконец выдохнула я. – Посмотрите же на меня! Давайте попробуем подружиться!
Он вздрогнул и, оторвав наконец глаза от своих ботинок, дико взглянул на меня.
– Я знаю, вас зовут Саша. А я – Полина. Я очень общительная, дружелюбная, обожаю детей и животных. Но зато я не люблю мужчин – ну то есть, вы понимаете, я не люблю с ними спать, – чувствуя прилив вдохновения, безбожно врала я. – Но зато у меня много друзей-геев. Это мои маленькие подружки.
– Полина, мне очень приятно. – наконец выдавил он. – Но, знаете… я не гей.
– А кто? – вырвалось у меня, но я тут же спохватилась. – Ничего страшного, не геев я люблю еще больше. Главное, вы ведь не собираетесь меня домогаться?
– Не собираюсь, – он сделал длинную паузу. Я уж думала, больше не заговорит вовсе, но он все же продолжил: – Я нормальный, вы не подумайте… так обстоятельства сложились, что подруги нет. Вот и приходится… брать девушек напрокат. Мне нужно немногое. У троюродного брата через месяц свадьба, родственники со всего света съедутся, и все начнут спрашивать, где моя девушка… А я… Ну вы же все понимаете. Я должен кого-то им показать, скажу, что наша свадьба тоже скоро. Большинство дядей-тетей через пару недель уедут, и все будет в порядке. А мы с вами еще пару месяцев вместе походим, чтобы вас родственники еще несколько раз увидели. И чтобы моей маме перед родней стыдно не было.
Я молча слушала несколько несвязную речь, думая про себя: почему он мне это говорит? Я уже принята на работу, а Люда ему не понравилась? Или он отрепетировал свое выступление и всем говорит одно и то же? Тем временем, видимо, увлеченный своим рассказом, Саша наконец оторвался от окна и подошел ко мне поближе. Я с интересом рассматривала его: невысокий, чуть сутуловатый, худенький… Но лицо приятное, с тонкими чертами и большими голубыми глазами. Скорее всего, я не заметила бы его в толпе или на дискотеке, но против дружбы ничего не имею. Тем более что интим все равно не намечается. Наконец он закончил речь и выжидающе уставился на меня своими глазищами.
– Саша, я на все согласна, – мягко произнесла я.
– А что дальше? – растерянно произнес он.
– Так ты сначала определись, кого выбираешь – меня или другую девушку.
– Я выбрал, – промямлил он. – Пойдемте к Монике?
Я встала со стула и, поманив его пальцем, направилась к двери. Он покорно следовал за мной. Мы гуськом пересекли коридорчик и вошли в комнату, где сидели Моника и Люда. При нашем появлении Моника встала:
– Ну что, дорогой вы мой человек! – запела она. – Кого из двух наших красавиц выбираете?
Саша ткнул в меня пальцем.
– Вот эту.
Я слегка вздрогнула. Люда презрительно скривила пухлые губки. Одна Моника не утратила самообладания:
– Вот и славненько, вот и ладненько. Давайте, девочки, посидите в коридорчике, а я сейчас с Сашенькой детали обговорю.
Мы с Людой вышли в коридор и сели на небольшой мягкий диванчик. Люда молчала, видимо, дулась на то, что первый же клиент выбрал меня. Какая глупая ревность! Я понимаю, если бы ей на самом деле парень понравился, а тут я вмешалась и отбила. А то сама его презирает, явно дает это понять, а вот обиделась же на то, что он меня выбрал! Я нарушила молчание первой:
– Ну что ты дуешься, тебе он что, понравился?
– Вот еще, не хватало на извращенца запасть! А ты ему чем приглянулась?
– Сказала, что страсть как извращенцев люблю.
Людка расхохоталась.
– Ну ты даешь! Знаешь что, я теперь тоже так буду говорить.
– А о чем ты с Сашей говорила?
– Да пыталась его как-то разговорить, познакомиться, что ли…
– Случайно, глазки ему не строила?
– Да какие глазки, он на меня ни разу и не взглянул!
– А мне вот посчастливилось…
– Да тебя вообще все психи и придурки обожают. Не понимаю, зачем тебе Моника, ты бы со своих знакомых могла бы деньги брать за то, что с ними вообще общаешься! Вот тот, грязный, тебе за консультации платит?
– Ты о ком? – не врубилась я.
– Ну компьютерщик, Андрей, кажется. Я в одной комнате с ним находиться не могу, слишком на дух крепкий. Его, наверно, мама с папой в детской ванночке выкупали, когда ему годик исполнился, с тех пор он и не моется. А ты с ним подолгу общаешься.
– Я с него «венец безбрачия» снимаю.
– Да этот венец из-под грязи и не выкопать! Пусть вымоется разок, венец сам спадет!
– Да что ты мне говоришь, я уже для него специальный ритуал придумала – заговорила ему мыло, шампунь и дезодорант и велела месяц использовать по назначению. Так уж пара месяцев прошла, а он ни разу не использовал.
– А за совет хоть заплатил?
– Да ладно тебе, я ему по дружбе советую, он мне тоже в свое время здорово помог.
– А этот твой, как его, Паша? Этого дохляка ты чего привечаешь?
– Да ладно, он неплохой парень.
– Ну да, трусливый и придурочный. А уж страшный какой, не приведи господь! Я как его вечерком увижу, по ночам кошмарами мучаюсь.
– Да чего ты разошлась-то так? При чем тут Андрей и Паша?
– Я о том, что ничего удивительного, что всякие педики тебя тоже любят, – слегка успокоилась уязвленная в самое сердце Людка. – Да и тебе они, должно быть, не противны, уж после Паши и Андрея любой королевичем покажется.
Мы немного помолчали, потом Люда начала рассказывать про ремонт квартиры, из которой она решила вытравить любое напоминание о незадачливом втором муженьке. В увлекательной беседе время летело незаметно, и я даже как-то удивилась, когда дверь кабинета приоткрылась и Моника поманила меня внутрь. Саша опять сиротливо стоял у окна.
– Ну что, детки, все решено и улажено. Теперь договоритесь, когда и где встречаетесь в следующий раз. Как Полина должна одеться и что вы будете делать. Я вас сейчас вдвоем оставлю, закончите разговор – позовите меня.
Она выпорхнула из кабинета, послав мне на прощание воздушный поцелуй. Я обернулась к Саше.
– Так когда и где мы встречаемся?
– Пятница у нас послезавтра? Давай я в пятницу вечером за тобой заеду. У нашей фирмы новые партнеры появились, мы документы оформили, теперь едем в сауну обмывать. Они туда все любовниц или жен возьмут, давай я с тобой приеду.
– Давай. Слушай, а давай ты меня до дому подвезешь, вы ведь с Моникой уже обо всем договорились?
Он согласился. Мы вместе вышли в коридорчик, попрощались с Моникой и Людмилой и направились к машине. У моего работодателя оказался неплохой черный «Фольксваген». В машине мы не разговаривали. Саша быстро довез меня до дома и, напомнив, что послезавтра в шесть вечера за мной заедет, умотал.