Джим снял несколько верхних досок с плота и устроил на нем уютный шалаш, чтобы отсиживаться в жару и в дождь. Он даже сделал в шалаше пол, так что теперь одеяла и прочие пожитки не заливало водой, и укрепил на плоту короткую палку с развилиной, чтобы вешать на нее фонарь.
Мы плыли по ночам, удили рыбу, разговаривали и время от времени окунались в воду, чтобы разогнать сон. Так хорошо было двигаться по широкой реке и, лежа на спине, подолгу глядеть на звезды! Нам не хотелось громко разговаривать, да и смеялись мы редко.
Каждую ночь мы проплывали мимо городов. Некоторые из них стояли высоко на темных берегах – только и видна была блестящая гряда огней. На пятую ночь мы миновали Сент-Луис. У нас говорили, будто в Сент-Луисе живет двадцать, а то и тридцать тысяч человек, но я этому не верил, пока сам не увидел в два часа ночи огромное множество огней над городом. Каждый вечер, около десяти, я вылезал на берег у какой-нибудь деревушки и покупал центов на десять-пятнадцать муки и копченой грудинки. Иной раз я захватывал курицу, которой не сиделось на насесте, или забирался на кукурузное поле и брал арбуз, дыню, тыкву или молодую кукурузу. Время от времени нам удавалось подстрелить утку, и тогда мы пировали.
На пятую ночь ниже Сент-Луиса нас захватила сильная гроза с громом, молнией и ливнем как из ведра. Мы забрались в шалаш и оттуда смотрели на темную реку, которую озаряли всполохи молний.
– Эй, Джим, погляди-ка! – воскликнул я. Впереди виднелся пароход, который разбился о скалу. Течением нас несло прямо на него. Ночь была такая глухая и непогожая, и все выглядело так таинственно, что мне, как и всякому мальчишке на моем месте, при виде разбитого парохода захотелось на него забраться и поглядеть, что там такое. Мы осторожно причалили с правого борта и привязали плот.
Палуба сильно накренилась. В темноте мы кое-как перебрались по уклону на левый борт, к капитанской рубке, а потом, осторожно нащупывая дорогу ногами и растопыривая руки, очутились перед открытой настежь дверью. Из глубины салона шел свет, и в ту же минуту мы услышали голоса.
– Мне что-то не по себе, – шепнул Джим. – Пойдем отсюда.
– Ладно, – сказал я и уже хотел было вернуться на плот, как вдруг услышал, что кто-то за стонал.
– Не троньте меня, ребята! Честное слово, я не донесу… – донеслось из салона.
– Врешь, Тернер! – громко ответил другой голос. – Ты подлый предатель!
К этому времени Джим уже добрался до плота, а я все не трогался с места, просто разрываясь от любопытства. Я знал, что Том Сойер ни за что не ушел бы теперь, и решил остаться на пароходе, прокрался к двери и осторожно заглянул в салон. На полу лежал человек, связанный по рукам и ногам, а над ним стояли двое. Первый держал в руке тусклый фонарь, а второй целился в голову связанного человека из револьвера.
– Эх, руки чешутся! – заметил второй. – Следовало бы пристрелить тебя, подлеца!
– Не надо, Билл, я не донесу, – ежась, повторял человек на полу.
– А ведь если бы мы его не осилили да не связали, он бы нас обоих убил, – заявил первый. – Теперь ты никому больше грозить не станешь, Тернер… Убери револьвер, Билл!
– И не подумаю, Джейк, – ответил Билл. – Я за то, чтоб его убить.
Джейк повесил фонарь на стенку, сделал Биллу знак идти за ним и пошел как раз туда, где я прятался в темноте. Я попятился назад, но не успел посторониться вовремя и, чтобы они на меня не наткнулись, залез в соседнюю каюту, на верхнюю койку. Джейк и Билл вошли следом за мной. Они стояли совсем рядом, ухватившись руками за край койки, и разговаривали. Билл повторял, что хочет убить Тернера.
– Погоди минутку, – остановил его Джейк. – Можно обделать это дело без лишнего шума.
– Как?
– Пошарим по каютам и заберем оставшиеся вещи, а потом – на берег, прятать товар. Там и подождем. Через два часа пароход развалится и затонет. Тернер пойдет ко дну, и никто не будет в этом виноват, кроме него самого.
– Правильно, Джейк. Так и поступим, – кивнул Билл.
Они ушли, а я вылез, весь в холодном поту, и пополз к носу. Там было темно, как в погребе, но едва я хриплым шепотом позвал Джима, как он охнул возле моего локтя.
– Скорей, Джим! На пароходе шайка убийц. Надо отвязать их лодку и пустить ее вниз по реке, чтоб они не могли сойти с парохода.
– Не надо отпускать лодку, Гек! – прошептал огорченный Джим. – Нету больше нашего плота, он отвязался и уплыл! Лодка нам самим нужна!
Перепуганные до полусмерти, мы живо отыскали лодку. Еще секунда, и я бы в нее забрался, но тут распахнулась дверь салона. Один из бандитов высунул голову в двух шагах от меня, и я решил, что попался.
– Перевесь подальше фонарь, Билл, чтоб его не было видно с берега, – вполголоса попросил Джейк.
Я бесшумно отодвинулся в темноту. Джейк бросил в лодку мешок и влез сам. За ним на палубу вышел Билл и тоже сел в лодку.
– Готово, отчаливай! – скомандовал Джейк.
– Погоди, а Тернера ты обыскал? – поинтересовался Билл.
– Нет. А ты?
– Тоже нет. Значит, его доля осталась при нем.
– Какой толк брать барахло, а деньги оставлять! Пошли, возьмем его долю.
– А он не догадается, что у нас на уме?
– Не знаю. Идем!
Бандиты вылезли из лодки и пошли обратно в каюту. Дверь за ними захлопнулась, потому что крен был как раз в эту сторону. Через полсекунды я очутился в лодке, а Джим ввалился вслед за мной. Я схватил нож, перерезал веревку, и мы отчалили.
Лодка быстро заскользила вниз по течению. Когда мы отплыли шагов на триста – четыреста, в дверях рубки на секунду сверкнул искоркой фонарь, и мы поняли, что мошенники хватились своей лодки и теперь начинают понимать, что им придется так же плохо, как и Тернеру.
– Смотри, Гек, вон наш плот! – воскликнул Джим.
– Точно! – присмотрелся я. – Прямо на середине реки!
Джим взялся за весла, и мы пустились вдогонку за плотом. До чего же мы обрадовались, когда опять перебрались на него! Скоро впереди, на правом берегу, замигал огонек. Приглядевшись, я разобрал, что это паром, и решил отправиться туда за помощью. Лодка была до половины завалена добром, которое воры награбили на разбитом пароходе. Мы свалили все в кучу на плоту, и я велел Джиму плыть дальше и не гасить фонарь, пока я не вернусь.
Сторож на пароме крепко спал. Я пару раз толкнул его в плечо и принялся рыдать. Он подскочил как ошпаренный.
– Что такое? Не плачь, мальчик… Что случилось?
– Папа, мама, сестренка, и… – продолжал всхлипывать я.
– Ну, будет тебе, что ты расплакался? У всех бывают неприятности, обойдется как-нибудь. Что случилось?
– Они попали в беду…
– Кто?
– Папа, мама, сестренка и мисс Гукер. Если б вы подъехали туда на пароме…
– Куда «туда»? Где они?
– На разбитом пароходе.
– На «Вальтере Скотте»?
– Да.
– Господи! Как они туда попали, скажи на милость?
– Разумеется, не нарочно. Он тонет. Мы кричали-кричали, только река там широкая, и никто нас не услышал. Папа сказал, что надо кому-нибудь добраться до берега, чтоб нам помогли. Я один умею плавать, поэтому я бросился в реку и поплыл. Мисс Гукер уверяла, что если я никого не найду, то здесь у нее есть дядя, так чтоб я его разыскал он все устроит…
– Я бы поехал, да и придется, пожалуй. Только кто заплатит за это? Может, твой отец?
– Мисс Гукер мне сказала, что ее дядя Хорнбэк.
– Так он ей дядя? Послушай, ступай вон туда, где горит огонь, а оттуда свернешь к западу, к харчевне. Попроси, чтобы тебя отвели к Джиму Хорнбэку, он за все заплатит. Скажи ему, что я его племянницу выручу и доставлю в безопасное место.
Паром отошел от пристани, и я успокоился. Честно говоря, мне было не очень приятно, что я так хлопочу ради бандитов. Хорошо бы вдова об этом узнала. Она, наверно, гордилась бы тем, что я помогаю таким мерзавцам, потому что вдова и вообще все добрые люди любят помогать проходимцам и мошенникам.
Когда я доплыл до плота, небо начинало уже светлеть. Мы с Джимом причалили к острову, спрятали плот, потопили лодку, а потом легли и заснули как убитые.