Немного погодя, моё оцепенение пришло в норму и свершилось чудо – я вернулся в детство! Мне вспомнилось ощущение полёта, чувство неподдельной детской радости снова охватило меня и я, стараясь перекричать ветер, громко крикнул:
– Спасибо тебе, дядя Перри!
– Что ты говоришь? Я не расслышал, – переспросил дядя Перри.
– Спасибо, мой лучший на планете друг! – снова крикнул я.
– Я ничего не слышу, – опять схитрил дядя Перри, хотя прекрасно всё слышал.
Тогда я тоже решил немного схитрить, и сказал намного тише, как бы себе под нос:
– Эх, надо же, он совсем оглох…
– Да, я совсем оглох! – тут же отозвался Перри. – Поэтому, чтобы тебя услышать, я буду вынужден прекратить махать крыльями.
И он так и сделал! И мы понеслись вниз!
– Не шути так! – испугался я. – Мы разобьёмся!
– Я ничего не слышу, я оглох от твоих криков! – прокричал дядя Перри.
Земля была уже совсем близко. Ещё каких-то пару метров и мы бы превратились в одну большую лепёшку. Но тут дядя Перри снова замахал крылышками!
– Старик, – воскликнул дядя Перри самым дружеским тоном, когда мы уже стояли на тротуаре. – Поздравляю тебя с благополучным приземлением! Благодаря лучшему на планете пилоту мы остались живы! Да здравствует великий Перри! Надеюсь ты мне очень благодарен?
– Да, – сказал я отдышавшись. – Спасибо, дядя Перри! Теперь я тебе втройне благодарен. Во-первых, за то, что ты опять прилетел в гости. Во-вторых, за то, что мы приземлились. А в-третьих, за то, что ты вырвал меня из объятий моей взрослой, такой тоскливой обыденности!
Дядя Перри гордо выпрямился.
– Знаешь, почему я такой умный и такой счастливый?
– Почему?
– Потому, что надо быть полным дураком, чтобы не быть счастливым, имея такой замечательный характер, как у меня, и такие чудесные крылья! – и он демонстративно помахал своими эфемерными крылышками, с гордостью показывая, как здорово быть дядюшкой Перри.
Потом мы снова взлетели и оказались на крыше.
Ах, как хорошо всё-таки вдыхать ночную тишь над чердаками спящего города! Весь город, как на ладони, освещённый луной, тысячами звёзд и редкими городскими огнями от фонарей и светофоров. Как прекрасен мир, убаюканный мяуканьем котов и кошек, кваканьем лягушек и стрекотанием кузнечиков в траве!
– Слушай, старик, а летим в театр, – предложил вдруг дядя Перри.
– Театр наверняка уже закрыт, – предположил я.
– Жаль! – вздохнул дядя Перри. – Я тебе не рассказывал? Ведь моя жена была балериной. Да-да, она плясала в самом лучшем театре, на самой высокой сцене, самую главную роль! Ах, жаль, что ты не видел, она так выплясывала «Жизель», что трясло весь театр и дрожало даже фойе! И когда в десятый раз её вызывали на бис, я подлетал к ней с самым большим букетом роз, и дарил их своей королеве со словами: «Мадам, Вы так здорово скачите над этим миром обыденности, что я не в силах сдержать своего изумительного восторга!».
Глаза дяди Перри сияли при этих воспоминаниях.
– А твоя жена, не была случайно балериной?
– Нет, моя жена не была балериной, она была кассиром…
– А где сейчас твоя жена?
– Не знаю, – признался я. – Мы расстались. Она полюбила кого-то другого, а я уехал обратно в Калининград.
Дядя Перри сделал на редкость умное лицо и, немного подумав, заявил:
– То, что вы расстались – это чепуха и только! По таким пустякам не стоит огорчаться! Твоя бывшая жена полная дура, так и знай! Умная женщина никогда бы не рассталась с таким болваном как ты, ведь ты бы всегда носил её на руках и кормил бы вареньем из ложечки… Моя жена, кстати, тоже со мной рассталась, и я совсем не расстроился! Ты, наверное, хочешь спросить, как мы расстались?
– А как вы расстались? – согласился спросить я.
Дядя Перри тут же постарался надеть на себя маску драматизма, причём гримаса вышла довольно забавной.
– Ну ладно, если это тебя так заинтересовало, я пожалуй поделюсь с тобой этой печальной историей.
Он разлёгся на крыше и, мечтательно воздев руки к звёздам, продолжил:
– Как-то раз, когда был один из особенных дней (если, конечно, любой из дней не считать особенным), я встретил свою королеву после концерта, где она как всегда блистательно выступила в прекрасной роли балерины. В тот день я был сильно занят своими делами и опоздал на её представление. Так вот, чтобы загладить свою вину, я, как истинный джентльмен, преподнёс к её ногам самый пушистый букет и сказал: "Любимая, хочешь, я подниму тебя на руках до самых звёзд?!" Представляешь, она согласилась! Тогда я расправил свои великолепные крылья и поднял её до пятого этажа. К сожалению, на этом полёт и закончился. С перепугу она стала вырываться, а я не смог удержать её величественной красоты и богатого темперамента! Она грохнулась прямо в кузов одного из проезжающих грузовиков, наполненный коробками с апельсинами, и больше я её не видел. Боюсь, она могла сломать ногу, и в таком случае балет ощутил очень весомую потерю для искусства.
Вдруг Перри резко вскочил с крыши, будто его укусил самый зубастый комар.
– Ой! – воскликнул он испуганно. – Мне же пора на работу! Из-за тебя я совсем забыл, что закадровый телеведущий поздней-поздней ночью должен вести свою телепередачу. Люди ждут! Скоро начнут просыпаться…
Обхватив меня снова своими ручонками, он во мгновение ока доставил меня обратно в мою комнату.
– Салют, старик! – услышал я его коронную фразу. – Закадровый телеведущий отправляется к своим телезрителям, чтобы рассказать им свою страшную сказку!
И, хихикая, он улетел.