«…Сводка[22] о состоянии оперативной обстановки в Чеченской Республике на 24 августа 2002 года.
За истекшие сутки оперативная обстановка в республике существенных изменений не претерпела.
Проводились мероприятия, направленные на пресечение диверсионно-террористической деятельности организованных преступных групп и отдельных террористов. Одновременно с этим продолжалась работа по раскрытию преступлений уголовного характера.
Установлено, что уничтоженные 22 августа с. г. в Наурском районе при установке фугаса Азаров Айдарбек и Исаев Расул входили в банду Абдул-Малика (он же бандглаварь В.Смирнов) и причастны к убийству главы администрации ст. Калиновской Дунаева Х. А.
За прошедшие сутки проведено 6 спецопераций – в Ножай-Юртовском, Грозненском, Гудермесском, Шалинском и Ачхой-Мартановском районах. В результате спецопераций в различных районах республики уничтожены 28 боевиков, оказавших вооруженное сопротивление.
По сообщению жителей некоторых сел Ачхой-Мартановского района, занимающихся полевыми сельхозработами и выпасом скота, были получены данные о движении банды в сторону н. п. Бамут. В ходе разведывательно-поисковых мероприятий на южной окраине н. п. Бамут были заблокированы и уничтожены 25 боевиков. С целью удостоверения личности в селе был проверен 21 человек. После окончания проверочных мероприятий все переданы под роспись представителям органов местного самоуправления, задержанных нет. В ходе оперативно-поисковых мероприятий обнаружены и уничтожены методом подрыва 3 тайника с оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами.
Сотрудниками криминальной милиции оперативной группировки МВД РФ Октябрьского района г. Грозный задержаны участники НВФ «ДЖАМААТ», члены бандгруппы Баштарова М. И. (позывной – СИДИК, убит при боестолкновении в марте т. г.); Арсукаев М. А., Ахмадов И. Ю., Жабаев А. Задержанные подозреваются в совершении ряда террористических актов на территории г. Грозный, среди них:
1) в сентябре 2001 г. в Октябрьском районе г. Грозный – подрыв на радиоуправляемом фугасе БТР-80, сопровождающего гуманитарный груз. В результате подрыва 10 сотрудников милиции получили ранения;
2) в октябре 2001 г. в г. Грозный – подрыв на радиоуправляемом фугасе автомашины «Урал» с сотрудниками ОМОНа УВД Омской области. В результате подрыва один сотрудник погиб, 3 сотрудника получили ранения различной степени тяжести. Проводятся дальнейшие мероприятия по проверке причастности задержанных к другим преступлениям, а также устанавливаются местонахождения и проводится задержание других членов бандгруппы.
В ходе расследования уголовного дела, возбужденного по факту убийства 26 июня т. г. главы администрации ст. Гребенской Шелковского района Шашмудинова Александра Нажмединовича, было установлено, что пули и гильзы, изъятые с места боестолкновения в ст. Шелковская в середине июля т. г. и с места убийства главы администрации, по заключению баллистической экспертизы, идентичны. Оружие и боеприпасы принадлежали убитому лидеру БГ Елгушиеву Тахиру Юнусовичу (кличка Мамлюк). Проводятся следственные действия по сбору дополнительных доказательств по причастности Елгушиева Т. Ю. к совершению данного преступления.
На территории республики проводилось несколько специальных операций и адресных проверок, обнаружено и уничтожено 5 тайников с оружием и боеприпасами.
В лесу на окраине с. Бачи-Юрт Курчалойского района обнаружен тайник, в котором находились: 10 гранат «Ф-1», ручной противотанковый гранатомет «РПГ-7В» и выстрел к нему. Боеприпасы уничтожены на месте.
На южной окраине с. Исай-Юрт Ножай-Юртовского района в заброшенном доме обнаружен тайник, в котором находились: 2 мины кал. 82 мм., 4 тротиловые шашки 200 гр., 3 гранаты «Ф-1». Боеприпасы уничтожены на месте путем подрыва.
У разрушенного завода «Красный молот», г. Грозный, обнаружен схрон, в котором находились свыше 2 тысяч патронов к автомату.
По сообщению бывшего члена НВФ, явившегося с повинной в правоохранительные органы, в карьере с. Верхний Наур, в 300 м. от дороги Знаменское – Надтеречное, обнаружен тайник, в котором находились: 4 гранатомета «РПО-А», 24 выстрела гранатомета «РПГ-7», пороховые заряды «РПГ-7» – 18 шт., 5 самодельных взрывных устройств, свыше 11 тысяч патронов, подствольный гранатомет, 45 гранат к подствольному гранатомету, свыше 100 детонаторов различной конструкции, снайперская винтовка в чехле, 4 автомата, 9 противотанковых мин, радиостанция, парик темно-русых волос, лист бумаги со схемой соединения радиодеталей, бухта промышленного детонирующего шнура длиной 46 м, 600 брикетов аммонала, запаянных в пластиковые пакеты, спецмаски, наручники. Проводятся мероприятия по задержанию лиц, оборудовавших схрон.
Перекрытие каналов финансирования НВФ:
Всего в ходе мероприятий по перекрытию канала финансирования бандформирований, а также в целях защиты экономики республики за истекшие сутки обнаружено и уничтожено путем подрыва и демонтажа 38 мини-заводов по незаконной переработке нефти, задержано 5 бензозаправщиков, изъято 14,2 тонны ГСМ.
Задержана автомашина «КамАЗ-4310», водитель которой скрылся. В ходе осмотра автомашины установлено, что на ней незаконно перевозилось 8 тонн нефти. Проводятся ОРМ по установлению принадлежности автомашины и лица, осуществлявшего незаконную перевозку нефти.
В г. Грозный задержана автомашина «ЗИЛ-4331» под управлением гр-на 1968 г. р., прож. с. Курчалой, который незаконно перевозил 2 тонны нефти.
Сотрудниками РОВД Аргунского района задержана автомашина «Газель», водитель который незаконно перевозил 2 тонны дизельного топлива без соответствующих документов. По данному факту проводится дополнительная проверка.
Сотрудниками ОВД в ходе проведения ОПМ досмотрено 14 492 единицы автотранспорта, проверено 28 407 человек.
Помимо вышеперечисленного, в результате проведения плановых мероприятий по обнаружению тайников с оружием и боеприпасами за прошедшие сутки изъято: 5 автоматов, 8 гранатометов, «СВД», охотничье ружье, 6352 патрона, 25 гранат, 22 мины, 10,2 кг ВВ, 84 выстрела к гранатомету, 15 снарядов, 9 «СВУ», 18 запалов, 118 детонаторов.
Временный пресс-центр МВД РФ в Северо-Кавказском регионе…»
– Ну вот – ваши апартаменты. – Сопровождающий майор из штаба – стройный красавец с румянцем во всю щеку, прислонил рюкзак с канцпринадлежностями к воротному столбу и поспешно вышел через калитку. – Я пошел.
– Куда ты, майор? Пошли, присядем, потолкуем. У меня коньячок…
– Нет уж, спасибо. – Майор опасливо покосился на левый модуль, стены которого как-то странно потряхивало. – Я уже тут был. Хотел данные уточнить – кого куда по применению…
– И что?
– Что, что… Послали.
– Куда послали?
– Хм… куда! Известно куда. И сказали не возвращаться.
– Да ладно, не бери в голову! Я тут начальник, так что…
– Вот-вот! И начальствуйте на здоровье. – Майор ехидно хмыкнул. – А я пошел – у меня работа стоит. Если будет время, зайдите ко мне, как в штабе будете. По применению разберемся… Да, там у особистов[23] компьютер пылится – вам выделили. А у вас тут дизеля нет… Куда втыкать будете? Может, мы его себе…
– Дизель будет, – заверил Иванов. – Так что не сочтите за труд, пришлите. Втыкать – не проблема.
– Хорошо, пришлем. – Майор, похоже, слегка обиделся на такое жлобство. – Копии дел[24] и список подошлю после обеда. Наши-то в комплекте, а вот на смежников пока нету, ждем…
Земельный удел, определенный под «хозяйство» команды, располагался в юго-западной оконечности лагеря. Символический забор из палаточных кольев и выцветшей за лето двойной масксети ограждал небольшой участок, который полковнику контрразведки Иванову надлежало прямо сейчас, с ходу, принять под свое потрепанное крыло.
Вообще-то такого участка полковник не желал. Когда летел сюда, обещали, что команде выделят стационарное помещение в сорок второй дивизии, две комнаты в нормальном общежитии и кормить будут в офицерской столовой. Но, как всегда, обманули. В армии вообще любят обманывать: это такое наше военное хобби.
Участок выглядел брошенным. Обещанные новые палатки отсутствовали. Два обшарпанно-щелястых жилых модуля – небольшие сборно-щитовые домишки на две комнаты; распахнутый настежь пустой кунг от кашээмки; крохотный шиферный навес для дизеля, покосившийся шиферный же сортир; ржавая бочка на трех ногах – типа, душ; турник и полуобвалившаяся узкая траншея, заканчивавшаяся слабым подобием блиндажа.
Справа от ворот торчало транспортное средство: старенький «66-й» с лысыми покрышками и рваным тентом, в кузове которого угадывались какие-то ящики. Под распахнутым задним боротом, на земле, валялась незачехленная телескопическая антенна.
А еще тут, рядышком, таилась здоровенная «неудобь» – бывалый взгляд сразу же выхватил ее наличие из окружающей обстановки. «Неудобь» была представлена батареей саушек[25], окопавшихся в тридцати метрах от места дислокации команды. Кто не в курсе, сообщаю: батареи при штабе объединенной группировки в профилактическом режиме работают исключительно по ночам, когда людям положено спать. И, если вы находитесь в радиусе трехсот метров от этого безобразия, возникает устойчивое ощущение, что вас накрыли огромным колоколом, по которому банда кузнецов-хулиганов со всей дури лупит своими неподъемными кувалдами.
Сейчас саушки молчали и выглядели вполне мирно. Но полковник контрразведки – человек донельзя бывалый, этим обстоятельством вовсе не утешился, а, напротив, непроизвольно скривил жуткую гримасу. Тридцать метров от батареи – это, я вам скажу…
– Ничего, перебьемся. – Иванов гримасу уничтожил, окинул унылым взором свои владения и насильственно подпустил в тон порцию казенного оптимизма. – Главное не в этом. Главное – люди!
Люди присутствовали. Заглянув в кузов, Иванов обнаружил два рыхлых тела в камуфляже с погонами прапорщиков. Тела смердели чесноком, сельдью и страшным перегаром и признаков жизни не подавали. При попытке нащупать пульс одно из тел вяло лягнуло ногой правый борт и отчетливо порекомендовало:
– И-нна!!!
– Это вы мне, полковнику?!
– Нна! – подтвердило тело, поворачиваясь на другой бок, и тотчас же захрапело фистулой.
Слегка расстроившись, Иванов бросил сумку с вещами возле машины и отправился исследовать территорию. Надо будет блиндаж подправить, дверь соорудить, с замком. И за такие выкрутасы – под арест!!! Распустились тут, понимаешь…
Жилые модули располагались к калитке задницей – двери были с обратной стороны. В том, что слева, происходило что-то нехорошее: тонкие стены сотрясались от ударов, раздавался топот – словно табун лошадей запустили.
Послушав с полминуты, житейски опытный полковник определился: дерутся. Но душераздирающих криков не слышно. Возможно, силы на исходе, не до криков. Значит, не на жизнь, а на смерть. Возможно, дело и до оружия дойдет – если крепко пьяные. А это совсем нехорошо: стенки тонкие, даже табельный пистолет прошьет навылет.
Обходя опасную зону со стороны правого модуля, полковник вспомнил инструктаж в округе и неприятно озаботился.
– Орлов тебе подобрали – закачаешься. Каждый мастер своего дела, профессионал с большой буквы. Но есть маленький нюанс. По рекомендации оттуда, – начальственный тык пальцем в потолок – да, именно оттуда рекомендации, – …вот по этим самым рекомендациям… каждый из твоих орлов, помимо всего прочего, маленько того… ну, не совсем псих, а так себе… короче – человек-война, полный чеченский синдром. Не гонят к чертовой матери исключительно из-за высокого профессионализма. Командиры и начальники с огромным удовольствием от них избавились – никого упрашивать не пришлось. В общем, головорезы. Извини – это не наша затея…
На крылечке ходившего ходуном модуля сидела миниатюрная блондинка в камуфляже и кроссовках и сосредоточенно курила, пустым взором уставившись вдаль.
«Донтабак, – у Иванова на эти дрянные сигареты была устойчивая аллергия. А дамочка – ничего. Тридцати нет, симпатичная. Пальчики холеные, маникюр, стрижечка, опять же… И не пьяная вроде. Познакомиться бы, да обстановка того… не того».
– Дерутся?
– Угу.
– Давно?
– Да уж минут десять.
– Десять? Богатыри! Здоровьем бог не обидел. Нормальные люди давно бы уже выдохлись.
– Угу. – Дамочка стряхнула пепел Иванову на ботинок и задумчиво изрекла: – Вот так с ходу человечью натуру не исправить. Переделке не поддается. Чего уж там, миллионы лет бегали с дубинами… А тут, за три-четыре века… Не-а, никак. Как минимум еще тысячу лет цивилизации – тогда, пожалуй…
– Стрелять будут?
– Стрелять? Нет, не будут. Все трезвые.
– Ну, и на том спасибо… Из-за вас дерутся?
– Вроде бы нет – повод был вполне нейтральный. Но, несомненно, я сыграла роль провокационного фактора. Женщина в воинском коллективе… Каждый хочет показать себя самым сильным, умным, значимым…
– Ладно. – Иванов подал даме руку, приглашая встать. – Мне войти надо. А вы бы того… шли бы вы к себе, провокационный фактор. Вы со связи?
– Я отсюда. – Дамочка от руки отказалась, пружинисто встала и, щелкнув пятками кроссовок, представилась: – Капитан Васильева. Федеральная служба безопасности. Электроника, приборы, связь. По легенде – военврач. А вы наш командир?
– Ну ни фига себе! – Лицо Иванова вытянулось от удивления. Женщина в такой команде – полный нонсенс. Это кто же придумал такое?
– Я не хотела – направили, – поспешила сообщить дамочка. – Мне и в Моздоке было неплохо – командировочные те же, а боевых все равно не платят. Но вы не расстраивайтесь – я все умею.
– Черт… ну вы это… хотя бы удалитесь куда-нибудь. – Иванов растерянно огляделся – куда тут удалиться, совершенно непонятно. – Пока я тут разберусь… с этими.
– Да вы заходите, не стесняйтесь. – Дамочка вежливо уступила дорогу. – Они вполне управляемые. И, в общем, не дерутся, а так – силами меряются. Пойдемте, я вас представлю. Полковник…
– Иванов. – Иванов решительно распахнул дверь. – Не надо представлять. Побудьте здесь, я сам…
Внутри модуля царил полумрак: небольшие оконца из потресканного плекса давали скудное освещение. А еще тут, помимо полумрака, царил весьма специфический аромат, состоявший из смеси ядреного пота и анаши.
В ближнем правом углу были свалены вещмешки и дорожные сумки, на которых возлежал средних габаритов дремотный мужлан чуть за сорок – ровесник Иванова. Мужлан был бос, обрит наголо, одет в линялые штаны от «афганки» и табельную майку с прозеленью, даже не второй свежести. На левом плече бледненькая татушечка: оскалившийся тигр и надпись «ОКСА», на шее – грязная марлевая повязка.
Мужлан был занят сразу тремя делами – посасывал гигантскую козью ногу с шалой[26], лузгал семечки из трехлитровой банки, мастерски сплевывая на сторону, и внимательно наблюдал за поединком.
Поединщики были представлены двумя крупными экземплярами, разница в возрасте и весе, соответственно, примерно десять лет и пятнадцать кило. Камуфляжные штаны, мокрые от пота табельные футболки, багровые физиономии. Что характерно, как и мужлан с шалой, оба босые. Слева от входа стояли в ровненькой шеренге три пары кроссовок – две сильно ношенные, одна совсем новенькая, рядом лежало оружие и «разгрузки» с боеприпасами, также в трех экземплярах.
Ратоборствующие топтались во втором отсеке, пыхтели как паровозы – устали порядком, и постоянно перемещались, мелькая то в межкомнатном дверном проеме, хронически лишенном двери, то в большущей неровной дыре слева. Это доставляло мужлану на вещмешках изрядное неудобство: чтобы быть в курсе, приходилось водить лысым черепом справа налево. Шея, видимо, не работала, двигался весь корпус, и оттого мужлан был здорово похож на китайского болванчика – у Иванова был такой в детстве, когда жил с родителями в Харбине.
– Ты кто? – покосившись на пришельца всем корпусом, поинтересовался мужлан.
– Петрович я, – ответил Иванов, с ходу подстраиваясь под обстановку. Ясный пень, тут буром переть и на горло брать – только делу вредить. Можно в дыню схлопотать, а то и увечье получить. Увечья Иванов не любил, у него на госпиталя, как и на «Донтабак», была устойчивая аллергия.
– Глебыч, – кивнул мужлан и протянул гостю самокрутку. – Ммм?
– Не курю. – Иванов изобразил благодарственный жест и ткнул пальцем в сторону драчунов: – Молодой хорошо держится. При такой разнице в весе…
– Это Гесс хорошо держится, – с ленивой растяжкой опроверг Глебыч. – Если б не опыт, пацан бы давно его уж утоптал – смотри, какой прыткий. А ты кто, Петрович?
– Человек я. Православный.
– Не, это понятно. А че пришел?
– Да так… командиром к вам направили. Вот, хожу, осматриваюсь.
– Гхм-кхм… – Глебыч аккуратно притушил самокрутку об стену, поставил банку на пол, встал и, застегнув верхнюю пуговицу на ширинке, рявкнул: – А ну, хорош скакать! Командир пришел!
Младший драчун понял команду буквально: тотчас развернулся и изобразил строевую стойку, прижав руки к бедрам.
– Оп! – Старший – опытный воин, воспользовавшись моментом, коварно лягнул соперника в пах.
Соперник, побледнев, скрючился и рухнул на колени, схватившись за промежность.
– Оп! – Опытный воин легонько добавил кулачищем по затылку, повергая соперника ниц, и наступил ногой на горло. – Пи…дец! «Двухсотый».
– Хррр!!! – Молодой пустил пузыри и слабенько шлепнул ладонью по полу – сдаюсь, мол. «Двухсотый» так «двухсотый».
– Ладно, живи, – разрешил старший, убирая зловещую стопу с горла поверженного и протягивая ему руку. – Правило номер один: хороший враг – мертвый враг. Сражайся, пока не убедишься, что он труп. И ни на что не отвлекайся! Пусть небо обрушится на землю – отвлекаться нельзя, пока не убедишься, что твой враг отдал концы. Вставай давай – че разлегся!
– Подполковник Васильев, – представился Глебыч. – Семен Глебович. Инженер.
– Родственник, что ли? – Иванов удивленно приподнял правую бровь и кивнул на дверь.
– С кем? А, с этой… Не, однофамильцы.
– Понял. – Иванов почесал затылок и с интересом уставился на инженера. Про Глебыча он был наслышан, это уникум в своем роде, но видел в первый раз. Вот, значит, ты какой, пятнистый олень…
– Майор Петрушин, – напомнил о себе победитель турнира, сделав два строевых шага к гостю и энергично стукнув себя подбородком в грудь – чуть шею не вывихнул. – Евгений Борисович. Можно просто – Женя. Седьмой отряд. Чемпион команды по эрбэ[27]. Салага не возражает?
– Гхрр… – Салага, шатаясь, поднялся с пола и томно кивнул – чемпион так чемпион. – Кхе-кхе… Лейтенант Кочергин. Кхе-кхе… Сергей. ГРУ. Кхе…
– Очень приятно. – Иванов поочередно со всеми поручкался, чуть дольше положенного задержав взгляд на Петрушине – о подвигах этого типа он также был наслышан. Вот это порезвилось руководство! Не команда, а кунсткамера какая-то… – Гхм… Полковник Иванов. Сергей Петрович. Контрразведка округа. Эмм… Васильева!
На зов явилась задумчивая капитанша. Встала у двери, ручки сложила на груди, носик сморщила. Да, воняет тут у вас. Одно слово – варвары.
– Как звать?
– Лиза.
– Бедная?
– Есть такой грех. – Лиза со вдохом поправила прическу, шагнула к оконцу, легонько толкнула его – вывалилось, на фиг, вместе с рамой. Проветривание помещения называется. – Бедная Лиза, да… Была б богатая – разве торчала бы тут с вами?
– Ничего, у вас еще все впереди, – обнадежил Иванов. – Ну вот. Завтра к утру еще двое подтянутся – и команда в сборе. Так… Должна еще быть группа маттехобеспечения: два прапора и водила – сверчок[28]. Те, что в кузове лежат… это оно?
– Возможно, – опять врастяжку произнес Глебыч. – Но не факт.
– Не понял?
– Когда мы пришли, оно уже тут стояло, – объяснил Петрушин-победитель. – Оно лежало. Оно уже такое было.
– А сверчок?
– Не было, – утвердительно кивнул корпусом Глебыч. – Точнее – не видели. Лиза, водилу не видела?
– Не видела. – Лиза высунула носик в оконце и вздохнула полной грудью. – Но он был.
– Откуда данные? – прицепился Глебыч. – Ты ж не видела?
– Прапорщики пьяные, в кузове, машина заехала недавно. Она что – сама по себе заехала?
– Логично, – согласился Иванов. – Ладно, разберемся. Так… Так-так…
– Что будем делать, командир? – подсказал Петрушин.
– Жить будем, – оптимистично заявил Иванов. – Прежде всего приведем в порядок быт. Потом все остальное.
– С кем жить? – Петрушин недвусмысленно облизал Лизу призывным взором. – Где и как жить?
– Я, Глебыч и психолог – завтра с утра подтянется – в этом гадюшнике, – определился Иванов. – Товарищ Петрушин, представитель спецназа ГРУ и еще один разведчик – с утра подтянется – во втором гадюшнике…
– Я не представитель, – заскромничал побежденный лейтенант. – Я уже объяснял коллеге, что спецназ ГРУ – небольшая частичка ведомства. А я офицер аналитического отдела…
– Да я и говорю, вэвэшный спецназ – круче гэрэушного! – не в тему подбоченился Петрушин. – Били и будем бить…
– Короче! – слегка возвысил голос Иванов. – Мы теперь все в одной упряжке. Попрошу без этого… без всякого. Лиза у нас за связь отвечает – обустраивайтесь в кунге кашээмки. Дырчик[29] мы вам закажем. Вот, собственно…
– Прапора и контрактер? – напомнил Глебыч.
– Блиндаж. – Иванов мстительно прищурился. – Как проспятся, пусть обустраиваются. Предупреждаю всех: спиртное употреблять только по моей команде. Я не аскет, на горло наступать не стану, но прошу соблюдать некое подобие офицерской этики. И еще… Глебыч, я не курю.
– Нет проблем. – Глебыч ленивым щелчком шибанул «козью ногу» в оконце. – Вы не думайте, я не злоупотребляю. Так – балуюсь.
– Ну и славно. А зачем майора обидели?
– Крыса штабная. – Петрушин презрительно оттопырил нижнюю губу. – Писарчук. Чмо, короче.
– Ну и что – писарчук? Каждый труд достоин уважения. Нормальный парень, без чванства – вон, мешок помог нести…
– Да хам он. – Глебыч почесал нос. – Правильно обидели. Пусть спасибо скажет, что в дыню не выписали…
– В смысле – хам?
Инженер охотно пояснил суть штабного хамства. Оказывается, майор на вполне миролюбивый вопрос сидевшего без знаков различия Глебыча «Ты кто?» побагровел, вытянул руки по швам и рявкнул, что он офицер штаба объединенной группировки. И попросил не тыкать. Ну и послали, естественно. А! Еще Петрушин предложил пари, что уделает майора за четыре секунды – в спарринге, без обуви. То есть четыре секунды от команды «понеслась!!!» и до отправки вышепоименованного майора в полный нокаут. Но это же была шутка – понимать надо…
– Ну и хрен с ним, – подытожил Иванов. – А теперь за работу, братья… гхм… и сестрички…
Распределив соратников по участкам работы, Иванов потер руки и приготовился наблюдать, как эти асы ратного дела будут выглядеть в роли уборщиков. Согласитесь, момент весьма пикантный, не каждый день приходится видеть, как майор и подполковник машут веником!
Увы, чуда не произошло. Пока Лиза с лейтенантом ломали кусты для веников, Глебыч резко пропал – словно в воздухе растворился, а Петрушин сходил к «мазуте»[30] и привел пятерых чумазых солдат. Солдаты с удивительным для военного времени энтузиазмом принялись за работу и за час навели в расположении команды идеальный порядок.
– Мы теперь у вас каждый день будем убирать, – сообщил на прощание худосочный ефрейтор с цыпками на шее. – Вы только свистните! Мы ж понимаем – офицерам самим впадлу работать…
– Чудны дела твои, господи!!! – пробормотал пораженный контрразведчик. – Или я чего-то недопонял?
– Ничего чудного, – моментом сдала товарища законопослушная Лиза. – Женя прапоров ограбил, только-то и всего…
Оказывается, Петрушин провел ревизию в «66-м», присвоил часть личного имущества прапорщиков – все равно пьяные, им не надо – и выделил артиллеристам по пачке «Донтабака», три банки сгущенки, две тушенки и две буханки белого хлеба. При этом сказал, что каждый труд должен быть вознагражден, и обещал впредь поступать так же. Еще изъял семь бутылок нормальной водки (бесланская «Звезда Улугбека», не самопал), которую передал командиру на хранение. Солдатам водку давать не стал, в относительно мирных условиях проживания на базе это непедагогично.
Через некоторое время возник Глебыч, и не один, а с приятным дополнением. Никуда он не удирал, как грешным делом подумал Иванов, а вовсе даже наоборот – принял меры, чтобы избавить командира от составления заявки на тыловое имущество.
Дополнение было выражено в форме «Урала», груженного бытовыми прибамбасинами, и двух почти трезвых прапорщиков с плотницким инструментом. Прапорщики быстро и без суеты соорудили пищеблок – навес, печь, котел для воды, стол и лавки, – установили умывальник, подправили сортир и «душ», заделали дыру в командирском модуле, поменяли плекс в оконцах и оборудовали семь спальных мест. До блиндажа не снизошли.
– Эти и сами с руками, – последовал кивок в сторону тел, возлежавших в кузове «66-го». – Проспятся, сами себя обслужат…
Пока правильные прапора возились с обустройством, Глебыч установил два ТА-57[31] – Лизе и командиру, отмотал полсотни метров провода и самовольно врезался в центральный кабель, который проходил рядом с артиллеристами. Еще три аппарата были презентованы Лизе про запас – все равно списанные, не жалко.
– Глебыч, а почему – «Гесс»? – полюбопытствовал между делом праздный Иванов, тычком перста обозначив объект – Петрушина, который в этот момент совместно с побежденным лейтенантом навешивал на турник самодельную «грушу». – Обычно Жень обзывают иначе. «Джон», например?
– А вы посмотрите внимательно…
– В быту «выкать» не обязательно, – демократично заметил Иванов. – Разница в звезду, почти ровесники…
– Ладно, – кивнул Глебыч. – Смотри, Петрович: рыжий, конопатый, основательный… ну, и еще ряд нюансов. «Гесс» вообще сокращенный вариант. Официальная его «погремуха» – Гестапо! А в спецназе просто так прозвища не дают, это я тебе точно говорю…
С телефоном жить стало проще. Иванов быстренько обзвонил всех, кого положено, обнаружил кучу хороших знакомых, часть из которых сидели на хлебных местах, и решил ряд проблем. В результате завтра с утра обещали принять на продовольственном складе начальника ВХД (одно из тел в «66-м», конкретно которое – пока неясно), обещали принять заявки на связь, экипировку, ГСМ и вооружение, а также обнадежили туманной наводкой по дизелю. У связистов, мол, два резервных, договоритесь – один ваш.
– Договориться – не проблема, – деловито вник в командирские заботы Глебыч. – Их зампотыл – Игорь Кириллов, мой кореш. Надо три литра, ночь и день на реабилитацию. Ну, поспать потом. Три литра у нас есть.
– Ну и славно, – порадовался Иванов. – Забирай, и – вперед.
– Все, уже пошел…
По окончании бытоустройства Гестапо-Петрушин отпросился к своим, с ночевкой (все равно делать пока нечего), и утащил с собой лейтенанта. Типа, опыт перенимать. Иванов не возражал – тут как раз принесли пока что бесполезный компьютер и копии личных дел, надо было ознакомиться, составить заявки, поработать с документами и вообще немного поразмышлять в спокойной обстановке.
Кроме того, приятно порадовала возможность остаться наедине с Лизой. Прапора будут в отключке до утра – Глебыч компетентно сообщил, он в этом толк знает. А и очухаются, ночью саушки будут бухать, дверь на шпингалет и… Ужин с коньячком, правильное общение, ночь впереди…
Нет, это, конечно, маловероятно: с первого дня, с ходу, что называется… Но Иванов не с воза упал: еще не старый совсем, в самом соку, крепенький, вполне пригожий и по причине дикой начитанности очень интересный собеседник. А вдруг получится? Добротный командировочный интим – это, дорогие мои, для военного человека большая личная удача. Удобно, полезно и приятно во всех отношениях. И проблем в коллективе поменьше будет – если сразу определиться, кому конкретно дама оказывает благосклонность…
При ознакомлении с документами Иванова поджидал малый сюрприз. Дела войсковиков присутствовали в полном объеме, а на Лизу и гэрэушного лейтенанта – только тетрадные обложки и по листочку. Ф.И.О., дата рождения, звание и временная должность в команде. Хоть бы фотомордочки для приличия приклеили!
– Нехорошо, – озаботился Иванов и пешим порядком убыл в штаб, к особистам. Такие дела по телефону не решаются. – Тоже мне, шпионские страсти…
Особисты дело знали туго. Коллегу приняли как родного, моментом «навели мосты» и спустя полчаса подсобрали по закрытым каналам кое-какую информашку по интересующим объектам. Впрочем, и секрета особого никто из этого не делал, а копии личных дел лысыми оказались по старой доброй традиции: при откомандировании сотрудника – минимум информации навынос. Помимо всего прочего, и по войсковым товарищам дали небезынтересные дополнительные сведения, которые в личных делах хранить не принято. В общем, не зря сходил.
– Да уж, славные ребята… – подытожил Иванов, обстоятельно изучив данные на своих временных подчиненных. – И кто же это придумал – направить таких головорезов для оперативной работы? Я посмотрю, как они вам тут будут анализировать!
Впрочем, судите сами: вот краткие характеризующие данные на членов команды № 9, или, как официально она значится в приказе, «оперативно-аналитическая группа неспецифического применения»…
Семен Глебович Васильев. Сорок один год, холост. Подполковник, начальник инженерной службы ДШБр (десантно-штурмовая бригада). Профориентация – взрывотехника. Соавтор семи пособий по саперному делу. Во время прохождения службы в Афганистане был два месяца в плену. Каким-то образом ухитрился взорвать базу моджахедов, на которой содержался. Бежал, прихватив с собой двух оставшихся в живых контуженных охранников, месяц прятался в горах. Непонятно как выжил, ушел от всех облав, добрался до своих, в процессе путешествия обоих моджахедов… съел. После лечения в психбольнице вернулся в строй, живет в горячих точках, дома – проездом. Хобби: любит в пьяном виде, с завязанными глазами разминировать МВУ (минно-взрывные устройства) повышенной категории сложности. Известный шутник. Последняя шутка, ставшая достоянием широкой общественности: во время основательного застолья с двумя наикрутейшими спецами из Генерального штаба (один из них – как раз тот самый соавтор, который оформлял пособия), прибывшими проводить сборы с саперами, незаметно заминировал вышепоименованных спецов, предложил обезвредить взрывное устройство и дал на это дело две минуты…
Спецы не справились. Оба живы – вместо ВВ Глебыч использовал пластилин, отделались ожогами от слабеньких самопальных детонаторов. Вот такой затейник. Болезненно свободолюбив, не выносит хамов, отсюда постоянные конфликты с начальством. Терпят исключительно ввиду высочайшего профессионализма – другого такого во всей группировке нет.
Петрушин Евгений Борисович. Тридцать шесть лет, холост. Майор, зам по БСП (боевая и специальная подготовка) командира седьмого отряда спецназа ВВ. Профориентация – специальная тактика. Живет там же, где и Глебыч, дома – проездом. В первую чеченскую три недели был в плену, сидел практически в самой южной точке республики, высоко в горах. Не убили сразу только потому, что хотели обменять на известного полевого командира. Посидел три недели – надоело, вырезал всю охрану и удрал. Обозначил ложное направление движения, обманул погоню, забрался во двор хозяина района – одного из полевых командиров, укокошил охрану, самого командира взял в заложники, и, пользуясь им, как живым щитом, на его же джипе добрался до расположения наших. Командира сдавать не пожелал – застрелил на глазах бойцов блокпоста. Видимо, был не в настроении.
Хобби – пленных не брать. Вернее, брать, но до штаба не довозить. Есть информация, что лично любит пытать пленных и вообще слывет мастером допросов. Даже самые крутые горные орлы «раскалываются» на пятой минуте общения. Видимо, отсюда и прозвище. Обладает молниеносной реакцией, специалист практически по всем видам стрелкового и холодного оружия, бесстрашен, беспощаден к врагу и слабостям соратников. Персональный кровник девяти чеченских тейпов. Имеет маленький пунктик: вызывать на дуэль плохо обращающихся с ним старших чинов. Понятное дело – на дуэль с этим головорезом согласится не каждый, да и закона такого нету! Но прецедент, как говорят, место имеет…
Воронцов Константин Иванович (отсутствует, завтра с утра подтянется). Тридцать пять лет, женат, двое детей. Майор, военный психолог. Кадровый военный, психологом стал, заочно окончив столичный пед. Единственный в войсках доктор наук, проходящий службу в действующей части.
Про психолога Иванов также был наслышан, поскольку в свое время злые люди сверху требовали взять его под особый контроль. И непременно отыскать в его деятельности что-нибудь антигосударственное. Допустим, публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя РФ. А в идеале – госизмену.
Взяли. Разобрались. Ни фига не отыскали. Доложили.
– Что, совсем ничего?
– Ничего. Ну, бывает, матерится по адресу властей предержащих. И в боевой обстановке, было дело, использовал труды вождей мирового пролетариата вместо пипифакса. Так ведь у нас все такие – матерят всех подряд и подтираются тем, что под руку подвернется. Что теперь – на всех дела заводить?
Наверху поругались, но отстали. Не тридцать седьмой на дворе. Пусть живет, вражина. Увольнять нельзя, человек известный, скандал может получиться.
Причиной столь пристального внимания большого начальства к заурядному майору стали его самовольные потуги на научном поприще. Тема кандидатской: «Влияние инфантилизма нации и деградации общества на боеспособность ВС (вооруженных сил)». Каким-то образом упорный вояка сумел доказать ученому совету РАН, что ввиду перечисленных в заглавии факторов качество нашего призывного контингента из года в год ухудшается в геометрической прогрессии. И на данный момент оно – того… короче, совсем поплохело. Из материала диссертации следовало, что 90 процентов призывников по своим психофизиологическим параметрам примерно соответствуют уровню двенадцатилетних подростков середины восьмидесятых… Нормально? И вот эти большие дети не способны не то что выполнять служебно-боевые задачи даже в мирное время, но и самостоятельно позаботиться о себе! Посему, если мы не собираемся тотчас же переходить на профессиональную армию, призывать на службу – с учетом указанных в заглавии факторов – нужно не ранее чем в двадцать пять лет.
Согласитесь – крамола полнейшая. Только со всех сторон аргументированная и подкрепленная фактами… Кандидата Воронцову присвоили, но с условием, что он никогда не будет по данному вопросу дебатировать в СМИ и вообще забудет о своей теме.
Спустя полгода после завершения первой чеченской Воронцов опять взялся за свое – выдвинул на докторскую новую тему с малопонятным для штатских и внешне вполне безобидным заглавием: «Профилактика БПТ при выполнении СБЗ в отрыве от ППД». Расшифруем: БПТ – боевая психическая травма, СБЗ – служебно-боевые задачи, ППД – вы в курсе, пункт постоянной дислокации.
При рассмотрении диссертации оказалось, что противный кандидат не желает униматься. Дескать, каждый из этих небоеспособных детей (см. тему № 1), впервые убив врага на поле боя, получив ранение либо пережив плен или гибель товарища, становится жертвой сильнейшего психотравмирующего события. И таким образом автоматически попадает в разряд психбольных с выраженной тенденцией к обострению. То есть становится социально опасным типом. Как лечить подобные заболевания, давно известно: нужно немедленно изъять больного из среды, которая породила психотравмирующее событие, создать благоприятные условия и методично заниматься вытеснением и замещением.
Получался полнейший нонсенс. Если взять за основу утверждение Воронцова, практически всех солдат и сержантов срочной службы, что находятся в районе выполнения СБЗ (а это восемьдесят процентов всего личного состава!), следует немедленно вывести из зоны боевых действий и поместить в стационарные психлечебницы! С одной стороны, конечно, верно: прежде чем лечить, надо изъять. Вопрос: а кто тогда воевать будет? Согласитесь, это уже не просто крамола – тут все гораздо серьезнее…
Доктора Воронцову дали. Теме тотчас же присвоили закрытый статус и взяли подписку о неразглашении. И попросили: ты, коллега, того… Ты вообще военный или где? Если военный – то воюй себе, нечего тут народ смущать. И не ходи сюда больше. Мы тебя заочно будем любить, на расстоянии. А командованию порекомендовали принять меры.
Вот такой славный психолог. Среди своих имеет обусловленное профессией прозвище – Псих, или Доктор. Помимо диссертаций, есть еще отклонение: страшно не любит тупых начальников и подвергает их всяческой обструкции. Прекрасный аналитик, мастер психологического прогноза, спец по переговорам. В начале второй кампании был в плену: на переговорах взяли в заложники. Посидел пять дней, от нечего делать расколупал психотипы охранников и каким-то образом умудрился так их поссорить меж собой, что те вступили в боестолкновение с применением огнестрельного оружия. Проще говоря, друг друга перестреляли. Психолог, воспользовавшись суматохой, завладел оружием одного убитого стража и принял участие в ссоре – добил двоих раненых. И удрал, прихватив с собой других пленных. Короче, хороший солдат.
– Ну что ж – будем опираться и взаимодействовать, – слегка порадовался Иванов. – Не маньяк, не фанат – спасибо руководству. И вообще, на фоне остальных головорезов – единственное светлое пятнышко…
Следующий член: Василий Иванович Крюков (отсутствует, завтра с утра подтянется). 26 лет, холост. Капитан, врио начальника разведки энской бригады. На должность назначать стесняются: молодо выглядит, говорят, да и вообще… хулиганит маленько. Имеет репутацию отъявленного грубияна и задиры.
Потомственный сибиряк-охотник, мастер войсковой разведки, злые языки утверждают – мутант-де, ночью видит, нюх как у собаки, вместо гениталий – радар, типа, как у летучей мыши. Может бесшумно перемещаться по любой местности, сутками напролет лежать без движения, прикинувшись бревном, «читать» следы и так далее. Дерсу Узала, короче, – войскового разлива.
В жизненной концепции Крюкова отсутствует пункт, необходимый для успешного продвижения по службе. Вася не признает чинопочитания и относится к людям сугубо с позиции человечьего фактора. Если человек достойный, но всего лишь солдат, Вася будет пить с ним водку и поделится последней банкой тушенки. Если же это генерал, но хам и «чайник» в своей сфере, Вася запросто выскажет ему в лицо свое мнение или просто пошлет в задницу. В общем, тяжелый случай.
Если подходить к вопросу с официальной точки зрения, Вася – военный преступник и полный кандидат в группу «Н»[32] (склонен к суициду).
Вот один из фактов его военной биографии. В начале сего года загорелся Вася страстным желанием: «выпасти» базу неуловимого полевого командира Беслана Атаева. Беслан этот, гад вредный, отчего-то попадаться нашим никак не желал, а урону наносил – минимум за половину всего чеченского войска.
Разведчик долго соображал и додумался: а не пойти ли нам… в плен? Договорился с рембатовцами за ящик водки, те солдатика одного припрятали и в СОЧ[33] подали. А Вася переоделся в спецовку, поставил себе бланш под глаз, щеку разодрал, взял гранату «эргэдэшку» и залез недалеко в горы. Дождался, когда из села двое мирных «крестьян» с хурджинами, набитыми провиантом, куда-то в ущелье наладились, сел у тропы, рванул колечко гранаты и давай заливаться горючими слезами.
«Крестьяне» напоролись на Васю, с минуту подивились из кустов на большое человечье горе, прикинули: стрелять смысла нет, малыш и сам на тот свет собрался. Вылезли и давай уговаривать бедолагу – не торопись, дорогой, давай поболтаем маленько, вот тебе лепешка с сыром, подхарчись чуток…
Вася дрожащими руками вставил чеку обратно, мгновенно сожрал лепешку и, глотая слезы, поведал добрым крестьянам страшную историю про издевательства офицеров-крохоборов, что до копейки отбирают солдатскую зарплату, да нечеловечьи выходки злобных дембелей. Бьют – ладно, привыкшие мы ужо, но вот в последнее время совсем распоясались, дембеля звероподобные, гомоориентированные! С жиру бесятся, страусы похотливые, возжелали принудить душевно тонкого юношу к этому… как его? Ну, в общем, к немужиковскому образу жизни.
Короче – чем так жить, лучше взорваться к известной матери.
– Нэ нада гранат, – разрешили крестьяне. – Так хады, бэз гранат. Пашлы адын харощий мэст – всэ мудьжик там, никто нэ абижяит…
И привели найденыша на базу. Двое суток держали в зиндане, допрашивали с пристрастием, «пробивали» через агентуру. Проверили – точно, есть такой малый, в СОЧе числится. Сын тракториста и доярки, все совокупное имущество семьи вместе с домом оценивается в пятьсот у. е. То есть взять с него нечего.
Ну что с ним делать? Решили было прирезать, по обычаю, но сначала спросили: а чего умеешь, хлопец? А хлопец оказался мастером по ремонту арттехвооружения. Потомственный механик, блин, в тени трактора рожденный, среди железных деталей вскормленный. Ладно, живи пока, такому парню всегда дело найдется. А! Мы тебе предлагаем дават.[34]
Что?!! Кому давать?! Вы же обещали, что ничего такого не будет!
Да ну, успокойся, что ты все об этом? Ислам не желаете ли принять?
Ислам? А там, в исламе, случайно, того… в попу не балуются?
Нет, дорогой, можешь не волноваться, мы тут – не ваши дембеля там! Все чисто по-мужски, никаких приколов. Суровые воины, лучшая в мире религия – как-нибудь муллу поймаем в долине, он тебя просветит подробнее. Ну?
Да че там – можно. Только, того… шкурку обрезать – боязно. Стакан водки дадите?
Ха-ха – уморил! Это успеется, пока готовься. Живи, вникай, язык учи, служи общему делу. Вот тебе Коран с переводом, тренируйся. Но – по ночам. А в данный момент – вот тебе инструменты, и шагом марш миномет ремонтировать!
И зажил Вася на вражьей базе. Но жил он там недолго. В первые же сутки разобрался с системой охраны, сделал вывод: просто так удрать не получится. Нормальные «духи» попались, хорошие солдаты. Тридцать процентов личного состава постоянно бодрствуют (всего на базе около сотни бойцов), на четырех точках по периметру дежурят снайперские пары, как стемнеет, включают ночную импортную оптику. База располагается так, что на километр вокруг все просматривается и сектор наблюдения каждого поста перекрывается двумя другими. В общем, чтобы затушить сразу три поста, к Васе в комплект нужно как минимум еще четверых хорошо обученных воинов.
Однако надо что-то делать – не чинить же, в самом деле, минометы «духам»! Сориентировался Вася на местности (перед сдачей в плен карту этого района наизусть вызубрил), «привязал» базу к системе координат и на вторую же ночь относительно свободного содержания проявил склонность к суициду. Кто не в курсе – в армии так самоубийство обзывают.
Дождавшись собачьей вахты[35], прихватил наш хлопец молоток, вылез из своей норы – типа, до ветру, подкрался к северному посту и затаился.
Сидят двое в окопе, что на самой верхушке перевала, не спят. Один в прицел местность созерцает, другой по «Кенвуду»[36] радиоперехватом балуется. Перекличка у них в 00 каждого часа – еще раньше заприметил, так что времени навалом.
Скользнул Вася в окоп и с ходу произвел два снайперских удара молотком – только черепа хрустнули. Нашарил впотьмах обмундирование на остывающих трупиках, экипировался под завязку, с одного ботинки[37] снял – всего-то на размер больше.
Ну вот, жить можно. Осмотрелся разведчик через импортную оптику, оценил ситуацию. Сектора восточного и западного постов на треть врезаются в полосу наблюдения поста северного. Грамотный командир у «духов», все продумал. Пока расшлепаешь один пост, второй обязательно подымет тревогу.
Горько вздохнул Вася: да, жить, конечно, можно, но… недолго. До следующей радиопереклички.
– Тридцатый – Крюку, – прорезался Вася, выставив частоту начальника артиллерии группировки. – Держи площадь…
И назвал координаты базы «по улитке» – с точностью до десятка метров.
– Давай изо всего, что есть, сосредоточенным, без пристрелки. Координаты – верняк.
– Да в рот вас по носу, дорогой друг, – вполне резонно отреагировал сонный артиллерист. – Ходют тут всякие…
Реакция глубоко оправданная: мало ли кто там шалит в эфире? О Васиной миссии знали лишь единицы, боялись утечки информации.
– Позвоните в разведку, возьмите подтверждение, – попросил Вася. – Только быстро! В любую секунду на частоту сядут – если уже не сидят. Я вас прошу, активнее двигайте локтями!
– Это точно ты? – Артиллерист никуда звонить не стал, но слегка засомневался – рация, разумеется, искажает голос, но интонация и стиль речи показались знакомыми. – Ну-ка, скажи еще что-нибудь!
– Шевелите булками! – разъяренно зашипел Вася. – Каждая секунда дорога! Не заставляйте меня думать, что артиллерия – это жопа группировки!
– Это ты! – обрадовался артиллерист. – Ага! Щас дадим – мало не покажется.
– Вот-вот, – заспешил Вася. – Бросайте меня, звоните на батареи. Дайте из всего, что есть, и долбите без передышки, пока не рассветет.
– Ты что – прямо на координатах?
– Ага.
– Ты что – самоубийца?! Давай отходи – щас начнется! У тебя есть пять минут, чтобы добраться до ближайшего укрытия.
– Ага. Все, отхожу – удачи вам…
А отходить-то некуда, сами понимаете. Если до начала артналета сунешься вниз с перевала – снайпера в четыре смычка решето сделают. Обратно в лагерь – получим фарш без упаковки. Представьте себе, что тут будет твориться, когда начнут засаживать сразу с трех десятков орудий, с частотой 5–8 выстрелов в минуту!
Вася отложил рацию и автоматически, по привычке, начал считать. Нормативное время – пять минут. Обратный отсчет. Начинаем с трехсот и – вниз. Если до единицы ничего не придумали, принимаем православную позу упокоения (кто не в курсе – это лежа на спине, руки скрещены на груди, глаза закрыты, пульс отсутствует, температура тела равна температуре окружающей среды).
Посмотрел разведчик через оптику еще разок, ощупывая смятенным взором прилегающую местность. Ближайшая складка, способная реально защитить от разрыва гаубичного снаряда, – в трехстах метрах ниже поста, если по дороге рвануть из лагеря. Прямо сейчас ломиться нельзя, смотри выше. А когда засвистит, уже поздно. Услышал свист – считай, секунд через десять рванет. А тут нужна как минимум минута.
Прикинул Вася: и так плохо, и этак дело дрянь. Ситуация – полный тупик.
– Двести шестьдесят… Вот это жопа так жопа, – скорбно прошептал Вася. – Последняя жопа уходящей зимы. Обидно-то как! Свои же и заколбасят!
И вдруг нащупал в трофейной «разгрузке» огрызок сигары, зажигалку и плоскую бутылку с хорошо пахнущим алкоголем.
– Двести сорок девять… Оп-па! Ну-ка, ну-ка…
Зажигалка металлическая, массивная, на ощупь – как будто фирменная зипповская. Горцы любят баловать себя шикарными вещицами. Сидит себе на пастбище, пасет баранов, смолит гаванскую сигару по двадцать баксов за штуку и прикуривает от «Зиппы». Класс! И между делом прихлебывает с горла «Белую лошадь».
Курить и пить виски Вася не собирался – обстановка как-то не располагала, а между делом более подробно обыскал трупы. Снял с поясов боевые ножи, достал из нарукавных карманов курток два ИПП[38] и на десять секунд напряг лоб.
– Двести тридцать один… А почему бы и не попробовать? – решил разведчик спустя десять секунд. – Все равно помирать – хоть так, хоть этак.
Выбравшись из окопа, Вася прилип к камням и гюрзиным зигзагом зашуршал обратно в лагерь. Объект – джип Беслана Атаева, стоит у крайней землянки слева, в ста метрах от северного поста.
– Сто тридцать два… – добравшись до джипа, разведчик несколько секунд послушал сонные голоса – командиры в землянке общались. Вскрыл ножом заглушку бака, вымочил ИПП в бензине, распустил на всю длину, вставил конец бинта в горловину… Поджег и шустро пополз обратно.
Ту-дыт!!! – на счете «84» бак сочно лопнул и джип полыхнул ярким факелом.
– Ноги! – скомандовал себе Вася и, вскочив, во все лопатки рванул через северный пост. Снайпера на соседних постах могут отдыхать – такой факел вблизи секторов намертво «забивает» любую ночную оптику…
Вот такая история. Записана со слов Васи особистом бригады (запись сделана во время допроса в госпитале, после возвращения из плена). Остается добавить, что в тот раз миниатюрному разведчику досталось всего лишь семь осколков в мягкие ткани и обширная контузия. К моменту высадки десанта он сумел уйти от лагеря на полтора километра и затаился в леске.
– Семь – хорошее число. А жопа до свадьбы заживет…
Теперь пара слов о «смежниках». Информации немного, но характеризующие моменты присутствуют.
Загадочный гэрэушный лейтенант – Сергей Александрович Кочергин. Выглядит как минимум на двадцать пять. На самом деле имеет от роду неполных двадцать. Акселерат! Студент-заочник МГИМО. Из семьи, принадлежащей к высшему столичному свету. Холост, естественно.
Вопросы: зачем такого салагу дали в команду? В ГРУ что – ветераны кончились? Почему аттестовали на офицерское звание в таком возрасте, да еще до окончания вуза? И вообще, как мама с папой на войну отпустили? Пока непонятно.
Плюсы: свободно владеет чеченским, английским, арабским и фарси. Отменный рукопашник и стрелок. В совершенстве знает компьютер. В общем, полезный малый. Минусы: один так себе, а другой несколько настораживает. Так себе: избил двоих полковников своего ведомства, якобы оскорбивших его сослуживца. Настораживает: по оперативным данным – хладнокровный и расчетливый убийца. Имеет место какой-то расплывчатый московский эпизод с десятком трупов чеченской принадлежности. Эпизод прошлого года, нигде официально не значится, но информация присутствует. Будучи еще гражданским лицом, был в плену на базе Умаева-младшего (Итум-Калинский перевал). Организовал и возглавил побег (опять оперативные данные – фактов нет) полутора десятков пленных, в результате которого небольшой отряд Умаева был полностью уничтожен. Больше ничего по нему нет, но и так ясно: юный безбашенный головорез, потенциально опасен, с таким типом надо держать ухо востро.
И в завершение: Лиза. В завершение – не потому что дама, а ввиду исключительности положения. Согласитесь, когда в команде куча мужиков и всего одна дама, следует рассматривать ее как сотрудника с особым статусом. Угоди Иванов, допустим, к амазонкам, соответствующее отношение было бы и к нему.
– Ну нет, к амазонкам – это чересчур. – Иванов с сомнением покачал головой, ухмыльнувшись пришедшему на ум сравнению. – Вроде бы они одну сисю отрезали, чтоб из лука пулять не мешала. Это уже не очень хорошо. Это асимметрия. И с мужиками – того… после использования куда-то их девали… Гм… То-то у них там такие жирные аллигаторы ползали!
Елизавета Юрьевна Васильева. Уроженка Санкт-Петербурга. Капитан ФСБ. Двадцать шесть лет, вдова. Муж – полковник ФСБ, погиб при выполнении особого задания в конце первой чеченской. Детей нет.
Специалист по радиоэлектронике, устройствам видеоаудиовизуального контроля (читай – шпионской техники). Владеет английским, разговорным чеченским, сносно знает турецкий (и соответственно – азербайджанский). Серебряный призер северо-западного управления по стрельбе, мастер спорта по биатлону. Хобби – китайская философия, ушу, макраме.
По оперативной информации, в команду сослана за нанесение «тяжких телесных» непосредственному начальнику. Вроде бы этот непосредственный воспылал к Лизе дикой страстью и пытался в условиях командировки неправильно воспользоваться своим служебным положением. Такое частенько случается: вдали от семьи, на чужбине, дивчина симпатичная под боком, ходит туда-обратно, производит плавные движения бедрами, провоцирует своим присутствием…
Однако что-то там у них не заладилось. Задумчивая Лиза к начальственным поползновениям отнеслась без должного понимания и… прострелила непосредственному мошонку. Из табельного оружия. Трижды. И, как утверждает пострадавший, сделала это без какого-либо оттенка скандальности. Задумчиво улыбаясь и глядя вдаль туманным взором. Этакая тихая баловница!
– Не повезло мужику, – сделал вывод Иванов. – Не нашел правильного подхода к подчиненному. Не провел должной индивидуальной работы…
Вот вам команда. Легко прослеживаются объединяющие признаки. Все мужчины были в плену и удачно бежали, укокошив при этом некоторое количество супостатов. Все принадлежат к так называемой армейской либо ведомственной «отрицаловке», имеют большой неформальный авторитет в низовом звене как у себя в подразделениях, так и далеко за пределами оных.
Была ли в плену Лиза, пока неизвестно. Нет такой информации. Но то, как дамочка реагирует на обычные мужские проказы, однозначно свидетельствует: когда-то дивчину здорово обидели по данной части. Так обидели, что готова без колебания защищаться самыми изуверскими способами…
– Вот такая компашка… – изучив документы, сделал вывод Иванов. – А вообще задумка неплохая. Видимо, остались у них там мозги – не все на Запад утекли…
Высказывание сие относилось как к организаторам данной затеи, так и к самой затее в частности. То есть ребята не промах и голова у них местами правильно работает, зря злые языки говорят, что там одни теоретики-политологи сидят.
Где это – «там»? А вот! В обморок не падайте. Идея создания команды исходила из… аппарата президента. Какими соображениями при этом руководствовался аппарат, никто спрашивать не стал – постеснялись. Сами понимаете, у нас не принято интересоваться мотивами, когда приказ спускают с такой заоблачной выси. Сказано: выделить специалистов самой высокой квалификации – выделили.
Ведомственное начальство втихаря покрутило пальчиком у виска и тотчас же забыло. Согласитесь, какой толк от отдельно взятого специалиста среднего или нижнего звена, если в данном направлении давно и безуспешно трудится все ведомство? Вот если бы, скажем, создали межведомственную комиссию из замов в чинах не ниже генеральского и подчинили бы кому-нибудь самому большому! Такая комиссия могла бы решать любую проблему одним росчерком пера. Другой вопрос: за каким пожилым дюбелем, спрашивается, такая комиссия нужна? И так все работают в поте лица на едином поприще, взаимодействуют по мере сил и возможностей, выполняют какие-то там задачи и регулярно рапортуют наверх. Зачем же людей от дела отрывать?
В общем, начальство понять можно: самое мягкое, что напрашивается как определение в данном случае, – утопия и прожектерство. Так что спасибо, что не обматерили, а просто рукой махнули – резвитесь себе на здоровье, только под ногами не путайтесь.
А мудрый полковник Иванов, крепко поразмышляв на досуге, вник в ситуацию и верно уловил суть момента. Как там у нас команда обзывается? Оперативно-аналитическая группа неспецифического применения? Вот-вот… Полковник сам прошел путь от рядового до начальника оперативного отдела управления округа и прекрасно знал, что всеведущие и фантастически информированные генералы «опер. инфо» добывают отнюдь не своими руками, ушами и глазами. В добывании у нас испокон веку (что в армии, что в ведомствах – все едино) числятся рядовые, сержанты, лейтенанты и капитаны. Редко майоры и подполковники. Майоры, например, по большей части уже сидят на суммировании и анализе. Собрали в кучу, проанализировали, лишнее выкинули и передали далее, полковникам. Полковники скинулись, проанализировали, опять обрезали незначительные, на их взгляд, детали, что в строку не ложатся, и – генералу. То есть от первоисточника оперативных данных до верхнего уровня – огромная пропасть.
А если в аппарате пожелали получить от людей с широкими лампасами не парадный еженедельный рапорт, а реальную информацию, в мельчайших деталях отражающую подлинную суть ситуации в районе боевых действий? И не просто получить, но и кардинально влиять на ход событий посредством использования данной информации? Угадайте с трех раз, что им подадут? Даже и сомневаться не стану: угадали! Молодец, возьмите с полки булку с маком.
Думаю, не открою Америку, если скажу, что в каждом коллективе есть свои маленькие тайны, скрытые от начальника или командира – пусть даже самого умного, толкового и глубоко уважаемого подчиненными.
Комбат, например, может не знать, что часовой третьего поста по охране городка части, образно выражаясь, накануне вступил в сговор с товарищем по службе. И вчера в половине первого ночи пропустил на территорию городка малолетнюю шлюшку Инночку. Инночка задаром оказала благосклонность троим солдатикам (стихийная благотворительность порой принимает и не такие причудливые формы!) и убыла восвояси.
Вот и весь секрет. Данный фактик, конечно, – мелочь, на состояние боеготовности не влияет, никому от этого хуже не стало, а может, даже и наоборот. От бушующей младой физиологии никуда не денешься, верно? Верно. Инночка потом еще несколько раз таким вот образом наведывается в часть, дарит[39] всем желающим свои ласки, и все идет вроде бы неплохо. «Барабаны» замполита в число счастливцев не входят, поскольку их давно «сосчитали», и потому информация остается в нижнем слое батальонного коллектива.
А потом этот маленький секрет превращается в большую пакость (реальный случай из практики Иванова, в бытность его особистом отдельной части). Через некоторое время полтора десятка любвеобильных хлопцев узнают, что Инночка наградила их сифилисом. Денег на кондомы у солдат нет, сами понимаете, а Инночка вроде бы такая лапочка и учится на первом курсе медучилища… Вот и не убереглись.
Далее – скупые строки оперативной сводки. В одну ненастную ночь бациллоносители отправляются к Инночке – разбираться (адрес известен). Порченая нимфа проживает в трущобах городской окраины, где обитает всякий сброд. Нимфу выволакивают в подъезд и начинают тривиально уничтожать физически. На шум выходят два уголовных авторитета, прибывшие на сходняк к местному смотрящему, живущему этажом ниже, и пытаются урезонить разбушевавшихся военных. Военные урезониваться не желают, отбирают у авторитетов оружие и наносят им тяжкие телесные повреждения. И быстро убывают в часть – побаловали, типа, и хватит.
Спустя полчаса на КПП части прибывают в изрядном количестве «пацаны» побитых авторитетов – при оружии и амбициях. Дежурный, получивший ультимативное требование – немедля выдать мерзавцев!!! – вызывает «ответственного». «Ответственный» вступает в дискуссию, но по причине сонного настроения берет неверный тон и тут же, не отходя от кассы, получает в дыню и подымает в ружье ГБР[40] совместно с караулом. Прибывшие элементы вступают в соприкосновение с супостатом, возникает перестрелка, в результате которой с обеих сторон есть убитые и раненые.
К утру часть в осаде. Местное УВД проводит операцию и с большим трудом «разруливает» ситуацию. Группу военных, виновных в происшествии, эвакуируют из городка на вертолете. Все командование снимают. А тутошний смотрящий на очередном сходняке накладывает на всех военнослужащих части крест.
Вот такая залепуха, дорогие мои. А все началось с маленького шаловливого секрета, о котором не знал комбат…
Группировка войск на Северном Кавказе состоит из великого множества подразделений и неких временных формирований, созданных для решения всевозможных задач. Если взять за основу, что в каждом подразделении существует хотя бы по одному маленькому секрету (наподобие вышеописанного), получается великое множество мелких секретов с тенденцией к непредсказуемому развитию. А если не по одному, а поболее? Представляете объем?!
А еще бывают мелкие секреты вовсе не венерического свойства. Ушли, например, мужики за водкой на рынок при полном прикиде, а по возвращении кто-то заметил, что у них в «разгрузках» гранат не хватает. Кто-то из своих, начальство об этом так и не узнает. Во что это может вылиться в дальнейшем, подумайте сами – по аналогии с невинными шалостями хрестоматийной Инночки…
– А ведь кто-то подсказал принцип, – утвердился в первоначальном мнении Иванов. – То ли там у них хороший психолог сидит, то ли тот, кто это придумал, сам служил некоторое время…
Принцип прост – скомплектовать команду из армейских и ведомственных разбойников. Сорвиголов, головорезов, так называемой «отрицаловки».
Мелкие секреты с крупной потенциальной перспективой большому начальству не доверяют, об этом мы с вами уже договорились. А кому доверяют? Да мало ли… Милым дамам, например. Дамы все понимают, на войне заменяют мать и подругу, перед ними каждый хочет казаться значимым и сильным.
Но дам тут немного, поэтому больше доверяют «своим в доску» парням, которые имеют авторитет не в связи со спущенным сверху циркуляром, а ввиду целого ряда личностных факторов. Доверяют не только потому, что они мастера своего дела и со всех сторон прикроют твою задницу в бою (а это, кстати, очень важный фактор!), но и железно не сдадут твои мелкие пакости начальству. Потому что плевать хотели на начальство с пожарной вышки. И помогут советом, как в случае чего отмазаться, – у самих в этом плане опыта хоть отбавляй!
Теперь соберем этих башибузуков в кучу, поставим им определенную задачу и… выведем из-под прямого руководства прежнего начальства. Вот вам нонсенс, от которого у генералов зачесались лбы! Команда оперативно подчиняется[41] специальному представителю президента по Южному федеральному округу, получает задачи непосредственно от него и больше ни перед кем отчитываться не обязана.
А чтобы военные начальники подозрительно не косились и дрыны в колеса не совали, в официозе обозначим направление ее деятельности вполне военно и созвучно текущему моменту. Например, так: «Проведение оперативно-разведывательных мероприятий с целью выявления и ликвидации условий и предпосылок террористической деятельности НВФ в СКР».
Нормально? Ничего, пойдет. И, в общем-то, как раз в этом направлении команда и будет трудиться. Только с несколько иным акцентом. Отличным от официального.
– Хорошо придумали! – подвел итог Иванов. – Молодцы – стратеги, мать их так. Вот только – как оно на самом деле выйдет, черт его знает. Неспроста ведь в народе стишок ходит: «…Гладко было на бумаге, да забыли про овраги! А по ним – ходить…»
В свете полученной от коллег информации ужин с прекрасной дамой заранее был обречен на отсутствие эротических перспектив. Между тем Лиза вела себя примерно. Рассеянно смотрела куда-то вдаль, раскованно и лениво болтала и проявляла к Иванову нейтральную приязнь. Можно даже сказать, вела себя как дома, совершенно без напряжения. Врага в сотрапезнике не ощущала.
«А может – сплетни? Может, врут все? Такая милая дивчина…»
И полковник, обескураженный такой трогательной беззаботностью, решил все-таки разведать обстановку на предмет осуществления первоначального плана.
– По коньячку? Замечательный кизлярский коньяк «Багратион» – ничем не хуже лучших французских…
– С удовольствием. – Лиза легко опрокинула пятьдесят грамм, поморщилась и заела кислым яблоком. – Спасибо.
– Замечательный коньяк, не правда ли? Люди делали для себя, это не то что на продажу…
– Совершенно посредственный коньяк, – с детской непосредственностью отозвалась Лиза и вдруг печально вздохнула. – Коньяк – это не всегда напиток. Это повод. Это предопределение. В тот раз тоже все с коньяка начиналось…
Что именно начиналось в тот раз, Иванов уточнять не стал. Но желание развивать командировочный роман вдруг разом пропало. Раз! И пропало. Вместе с вожделенным зудом в чреслах молодецких. И еще показалось, что барышня-чекистка с какой-то нездоровой опрятностью поправила кобуру с табельным оружием.
«Да ну вас в задницу, милая девушка!!! – решил про себя Иванов. – Я, конечно, парень не робкого десятка… Но не в такой степени».
После ужина полковник проверил прапоров – лежат, дышат, признаков протрезвления нет. Сделал несколько звонков, проинструктировал Лизу по поводу составления заявки на имущество связи, попросил не беспокоить и заперся в своем модуле.
– Приступим, пожалуй…
Запалив свечку, Иванов достал пачку мелованной бумаги с «шапкой» спецпредставителя президента по ЮФО, ручку со специальными химическими чернилами и каллиграфическим почерком вывел заглавие:
«План подготовки и проведения оперативной разработки „Оборотень“…