В одном действии
Действующие лица:
Дмитрий Перфилов - 25-26 лет, он и есть главный герой, пришедший «оттуда»;
Лина - его жена, студентка;
Анна Степановна – мать Лины;
Альберт Карлович - её муж, 49-50 лет;
Юрий - предприниматель, друг Дмитрия;
Софья - невеста Юрия и подруга Лины
Жилая комната с более чем скромной обстановкой. Стол, на котором стоит ваза с цветами, два кресла, старый диван, шкаф, на стене – гитара, на журнальном столике – телефон.
С раскрытой книгой в кресле сидит Лина, рассеяно листает её страницы, задумчивая, печальная. Она с печалью смотрит на телефонный аппарат. Откладывает книгу в сторону, собираясь позвонить, берёт рубку и тут же кладёт её на место.
Раздаётся резкий телефонный звонок.
Лина (от неожиданности вздрагивает, берёт трубку): – Аллё! Да, я слушаю. Говорите, пожалуйста, громче! (пауза). Кто-кто звонит? (раздражённо). Чушь какая-то! Очень страшно вы шутите! Не надо так! Это жестоко.
Решительно кладёт трубку. Но телефон вновь настойчиво звонит.
Лина (долго раздумывает, но, всё же, вновь берёт трубку): – Допустим, я поверю вам. Дико, нелепо, смешно и страшно! Но я хочу в это верить! И, всё-таки, чем вы можете доказать, что это, на самом деле, так? (пауза). Да, у меня, действительно есть не большое родимое пятно на левой груди. Но у кого их нет, родимых пятен? Согласитесь, что тут очень даже просто угадать (пауза). Вы правы. Когда я год назад выходила замуж, в букете из роз обломилась одна и упала на асфальт. Но здесь нет ничего удивительного. Вы просто очень наблюдательный человек. Не больше (пауза). Я так и сказала, что упавший на землю цветок из свадебного букета – это к несчастью. Но любой бы так сказал. И ведь несчастье, на самом деле, случилось. Буквально через неделю после свадьбы мой муж попал в автомобильную катастрофу, точнее попал, под автомобиль. Я почти стремительно стала молодой вдовой. Таковой и осталась по сей день (пауза)
Ну, хорошо, если вы хотите выдать желаемое за действительное, то скажите, какие стихи я прочитала 7 сентября в девять часов вечера в городском парке, наедине, своему будущему мужу, почти два года тому назад. Я тогда только поступила на первый курс педагогического университета, на филологический факультет. А мой будущий муж уже был на третьем математического. Эти стихи мог слышать только он. И если вы прочтёте несколько строк из того, что я читала, то, я с трудом, но поверю, что вы говорите правду (пауза). Да, именно так. Это были стихи поэта Семёна Кирсанова. Удивительно! Я испытываю чувство и радости, и… ужаса. Именно эти строки тогда и повторил мой будущий муж. «Смерти больше нет потому, что я пять минут, как умер» (пауза, почти спокойно). Я не знаю, Дима, плакать мне или смеяться. Мне и радостно, и страшно, что ты смог мне позвонить. Я всегда думала, думаю и буду думать только о тебе, Дима!
С тех пор, как ты умер, как тебя не стало на Земле и рядом со мной, я люблю тебя всё больше и больше и не представляю тебя… мёртвым. А ведь я лично хоронила тебя после этой чёртовой автомобильной катастрофы! На тебе, Дима, не было живого места. Меня несколько человек отрывали от твоего гроба (пауза). И вот теперь ты звонишь оттуда, с того света. Даже если я сошла с ума, то очень рада этому! (пауза). Ты считаешь, что я в здравом уме? (пауза). Ты ещё позвонишь, Дима?? Нет? Но почему? (пауза). Ты сердишься на меня? (удивлённо, но спокойно). Ты сам придёшь ко мне? Нет, никогда я не испугаюсь твоего визита, дорогой мой человек. Никогда! Разве можно бояться того, что любишь всегда? Я согласна последовать за тобой. Забери меня отсюда! Я хочу быть рядом с тобой! Только с тобой и ни с кем больше! (пауза). До встречи, любимый! Я жду! (Кладёт трубку. Встаёт с кресла, швыряет в сторону книгу, решительно и радостно). Долой печальную жизнь! Я готова идти за тобой, Дима, в неведомый мир! И мне почти не страшно потому, что я знаю, что любовь живёт и за гробом. А если это не так, значит, это не любовь. Пусть она живёт даже там, в нас и вместе с нами! И если я сошла с ума, то это здорово и прекрасно!
В комнату быстро входит Альберт Карлович, решительно направляясь к Лине.
Альберт Карлович (назидательно): – Линочка, я вижу, я чувствую, что ты всё та же! Дорогая моя, надо преодолеть себя (пытается её обнять). Зачем ты губишь свою молодость?
Лина (рассудительно): – Вы совсем забыли, Альберт Карлович, что вот уже почти два года вы – муж моей матери (пауза). И у вас хватает совести и наглости пытаться совращать меня, свою падчерицу!
Альберт Карлович (поясняет): – Извини, Линочка, но ты же мне не родная дочь (пауза). А я хочу сблизиться с тобой, чего не скрываю, чтобы сделать только тебе хорошо. Заметь, Линочка, ни себе, а тебе! Потому, что с тех пор, как умер твой муж, ты на своей юной жизни поставила крест. Я знаю, у тебя никого нет. Я имею в виду, мужчин. А есть только твой педагогический университет. Но ведь ты, хоть и моя девочка, но ты уже давно взрослая зрелая женщина. И пойми, в конце концов, что Димы твоего нет. Он умер! Прошло уже больше года.
Лина (задумчиво): – А вы уверены в том, что вы живы, Альберт Карлович? И ещё! Вы уверены в том, что Дима умер? Вы же очень грамотный человек и знаете, что… смерти нет.
Альберт Карлович (ухмыляясь): – Лично я, Линочка, абсолютно живой. Но сказки о будущей жизни умерших людей не для меня. Вот лечь бы мне в одну постель с тобой – это совсем другое дело, Лина.
Лина: – Как подло и безнравственно то, что вы сейчас сказали!
Альберт Карлович: – Ты ошибаешься, Лина. Это нормальные человеческие отношения (решительно). Если ты будешь прекрасной сексуальной партнёршей, то я разведусь с твоей матерью, Анной Степановной, и женюсь на тебе. И не потому, что она – обычная домохозяйка, а теперь ещё и пенсионерка. Копай и смотри глубже, Линочка! Всё потому, что ты уже, почти что, покорила моё сердце. Я только внешне не так молод. Но тело и душа во мне ещё… – ого-го!
Лина (нервно смеясь, снимает с плеч лёгкую полупрозрачную косынку): – Лучше, сейчас, Альберт Карлович, поиграем в жмурки (повязывает ему на глаза, сложенную в четверо, косынку). Так вы ничего не увидите. Можете не сомневаться. Вам водить, Альберт Карлович! Если вы поймаете меня, то, может быть, что-то гнусное и состоится (отбегает в сторону) между нами.
Альберт Карлович (бодрится): – Ты, Линочка, всегда в мечтах и снах была моей (протягивает руки вперёд, пытается её поймать)
Лина (хохочет): – Холодно! Совсем холодно!
Альберт Карлович (натыкается на дверной косяк):– Это, по-моему, не ты, Линочка? А-а? Не ты?
Лина (игриво толкает его в плечо): – А здесь потеплее!
Альберт Карлович (устало, широко расставив руки): – А-у, Линочка, золотце моё!
Лина (решительно срывает с его глаз повязку): – Старый потаскун, идиот! Если ты не боишься греха, то побойся мести живых и мёртвых!
Альберт Карлович (несколько смущённо, начинает ходить по комнате из угла в угол): – Почему-то именно сейчас мне расхотелось обладать тобой, Линочка (хвастаясь). А неделю назад я одну молодую, ни тебе чета, прямо на скамейке, в парке, сделал… счастливой. Я ещё много и долго могу!.. Ведь здорово, согласись! Придёт время, родная моя, и ты обратишься ко мне за помощью… сексуальной.
Лина (философски): – Моя мама, Альберт Карлович, должна прозреть и, в отношении вас, поставить все точки над «и».Она ещё молодая, и одна не останется. Да и лучше уж быть одной, чем с таким аморальным дедом, как вы. Вы не боитесь, что моя мама может именно сейчас войти сюда?
Альберт Карлович (садится в кресло): – Нет, Линочка, не боюсь! (поучительно). Ты ещё очень молодая и глупая, и ничего в жизни не понимаешь. У тебя устаревшие взгляды на жизнь. Сейчас даже старые бабки думают гораздо прогрессивнее, что ли, стараются не отстать от жизни. Ты одинока, и если будешь такой, так сказать, недотрогой, то навсегда останешься одна. Все твои женские прелести задолго до срока уйдут в небытиё.
Лина: – Вы очень заботливы и влюбчивы не по возрасту… в самого себя. Зачем же вы женились, если изменяете своей жене?
Альберт Карлович (чуть смущённо): – У меня в жизни с молодости было так принято. Я всегда и всех хотел. Что такое измена» Чушь! Я постарше тебя, но не ханжа, Линочка. В далёкие совдеповские времена, когда был женат и первый, и второй, и третий раз я запросто одалживал друзьям своих жён на ночь. И одни тоже меня угощали, как говорится. Мы жили весело и дружно. Правда, не афишировали того, что некоторые не совсем тогда понимали. Да сейчас много идиотов, полных идиотов! Да и твоя мама, если честно, Линочка, не так молода, как тебе кажется. Почему я с ней? Привычка, скорей всего. Ни в какую такую любовь я не верю. Чушь! Эта тема для поэтов-романтиков.
Лина: – Вы, Альберт Карлович, по-настоящему мёртвый человек! И мне вас немного жаль.
Альберт Карлович: – Помилуй, Линочка! Я даже очень живой человек. Может быть, чересчур практичный. И поэтому с полной ответственностью заявляю. Если ты что-то расскажешь своей маме о том, что я пытаюсь уделить тебе некоторое внимание, то из этого ничего хорошего не получится. Да и Аннушка тебе не поверит и, скорей всего, посчитает, что это ты пытаешься, как-то, оправдать свою сексуальную тягу ко мне. Логично? Да! Потому что ты, Линочка, стала женщиной, не утолив своих страстей.
Лина: – У вас, Альберт Карлович, гнилая философия. А ведь вы не бич и не бомж, а преподаватель по истории зарубежной литературы (вяло). Может быть, станете и доктором наук, а заодно и профессором. Но каким? Гнилым! Если вы не псих и не придурок, значит, монстр! А молчу я только потому, что мне жалко маму. Просто, не хочу её расстраивать.
Альберт Карлович (наигранно сурово). – Хорошо! Но если не я, то кто-то ведь у тебя обязательно должен появиться. Ну, не, по так называемой, любви. Но естество потребует своё. Ты это должна понять! Молодой, здоровый организм, причём, женский…Ясное дело, молодым и ласки хочется. И всяких разных выкрутасов… в постели (и в шутку, и в серьёз). Ты думай, Лина, решайся. Я всегда готов оказать тебе сексуальную помощь и поддержку. И не переживай ,не бери близко к сердцу, никто об этом ничего и никогда не узнает. И тебе, и мне, кстати, реклама ни к чему.
Лина: – Какая удивительная и наглая пошлость! Запомните, Альберт Карлович, одну непреложную истину. Увы, мне приходиться вас поучать. Запомните, что ничего в этом мире нельзя скрыть от других. Ничего! Всё слышимо и видимо. Это к тому, чтобы вы были поосмотрительней. Господь ведает обо всём.
Альберт Карлович (рассеяно):– Значит, ты большее дерьмо, чем я. Ты ведь, Лина, в мыслях допускаешь, что сексуальная связь между мной и тобой возможна. Всего-то на всего, ты боишься кары небесной.
Лина: – Но это ты через край хватил! (резко). Запомните раз и навсегда, Альберт Карлович, что выдавать желаемое за действительное – не только признак плохого воспитания, но проявление симптомов явной прогрессирующей шизофрении. Если бы я вас полюбила, такого несуразного и нагловатого, то любые отношения между нами были бы естественны и чисты. Но я люблю и всегда буду любить только своего Диму. Кстати, он только что мне звонил. И я делюсь этой радостью с вами, уважаемый отчим.
Альберт Карлович (задумчиво): – Лина, у тебя не шизофрения, а что-то гораздо более серьёзное и опасное. То, о чём ты говоришь, детским лепетом назвать никак нельзя. Ты, моя дорогая, сошла с ума. Но у меня есть друг, очень хороший врач-психиатр. Он успешно лечит самые сложные психические заболевания.
Лина: – Пусть он лечит не меня, а вас, Альберт Карлович. Но даже и вы не безнадёжны. Придёт время, когда прозреет слепой и немой заговорит, и услышит глухой.
Альберт Карлович (саркастично): И на берёзах начнут расти апельсины. Полнейший бред! Скажи, что ты шутишь, Линочка, и я успокоюсь
Лина: – То, о чём я говорю, ни какой не бред! Дима только что позвонил и сказал, что придёт ко мне.
Альберт Карлович (с досадой): – Теперь я понял, что ты шутишь. Всё может стать предметом шутки, но только не это. Но если ты говоришь об этом, вполне, серьёзно, то это гораздо страшней. Как ты можешь такое говорить, Линочка? Ведь образованная девушка, без пяти минут дипломница. Кто к тебе придёт? Дмитрий? Откуда? С того света? Ты хоть соображаешь, что оттуда никак не возможно позвонить и даже послать поздравительную открытку! Чушь! Я серьёзно обеспокоен и озадачен. Тебе обязательно, Линочка, следует побыть на лечении в психиатрической больнице годика три-четыре (вполне, серьёзно). Но мой друг, психиатр Рогов. тебя вылечит, возможно, гораздо раньше. Я не медик, но предполагаю, что такое возможно. Так что, подумай о моём предложении, Лина. Впрочем, в данном случае твоего согласия никто и не будет спрашивать.
Лина (с досадой): – С вами, разговаривать, Альберт Карлович, что с деревом!
Альберт Карлович: – Теперь я начинаю осознавать, как прекрасно то, что между мной и тобой ничего не было… сексуального.
Лина: – Не было и не может быть, ни с вами, и ни с кем другим. Возможно, те, кто отдаются вам, идут на такие опрометчивые поступки не от хорошей жизни.
Альберт Карлович: – Значит, ты считаешь своих подруг по курсу, будущих педагогов, проститутками? Не хорошо!
Лина: – Им не дано таковыми быть. Проституция – это профессия. Они же – просто любительницы крупных ощущений и мелких подачек, в виде, бутылки дешёвого пива. Придёт время – и они сами будут платить, лишь бы зацепить первого встречного на минут пятнадцать-двадцать. А их половая связь с вами – хоть какая-то минимальная гарантия, что они выйдут на диплом. Им надо любыми способами закончить университет. А вы думали, Альберт Карлович, что вы не отразимы, как Аполлон Бельведерский? Вы – мечтатель-извращенец?
Альберт Карлович (разгорячено): – Я не думаю, что я Аполлон! А ты? Кто же ты?! Обликом – не красавица. Но умалишённая и уже давно. То, что с тобой происходит, ни в одни ворота не лезет. Вбила себе в голову, что тебе звонили с того света и даже назначили свидание. Ну, ни идиотизм ли это?
Лина:– Ничего я себе в голову не вбивала. Я строю свою жизнь, как могу. И представьте себе, Альберт Карлович, не на прошлом, а только на настоящем. У вас в каждом кармане по синице, а у меня – журавль в небе! И он мой, и ни чей больше!
Альберт Карлович (встаёт с кресла): – Вот уж, воистину, дурак думкою богатеет! Бойтесь данайцев, дары приносящих! Эти дары тебе твоя собственная фантазия принесла с того света. Понимаю, ты до сих пор замужем за мертвецом. У тебя и по сей день стоит штамп в паспорте, говорящий о том, что ты – замужняя женщина. Это аморально и противозаконно.
Лина: – Дима навеки мой! (садится в кресло). И я не вижу его мёртвым. Я ощущаю его рядом с собой. Он живой, любимый, заботливый, ласковый. Он часто приходит ко мне во сне. А сегодня вот позвонил. Не забыл обо мне.
Альберт Карлович: – По-моему, Линочка, я глубоко заблуждался в своих обещаниях и прогнозах. Тебе не поможет ни один самый великий психиатр или экстрасенс мира. Тебе надо бы дружить с головой, девочка.
Лина:– Это вы, Альберт Карлович, лишены разума. У вас, не обижайтесь, мёртвый мозг и сердце.
Альберт Карлович (возмущаясь): – Ну, знаешь, это уже наглость с твоей стороны! (задумываясь). Увы, надо признать, что в чём-то, Лина, ты почти права. Что же поделаешь, если я такой. Но когда я читал лекции на вашем курсе, то смотрел только на тебя. Хотя я уже говорил, что ничем особым ты не привлекательна. Но вот представь себе, смотрел только на тебя. Кстати сказать, это было давно. Ты ещё не была замужем, да и я не знал о существовании твоей мамы. Теперь мы живём с тобой под одной крвшей. Но врать не буду, я, вполне, смогу прожить без твоих ласк и прочего, Сольвейг моя! (с иронией). Правда, Сольвейг – это чистота нравственная и непорочность. А ты не такая, как она. Ведь любить мёртвого – безнравственно! Страшное извращение.
Лина: – Нет в Мироздании ничего мёртвого. Все мы одно целое. Даже в камнях шевелятся сердца. Даже вы, хоть и ходячий труп, но окончательно не умерли. Господь ничего и никого не убивает, он просто перераспределяет энергию Мироздания, фильтрует её.
Альберт Карлович (просительно): – Прекрати, Лина, так грубо разговаривать со мной. Ты, как никак, хоть не родная, но моя дочь (взрывается). Немедленно прекрати! Дзен буддизм мне не понятен! Я его не признаю! Живи земными проблемами. Радуйся земной жизни, греши, совершай ошибки, но только не хорони себя преждевременно! Болит за тебя душа.
Лина: – Я и не подозревала, что у вас, Альберт Карлович, есть душа.
Альберт Карлович (собираясь уходить): – Лина, голубушка, выбей всю эту дурь из головы! (почти страстно). И всё-таки, после того, как я понял, что у тебя не всё в порядке с головой, я ещё больше желаю с торбой сблизиться. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Ведь хороший секс часто переходит в глубокие духовные чувства и приносит настоящую радость.
Лина: – Ничего не понимаю! То вы желаете со мной сблизиться, то нет. Противоречите сами себе, как малое дитя. Жаль мне вас, Альберт Карлович, ибо вы не ведаете, что творите. Бог вам судья, а моя мама всё увидит и сама поймёт.
Альберт Карлович (категорично): – А мне плевать! Пусть будет то, что будет! В одиночестве не сдохну. Жаль, конечно, мне будет расставаться с Аннушкой. Но всё зависит только от тебя, блаженная и несговорчивая Лина. Только от тебя!
Альберт Карлович уходит.
Спустя мгновение слышится стук в дверь и в комнату входит Дмитрий. Лина бросается к нему в объятия.
Лина (с надеждой и страхом): – Ты пришёл за мной, мой любимый, мой Дима?
Дмитрий: – Да, за тобой. Там, где сейчас я, очень хорошо. Светлый мир. Правда, и в нём хватает проблем. Есть и зло, и добро. Мы там будем вместе, и я не дам тебя никому в обиду.
Лина: – И всё-таки, не постижимо! Я видела, как тебя, Дима, в гробу опускали в могилу.
Дмитрий: – Не меня опускали, а всего лишь одну из моих оболочек.
Лина: – Мой дорогой, я не всё понимаю. Я готова пойти за тобой куда угодно, Димочка! Но мне страшно умирать. Я так молода.
Дмитрий: – Милая моя, Линочка, никто и никогда не умирает и не рождается. Всё живёт вечно. Все мы – частицы Всевышнего. А он ведь не будет уничтожать сам себя. Естественно, что в Мироздании нет ничего мёртвого. Есть только бесконечное множество Миров, похожих и не похожих друг на друга.
Лина: – Ты жесток, Дима! Но я готова идти за тобой туда, хоть сейчас.
Дмитрий: – Не спеши, Лина. Ты должна приготовиться к этому и взять с собой всё самое необходимое.
Лина (обиженно, отстраняясь от него): – Мне страшно, Дима! Ты хочешь, чтобы вместе со мною в гроб положили всё: и мои любимые книги, и косметику, и даже кота Мурзика (возбуждённо). Но всё сгниёт, пропадёт вместе со мной!
Дмитрий: – Нет, Мурзика трогать не надо. Пусть дожидается своего часа ухода.
А вот книги, хотя они тоже живые, взять с собой можно. Пойми, Линушка моя, не сгинет, а лишь видоизменится даже то, что должно остаться на Земле. А в другой мир, который скопирует всё то, что ты возьмёшь с собой, перейдёт и твоё, почти такое же тело, и одежда, и помыслы твои, и любовь, и надежда на всё самое прекрасное… Правда, всё это будет в немного изменённой форме (задумчиво). Просто, пусть тебя оденут нарядно. Я тебя сразу же хочу представить там своим друзьям.
Лина: – Я почти что верю тебе, Дима! Я всегда верю тебе (озабоченно). Ты не изменяешь мне там, в другом Мире? Если изменяешь, я всё пойму…
Дмитрий:– Глупенькая моя, разве есть во всём Мироздании существо прекраснее
тебя? И я знаю, что и ты мне верна. Мы там знаем, видим, слышим и ощущаем и понимаем немного больше, чем вы, земляне. Ты тоже, Лина, будешь такой.
Лина:– Ты, мой любимый, толкаешь меня на смерть!
Дмитрий: – Нет смерти, моя дорогая. Просто в тебе, Лина, говорит твой земной страх. Грубо говоря, твоя земная оболочка не хочет расставаться с твоей душой. Но ведь и там у тебя будет почти такое же тело, почти копия. Я позаботился об этом. Ведь переходы в иные Миры могут быть самыми не предсказуемыми и неожиданными.