Когда имеешь дело со сказкой, пусть даже со сказочкой, не стоит торопиться сказать «Не может быть». Ведь это будет относиться не к самому главному, ради чего она написана.
Лучше подумать о том, что из описанного в сказочке необычного может быть. И о том, как это необычное может выглядеть в обычной жизни – в нашей собственной жизни.
Кстати, это поможет уже самому, безо всяких сказочек, узнавать чудеса там, где они не всегда заметны.
– Идём!, – произнёс суровый голос, когда Малиод возвращался поздно вечером.
В спину упёрлось дуло пистолета. Похититель втолкнул Малиода в машину с тёмными стёклами и сказал водителю:
– Езжай!
Через час машина остановилась. Кто-то заглянул внутрь, осветил фонариком лицо Малиода и гневно воскликнул:
– Не тот! Ты знаешь, что делать.
Через час машина снова остановилась, и Малиод услышал:
– Выходи!
Едва он вылез, как машина унеслась. Малиод был возле своего дома.
Он вдруг понял, что никогда ничего не узнает о произошедшем, и тяжело вздохнул. Как рассказать об этом удивительном приключении!.. И кто поверит?..
Придётся что-нибудь придумывать.
Пришёл Пуль в тир. Народа нет. Даже смотритель – выдал ему пульки и куда-то ушёл.
А мишени очень обидчивыми оказались. Выстрелил Пуль в кота, тот зашипел на него. Лягушка в ответ плеваться начала. Разбойник ножом замахнулся. Ковбой лассо достал…
Пришлось Пулю отстреливаться.
Смотритель вернулся, мишеням пальцем погрозил, а Пулю подмигнул и говорит:
– Приходите к нам ещё.
Жили-были два глаза. Однажды их хозяин увидел удивлялку и говорит глазам:
– Не могу понять, что это. Лезьте повыше.
Добрались глаза до бровей, а хозяин всё никак не разглядит удивлялку.
Полезли на лоб. Хорошо на лбу, просторно! Только собрались глаза побегать, порезвиться, как хозяин кричит:
– Да это же удивлялка! И что я на неё вытаращился? Эй, глазки, на место.
Вернулись глаза, но с тех пор всё мечтали снова на лбу оказаться. Так интересно!..
В большом северном городе тучи спускались так низко, что в конце концов спустились совсем.
Стали разъезжать по городу, перемешавшись с машинами. Если и столкнутся с кем, не страшно: расступится туча, снова соберётся и едет дальше.
А потом тучи сгустились, стали всё чаще наезжать на машины и друг на друга. Громом гремят, молниями сверкают!..
Стали шофёры приделывать к машинам пропеллеры и по небу летать. Там ведь туч совсем не осталось.
В доме у Дуду всюду текла вода. Она капала из крана. Она делала лужи в ванной. Она выливалась из чашек и кастрюль.
– Чего ты хочешь? – спросил Дуду у воды.
– Хочу на свободу! – сказала вода.
Собрал Дуду воду в бидон и отнёс в реку.
Дома осталась только послушная вода. Теперь у Дуду стало сухо.
Пришёл в «Макдональс» рано утром первый посетитель. Усадили его за лучший столик, тут же два подноса угощений принесли – и денег не взяли.
– Вы же у нас самый первый! – говорят.
Понравилось это Едалову (такая уж у него фамилия была), приходит он и на следующий день к открытию. А на него никакого внимания – всё, как обычно: подходи и плати.
– Я ведь у вас и сегодня первый, – обиделся Едалов.
– Так ведь вчера первое января было, – говорят ему. – Мы только первого в году бесплатно кормим.
Пришлось Едалову самому гарбургер покупать.
Один крошечный дождик попал под проливной ливень. Прижался к стене дома, думает: как бы до леса добежать, под деревьями спрятаться?
Увидел это хозяин дома, вынес ему плащ. Накинул дождик одёжку – и бегом к лесу… Переждал ливень, а потом плащ обратно вернул.
Посмотрел хозяин на плащ, улыбнулся: и снаружи тот мокрый, и внутри!
Лепила Тэмми из снега не снеговика и не бабу. Ангела! Да такие комья скатала, что и не поднять самой.
Вдруг кто-то невидимый шепчет:
– Давай помогу.
И в самом деле: комья лёгкими стали, и снег лепится как никогда.
Когда Тэмми стала крылья лепить, невидимка спрашивает:
– Ангела лепишь?
Кивнула Тэмми, а тот смеётся:
– Никогда ещё ангелов не помогал делать.
– Ты ведь, небось, сам ангел? Мой хранитель, да? – догадалась девочка.
– Верно, – услышала она. – А если нос подравняешь, даже немножко похоже будет.
Две хозяйки варили варение. Одна быстро наварила целый таз – чтобы на всю большую семью хватило.
– Перестаралась ты, – сказала другая. – Или заплесневеет, или засахарится. Я вот немножко варю, зато каждая ягодка сверкает.
И точно: красотища неописуемая, особенно когда в хрустальную баночку налили и серебряной крышечкой привернули…
Первое варение за несколько дней съели, а второе долго стояло-сверкало, пока хозяйка не подала его какому-то особому гостю. Только никак ложечка это варенье не берёт. Не засахарилось оно даже, по изысканности своей, а захрусталилось. Так и осталось украшением.
Турист Трум заблудился в горах. Сел передохнуть в тенистой лощине. Вдруг рядом – откуда ни возьмись – тёмненький старичок.
– Ляг, поспи, – советует. – А я тебя во сне перенесу в своё великое царство. Мне ведь подвластны все силы на свете.
Кроме одной… – возразил кто-то.
Смотрит Трум: с другой стороны светленький старичок возник.
– Вставай, выбирайся, – говорит светленький. – Чтобы он тебя не одолел. Ему, Торможению, и впрямь все силы подвластны. Кроме моей – Тормошения. Одной буквой отличаемся, и всё боремся друг с другом. А кто победит – от тебя, Трум, зависит.
Спохватился Трум, вскочил и зашагал дальше.
В Снежно-Сахарде однажды разыгрался буран. Сильный, но маленький – буранчик такой. Бегает по улицам, снежные вихри поднимает, на газоны сугробами кладёт. Чистота в городе, грасота!
Увидели это дворники и договорились с буранчиком, чтобы он каждое утро улицы в порядок приводил. Хорошо в городе стало. Только приезжие удивлялись:
– Надо же, у вас тут бураны по утрам!
– Это наш буранчик, уборочный, – улыбались снежно-сахардцы.
Жарко на пляже. Додик искупался и сел под широкий навес. Да только в навесе дырочка оказалась. И лучик из неё – прямо на Додика.
Пересел тот, а лучик теперь наискосок в дырочку проникает – слепит, обжигает. Как Додик ни пересядет, а лучик будто специально в него сквозь дырочку целится.
Вскочил Додик, побежал в кафе соку выпить. Вдруг снова лучик в глаза!
– Не может такого быть, – бормочет Додик. – Здесь же нет дырочки.
– Ну и что? – удивляется лучик. – Разве мы с тобой уже наигрались?
Летом ехал переполненный автобус из одного города в другой. Окна в нём не открывались, и пассажирам становилось всё жарче.
И вдруг – ужас какой! – поплыл по автобусу запах жареного. Люди закричали от страха, водитель автобус остановил, двери открыл, все наружу выбежали, стараются понять, в чём дело.
– Ой, не бойтесь! – воскликнула одна старушка. – Это у меня в сумке мороженая курица оттаяла и поджарилась. Ничего страшного.
Смотрят люди – и впрямь никто не пострадал. Сели и дальше поехали.
Ехал учёный Буквус на юг и остановился в деревне Переваловка. «Здесь обязательно горный перевал должен быть, – думает. – По нему и деревню назвали».
Но не видно никакого перевала! Расспрашивает Буквус жителей, но те плечами пожимают:
– Нет у нас никакого перевала.
– Может, раньше был, в древние времена? – спрашивает учёный.
– Отродясь не было, – отвечают.
– Не может такого быть! – возмущается Буквус.
Наконец один старик повёл его к дальнему обрыву и показывает на кучи перьев внизу.
– К нам сюда птицы линять прилетают, – объяснил он. – Деревня-то сначала Перьеваловкой называлась. А перевал далеко, далеко…
В одном поезде метро вместо объявления остановок по радио стали читать сказки. Интересные! Даже выходить никто не хотел.
Когда радио замолчало, смотрят пассажиры – они и не в метро уже, а в какой-то волшебной стране. Вышли они, порадовались чудесам всяким, а потом поезд обратно пошёл.
Но теперь по радио читали рассказы из жизни. Чтобы подготовиться к возвращению…
А потом и остановки объявлять стали.
Ирт делал лучшие сайты в интернете. И вдруг перестал брать заказы. Обращались к нему всякие богачи, но и за большие деньги не могли его уговорить.
Он теперь занимался какими-то особыми сайтами. Разыскал его один интернет-журналист, спрашивает: в чём дело?
– Я уже не сайтодел, – говорит Ирт, – а инсайтодел. Делаю такие сайты, чтобы каждый, кто туда зайдёт, что-то самое важное понял. Вот вам адрес, посмотрите.
Журналист вернулся домой, вошёл на сайт – и всю ночь просидел, листая его страницы…
А наутро уволился с работы и уехал неизвестно куда. Понял, что по-другому надо жить.
Срочно надо было Вэку ехать в другой город. Примчался на вокзал, а обычных билетов не осталось.
– Купите билет для беззаботных, – посоветовала кассирша. – Подороже, но удобнее
– Хоть такой давайте! – кричит Вэк, и в поезд.
Смотрит, полка в купе уже застелена, рядом тапочки стоят. Зубную щётку он дома забыл, так тут новая, в упаковочке. На столике термос с чаем. В холодильничке еда. Мобильник есть и телефонные книги двух городов.
А на подушке лежит волшебная палочка с указанием: «Если вам чего-то не хватает, взмахните ею и выскажите пожелание».
Думал-думал Вэк, но так и не сообразил, чего пожелать.
Росли в леске за селом ёлочка Еля и берёзка Озя.
– Попасть бы на Новый год… – мечтала Еля. – Порадовать детей огоньками да игрушками…
– Оказаться бы в храме на Троицу… – шелестела Озя. – Дать людям надышаться праздником…
– Вы что? – гудели старшие деревья. – Намечтаете себе короткую жизнь!
Но всё сбылось.
– Домечтались!.. – гудели взрослые, глядя на засохшие деревца, сложенные у околицы.
А Еля и Озя радовались, соприкасаясь зелёными ветвями.
– Как же мы ожили в этом чудесном Крае? – шептала Еля.
– Ангел, который меня нёс, – прошелестела Озя, – сказал, что сюда все деревья попадают, если у них душа есть…
Немало прожил Дайв, а потом заболел и впал в кому. Неподвижный, лежит на больничной койке, но каким-то образом видит и слышит всё вокруг.
А рядом слегка светящийся некто объясняет:
– Это, Дайв, самый интересный этап твоей жизни. Можешь обмениваться мыслями с теми, кто тебя любит, странствовать душой где угодно, узнавать неведомые людям тайны. Только никому не рассказывай об этом, если из комы выйдешь.
– А я выйду? – мысленно интересуется Дайв.
– Может быть, – пожал некто светящимися плечами. – Если согласен с неразглашением.
– Почему не согласиться? – мысленно усмехнулся Дайв. – Было бы что не разглашать…
Подарили Персепу волшебные глазные капли. Через пару дней ему стал виден народец его собственных намерений – человечки, которые появлялись рядом с ним, когда он собирался сделать что-то важное. Интересно было наблюдать, как такой человечек растёт и крепнет…
Через пять дней Персеп стал замечать возле себя и общество обещаний: своих и тех, что ему предназначались. Одни из них набирались сил, другие постепенно хирели…
А через неделю он обнаружил расширяющееся кладбище угасших намерений и невыполненных обещаний. Персепу стало так грустно, что он бросил капать капли и успокоился лишь тогда, когда зрение снова стало обычным.
По старому дому часто бродило, вздыхая, привидение. Его чаще слышали, чем видели.
Эмия очень переживала за бедное привидение. Стала всех расспрашивать о нём: кто это да что. Услышанное записывала. Чего не знала – додумывала. Целая повесть получилась.