Пока ехали, Гуров осматривал окружающую территорию. Здесь было на что посмотреть. Прекрасно ухоженный парк, крохотный прудик, по которому плавала пара лебедей, тенистые лужайки, цветники, посыпанные гравием дорожки.
Майор Шестернев заметил, с каким интересом Гуров все это разглядывает, и объяснил:
– Разумовский – большой ценитель природы. Территория усадьбы занимает больше гектара, и вся она занята парком. Этот парк считается лучшим во всем Кременце. Когда приезжают важные гости – губернатор, мэр, депутаты Думы, – хозяин обязательно водит их смотреть здешние красоты.
Они выехали на открытое место, и впереди показался красивый трехэтажный дом – настоящий дворец. Сбоку к нему был пристроен флигель.
– Здесь, во флигеле, находится гараж и всякого рода подсобные помещения, – давал пояснения следователь, выруливая на площадку перед флигелем. – Слуги живут в правом крыле на первом этаже дома. Остальной дом в распоряжении семьи Разумовского. А вот и они сами – вон, видите?
Гуров взглянул в указанном направлении и увидел увитую цветами беседку недалеко от дома. В ней за столом сидели четверо.
– Мы поспели как раз к вечернему чаю, – сказал Шестернев, выходя из машины. – Дело в том, что Разумовский следует английским обычаям, и в пять часов вся семья пьет чай. Пойдемте, я вас представлю. Сразу со всеми и познакомитесь.
Хозяин усадьбы поднялся им навстречу. Кирилл Разумовский мало походил на провинциальных воротил, в прошлом директоров предприятий, которых Гуров видел довольно много. Ни живота, ни двойного подбородка. Черные волосы с проседью, твердый, волевой взгляд, уверенные движения – все выдавало в нем человека, знающего себе цену. Хозяин усадьбы был высок, элегантен, подтянут. Хотя морщины на лице и седина в волосах говорили о солидном уже возрасте, смотрелся он весьма представительно.
Следователь Шестернев представил вновь прибывших.
– Как же, как же, полковник Лев Гуров! – воскликнул хозяин усадьбы, крепко пожимая руку сыщика. – Много о вас слышал. Вот, знакомьтесь: моя жена Елена.
Елена Разумовская протянулся Гурову руку для поцелуя, однако он сделал вид, что не понял жеста, и просто пожал ее. Елена, кажется, нисколько не обиделась и расцвела в улыбке. Жена владельца усадьбы оказалась именно такой, какую он и ожидал увидеть. Стройная, хорошо сложенная блондинка с красивым лицом.
– Рада с вами познакомиться, – произнесла она. Голос у нее оказался под стать внешности: звучный, глубокий.
– Обычно людям моей профессии не слишком рады, – заметил Гуров. – Просто повод для знакомства оказывается не очень приятный.
– Да, мы все ужасно расстроены этим неприятным происшествием, – согласилась Елена Разумовская. – Никуда не выезжаем, прямо как затворники. А самое неприятное, что приходится подозревать кого-то из своих. А ведь это так гадко, согласитесь!
– Почему же вы живете как затворники? – вмешался в разговор Крячко. Следует отметить, что он, в отличие от напарника, руку у дамы поцеловал весьма охотно. – Неужели следователь запретил вам выезжать? Ну, мы это поправим…
– Нет, Алексей Александрович нам ничего не запрещал, – вместо жены ответил Разумовский. – Это я так решил. Все указывает на то, что ценности похитил кто-то из живущих в усадьбе. А раз так, надо принять меры, чтобы они не покинули ее пределы. Поэтому я отдал распоряжение, чтобы никто – ни члены семьи, ни слуги – никуда не выезжали. Это, конечно, создает неудобства, но тут уж ничего не поделаешь.
– Тебе легко говорить «ничего не поделаешь» – ведь сам ты ездишь в город, – отозвался на слова Разумовского сидевший за столом молодой человек.
– Да, познакомьтесь – мой сын Денис, – представил его хозяин. – А это, – он указал на сидевшую рядом девушку, – дочь Даша.
Гуров отметил, что брат с сестрой очень похожи друг на друга, а вот на отца – не очень. Оба высокие, худощавые, с каштановыми волосами. «Видимо, оба пошли в мать, с которой Разумовский расстался», – подумал сыщик.
Денис, в отличие от отца, не проявил энтузиазма от знакомства с оперативниками. Он нехотя приподнялся, протянул руку сначала одному, потом другому, тут же снова опустился в кресло и сказал:
– Мне через неделю в Лондон вылетать. Каникулы кончаются, пора за парту, в родной Кембридж. Да и Дашке надо в Париж лететь. Уж не знаю, разрешит нам папа продолжить учебу, или мы так и будем здесь сидеть, пока его миллион не найдется…
– Мне важен не миллион и даже не акции, – заявил в ответ на это Разумовский. – Для меня важно восстановить нормальные отношения среди окружающих меня людей и покончить с этим позорным эпизодом. Поэтому я действительно рад вашему приезду и возлагаю на вас обоих большие надежды.
– Ну, я надеюсь, что недели нам хватит, чтобы разгадать эту загадку, – заявил Гуров, поворачиваясь к Денису, – так что улетите вы в Лондон, не бойтесь.
– Да что это у нас гости все стоят? – воскликнул Разумовский. – Прошу за стол. Сейчас принесут приборы, нальем вам чайку… – И, взяв со стола лежавший там телефон, попросил: – Настя, будь добра, принеси нам еще два прибора, у нас гости.
Спустя несколько секунд из дверей дома появилась миловидная девушка лет двадцати пяти. Она несла поднос с двумя чашками. Поставив их перед гостями, умело разлила чай и отошла в сторону – достаточно далеко, чтобы не слышать ведущихся за столом разговоров, но достаточно близко, чтобы в случае необходимости ее можно было позвать.
– Вам надо будет познакомиться со всеми, живущими в доме, – сказал Разумовский. – Члены моей семьи все здесь. Сейчас вы видели горничную Настю, а позже пообщаетесь и с остальным обслуживающим персоналом.
– Нам придется не только познакомиться с каждым, но и задать несколько вопросов, – заметил Гуров. – И некоторые могут оказаться довольно неудобными.
– На все вопросы вы получите исчерпывающие ответы, – заверил хозяин усадьбы. – Интересы расследования – выше всего. Но хочу сказать следующее: я абсолютно уверен, что среди членов моей семьи похитителя нет. У нас дружная, хорошая семья!
И, стремясь подтвердить правоту своих слов, он положил правую руку на плечо жены, а левой сжал локоть сына. Елена ответила мужу нежной улыбкой и прильнула к нему, Денис тоже улыбнулся и накрыл ладонь отца другой рукой. Даша тоже не осталась в стороне: перегнувшись через брата, положила свою ладошку поверх его.
«Кажется, между ними действительно хорошие отношения», – подумал Гуров. А вслух сказал:
– Значит, мне приходится делать вывод, что вора надо искать среди слуг?
– Выходит, что так, – вздохнул хозяин усадьбы, и улыбка сползла с его лица. – Хотя мне не хотелось бы так думать. Ведь я лично отбирал каждого. Большинство слуг работают у меня многие годы. Они тоже стали мне как родные. Поэтому, когда обнаружил пропажу денег и ценных бумаг, я долго не мог поверить в случившееся, все искал, искал – думал, они куда-то завалились… Но с фактами спорить трудно. Да, похитителя надо искать среди слуг. Причем хочу заметить: я не жажду крови, не стремлюсь непременно наказать преступника. Если он – или она – поймет, что разоблачение неизбежно, и добровольно вернет похищенное, то может просто уехать. А дело, – выразительно взглянул он на следователя, – мы закроем.
– Значит, вы считаете, что похищенные вещи до сих пор находятся здесь, в усадьбе? – спросил Крячко.
– Да, я так считаю, – ответил Разумовский. – С самого момента похищения никто из живущих здесь – конечно, кроме меня, – не выезжал за пределы территории. За гостями, которые у нас бывали, мы тоже приглядывали. Нет, вор – кто бы он ни был – не мог вывезти похищенное.
– Что ж, остается только хорошенько поискать, – заключил Стас.
– Итак, сейчас идите в дом, располагайтесь, – сказал Разумовский, когда гости покончили с чаем. – Настя покажет вам ваши комнаты. Ужинаем мы в половине восьмого. Если вы еще до ужина захотите приступить к работе – милости прошу. Можете задавать любые вопросы, осматривать комнаты и территорию усадьбы.
– Ну, а я, с вашего позволения, вас оставлю, – заявил следователь Шестернев. – Вернусь к себе на работу, а то у меня там еще три дела начатых, и я их на целую неделю совершенно забросил. Все пояснения я вам дал. Если будут какие-то вопросы – звоните, мои телефоны есть в тех бумагах, которые вы получили. – И, попрощавшись также с обитателями усадьбы, он направился к машине.
Вслед за Настей сыщики проследовали в дом. Сначала они оказались в просторном холле. Оттуда дверь вела в еще более просторную гостиную – при ее размерах здесь можно было проводить небольшие вечеринки. В центре зала журчала вода: там располагался небольшой бассейн, состоявший из нескольких уровней. Вода стекала с небольшой искусственной горки, струясь по камням. Гуров обратил внимание, что в гостиной, как и в холле, много цветов. В углу находилась лестница, которая вела на второй этаж. Поднявшись по ней, сыщики оказались на галерее, куда выходили двери нескольких комнат.
– А что здесь находится? – спросил Гуров у Насти.
– Здесь спальня Елены Сергеевны, – объяснила девушка, указав на первую дверь. – Здесь – Дениса Кирилловича, а там – Дарьи Кирилловны.
– А где же спальня самого Разумовского? – спросил Крячко. – И где его кабинет?
– Спальня Кирилла Максимовича в другом месте, вон там, – показала Настя на коридорчик, уходивший в сторону от гостиной. – Там его спальня, а за ней в конце коридора есть лестница, по ней надо подняться, и тогда попадешь в кабинет.
– То есть хозяин живет отдельно от жены, – заметил Гуров. – А кабинет у него вообще на выселках.
– Кирилл Максимович хотел, чтобы его во время работы или бесед с посетителями никто не беспокоил, – объяснила горничная. – Поэтому и запланировал кабинет отдельно от спален.
– А наши апартаменты где? – спросил Крячко.
– Ваши комнаты в другой стороне, – ответила девушка. – Пойдемте, я покажу. – И направилась в другой коридор, уходивший в сторону от гостиной.
– Смотри, видишь телекамеру? – на ходу шепнул Крячко Гурову, указав на крохотный глазок под потолком гостиной.
– Да, я заметил, – так же негромко проговорил Гуров. – Она здесь не одна. У входа тоже есть.
– Это хорошо, – довольно произнес Крячко. – Скорее всего, они снабжены регистратором, можно будет посмотреть записи той ночи.
– Думаю, Шестернев их уже посмотрел, – ответил на это Гуров, – и, как видно, они ему ничем не помогли. Но все равно нам надо самим взглянуть.
Следуя за Настей, сыщики добрались до отведенных им комнат. Они располагались рядом и были совершенно одинаковыми: кровать, стол, пара стульев, шкаф, телевизор и набор бытовых удобств. Разница только в том, что из окон комнаты Гурова открывался вид на флигель, в котором находился гараж, а из окон Крячко был виден только парк. «Похоже на гостиницу в Сочи, где мы с Марией отдыхали, – подумал Лев, раскладывая вещи по полкам шкафа. – Впрочем, большего мне и не нужно».
Раздался стук в дверь.
– Войдите! – крикнул он, думая, что это Крячко пришел поговорить о плане расследования.
Однако это был не Крячко – в комнату вошел хозяин усадьбы.
– Ну как, вы уже устроились? Все нормально?
– Спасибо, все в порядке. Хотя и устраивать особенно нечего – вещей у меня немного. Особенно задерживаться здесь мы не собираемся.
– Как знать! – заметил Разумовский. – Наш следователь тоже вначале обещал все это дело за пару дней раскрыть. А вот уже неделя прошла, и ничего не продвигается.
– Ну, надеюсь, нам больше повезет, – сказал Гуров.
Долг вежливости со стороны хозяина был выполнен, однако Разумовский не спешил уходить. Он тщательно закрыл за собой дверь, подошел ближе к полковнику и негромко произнес:
– У меня к вам разговор. Хотелось бы вам кое-что сообщить, отдельно от нашего следователя и от вашего друга. Я понимаю, что вы ему потом все равно расскажете, но сейчас хочу поговорить наедине.
– Что ж, давайте поговорим наедине. Что вы хотите рассказать? – поинтересовался Лев, садясь за стол.
– Я не все сообщил следователю, – начал Разумовский, устраиваясь напротив, – о том, что исчезло из моего сейфа.
– Вы хотите сказать, что было украдено что-то еще?
– Да. Кроме денег и акций, исчезло еще завещание.
– Вот как? Почему же вы об этом не сказали сразу?
– Потому что в этом случае подозрение сразу же упало бы на одного человека. Мою жену. Дело в том, что год назад между мной и моими детьми возник конфликт. О причине можно легко догадаться: они были против моего решения связать свою судьбу с Еленой. Особенно бурно реагировал Денис. У нас состоялся очень неприятный разговор… Не хочу его пересказывать, но могу сказать, что дело дошло до оскорблений. Даша тоже… внесла свою лепту, и я был глубоко задет. А как раз в это время у меня обострились проблемы с сердцем, речь зашла об операции… В общем, я решил составить завещание, и в нем большую часть имущества завещал жене. Дети тоже не были забыты, но им назначались лишь денежные вклады. Суммы были вполне приличные, но все же не сравнимые с той недвижимостью, что была завещана Елене.
Разумовский замолчал, словно засомневался, надо ли рассказывать дальше. А может, просто хотел отдышаться. Теперь, вблизи, было видно, что образ молодящегося бодрячка был лишь маской, хозяин усадьбы производил впечатление больного человека.
– Однако затем вы изменили свое решение, – догадался Гуров.
– Да, изменил, – кивнул Разумовский. – С годами, знаете, делаешься мудрее… учишься прощать… Познакомившись с Еленой ближе, Денис и Даша раскаялись в своих словах, изменили свое мнение о ней, поэтому я их простил и решил изменить завещание. Теперь все имущество разделено на три равные доли: Елене, Даше и Денису. Ну, разумеется, что-то оставалось и другим: моей первой жене, слугам… какие-то пожертвования… Но основное – им троим. Это завещание лежало на той же полке сейфа, что и деньги. И вот оно исчезло.
– А первое? Вы его уничтожили?
– Нет, не уничтожил, – покачал головой Разумовский. – Сам не знаю, почему я так поступил. Не потому, что колебался, боялся, что еще передумаю, – нет. Наверное, просто по давней привычке хранить важные документы. Знаете, в бизнесе не стоит уничтожать утратившие силу договоры, расписки и прочие бумаги. При некоторых возникших обстоятельствах вся эта макулатура может очень даже пригодиться. Вот поэтому я и не уничтожил то, первое, завещание. Оно как лежало среди различных бумаг на верхней полке сейфа, так там и лежит – я проверял. И если сейчас со мной что-то вдруг случится, именно оно окажется действующим. Понимаете? Когда я обнаружил пропажу, это потрясло меня даже сильнее, чем кража денег и ценных бумаг. Ведь это могло означать только одно: что кражу совершила Елена. Только ей одной было выгодно уничтожить второе завещание. Женщине, которую я так любил, ради которой сломал свою прежнюю семью… – Разумовский отвернулся, и Гурову показалось, что он сдерживает слезы.
– Вы говорили с ней? – спросил он.
– Да, конечно! Сразу, как только обнаружил пропажу. Я надеялся… Но она твердо заявила, что не приближалась к моему кабинету, даже не выходила из своей комнаты. Что она не знает ни кода сейфа, ни места, где я держу ключи… Ей ничего от меня не нужно, кроме той любви, которую я ей даю, и она глубоко оскорблена моим подозрением. Мне пришлось ее долго успокаивать, просить прощения…
– Но ведь легко можно узнать, выходила ли ваша супруга из своей спальни или нет, – сказал Гуров. – Я обратил внимание, что ваш дом снабжен системой видеонаблюдения…
– Нет, этого с помощью камер узнать нельзя, – ответил Разумовский. – Они отслеживают лишь то, что происходит внизу – в холле и гостиной.
– Понимаю… И после разговора с женой вы все же решили заявить в полицию о пропаже. Почему?
– Я подумал, что может существовать совершенно другое объяснение, почему пропало завещание. Тот, кто похитил ценности, мог взять его специально, чтобы подозрение пало на Елену.
– Совершенно верно. Скажите, а ваши родные знали о существовании двух завещаний?
– Да, я не делал из этого тайны.
– А слуги могли это знать?
– Слуги… Погодите, дайте подумать… – Разумовский потер лоб, припоминая. – Наташа, наша экономка, и ее муж Петр работают у меня уже больше десяти лет. Они стали мне близкими людьми… Да, я мог им сказать. А они могли, в свою очередь, передать другим.
– Скажите, эти два завещания отличались только в этом одном пункте? Только в том, как будет распределяться недвижимое имущество? – спросил Гуров. И, заметив недоумение владельца дома, пояснил: – Я понимаю, что для вас важен прежде всего этот момент, остальные детали вы могли забыть. И все же постарайтесь вспомнить.
– Другие различия… – пробормотал Разумовский и снова погрузился в свои мысли. – Нет, не было никаких… Хотя нет, было, я решил увеличить суммы, которые оставлял всем своим слугам. Всем, кроме повара Андрея, – в тот момент у меня были к нему претензии. Сейчас я даже не помню, в чем они состояли, возможно, Андрей не учел какие-то мои указания или неправильно их понял… Сейчас, когда я буду восстанавливать текст завещания, я этот пункт отменю – повар получит такую же прибавку, как и остальные.
– Понятно. И последний вопрос. Вы кому-то еще рассказывали о пропаже завещания, кроме своей жены?
– Нет, я держал это в тайне, – ответил Разумовский. – И с Елены взял слово, что она никому не расскажет об этой пропаже.
– Таким образом, никто, кроме Елены Сергеевны, не должен об этом знать, – заключил Гуров.
– Да, никто, кроме Лены, – согласился хозяин дома. – И кроме похитителя.
– Хорошо, что вы мне об этом рассказали. А теперь я хотел бы осмотреть дом. В частности, меня интересует ваш кабинет, а также спальня. Может, вы меня проводите?
– Конечно, идемте.
– Только я зайду за своим напарником, – предупредил Лев.