14 октября 2010 г. распоряжением Правительства РФ была утверждена Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г.[1] В документе, закрепившем основы реформирования пенитенциарной системы на ближайшие годы, в соответствии с идеями директора Федеральной службы исполнения наказаний России в период с 2009 по 2012 гг. А. А. Реймера, был провозглашен постепенный отход от созданной ранее системы колоний, в которых из-за высокой концентрации осужденных, имеющих негативные характеристики[1] [2], исполнение наказаний осуществлялось не так эффективно, к построению системы тюрем[3]. Как следует из Концепции, планировалось реформировать систему учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы: устанавливается разделение учреждений на тюрьмы (общего, усиленного и особого режимов) и колонии-поселения (с обычным и усиленным наблюдением), колонии для несовершеннолетних предлагалось преобразовать в воспитательные центры. Кроме того, документ призывал развивать систему наказаний, не связанных с лишением свободы.
Идеи, заложенные в Концепции, были восприняты в научном сообществе различно. Доктор исторических наук, профессор Ю.А. Реент оценивал грядущую реформу в целом положительно[4]. Однако доктор юридических наук, профессор В.И. Селиверстов в нескольких выступлениях как на научных мероприятиях, так и в средствах массовой информации в период с 2011 г. указывал на имеющиеся проблемы грядущего реформирования («К сожалению, в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года создание системы учета постпенитенциарного рецидива не предусмотрено. Более того, она без достаточных научно-обоснованных оснований исходит из оценки действующей системы исправительных учреждений как неэффективной. Поэтому в качестве стратегической задачи в Концепции определено совершенствование системы исправительных учреждений путем открытия тюрем общего, усиленного и особого режимов, а также колонии-поселений с обычным и усиленным наблюдением. Концепцией предусматривается открыть новые тюрьмы в 2013–2016 годах, согласно предварительным расчетам для содержания осужденных к лишению свободы потребуется открыть 246 тюрем общего режима, в том числе 58 тюрем для женщин, 161 тюрьму усиленного режима и 21 тюрьму особого режима, всего 428 тюрем…»)[5].
На проблему дополнительного привлечения финансирования для реформирования уголовно-исполнительной системы обращали внимание и правозащитники (например, в Докладе Постоянной комиссии по содействию ОНК и реформе пенитенциарной системы, действующей при Совете при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, ныне удаленном с официального сайта, содержится следующий откровенный выпад против принятого документа: «Фактически смысл Концепции состоит в получении гигантских финансовых ресурсов, ужесточении изоляции осужденных, переименовании современных исправительных колоний в колонии – поселения, отказ от ряда успешных методик, разработанных российской пенитенциарной мыслью 20 века при одновременном закреплении тех практик, которые влекут нарушение прав человека и снижение эффективности достижения целей наказания. Предоставляется, что смыслом ряда нововведений является ожидание роста финансирования…»[6]).
Критические выступления в отношении действующей Концепции продолжались и дальше. В 2013 году указанная Постоянная комиссия подвела своеобразные итоги реформирования уголовно-исполнительной системы. Она констатировала, что цели, ожидаемые обществом от реформы УИС, так и не были достигнуты. Успехи есть, но «… в деятельности УИС сохраняется недопустимо высокий уровень коррупции, насилия и жестокости». Упущения и недостатки при проведении пенитенциарной реформы, считают в комиссии, связаны с несколькими причинами: во-первых, отходом от принципов комплексности и системности при разработке и проведении реформы (критерии оценки деятельности УИС и хода реформы так и не были созданы); во-вторых, происходит игнорирование предложений по реформе системы, представленных со стороны институтов гражданского общества («а иногда и декоративное вовлечение гражданской общественности в процесс пенитенциарного реформирования»[7]); в-третьих, нарушается принцип преемственности пенитенциарной политики, имеющийся положительный отечественный опыт игнорируется; в-четвертых, ряд мероприятий реформы проводится без экспериментальной апробации «и создание соответствующей правовой базы»; в-пятых, в процесс реформирования оказались не вовлечены представители судебной власти и органов прокуратуры[8].
Комиссия представила ряд мер для улучшения УИС, но, как мы видим, учреждения системы до сих пор остаются фактически закрытыми, а реализация предложений от общественности, скорее всего, будет воспринята негативно.
В.И. Селиверстов в публикации в «Независимой газете» прокомментировал реформу уголовно-исполнительной системы следующим образом: «Начиная с 2009 года проводимая ранее поэтапная реформа пенитенциарной системы была заменена на фантастический (курсив авт.) по своей неосуществимости комплекс идей о путях развития системы исполнения наказаний в России. Отчасти эти идеи получили закрепление в утвержденной правительством РФ 14 октября 2014 года Концепции развития уголовно-исполнительной системы РФ до 2020 года, где предусмотрен переход в 2016 году к тюремному содержанию осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления. Поскольку в местах лишения свободы находилось свыше 80 % осужденных за данные преступления, то фактически нужно было перестроить на тюремный лад всю систему мест лишения свободы. Для такого переустройства требовались громадные средства: только по оценкам Минюста России, на тот период необходимо было 1,8 трлн руб., а по мнению независимых экспертов – в десятки раз больше. Государство таких денег не выделило (существовали другие социально значимые цели), и поэтому стала набирать силу тенденция привлечения средств осужденных и их родственников для переустройства исправительных колоний в тюрьмы, попросту – вымогательство…»[9].
Нереализованность базовых положений Концепции уже видна. Цели, обозначенные в документе (во-первых, повышение эффективности работы учреждений и органов, которые исполняют наказания, до уровня европейских стандартов обращения с осужденными; во-вторых, сокращение рецидива преступлений, совершенных лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы, за счет повышения эффективности социальной и психологической работы; в-третьих, гуманизация условий содержания заключенных и осужденных, повышение гарантий соблюдения их прав и законных интересов) достигаются не в полной мере.
Статистические показатели, приводимые Министерством внутренних дел РФ, показывают следующее: за 2014 г. органы внутренних дел рассмотрели 29,28 млн. заявлений (сообщений) о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях, что на 3,3 процента больше, чем за 2013 г.; в результате было зарегистрировано 2166,4 тыс. преступлений; каждое второе расследованное преступление (53,7 %) совершено лицами, ранее совершавшими преступления[10]. Как следует из данных ФСИН России на 1 января 2015 г., в учреждениях УИС содержалось 671,7 тыс. человек (в исправительных колониях отбывало наказание 550,8 тыс. человек, в колониях-поселениях – 40 тысяч и т. д.)[11]. При этом, если исходить только из данных «Характеристика лиц, содержащихся в исправительных колониях для взрослых», количество лиц, совершивших преступления во второй раз в период с 2003 г. по 2013 г. снизилось (с 196350 до 129024), а количество лиц, совершивших преступления в третий и более раз – возросло более чем на 30 тысяч (в 2003 г. – 154508, в 2013 -185368)[12]. Все эти данные ставят под угрозу выполнение утвержденной Концепции[13].
Однако в рамках данной работы не стоит задача последовательно указать на недостатки созданного документа. Считаем, что в представленном нормативном правовом акте есть немало и хороших инициатив, в том числе и декларация необходимого расширения взаимодействия с обществом («обеспечение прозрачности в деятельности уголовно-исполнительной системы на основе широкого привлечения институтов гражданского общества к процессу исполнения уголовных наказаний, осуществления общественного контроля за деятельностью уголовно-исполнительной системы с участием Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и уполномоченных по правам человека в субъектах Российской Федерации, Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка и уполномоченных по правам ребенка в субъектах Российской Федерации, сотрудничества с неправительственными организациями, со средствами массовой информации» и др.), важность гуманизации системы исполнения наказаний. Эти идеи своими корнями уходят глубоко в прошлое. Их истоки можно обнаружить в воззрениях Екатерины II, которая впервые в отечественной политико-правовой мысли, задав определенный вектор, подробно рассмотрела проблемные вопросы как расследования преступления, так и назначения наказаний за совершенные деяния.
Идеи просвещенной императрицы оказали серьезное влияние на науку и политико-правовую мысль того времени. Однако от печатного слова до практических изменений – дистанции гигантского размера. Идеи императрицы так и не были реализованы на практике. Исследуя тот период времени, не всегда понятно, почему столь гуманные позиции остались на бумаге (то ли не хватало финансирования, то ли Екатерина II хотела лишь создать «правила игры», то ли на нереализованность положений повлияла внутри и внешнеполитическая ситуация). В итоге декларация о намерениях оказалась лучше, чем реализация имеющихся намерений. А ситуация в учреждениях, исполняющих наказание, осталась такой же, что можно явно заметить по результатам обследования тюремных учреждений в начале XIX в. Немногочисленные изменения произошли лишь после создания Общества попечительного о тюрьмах.
Так или иначе, касаясь вопросов гуманизации наказаний, изложенных Екатериной, любому исследователю должно быть интересно, на каких позициях базировалась просвещенная императрица, о чем говорила научная, законодательная и публицистическая мысль того времени. И как эти идеи оказали влияние на развитие государства и права. В рамках данной работы автор предпринимает скромную попытку рассмотреть не только позицию Екатерины, но и указать идеологические истоки ее воззрений.