Президент решился. Пока только на контакт. Хотя досье, представленное Администрацией, внушало оптимизм. Неофициальная информация подтверждала официальную: Человек Ниоткуда – человек ниоткуда. Обнаружить «второе дно» не смогли даже компьютеры…
Но при личной встрече первое впечатление почему-то не сложилось: ЧН вдруг не оробел. А ведь для этого имелось всё. Всё необходимое: «этажность» контакта, внушительный эскорт и бьющее наповал великолепие обстановки. Обстановки музея – никак не «рабочего кабинета».
Помочь «усвоению материала» должен был и контраст с собственным кабинетом, который больше напоминал кабинет секретаря обкома КПСС. Ничего от «ампира»: обшивка дубовыми панелями; простенькие люстры; стол – дубовый, крытый сукном «партейного» цвета; лампа зелёного стекла; стол для заседаний – словно из фильмов «про партию»; ряды стульев за столом. И – всё. Президент в таком умер бы от скуки: не на что посмотреть! Да и как работать: себя здесь не подашь!
Войдя в кабинет, ЧН первым делом огляделся. И – явно не для того, чтобы немедленно предаться восторгу. Он уже понял, что предстоит разговор, а не «явление Христа народу»: кроме них с Президентом, в кабинете не было никого. Едва за вошедшим закрылись двери, как Президент сходу начал выказывать гостеприимство. Посредство руки, простёртой навстречу ЧН. Человек случайный усмехнулся бы: «тоже мне – гостеприимство!». А кремлёвский столовник пришёл бы в неописуемое изумление. И правильно сделал бы: такой Президент «подавался» только в телевизор!
– Рад Вас видеть и познакомиться, так сказать, лично!
В одном Президент точно не лгал: это была их первая встреча наедине. До сего дня ни он, ни Председатель Правительства, ни Глава Администрации не снисходили до Председателя КГК. А ведь тому было что сказать «вышестоящим товарищам». Да и поддержка не помешала бы: слышать клацанье челюстей у шеи непросто! И чьих: самих олигархов!
ЧН неразборчиво смутился – так хотелось думать Президенту – и сел в кресло напротив. Покосился на покрытые золотом резные подлокотники чёрного дерева. Лицо его оставалось по-прежнему нечитабельным.
– Ну, как работается? Есть ли проблемы?
Если ЧН и отклонился от сценария, то лишь в сторону его сокращения. При этом он не переставал соответствовать реноме: лица не давал.
– Работается, господин Президент. Но есть и резервы.
Президент хотел «не понять» намёка, но не смог: намёк угодил почему-то не в бровь.
– Вот поэтому я и хочу предложить Вам более ответственную работу. Ту, которая позволит решить проблему. Хотя бы частично.
Они разговаривали, как два шпиона, которые обязаны понимать друг друга с полуслова. Хотя… номенклатурщик сродни разведчику и сапёру: требования к профессии те же самые. В количестве вероятных ошибок.
Если на лице ЧН и появилось удивление, то у Президента не было под рукой микроскопа, чтобы искать его следы. И тут он вспомнил, что не только красота – страшная сила. Прямота ещё страшнее. Последним страшить Президенту было надёжнее. И по причине дефицита красоты, и потому, что это позволяло взять кандидата «тёпленьким».