Франклин и Мэлани стоят плечом к плечу, склонившись над старомодным столом из темного орехового дерева. До меня доносится только шорох бумаги: поглощенные в работу, они вынимают из папок файлы и каталоги и быстро пролистывают их. До сих пор не верится, что Мэлани позволила нам снова приехать к ней в Лексингтон. В письме ее мужа, которое я отыскала у себя в ящике, говорилось о какой-то «документации», которой Брэд хотел «поделиться». Хотя, как пояснила Мэлани, Брэд завещал в случае его смерти обойтись без погребения урны, его бумаги кажутся мне настоящим посланием из могилы и впечатление производят зловещее. Интересно, ощущает ли Мэлани то же самое.
– Вот коробка, которую Брэд принес домой с работы, – объясняет Мэлани. – Мне кажется, – вздыхает она, поднимая на меня взгляд, – это и есть то, что он хотел вам показать.
Я сижу на краешке темно-оранжевого кожаного дивана, собираясь с духом, чтобы начать изучение документов, которые вытащила из общей кипы.
– В сообщении, которое мне отправил ваш муж, ни о чем таком не говорилось, – отвечаю я, качая головой. – Он только упомянул о том, что работает в «Азтратехе» и хочет переговорить со мной. Даже не назвался по имени. Просто попросил ответить на имейл, и все. Мне так жаль, Мэлани, – добавляю я. – Письмо было слишком уж туманным.
Кабинет Брэда Формана, темный и по-мужски строгий, как будто бы притаился и ждет возвращения хозяина. Мы с Франклином – непрошеные гости, незнакомцы, перерывающие личные записи, которые Брэд Форман, судя по всему, предпочитал прятать именно здесь.
Мы действуем во благо, стараюсь я уверить себя. Мэлани подозревает, что Брэд напал на след… чего-то. И теперь мы трое должны продолжить его поиски, и если нам повезет (а нам частенько везет), то в конце расследования мы отроем настоящее журналистское сокровище. Брэд этого и хотел. В конце концов, ведь он сам отправил мне письмо. И для Мэлани это тоже должно быть важно, иначе она не позволила бы нам вернуться к ней в тот же день, когда обнаружили тело ее мужа.
– Так вот… У меня вопрос, – говорю я. Если Мэлани действительно так вынослива, то она не меньше меня стремится получить ответы на вопросы. Тема закрыта. – Все эти документы и папки из офиса вашего мужа, миссис Форман, как они попали сюда? А главное, зачем?
Она поднимает глаза и слабо улыбается:
– Для вас я Мэлани, мы ведь договаривались? – Она держит палец между бумагами на том месте, где остановилась. – Брэд приносил их домой – огромные стопки бумаг. Я спрашивала его, что это за документы, но он все отмахивался. Только говорил: «Да так, ничего, дорогая». Мне надо было… – Голос у Мэлани срывается. – Мне надо было… – снова заговаривает она.
Отчаяние Мэлани передается мне, и я настолько погружаюсь в сострадание к этой женщине, что, когда звонит телефон, чуть ли не падаю с дивана от неожиданности.
Мэлани подносит руку к шее и нервно взмахивает кистью, затем поднимает трубку:
– Алло?
Не хочу становиться свидетелем разговора. Наверняка звонят, чтобы выразить соболезнования. Делаю вид, что проглядываю файлы, но не могу удержаться, чтобы не бросить косой взгляд на Мэлани.
Она выглядит ошеломленной и крепко держит трубку перед лицом, словно старается рассмотреть, кто на том конце провода. Затем снова подносит трубку к уху.
– Алло? Алло? – Опять ненадолго замолкает, слушая невидимого собеседника, и в конце концов аккуратно ставит трубку обратно на базу.
– Кто-то из ваших коллег? – спрашивает Мэлани, скривив рот в улыбке.
Франклин тоже ухмыляется, а я отвечаю:
– Возможно, телефонный агент или ошиблись номером. А репортер бы не повесил трубку.
В комнату семенит маленький терьер и ловко запрыгивает на диванчик. Оценивающе взглянув на меня, он взбирается на соседнюю диванную подушку. Тянусь к песику, чтобы погладить его, но, услышав окрик Мэлани, отдергиваю руку. От ее улыбки не остается и следа.
– Банджо! – рявкает она. – А ну, спускайся.
Собачка соскакивает с дивана и бросается прочь.
– Она сама не своя, – поясняет Мэлани, смягчив интонацию, – с тех пор как Брэд…
– Мне известно, какими непослушными могут быть домашние животные, – отвечаю я понимающим тоном. – У меня сейчас кошка в ветеринарной клинике. Видимо, бродит эпидемия кошачьего гриппа, и… – Обрываю себя на полуслове. Я стараюсь выразить сочувствие, но наверняка Мэлани сейчас не до этого, она ведь на грани срыва. Ей не помочь беседами о питомцах. Единственное, что я могу для нее сделать, – это найти ответы на наши вопросы.
Позабыв о Банджо, Мэлани с Франклином возвращаются к документам, однако на меня находит настоящая паника. Мы в кабинете погибшего парня. Таинственный телефонный звонок. Похищенные документы.
А ну, соберись, приказываю я себе. Может быть, ты и на телевидении, но всего лишь в новостях, а никак не в «Сумеречной зоне».[15]
– Ну что? – спрашиваю я. – Нашли что-нибудь интересное?
– Сложно сказать. – Франклин выглядит озадаченным. – Здесь какие-то бухгалтерские счета из «Азтратеха». Еще толстая папка с какими-то бумагами, похожими на копии газетных таблиц с ценами на акции, все в маркерных пометках. Потом пачка годовых отчетов по форме 10-K, где-то около дюжины корпораций.
– Нет ничего более личного? Конфиденциального? Как ты сказал… про газетные таблицы?
Франклин протягивает мне верхнюю страницу стопки. Выглядит похоже на копию из раздела биржевых новостей «Нью-Йорк таймс», но все слишком нечетко, как будто это даже копия с копии. Повсюду синие и красные пометки, видимо около компаний, особенно заинтересовавших хозяина.
– У меня идея, – говорю я, возвращая листок. – Мэлани, вы не знаете, разбирался ли ваш муж в положении дел на фондовом рынке? Он играл на бирже?
Мэлани хмурится. Я не уверена в том, размышляет ли она над моим вопросом или я как-то задела ее. Да уж, ловко, Чарли. Надо же было опять спросить ее в лоб о финансовом состоянии мужа. Остается только надеяться на лучшее, и я продолжаю.
Потому что теперь не уверена в том, что наша первоначальная идея с доносом верна. Возможно, Брэд планировал уйти из «Азтратеха» и заняться игрой на фондовой бирже. Потому и забрал домой информацию по исследованию рынка.
– Я к тому, что если предугадать изменения на фондовой бирже, то можно завоевать мир. А если он нашел доказательства своей теории, то, само собой, не хотел, чтобы кто-то узнал об этом.
Имейл. Достаю из кармана распечатанное письмо и просматриваю его в поиске какой-нибудь упущенной детали.
– А это конечно же значит, что я ошибаюсь. – Покачав головой, снова складываю листок с сообщением, пробегая пальцами по сгибам бумаги. – Если бы это было что-то, о чем он не мог никому рассказать, то он бы не обратился к репортеру.
Вскинув бровь, Франклин тянется к новой папке.
– Ну да, – спокойно произносит он. – Это как раз то, о чем я подумал.
– Можно мне сказать? – негромко обращается к нам Мэлани. – Я уверена в том, что у Брэда не было никаких планов по завоеванию рынка ценных бумаг. Но мне действительно кажется, что его что-то – или кто-то – беспокоил.
– Да? – одновременно восклицаем мы с Франклином. Должно быть, слишком долго проработали бок о бок. – Почему?
– Как же так, Мэлани, – добавляю я, прокрутив в голове наше утреннее интервью, – вы ведь сказали мне, что все было в порядке. Что он не казался расстроенным и встревоженным.
Мэлани падает на деревянный стул и берется руками за голову. Когда она поднимает на нас взгляд, ее глаза наполнены слезами и кажется, будто каждое слово дается ей с трудом.
– Знаю, и мне очень жаль, что я ввела вас в заблуждение, Чарли. Но мне было страшно. Я подумала, что если Брэд знал что-то, чего ему не следовало знать, то кто-нибудь решит, что мне тоже это известно. А мне ничего не известно. Франклин кладет бумаги на стол:
– Почему вы думаете, что он что-то знал?
Мэлани слегка ерзает на стуле. На стуле Брэда.
– Ну, просто он себя как-то странно вел. Приходил домой позже обычного или, наоборот, раньше. Проводил много времени за газетами. Прошу прощения, – добавляет она, качая голо вой. – Мои слова звучат нелепо. Невротичная жена, напридумывавшая себе… – Ее голос срывается.
– Нет, нет… – Мы с Франклином снова вторим друг другу, стремясь разубедить ее.
– Для того мы и здесь, – продолжаю я. – Чтобы во всем разобраться.
Комната снова погружается в тишину. Наверняка все мы сейчас думаем о Брэде. Что бы он ни хранил в своих документах, все пошло не так, как он планировал.
Но что же мы упускаем из виду? Поднимаюсь с кресла, чтобы еще раз взглянуть на папки в коробке Брэда.
– Тут все только по «Азтратеху», и еще несколько зеленых папок с названиями компаний на обложках, – говорю я, перелистывая файлы на металлическом держателе. – Похоже на… корпорации. «Вест продакшнс». «Оптикал юнайтед». Потом, что здесь у нас? «Трэвел корпорейшнс». – Оборачиваюсь к Мэлани и вопросительно смотрю на нее. – Ни о чем не говорит?
Она нерешительно отвечает:
– Нет.
– Это все совсем разноплановые компании, – задумчиво произносит Франклин, рассматривая папки через мое плечо. – Агрикультура. Фотография. Путешествия. Только пара фармацевтических. Зачем они ему понадобились?
Мы поочередно просматриваем подшивки. Все они содержат одинаковый набор документов: годовой отчет, материалы рыночного исследования, рекламные разработки. Папка по «Азтратеху» самая пухлая.
Спустя пару минут Франклин отходит от стола и садится в серое полосатое кресло.
– Ладно, все не так уж загадочно, как кажется, – говорит он и опирается ногами о кофейный столик, но, опомнившись, опускает их на пол. – Человек искал работу. И изучал варианты. Это однозначно подборка материалов того, кто разыскивает новые возможности для трудоустройства.
Я задумчиво киваю.
– Но разве ему не нравилось работать в «Азтратехе»?
– Он никогда не говорил, что недоволен работой, – отвечает Мэлани. – Так что мне на самом деле не кажется…
Перекидываюсь взглядом с Франклином и даю знак, как действовать дальше. Он едва заметно кивает – понял. Я приступаю.
– Гм… Мэлани, – начинаю. – А что, если… Мог ваш муж, скажем, исследовать некие ценовые сговоры?
– А у него были еще какие-нибудь документы? Которые он хотел использовать в качестве, скажем, орудия? – подхватывает Франклин, последовательно продвигаясь к цели. – Материалы, которые могли бы послужить доказательствами пособничества? Или чего-то такого?
Мэлани приглаживает волосы, рассеянно вглядываясь в даль.
Черт возьми. Должно быть, мы слишком надавили. Упустили ее. Франклин бросает на меня обеспокоенный взгляд. Подняв ладонь, снова подаю сигнал напарнику. Ждать.
Мэлани вздыхает.
– Думаю, это возможно, – тихо произносит она, все еще глядя мимо нас. – Он никогда не говорил мне ничего о… ничего такого. – Она оборачивается к нам, глаза у нее снова на мокром месте. – Но, как я сказала, это возможно. – Она открывает бордовую лакированную коробочку, лежащую на столе, и вынимает тонкую сигарету. Вопросительно указывает на нее и, не услышав возражений, прикуривает с помощью массивной серебряной зажигалки, после чего выпускает тонкую струйку серого дыма. – У нас и правда были денежные трудности, – наконец произносит Мэлани. – Брэдли безуспешно пытался изменить условия залога. Этот дом принадлежал моей матери. Она отдала его нам, переехав в кондоминиум.
Резкий сигнал телефона снова прерывает наш разговор.
Мэлани закидывает голову, сутуля спину. Она выглядит измотанной и подавленной. Наконец берет трубку.
– Алло? – едва слышно произносит она.
На этот раз, должно быть, собеседник обнаруживает себя. Наблюдаю за тем, как меняется выражение на лице Мэлани: вот она опознала человека, теперь чем-то озадачена, раздражена, обеспокоена. А потом – неужели напугана?
Мэлани, похоже, справляется с нахлынувшей тревогой, однако мне все равно кажется, что ей не по себе.
– Нет, совсем ничего, – наконец подает она голос, бросая взгляд на стопки отчетов и документов и поднимая глаза на нас с Франклином. – Уверена, все разрешится.
Мэлани вешает трубку и затягивается сигаретой. Я жду, что она сама все объяснит, если захочет.
– Звонил кто-то из офиса Брэда, – говорит она. – Спрашивали, не приносил ли чего Брэд домой с работы. – Резкий выдох, и новая порция серого дыма взмывает вверх. – Я ответила, что нет, просто потому, что мне показалось, что так лучше. Разве это их дело, что там Брэд приносил домой?
– Думаю, если эти бумаги – собственность «Азтратеха», – медленно произношу я, – то по закону они принадлежат компании. Если Брэд забрал их без разрешения, вас могут попросить вернуть их обратно.
Мэлани снова открывает лакированный портсигар и зажигает новую сигарету. Слежу за тем, как в ее дрожащих пальцах загорается и мерцает слабый огонек.
– Что, если они решили кого-нибудь сюда подослать? Чтобы забрать бумаги? У меня нет времени на то, чтобы все это разорвать или сжечь, – говорит она, беспомощно глядя на нас. Ее голос делается громче, и она теребит камень на кольце. – Они найдут их, все эти документы. Я не могу рисковать…
– Если на этот момент документы еще будут у вас, – так же медленно замечаю я.
Лицо у Мэлани меняется, подняв подбородок и прищурив глаза, она смотрит на меня.
– Вы предлагаете… хотите, чтобы я отдала их вам? – Женщина медлит, затем качает головой. – Думаю… это не лучшая мысль.
– Но если их здесь не будет… – Я делаю паузу, надеясь на то, что Мэлани сама закончит фразу. Но она молчит, и я продолжаю: – То никто их и не найдет. И никогда о них не узнает. Вы можете защитить Брэда.
Мэлани задумчиво тушит сигарету в пепельнице. Старательно, долго тушит. Наконец как будто бы даже улыбается.
– И вы, конечно, никому не скажете о том, что я отдала вам бумаги? Неразглашение конфиденциальной информации – так это называется?
– Мы никогда не разглашаем наши источники, миссис Форман, – деловым тоном заверяю я. – И не собираемся обнародовать документы. Можете не сомневаться.
– Это просто волшебно, – говорю я Франклину, пристегивая ремень безопасности. На подъездной дорожке к дому Мэлани появляется машина, и ее фары светят в наши окна. Должно быть, родственник или кто-то близкий приехал, чтобы поддержать ее. Отлично. Ей нельзя оставаться одной. – В нашем распоряжении коробка, полная документов, которые могут пролить свет неизвестно на что.
– Ага, – отзывается Франклин, выезжая с гравийной аллеи. – Просто припрячем их у себя в кабинете, и все.
– А завтра попробуем выяснить, как они связаны с письмом, которое мне прислал Брэд.
– Точно. А что, кстати, было в той подшивке, которая досталась тебе? – спрашивает он.
Эта папка все еще у меня в сумке. Ну Мэлани-то все равно не хватится ее. Вытаскиваю ее и еще раз бегло просматриваю.
– Спам, – отвечаю я, недоумевая все так же, как и после первого просмотра. – Странно. – Снова пролистываю содержимое папки. – Только спам. И все на тему рефинансирования. Правда, в строке темы написано немного иначе – «рефинс». Очень странно.
– Ничего странного, – отвечает Франклин. – Брэд, по словам Мэлани, как раз занимался рефинансированием кредита под залог их дома. Так что вполне понятно, откуда взялись все эти сообщения. – Он сворачивает на Бостон. – Где тебя высадить, у дома?
– О нет, – говорю я, жеманно хлопая ресницами. – Высади меня возле «Эксельсиор».[16] На улице Бойлстон. У меня еще есть время выпить пару бокалов мартини, прежде чем подъедет Эндрю. Ну знаешь, тот неимоверно красивый и процветающий адвокат, с которым я встречаюсь. – Сдавленно хихикнув, взбиваю волосы. Франклин и бровью не ведет.
– В твоих мечтах, – продолжает он за меня. – Значит, домой.
Какое-то время мы едем молча, и я успеваю мыс ленно нарисовать более приближенную к действительности картину сегодняшнего вечера в компании телевизора и размороженной обезжиренной лазаньи с цукини. И, несмотря на недавние уговоры Мэйси и оглушительное молчание Франклина, остаюсь чертовски довольна такой перспективой.
– Хотя, – снова заговаривает Франклин, – возможно, ты будешь не против присоединиться ко мне и Стивену за ужином. У нас дома. Было бы здорово. Он отменный экономист, но почему-то никогда не может рассчитать, сколько еды готовить. Так что ее всегда некуда девать, к тому же он с удовольствием пообщается с тобой. Познакомитесь поближе.
Мое сердце наполняется нежностью к Франклину, этому счастливчику, который сравнительно недавно появился в моей жизни и просто так, совершенно бескорыстно… хочет позаботиться обо мне.
– О нет, я отлично справлюсь сама, – начинаю протестовать я. Но затем задумываюсь: какого черта? Ведь друзья – это прекрасно.
Когда у Франклина звонит телефон, он как раз накрывает на стол. Зажав мобильный между ухом и плечом и молча слушая собеседника, он продолжает раскладывать вилки с салфетками.
– Мне так жаль, ребята, – говорит Франклин, захлопывая крышку мобильного. – Сегодня утром Шарлотта, теперь вот я. Нужно отъехать в аэропорт и записать синхрон. Прилетает какая-то важная шишка, надо поймать ее, а из режиссеров больше некому. – Он смотрит на часы. – Обещали, что закончу до девяти.
– Кто? – спрашиваю я. – Кто-нибудь интересный? Мне поехать с тобой? – Оборачиваюсь и ищу глазами пальто. – Мне надо поехать с тобой.
Франклин хватает пиджак, чмокает Стивена в щеку и идет к двери.
– Еще чего, ты остаешься, – командует он. – Ну все. Выпейте вина. Оставьте мне… чего-нибудь. Вернусь к десерту.
Дверь захлопывается, и мы со Стивеном остаемся наедине. Подвигаю высокий плетеный табурет к кухонной стойке и облокачиваюсь на столешницу, наблюдая за тем, как партнер Франклина помешивает ложкой содержимое ярко-синего эмалированного котелка.
– И как ты это терпишь? – Мне приходится завязать разговор. – Ты готовишь роскошный ужин, а он сбегает. Наверное, чувствуешь себя…
Стивен с улыбкой перебивает меня:
– Такая у Франклина работа. Он ее любит. А я люблю его. В бухгалтерском деле срочных вызовов не бывает – покроши петрушку, ладно? – разве что в рабочее время. Так что мы справляемся. – Стивен достает с хромированной полки блестящий поварской нож и протягивает его мне. – Он приходит домой, а остальное для меня не важно. К тому же мясо по-бургундски лучше подавать подогретым, так ведь? Так что все довольны.
С минуту я лишь молча отхлебываю из бокала и режу петрушку. Тишина нарушается только бульканьем кипящего блюда в духовке и стуком моего ножа, кромсающего зелень. В голосе Стивена не было ни нотки досады или раздражения. Само собой, он может не сомневаться в том, что Франклин вернется. Кому же не хочется, чтобы к нему так относились – уважали, любили, боготворили? Их особняк с высоченными потолками весь уставлен цветами и семейными портретами в рамочках, на асимметричном кресле из красной кожи свернулась клубком довольная жизнью белая кошка. Их дом такой же современный, как и их отношения, но в этих семейных обязательствах есть что-то старомодно-безмятежное. Вот где уж точно нет места непостоянству.
– Итак. – Стивен нарушает тишину. – Почему ты одинока?
Перестав резать, удивленно поднимаю глаза:
– Я не одинока.
– Ты же знаешь, что я имею в виду, – напирает Стивен. – Ты когда-нибудь… была замужем? Или помолвлена?
Наверное, только Стивену могут сойти с рук эти расспросы в духе Опры Уинфри. Мое прошлое вовсе его не касается, но его сексуальный партнер по совместительству является моим партнером по работе, так что, возможно, он мне приходится… кузеном, не знаю. Делаю еще глоток вина.
– Ой, знаешь, выскочила замуж в двадцать лет, – начинаю я. – Развелась. Что потом? Так и не встретила подходящего парня, наверное. Работа… ну, тебе ли не знать. За сюжетом сюжет. Они пожирают все свободное время. Жизнь проходит. Дедлайны, все такое.
– И ты решила, что все кончено? Слушай, да у тебя еще сколько, полжизни впереди? Может, еще добрых сорок лет, если повезет!
Надо было ехать домой.
– Ты чудо, – говорю я как можно более беззаботно. – Понимаю, почему Франклин вьется вокруг тебя.
Стивен тыкает в меня ложкой:
– Я что хочу сказать. – Он продолжает указывать на меня концом ложки, и капля бургундского соуса, свисающая с нее, угрожает паркету. – Рассчитывать на телевидение – все равно что рассчитывать на ядерную энергетику. Работает отлично, пока не взорвется вместе с тобой. – Стивен возвращается к помешиванию и, присматривая за тушеным мясом, продолжает наставления: – Ты никогда не задумывалась о том, что твоя жизнь напоминает историю из телесериала? Причем ту его часть, которая называется «в предыдущих сериях»?
Мне ничего не остается, кроме как защищаться.
– Ну, я помогаю людям, – изрекаю я. – Я… решаю проблемы. Отыскиваю сенсации, понимаешь? Только самые свежие новости, ну и все такое, – выдавливаю смешок. Эта беседа приобретает какой-то неприличный оборот.
– Да я понимаю, – отвечает он. – Но я спрашиваю: тебе-то что до этих сенсаций? Не той тебе, которая плавится на телестанции, а настоящей? Франклин говорит, что ты никогда не упоминаешь о друзьях. О любви. Вся только в работе.
– Всегда приходится делать выбор, – медленно произношу я, обдумывая ответ. – Телевидение непреклонно. Неподатливо. Хочешь график с девяти до пяти? Иди продавать обувь. Те, кто не понимает, что этого зверя надо кормить постоянно, – что ж, они срежутся. А я не хочу срезаться.
Стивен кивает:
– Поэтому ты пожертвовала…
– Да не жертвовала я, – поправляю я его. – И я ничего не теряла. Я… нашла.
– Что нашла? – напирает Стивен. – Статуэтки у себя на книжной полке? Это, конечно, все прекрасно, но они не смогут утешить тебя надолго. И из того, что я слышал, – улыбается он, – они не особенно способствуют укреплению романтических отношений.
Вот это да. Я даже оглядываюсь назад в поиске выхода из комнаты или, по крайней мере, из положения. Решаю и дальше придерживаться тактики уклонения.
– Так как вы познакомились с Франклином? – спрашиваю я.
Стивен покатывается со смеху.
– Отличная попытка, – кивает он. – Если ты не хочешь об этом говорить, давай не будем. Но знай, что Франклин считает тебя необыкновенной. И очень за тебя переживает.
И снова молчание. Стивен добавляет в котелок вторую чашку бургундского, и оттуда вырывается ароматная струйка винного пара. Я изучаю свой бокал, стараясь придумать другую тему для разговора. Но продолжает Стивен, который теперь как будто даже устыдился своих слов.
– Извини, Чарли, – виновато произносит он. – Слишком уж я любопытный. Мне надо работать в одном из этих низкопробных ток-шоу, что крутят по телику. Просто у меня такое ощущение, словно я тебя хорошо знаю, – все из-за Франклина. А поскольку ты такая важная шишка на телевидении, и все одна да одна, то я прямо не могу успокоиться, пока не пойму почему. – Он пожимает плечами. – Не обращай на меня внимания, и все.
Прекрасная мысль.
– Возможно, у меня все будет в следующей жизни, – отвечаю я. Возможно, будет муж. Возможно, и дети. Я даже выберу профессию, в которой мое лицо не будет иметь значения, – торжественно себе обещаю. Протягиваю Стивену доску с горкой нарезанной зелени и наливаю себе еще один бокал «Пино нуар». Пора уже, черт возьми, сменить тему.