Усталость взяла свое, и я все-таки заснула, а проснулась из-за слепящего солнца. Ласковый лучик светил прямо в глаза, заставляя нехотя перевернуться на другой бок. Большая стрелка настенных часов приближалась к восьми – пора вставать.
Из спальни Иды донесся шорох. Я подскочила, свернула одеяло и осторожно сложила в ногах спящей дочки.
– Ида? – постучав в дверь комнаты, шепотом позвала подругу.
Ида, растрепанная ото сна, в одном ночном платье походила на милое привидение. Впустила меня, зажгла фонарик и так же шепотом сказала:
– Мне нужно уйти уже через час. Я умоюсь и накрою на стол, позавтракаем.
– Пожалуйста, покорми Веронику, а я сбегаю дом… к Савару. Он не дал мне вчера забрать мои вещи.
Подруга вздохнула:
– Ты думаешь, он за ночь поразмыслил и передумал вас прогонять?
– Я и не хочу возвращаться! Мне только нужно забрать свой рюкзак, это очень важно, понимаешь? Савар… он не должен его увидеть. Я спрятала рюкзак в полу под кроватью, муж никогда туда не заглядывал, пока я жила в доме.
– Ален, – Ида отбросила щетку для волос и обернулась ко мне. – Попросись назад, мой тебе совет. Может быть, он сжалится и все же…
– Да что ты такое говоришь? – я от возмущения заговорила громче, но опомнившись, вновь перешла на шепот. – Он выгнал нас ночью на улицу! Мы и без него справимся, не знаю, как, но я что-нибудь придумаю.
– Я побуду с Вероникой, – кивнула Ида, направляясь к двери. – Но через час я должна уйти, забери дочку до этого времени.
Она больше ничего не сказала, ушла в ванную и заперлась там. Мне же нужно было забрать рюкзак, о содержимом которого не должна узнать ни одна живая душа, и взять хоть какие-то платья для дочки. Мне и одного пока хватит, а ребенку одежды нужно больше.
Выскочила на улицу, аккуратно прикрыла за собой дверь. Бирцан оживал, как обычно, к восьми часам. Улицы города заполнились людьми. Торговцы спешили на работу в центр, служанки богатых господ торопились в овощные лавки за свежей зеленью, пекарни открывали окна, чтобы аромат сладкой выпечки разносился до северных кварталов, привлекая клиентов. Лаяли псы, гоняя вечно голодных птиц, которые то и дело норовили залезть людям в лицо, выхватывая изо рта булку. Со стороны площади доносились звуки арфы, детский смех и выкрики торговцев – сегодня в Бирцане отмечали большой праздник в честь начала Третьего летнего месяца.
Город жил привычной ему жизнью, и никому не было дела до того, куда так торопится девушка в стареньком застиранном платье. Я же бежала по улицам, не глядя под ноги. Савар уже должен был уехать на работу, но вот-вот обязательно придет его мать, чтобы проверить, как справляется с хозяйством ее невестка. У меня было всего полчаса, чтобы добежать до окраины города, зайти в дом, вскрыть доски в полу, вытащить рюкзак, запихать в него несколько дочкиных платьев и вернуться на Сорную улицу.
К счастью, я ни в кого не врезалась, никого не сбила с ног. Когда впереди показалась зеленая крыша мужниного дома, припустила со всех ног и затормозила только у входной двери, с ужасом вспоминая, что ключей у меня нет. В панике оглядела двор, по обыкновению заваленный деревом, досками, бревнами. В небольшой клумбе рядом с пышным розовым кустом под булыжником Савар обычно оставлял ключи для своей матери… Метнулась к нему. Ничего. Вытерла грязные ладони о подол, не заботясь о чистоте платья, облизнула пересохшие губы.
В голове картинкой вспыхнуло воспоминание – прежде чем Савар вернулся домой, я открыла окно в бане, чтобы проветрить и просушить помещение. Если муж его не закрыл, то есть шанс попасть внутрь.
Я воровато осмотрелась. Наш дом находился в отдалении от других, потому что Савару нужно было как можно больше земли. У нас единственных в этом квартале был огород, да не какой-нибудь, а размером едва ли не с целое поле. Вряд ли кто-то заметит, как я лезу через окно.
Увидев, что створка так и осталась открытой со вчерашнего вечера, я едва не закричала от радости. Радоваться было особо нечему – мне придется пробираться в дом, где я жила много лет, через окно, будто воришке. Но я была в нескольких шагах от своего тайника, и вот-вот заберу то, зачем пришла. Главное, чтобы мой рюкзак никому не попал в руки.
Подхватив юбки, перепрыгнула через подоконник и прислушалась. В доме стояла тишина. Дверь скрипнула, и я попала в прихожую, а оттуда в спальню дочери. Под узкой деревянной кроватью и был мой тайник.
Обдирая кончики пальцев, подцепила край доски и отбросила ее в сторону. Потом еще одну и еще. Рюкзак, который мне еще в другой жизни с гордостью преподнес отец, когда я пошла в первый класс, был со мной всю мою жизнь в Ассоне. Я бы не рассталась с ним и под страхом смерти, а уж о том, чтобы оставить его этому мерзкому гадкому Савару, и речи быть не могло.
Вытащила рюкзак, быстро завернула его в наволочку, туда же запихнула несколько платьев, которые наобум достала из дочкиного сундука. К ним же кинула ее легкие сандалии, и оставалось только найти Заплаточку. Кукла Вероники, которую мы с ней вместе сшили на прошлый праздник Середины зимы, мирно “спала” под лоскутным одеяльцем на стуле. Заплаточка была дорога дочери почти так же, как мне мой рюкзак из далекого, но родного мира.
Послышался хруст ключа в замке. От страха сперло дыхание, и я попятилась к окну, прижимая к груди наволочку, полную вещей. Взгляд упал на прикроватную тумбочку, на которой стояла маленькая резная шкатулка – копилка дочери. Малышка скидывала туда по одному медяку в месяц, которые я ей втайне от мужа давала – пыталась с детства приучить к грамотному распределению финансов.
Быстро схватила шкатулку, монеты в ней предательски звякнули, и шаги, которые доносились уже с кухни, затихли. У меня была всего доля секунды на решение. Трясущимися руками рванула створку окна, выбросила вещи, следом вылезла сама, не выпуская из руки копилку. Нам эти несколько медяков могут жизнь спасти, а Савару они ни к чему. И уже когда я приземлилась на полусогнутых ногах, подхватила узелок и бросилась бежать без оглядки, сзади донесся женский голос:
– Стой, мерзавка!
Мать Савара пришла немного раньше, или это я просчиталась? Неважно, все это уже неважно. На моих губах играла дурацкая улыбка, когда я неслась по мощеным улочкам, сжимая в руках все свое имущество. Муж, разумеется, знал где меня искать, но к тому времени, как мать сообщит ему о вопиющей наглости его жены, меня в Бирцане уже не будет.
Стоя там, в маленькой спальне Вероники, я неожиданно для себя приняла важное решение – вернуться туда, откуда все началось. Другого выхода все равно нет, а дом Герды, я уверена, надежно защищен и ждет меня. Бабушка хоть и разозлилась тогда на меня, и требовала немедленно собирать вещи и ехать к Савару, но она бы ни за что не оставила свое жилище кому-то еще. Герда не раз говорила, что моя инициация прошла успешно, вот только я все испортила тем, что забеременела. Новость о том, что у меня будет ребенок, потрясла меня до глубины души в мои восемнадцать лет. Герда просила избавиться от… Даже думать об этом сейчас было страшно. Тогда тоже было страшно, и я рискнула оставить Веронику, и ни разу об этом не пожалела.
Дыхание сперло от быстрого бега. Я присела на крыльцо всего на минутку, чтобы прийти в себя, и уже после вошла в дом. Ида сидела на диване, нервно постукивая наманикюренными пальцами по деревянному подлокотнику и, увидев меня, подпрыгнула на месте.
– Где Вероника? – я разулась, оглядываясь.
– Завтракает. Мне уже пора выходить, Грерог с моих плеч голову снимет за опоздание.
– Прости, я и так торопилась. Но все получилось! Я забрала и свои вещи, и вещи для дочери…
– Алена, я тороплюсь, – недовольный резкий голос подруги будто окатил меня ледяной водой с головы до ног.
– Мы сейчас уйдем, не волнуйся, – тихо ответила я, направляясь на кухню.
Вероника сидела в углу на стуле и грызла баранку, заметив меня, улыбнулась. При виде покрасневших от слез глаз дочки я стиснула челюсти. Ничего, мы справимся, справимся!
– Малышка, нам пора, – потрепала Веронику по голове, удобнее перехватывая узелок с вещами. Копилку я все еще держала в руке, боясь выпустить ее из поля зрения.
– А куда мы? Домой, да, мам? – Девочка спрыгнула со стула, схватила со стола бумажный пакетик и объяснила: – Это тетя Ида собрала для меня. Там баранки вкусные, я поделюсь с тобой.
– Хорошо, идем скорее. Тете Иде пора на работу, а мы кое-куда поедем.
Мы вышли из дома втроем. Подруга замешкалась после того, как заперла дверь на ключ, и открыла рот, чтобы что-то сказать, но я остановила ее жестом.
– Спасибо за то что приютила на ночь. Я уже решила, где мы будем жить, и тебе не о чем волноваться.
Ида облегченно вздохнула и бросилась ко мне с объятиями.
– Ты приходи в гости, обязательно приходи!
– Конечно, – кивнула я, понимая, что больше никогда не появлюсь в этом доме.
Я смотрела ей вслед, провожая по поворота. Обрывки воспоминаний пронеслись в моей голове, показывая прошлое, когда мы с Идой познакомились совершенно случайно на празднике Сбора урожая. И как потом ходили друг к другу в гости, и как она нетерпеливо ждала рождения Вероники. Даже имя для моей дочери мы придумывали вместе с ней, ведь Савару было совершенно все равно на то, как будут звать его ребенка. Мы были очень близки, и я правда думала, что ближе нее у меня никого нет, не считая дочки, конечно.
А когда меня коснулась беда, то самый родной, самый дорогой человек отвернулся. Ее можно понять, ведь брошенка с ребенком – позор, дружить с такими не позволяет воспитание, но… я не хотела понимать. Я бы ни за что не оставила Иду, окажись она на моем месте.
Вероника потерла глаза рукой, в которой был зажат бумажный пакетик. Второй она держала последний кусочек баранки, доедая его.
Я смотрела на дочку, и сердце сжималось от боли. Я понимала, что все, через что пришлось пройти мне в десять лет, теперь предстоит и ей. Разве что у меня тогда была бабушка Герда, а у Вероники есть родная мама, и я ни за что не дам ее в обиду. Как бы нас ни встретили в деревне… А нас не встретят, и уж точно не примут назад.
Когда я уходила, Герда мне сказала, что если жизнь вновь приведет меня в Отшельники, я должна быть готова к тому, что мне там не будут рады.
– Мы пойдем домой, мама?
Пора рассказать дочке все, как есть.
– Да, милая, но мы теперь будем жить в другом месте. В Отшельниках. Помнишь, я рассказывала тебе о своем детстве?
– Фу-у-у, – дочка скривила губки, проглотив еду. – Там же нет других детей!
– Есть, конечно, что ты! Ты обязательно с кем-нибудь подружишься, вот увидишь.
– Но ты говорила, что с тобой никто не дружил.
– Я была… не такая, как остальные дети, понимаешь? – я перевела дыхание.
Вероника не знала, что ее мать в десять лет погибла по нелепой случайности, а Создатель привел ее к огороду бабушки Герды и там оставил. Местные обзывали подкидышем, и дружить со мной никто не хотел, я вела себя… странно. Ну, всем так казалось, на самом же деле я была до чертиков напугана.
– А какая ты была? Ты никогда мне не рассказывала.
– Когда-нибудь ты узнаешь, – я чмокнула дочку в лоб, погладила по щеке. – Нам пора. Нужно найти того, кто согласится отвезти нас.
В шкатулке сиротливо жались к углу пятнадцать медяков. За такие копейки нас могут отвезти разве что за город и там оставить, но больше денег не было, а добраться до Отшельников пешком с ребенком практически невозможно. Вероника сильная девочка, но идти по разбитой, заросшей сорняком дороге несколько часов она не сможет.
Обойдя все точки, где обычно стояли пустые повозки и возничие в ожидании клиентов, несколько раз выслушав не самые приятные шутки по поводу предложенной мной цены, мы наткнулись на мальчишку лет пятнадцати. Паренек сидел в тени у трактира, привалившись к стене. Рядом с ним дремала тощая лошадь, а вместо крытой повозки, как у остальных извозчиков, эта лошадка была запряжена в телегу, наспех сколоченную из гнилых досок.
– Добрый день! – я улыбнулась как можно шире.
Мальчишка лениво приоткрыл один глаз, окинул меня и Веронику внимательным взглядом.
– Че надо?
– Вы… оказываете услуги перевозки?
– А че, устраивает? – парень хмыкнул, кивнув на телегу.
– За сколько отвезешь в Отшельники?
– За десятку, – всего мгновение подумав, ответил молодой возничий.
Я сдержала ругань. Хотелось пнуть колесо телеги и уже пойти пешком, но здравый смысл подсказал, что нужно уточнить, какую именно десятку парень имеет в виду?
– Медяков, конечно, – раздраженно ответил он.
Спустя несколько часов, проведенных за разглядыванием однообразных видов пшеничных и кукурузных полей, мы наконец въехали в графство Фьордов. Именно здесь, во владениях нищего графа Нэда Фьорда находилась единственная деревушка – Отшельники. И называлась она так не просто так… в поселении расположились дома самых настоящих отшельников. Людей, которые не признают королевскую власть и всячески стараются избежать ее влияния. Восемь долгих лет я жила в Отшельниках, а после переезда к Савару ни разу не возвращалась.
Я приподнялась, чтобы лучше видеть лес. Проехать через него не составляло особого труда – если от графства до Бирцана дорога давно поросла высокой травой, то в лесу была особая, природная тропинка, шириной достаточной, чтобы по ней проехала повозка или телега. Я помнила ее четко, не раз по ней ходила, чтобы посмотреть на поля незнакомого, чужого мира. Просто поля… в город мне запрещалось ходить до восемнадцати лет.
Вот уже и лес остался позади, а сразу за ним я увидела дом, в котором нам с Вероникой предстояло жить. Сердце учащенно забилось, взгляд метался от домика Герды к другим, соседским, руки начинали трястись, стоило мне только подумать, что уже сегодня я должна буду сообщить старосте о своем возвращении. Или не сообщать? В конце концов, отшельники ведь не признают власть… хотя старосте подчиняются. На этой мысли я хохотнула, вспомнив, по какой именно причине деревенские слушаются старика Шерпа – он единственный, кто держит коров и обеспечивает деревню молочными продуктами. Попробуй откажись от его “власти”.
Но как бы я ни веселилась, понимала – предателей, вроде меня, этот народ назад не принимает.