Надежда была бы величайшей
из сил человеческой души,
если бы не существовало отчаяния.
Виктор Гюго
Кап-кап. Кап-кап. Звук-эхо. Звук-эхо. Капля срывается, отголосок раздается где-то в углу. Кромешная тьма помещения без единого лучика света холодным ужасом угнездилась в сознании. Ни окон, ни дверей, ни малюсенькой щели. Я ощупывала стены, пол, до потолка дотянуться не смогла…
Темнота.
Первые полчаса, а может и дольше, звала, сама не зная кого. Стучала в стены, сбив руки в кровь. Но, не дождавшись ответа, прекратила глупые попытки. Нет, меня будут держать здесь столько, сколько сочтут нужным.
Я так и не поняла, где капает вода. Как бы тщательно ни искала, как бы ни ощупывала пол, так и не смогла найти ни одной лужицы. Источник звука так и остался неведом. Может, он создан специально, чтобы сводить с ума? Или я уже покинула чертоги разума?
«– Лили, постой! Лилиана! – Дирк едва сумел догнать девушку. Та, пребывая в задумчивости, не слышала, что он звал ее.
– Хорошо, что я тебя догнал… – пытаясь отдышаться выпалил парень.
На его фоне тоненькая, словно тростинка, Лили, казалась совсем юной. Хотя стоило лишь заглянуть в глаза, чтобы понять, она – иная… Не такая, как прочие в деревне. Слишком много всего давило на хрупкие плечи. И именно это не позволило юноше сидеть, сложа руки.
– Чего же ты хотел? – едва заметная улыбка коснулась губ.
– Пойдем, скорее, – он взял ее за руку и, не обращая внимания на удивленный взгляд, повел к своему дому. На деревенских улицах, Лили чувствовала себя свободно, тут некого было бояться. Люди, жившие здесь, хоть и догадывались, откуда приходит странная девочка, молчали. Да и относились к одной из Избранных с некоторым почтением. Тем более, что храм, где она жила, был совсем близко от деревни, многие знали, какими строгими, а порой и жестокими, могут быть его служители.
Они вдвоем вошли в дом, где жили Дирк и его семья.
– Мам?! – звучно позвал парень. Лили невольно отметила, что, взрослея, он все больше становится похож на своего отца – местного кузнеца. Мужчину видного, сильного и строгого. Но вместе с тем справедливого…
Мать Дирка, вышла из комнаты. Она протирала большое блюдо белой тканью, стирая с него капельки воды, видимо, мыла посуду до того, как они пришли.
– Здеся я! Ох, Лилиана, здравствуй, – едва завидев за широкой спиной сына девушку, женщина засияла улыбкой.
– Доброго дня и вам, госпожа, – девушка слегка качнула головой.
– Мама, я все решил! – он разве что не стукнул кулаком по столу.
– Что решил?
– Женюсь! – в словах его не было и капли сомнений. Мать заулыбалась еще шире.
– На ком же?
Он вывел Лили из-за спины, положив руки ей на плечи, и повернул лицом к матери.
– На ком же еще? Лилиана, ты ведь не откажешь? – он развернул ее теперь к себе лицом, пытаясь поймать ошарашенный взгляд.
Позади раздался звон разбиваемой посуды. Матушка так и села на стоявший у стены сундук.
Лили, еще секунду назад пребывающая в недоумении, теперь снова смотрела на юношу ласково. И в этом взгляде Дирк прочитал свой приговор.
Она протянула руку, коснулась его щеки. Улыбнулась, как мать улыбается своему ребенку.
И молча вышла из дома»…
***
Каждая проведенная здесь минута добавляла по капле в мою чашу отчаяния. Но даже если та переполнится и выплеснется через край, ничего не изменится… Я поднялась с холодного пола, уперлась лбом в стену. Сделав пару глубоких вдохов, осознала, что вся дрожу. От холода или же от страха. Обняла себя, вцепившись руками в озябшую кожу.
На мне не было одежды и это тоже, несомненно, ужасало. Ведь значит ее кто-то снял. Что если это был тот, кто приказал мне спать? Или его тени?
Развернулась, опустилась на колени, спиной сползая по стене. Я настолько замерзла, что камень уже не холодил кожу. Всю меня сотрясала сильная дрожь. Я куталась в свои длинные волосы, как могла, в тщетной попытке согреться.
– Не хочу умирать вот так! – крикнула в пустоту. Голос, на удивление, был громким и звучал уверенно.
«Вообще не хочу умирать…»
Но никто не ответил. Не появился спаситель.
Ухмыльнулась. Даже звук капающей воды куда-то пропал и теперь помимо давящей темноты, меня пригибала к полу еще и тишина.
Подтянув ноги к груди, обняла их, прижалась лбом к коленям.
Я позволила себе выпустить слезы. Посчитав, что и так продержалась достаточно. Рыдания сдавили грудь стальной хваткой.
Не помню когда, но я уснула. Хотя вернее сказать, просто провалилась в никуда. Из темноты своей камеры в темноту сознания.
«– Я не могу, Дирк, ты ведь сам знаешь… – она пыталась утешить его, хоть и осознавала всю тщетность своих слов. Этот пылкий юноша, которого она знала с малых лет, уже не первый раз предлагал ей сбежать. Не первый раз пытался уговорить на женитьбу.
Он был симпатичен ей. Да что таить, если бы все было иначе, она бы не раздумывая согласилась.
Если бы все было иначе…
Она не позволяла себе влюбляться в кого бы то ни было. Хотя и проводила много времени в компании мальчишек. В детские годы они воспринимали ее сперва как Избранную, храбрую и отчаянную. После, привыкнув, просто как равную, что неустанно льстило девочке. Ведь именно ее звали на мальчишечьи забавы. Она одна из девочек участвовала в их проказах. Другие девчонки по мнению мальчишек не годились на это. Она стала другом для них. Позже, когда все они подросли, ее стали оберегать, когда до подростковых умов уже начало доходить, кто она такая, что ждет ее впереди… Да и на их фоне, рослых, плечистых парней, выросших в любящих семьях, она казалась той, кому необходима забота и поддержка. Порой и она сама бывала опорой для них. Ее светлая душа, полная нерастраченной любви, сочувствия, сострадания, трогала их. Они нередко приходили к ней за советом. И она, эта хрупкая девочка, обреченная на смерть, порой подбирала те самые слова, что переворачивали их мир… Вынужденная проводить много времени в уединении, она прочитала уйму книг. Тем более, что и служительницы храма давали ей нагрузку для ума. Ведь Избранная должна быть Достойной. Она изучала историю, географию. Читала трактаты по философии. Даже пыталась по справочникам изучать медицину… Все эти знания расширяли ее кругозор.
– Можешь, Лилиана, пожалуйста.
– Дирк, мы ведь с тобой уже обсуждали это. Создатель придет за своей платой, в этом можно не сомневаться. Как и в том, что он невероятно силен. И что будет, если…
– Я тоже сильный! – он не желал слушать ее доводы. Он и сам знал все это.
Но сейчас, понимая, что у нее… у них остался всего один год. Он не мог молчать. Просто не мог.
– Дирк… – она попыталась взять его за руку, но парень отшатнулся. Теперь он злился.
– Ты просто не хочешь, так? Хочешь и дальше играть роль Избранной! Конечно, куда мне, простому парню, кузнецу, тягаться с самим Создателем!
– Дирк… – но его имя уже шептала в след.
И лишь к утру, когда вернулась в свою обитель, дала волю слезам. Кто бы знал, как сильно она хотела согласиться. Как сложно было ей играть эту роль – покорившейся своей судьбе. Не знал… никто не знал. И не узнает. Она не станет печалить их еще сильнее. Она была благодарна им всем за то, что смогла стать такой, как есть теперь. Что смогла узнать эту жизнь, хотя и должна была бы провести ее в изоляции от мирского… Друзьям и так придется не легко. Но пусть они думают, что она войдет в церемониальный зал с улыбкой».
***
Следующее пробуждение оказалось не менее приятным. На миг показалось, что вот-вот утону. Очнувшись, судорожно ловя ртом воздух, лишь через пару мгновений осознала, что меня попросту облили водой. Отдышавшись, поняла, что нахожусь все в той же камере и по-прежнему в темноте. Волосы теперь были мокрыми, замерзшее тело покрылось мурашками. Сидя в луже, дрожа, как лист на ветру, убрала с лица намокшие пряди.
– Кто здесь? – я чувствовала, что не одна теперь.
Казалось, что темнее уже и быть не может, но пространство вокруг будто бы заполнялось еще более густой тьмой. Я ощущала это каждой клеточкой своего тела. Каждый вдох давался все тяжелее, будто бы темницу наполняли тягучим удушливым дымом. Но тут внимание переключилось – кто-то коснулся моей щеки. Я шарахнулась в сторону.
Ответом был многоголосый смех. Он раздавался одновременно со всех сторон. Я застонала, в ужасе зажимая уши ладонями. Но этот смех звучал и у меня в голове.
– Хватит, пожалуйста! – взмолилась, стоя на коленях. Но смех не прекращался. – Прошу, не надо… Пожалуйста…
Я склонилась, прижимаясь лбом к полу, хватаясь за волосы. Опрокинулась на бок, прячась в позе эмбриона. Но пытка продолжалась. Оглушительный смех одновременно тысячи созданий. И детский, и взрослый, и кашляющий старческий. И мужской, и женский. И веселый, и насмешливый, и пугающе-злой. Это было невыносимо. Я снова потеряла счет времени, просто лежала на полу, кричала от злости, позже – молила, чтобы это прекратилось. Казалось, вот еще мгновение и я сама сольюсь с этой какофонией голосов. В чем я виновата? Что такого сотворила в своей жизни, чтобы теперь проходить через все это?! Я должна была умереть там, в церемониальном зале, отдав свою душу… Быть может, я уже мертва? Но ведь не было Суда? Почему я сейчас здесь?
Внезапно снова пришла тишина, зазвеневшая в ушах, как эхо колокола. Я отдышалась, постаралась успокоиться. И тогда в мыслях моих возникло понимание… Нет, я не умерла и все еще нахожусь в собственном теле… А все, что здесь происходит ради одного – сломить, убить мой разум. За что же меня поместили сюда, будто в заключение, в комнату пыток?
«Ты – не пленница. У пленников есть права, у тебя же их нет… И тем более права кому-то указывать или задавать вопросы. Тебя продали собственные соплеменники. Это – твоя участь,» – мысль пришла из ниоткуда, будто бы отгадку кто-то шепнул прямо в мысли. – «Поднимись!» – снова шепнул в мысли чужой голос. И теперь я уже точно была уверена, что этот приказ пришел извне. Ослушаться не посмела.
Дрожа всем телом, скованная ужасом и жгучей обидой, с трудом нашла в себе силы. Сперва, встала на четвереньки, потом на колени, а затем уже и в полный рост.
Бравада испарялась. Если какое-то время назад я была готова спорить, требовать освобождения, то теперь лишь кусала губы, пытаясь не скулить, как побитая собака. Этот страх был и естественен, и чужероден для меня одновременно. Я не хотела выглядеть напуганной. Хотела вести себя достойно. Но осязание властности того, кто сейчас был здесь, давило. Я ощущала цепкий взгляд на своем обнаженном теле. Словно тысячи паучьих лапок ощупывают меня, изучают, оценивают.
Чья-то рука легла на плечо, заставив вздрогнуть.
В груди натягивалась струна, грозившая вот-вот лопнуть от напряжения. Я понятия не имела, что будет дальше. Как далеко зайдет тот, кто решил истязать меня.
Рука, касавшаяся плеча, теплая и мягкая, обжигала. Медленно самыми кончиками пальцев этот некто провел от плеча к шее, коснулся скул, очертил линию подбородка, прикоснулся к губам. Это могло бы показаться нежным касанием, изучающим, почти невесомым. Мне не причиняли боль, но я понимала, что это – только начало.
Почувствовала, как воздух вокруг шевельнулся, а уже в следующий миг меня коснулась еще одна рука. Теперь уже сзади, легла между лопатками и заскользила вниз по позвоночнику. Одновременно с этим, я продолжала ощущать руку на своем лице. Это было невозможно для одного человека, и я поняла, что нас здесь вовсе не двое.
Я молча стояла на месте, боясь шевельнуться. Зажмурилась. И молила сейчас лишь о том, чтобы все это оказалось кошмарным сном. Быть может, я сейчас проснусь и обнаружу себя в своей комнате?
Если бы я могла рассудить здраво, то, возможно, смогла бы принять ту мысль, что ничего невероятно страшного не происходило сейчас. Конечно, и ничего приятного в чужих руках на обнаженной коже не было, но все же это были лишь прикосновения… Только вот назойливый внутренний голос буквально вопил об опасности. Об аморальности происходящего. Да и для меня, девушки не знавшей близости с мужчиной, это было просто дико и невероятно унизительно…
Вместо того, чтобы проснуться, ощутила на своем теле третью руку. Это было так неожиданно, что я шарахнулась в сторону. Но и это стало ошибкой. В темноте наткнулась на чье-то тело. Тотчас меня схватили, прижав к себе.
Я не закричала, лишь забилась в каменной хватке, не в силах уже стоять и безучастно терпеть. Впрочем, мои неистовые попытки вырваться ни к чему не привели. О, напротив, я ощутила, как меня сжимают в стальных объятиях еще крепче, до болезненного хруста в боках. Так, что дыхание перехватило. Когда сил вырываться уже не оставалось, ощутила прикосновение еще одной пары рук, которые заскользили от моих стоп вверх по правой ноге. И еще одна пара рук по левой. Одновременно добавились еще несколько, они начали блуждать по моему телу, касаясь во всех местах одновременно, не останавливаясь.
– Пожалуйста! Хватит! Не нужно! – я пыталась вывернуться, зажаться, отвернуться, ускользнуть… Но все тщетно. Они продолжали свои исследования. Я уже ревела навзрыд.
«Они стояли на коленях друг напротив друга. Посреди тропинки, что вела от лесного ручья прямиком к деревне. Лукошко с земляникой лежало между ними. Красные ягоды, рассыпанные по утоптанной тропе, уже не имели значения. Случайное и совершенно невинное прикосновение заставило их одновременно поднять взгляд. И встретить глаза другого.
Девушка, глядя с легким испугом и явным смущением, пыталась вытянуть свою руку, прижатую к земле большущей пятерней рыжеволосого парня. Но тот не отпускал, вообще, кажется не замечал ничего вокруг. Лишь то, что оказался к девушке неожиданно близко. Ее ярко-алые нежные губы, румянец щек на бархатистойй коже, дрожащие черные ресницы, в обрамлении которых яркие, серо-зеленые глаза, казались невероятно огромными.
Сам, не понимая, что делает, он медленно приблизился к ней, не в силах уже оторвать взгляда от этого лица. Девушка же, замерев, смотрела на него. И только когда он оказался недопустимо близко, нашла в себе сил вырваться и, забыв про землянику, убежала…»
Казалось, что вот сейчас уж точно сойду с ума, разум откажется дальше воспринимать происходящее, и я стану овощем, пускающим слюни. Какое-то дикое оцепенение разливалось по телу, наваливалось непреодолимой тяжестью. Наверное, я была близка к обмороку.
И тут-то все прекратилось. Я упала, освобожденная от сжимающих меня рук.
Забившись в угол, тяжело дыша, попыталась успокоиться после произошедшего.
И спустя какое-то время снова провалилась в мучительный сон.
***
Неприятное ощущение тяжелого взгляда разбудило на этот раз. С трудом разлепив глаза, опухшие от слез, тут же зажмурилась. Откуда-то сверху шел свет, синий и холодный, нестерпимо яркий. Осторожно открыла глаза, с трудом привыкая к такому освещению. В центре камеры стоял мужчина. Его презрительный взгляд, поджатые губы, руки, скрещенные на груди, давали понять, что это вовсе не спаситель. А спустя мгновение меня коснулась незримая волна силы. Невозможно точно описать те ощущения, словно налетел ветер, сильный, сметающий, но в то же время не качнулся ни единый волосок. Только инстинкт самосохранения в стократ громче возопил о необходимости бежать. Вместе с тем в мысли пришло понимание – он Сильнейший. Это осознание камнем осело где-то в душе, отзываясь тупой болью в моем воспаленном разуме.
«Я никогда не смогу сбежать отсюда», – была ли то моя мысль или ее снова шепнули прямо в голову?
Но взгляд все же не отвела.
Он смотрел изучающе, молчал. Высокий, мне, забившейся в угол, и вовсе казался великаном. Широкие плечи не были скрыты одеждой – он был гол по пояс. Хотя, как сказать, ведь черные кожаные штаны больше подчеркивали рельеф мышц на ногах, чем что-то скрывали.
– Ты еще жива? – вопрос, по-видимому, риторический. – Вставай, – приказал он. И я смогла убедиться, что тот голос, что слышала в мыслях и до того, в церемониальном зале, принадлежал ему. Я встретилась с ним взглядом и похолодела. Сталь в невыносимо синих глазах пронизывала насквозь. Этот взгляд пугал, отталкивал. Но в то же время невозможно было отвернуться. Зачарованная, поднялась с пола, забыв, что обнажена. Незнакомец завораживал и притягивал. Не в силах стереть с губ глупую улыбку, сделала первый шаг. И тут заметила промелькнувшее на его лице разочарование.
Словно обухом по голове.
Что же это? Я сама иду к нему, к этому монстру? Шаг назад.
Теперь в глазах незнакомца мелькнуло удивление. А рот тронула еле заметная усмешка. Он что, играет со мной? Испытывает на мне свои силы? Насколько я поддаюсь его чарам?
– Совершенно верно, – он заговорил, а я снова шагнула прочь, прижавшись спиной к стене, стараясь оказаться как можно дальше. Он читает мысли? – Я ведь уже объяснял, что ты бесправна. Но было бы скучно не встретить хоть какого-то сопротивления. С игрушками интереснее прочего смотреть, как они ломаются.
Я стояла перед ним в молчании, не понимая, как вести себя. Хотя понимание сейчас и не помогло бы. То, что накатывало волнами на мой рассудок, было сродни молчаливой истерике. Почему он просто не убил меня сразу? Я не игрушка! Не нужно меня ломать!
Он сощурился. Снова читает? Да как такое возможно?! Какое он имеет право?
– Имею, не сомневайся. И такой тон мне сейчас не по душе. Довольно истерик, – ответ его был спокоен и холоден. Но этого оказалось недостаточно, чтобы остудить мой пыл.
Как я могу не думать?! Если ему не нравится слышать все это, так зачем сидеть в моей голове?
Сюрреализм всей сложившейся ситуации никак не хотел восприниматься сознанием. Нет, конечно после всего пережитого, это не было так уж странно. Это было лишь еще одним сумасшествием в этом ненормальном дурном мире.
За что мне все это? Чем я так провинилась? Где же хваленый Создатель, которого так возносят в мире, где я родилась? Которому я должна была уйти в услужение?!
Стальной взгляд синих глаз пронзил очередными мурашками.
Или это и есть Он?
Понимание холодным потом проступило на висках, облепило влажными волосами лоб и шею.
Так вот в чем дело.
Не смогла сдержать в груди смех. Сумасшедший, обреченный. Пересохшие губы тянуло от болезненной улыбки, но я не в силах была совладать с ней. Так и стояла перед ним на каменному полу, обнаженная, с бешенным взглядом осознавшей истину. Подрагивая плечами. Смеясь.
Но уже в следующий миг стало не до смеха. Меня с силой швырнуло в стену. Удар спиной об камень выбил из легких весь воздух.
Глаза стоявшего напротив на миг блеснули серым. Словно блик на стальном клинке.
– Я сказал – довольно истерик. Встать, – проговорил все тем же спокойным голосом.
Не скрывая ненависть во взгляде, поднялась. О да, передо мной точно предстал Создатель. Только оказался он вовсе не таким справедливым и великодушным, каким его описывали.
«Мир наш создан Самаэлем. Хранителем Пятого Неба, мира Махон. Долг его среди прочих семерых, вбирать грешные души, чистить миры от скверны. Труд сей тяжел и немилостив. Но Создатель наш не поддается темным началам. Облик его великодушный даже самому прогнившему грешнику дарует шанс на спасение».
Вот теперь то я видела, насколько он великодушен.
– Если мне придется снова повторить приказ, к тебе будет применено наказание, – многозначительно пообещал он, – и тебе оно не понравится. Обещаю, – он помолчал. Видимо, оценивая, поняла ли я его слова и способна ли вообще сейчас воспринимать услышанное. А после приказал, – подойди.
Сглотнула горькую слюну. Дернулась сперва, но еще не сделав и шага, поняла – не могу. Не могу сойти с места. Будто оцепенела вся. Паника накатывала волнами. Ноги стали будто ватные. Зашумело в ушах.
Да, я боялась. И чем ближе принимала эту мысль, тем сильнее паника разливалась по телу.
Вспоминая ритуальный зал, то, как я надеялась на быструю смерть, хотелось смеяться. Что он сказал? Интереснее прочего смотреть, как игрушки ломаются? Так я – игрушка…
Краем глаза уловила движение, но не успела обернуться, как на спину лег хлесткий удар. Обжигающий кнут наверняка рассек кожу.
Дернулась, вскрикнула, порывисто шагнула вперед.
– Я предупреждал.
Определенно все происходящее не сон. Не фантазия сумасшедшего. Все взаправду. И это теперь мой мир. Мое настоящее и будущее. Глупая, а я еще жаловалась, когда жила там, в ожидании.
Подарила Создателю озлобленный взгляд.
Нашла в себе силы. Откуда только взялись? Приблизилась, встала напротив, уперевшись прямым взглядом в его грудь.
– Уже лучше, – хмыкнул довольно.
Безумно бесило то, с каким спокойствием он произносил это. Будто бы мы сидим в гостиной за чашечкой кофе.
И что дальше?
В голове роилось не меньше сотни вопросов. Как, зачем, почему?
– Спрашивай, – оборвал поток моих бессвязных мыслей.
Сосредоточиться было сложно. Я ощущала, как он разглядывает меня с высоты своего немалого роста. Оценивает словно безделушку на базаре.
– Зачем все это? – все же решилась. – Нас было тринадцать, но ты забрал лишь меня, оставил в камере… – Голос сорвался, и я не нашла сил продолжить. Спина горела острой болью, но оставалось лишь терпеть, да удерживать остатки разума. Эмоции били через край, волнами сменяя друг друга. Но я старалась держать себя в руках, покуда на то хватало сил. Сжимала зубы, впивалась ногтями в ладони, лишь бы отрезвиться.
– Я прожил много дольше твоего, – немного помолчав отозвался он. – Со временем чувства притупляются, эмоции блекнут в своих проявлениях, начинаешь скучать… Потому в разных мирах я и создал своеобразные зверинцы, где живут такие как ты. – задержала дыхание. Мир окончательно рухнул. Рассыпался в прах, оставив парить в невесомости и осознании собственной никчемности и обреченности. – Раз в пару десятилетий, я навещаю некоторые из них, где отбираю самых интересных особей. Поиграть… Вкусить забытых ощущений.
Сказать, что его слова принесли боль – ничего не сказать. Рассмеялась бы снова, но повторения урока не жаждала.
К горлу снова подкатила тошнота.
Посмотреть бы теперь в глаза матери-настоятельницы и всех послушниц храма. Поведать бы им эту истину. Велика Цель! Дар, мать его!
Мое столь важное предназначение – это лишь игра, а я – игрушка!
Нет никакой великой цели! Целый мир – зверинец в руках сумасшедшего всемогущего существа!
Злость с новой силой закипела в крови. Так вот чего он жаждет?! Ощущений? Эмоций? Старый демон засиделся, заскучал, потому решил поиграться с человечкой? Как замечательно и прозаично. Что же, мне остается лишь продержаться до того момента, пока смогу освободиться или…умереть.
– Отличный настрой, – теплые пальцы легли на подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза. Не стала противиться. Ответила прямо, не отводя взгляда, не дрожа ресницами, лишь сильнее сжала зубы. А он… Он улыбался. Насмешливо, с осознанием своего превосходства. Все же я дернулась, делая шаг назад. Удара не последовало. Что же делать теперь?
«Просто подчиниться и ждать смерти…» – эта мысль уже была своей собственной, – «или…»
– Ты не сбежишь отсюда, – он даже додумать не дал! – Здесь мои владения, мой мир. Стоит тебе оказаться за пределами моего чертога, и тебя приберет первый же встречный. Не думай, что кто-то здесь захочет тебе помочь. Тем более с этим, – одним шагом он преодолел разделяющее нас расстояние, ухватил повыше локтя, выворачивая руку. – Рабская метка. Ты принадлежишь мне с рождения.
Рванула руку из захвата. Он позволил вырваться. Отошла подальше, снова приткнувшись спиной к стене, зашипела, когда камень коснулся рассеченной кожи.
– Такова твоя судьба, человечка, – пророкотал, наступая. Снова вжалась в стену, уже не обращая внимания на боль. Он разулыбался шире, приобретая вид еще более хищный. Облизал удлиненные клыки, нависая надо мной. Боги, какой же он огромный! В плечах был, наверное, вдвое шире меня.
Сжалась, отвернула голову, лишь бы не видеть этих хищного, изучающего, оценивающего взгляда.
Он втянул носом воздух, склоняясь к моему плечу, скользя своими черными длинными волосами по обнаженной коже. Словно змеи.
Теплое дыхание обожгло кожу. Вздрогнула, но отступать уже некуда. Да и куда бежать?
Он придвинулся совсем вплотную. Еще немного и коснется кожей обнаженного тела. Казалось, даже воздух кругом начал плавиться от чувства отвращения, что я испытывала сейчас. Сдавленно всхлипнула, когда он снова с силой сжал запястье. Еще чуть-чуть и, казалось, затрещат кости, ломаемые под натиском его сильных пальцев. Это отвлекло даже от осознания собственной наготы в соседстве с его разгоряченной кожей.
– Ох, прошу прощения, – отозвался с издевкой, – забываю, насколько вы, люди, хрупкие.
А в следующий миг зрение застила вспышка, уши заложило тугим звоном, будто эхо лопнувшей струны.
***
Проморгавшись, осмотрелась. Просторная комната, снова без окон и дверей. Но и не темница. Огромная кровать у одной стены. Стол с парой стульев у другой. Круглое зеркало над ним. Шкаф. На полу и стенах – мягкие ковры.
Запоздало поняла, что меня никто не держит. В комнате я была одна.
Колени дрожали. Обессиленная, опустилась на пол, на мягкий пушистый ковер, как же это было приятно после ледяных камней.
Растирая по щекам злые слезы, я пыталась прийти в себя. Но потрясение прошедших часов снова и снова нещадно било по нервам. В груди поселилась тяжесть. Я не могла унять нервных вдохов. Не могла унять соленые капли, что непрестанно текли по щекам.
Страх, осознание собственной беспомощности и неминуемой смерти – все это бесилось внутри меня. Нещадно билось, кромсая душу и в то же время сковывая ее. Грядущее страшило. Ведь он не собирался оборвать мою жизнь в одночасье… Он будет мучить, изводить, вполне вероятно причинит и физическую боль. Мне придется стать игрушкой в лапах отродья, которому поклоняются жители родного мне мира. А ведь они даже не догадываются, что представляют из себя!
И что таить… я завидовала тем, на кого не пал его выбор. Ведь меня наверняка ждет что-то гораздо более изощренное, чем мучительная, но быстрая смерть.
Уставшая и опустошенная, все же нашла в себе силы подойти к кровати. Пока есть такая возможность, лучше воспользоваться благами, вдруг он потом решит снова вернуть меня в камеру? Забравшись под теплое одеяло, укрылась с головой и, свернувшись клубком, забылась тяжелым сном.
* * *
Не открывая глаз, прислушалась к собственным ощущениям. Ныло плечо, неприятно тянул рубец на спине. Но я по-прежнему была в мягкой постели в окружении одеяла и подушек. Закопавшись поглубже в тепло пуха и перьев и посильнее зажмурилась.
«Никогда больше не стану молиться… Ни ему, ни кому-то другому из семерых, ни даже Верховному Создателю… Все вранье. Вся эта религия – один сплошной обман».
Впрочем, сейчас, в мягком окружении, страх уже не терзал столь сильно.
А быть может, я просто приходила в себя. Теперь нужно начать думать. Хватит предаваться отчаянию. Из любой ситуации должен быть выход, так, Лилиана?
Но уже в следующий миг пришло понимание – я снова не одна. Опять эта волна силы. Он без слов оповещал о своем прибытии. Можно было не сомневаться, это демонов тюремщик. Главный среди всех этих выродков.
– Поосторожнее с эпитетами, человечка, – донеслось снаружи моей одеяловой крепости.
«Нечего читать мои мысли», – мстительно подумала в ответ. И уж чего не ожидала, так это услышать смех. Искренний мужской смех, совсем не зловещий.
– А ты, я погляжу, еще не до конца сломлена страхом? – кровать слегка просела, он сел рядом, – вылезай.
Одеяло потянуло прочь. Изо всех сил вцепилась в его край, но эту схватку мне было не выиграть.
Села на постели, пытаясь хоть как-то прикрыться подушкой. Взъерошенная посмотрела прямо на него.
Расслабленный, на фоне белых простыней, он не казался таким зловещим, как прежде. Да и во взгляде не было уже такого презрения. А может просто мне хотелось так думать…
А он снова рассмеялся, глядя на меня. Сейчас, когда комнату освещал обычный дневной свет, я смогла разглядеть его получше. Как и положено Создателю, одному из Хранителей Семи Небес, он был безумно красив. И определенно знал об этом, сияя сейчас передо мной белозубой улыбкой. В нем не было смазливости или излишней брутальности. Четкая линия скул переходила в волевой подбородок. Миндалевидной формы глаза темно-синие, почти черные. Волосы длинные, распущены, цвета воронова крыла. Я не ошиблась прежде, когда подумала, что габариты у него весьма не маленькие. Широкие плечи, сильные руки, мощный торс.
Он рассмеялся снова, и еще громче, когда я невольно отметила, что в уголках его глаз при смехе появляются нити морщинок. Я делала это не специально. Лишь смотрела, а подсознание уже самостоятельно сравнивало его с другими знакомыми мне представителями мужского пола. Он выглядел, почти как человек. Почти, потому как у людей я не встречала настолько идеальных черт.
Как же это было глупо и унизительно. Ведь я пленница, я должна ненавидеть его за то, что он делает, а сама сижу и разглядываю, отмечая его красоту.
– О, не волнуйся, маленькая, это не страшно. Ты можешь разглядывать меня сколько твоей душе угодно, – теперь его голос звучал теплее, чем в той камере. Снова появилась та вкрадчивость, которой я удивилась в храме. Интонации, которые он вкладывал в слова, напоминали мурчание сытого кота.
Медленно он начала приближаться. Глаза светились холодной синевой, на губах играла все та же вполне искренняя улыбка. Словно наваждение… С трудом подавляла желание протянуть руку и коснуться этого идеально лица. Взгляд его приковывал своим синим очарованием, и я готова была раствориться в нем, утонуть, отдать всю душу без остатка.
Остановись, Лилиана! О чем ты только думаешь?! Отпрянула назад, чувствуя, как зашевелились волосы на затылке, холодок пробежался вдоль позвончника. Адреналин застучал в висках, меня бросило в жар, и вместе с тем то ощущение эйфории, проникновенность его красотой испарились. Я снова едва боролась со страхом и подступающей паникой. Истинно мои чувства.
Тюремщик усмехнулся, отвел взгляд, сел прямо, больше не пытаясь приблизиться.
– Да, не ошиблись с тобой, маленькая, – фамильярно-ласковое обращение еще сильнее выбивало из колеи. – Любая смертная уже бы таяла под моим взглядом и молила сделать своей, а ты пока находишь силы сопротивляться.
Порывисто и демонстративно отвернулась. На смену панике пришло смущенное оцепенение. Я сжалась, посильнее стиснув подушку, последний барьер между нами.
Пленитель же с удовольствием потянулся, демонстрируя игру мышц, и поднялся с постели.
– В шкафу есть одежда. Чуть позже подадут ужин, – едва договорив, снова исчез. Просто растворился в воздухе. Вот он был, а вот его нет.
Не слишком доверяя, протянула руку, щупая воздух, опасаясь, вдруг он просто невидимым стал? Черт его знает… В довершение запустила вторую подушку, что лежала за спиной, примерно в то место, где он прежде стоял. Сопротивления не встретилось.
Тихо выдохнула, надеясь, что получу короткую передышку от всего этого фарса и издевательств.