Правило волков - читать онлайн

Часть первая

ДЕПУТАТ

Предательство – как удар ниже пояса.

Всегда неожиданно и очень больно.

За окном нудно шуршал частый мелкий дождь. Прижавшись лбом к стеклу, Сергей тупо пялился во двор. Стекло приятно холодило, прогоняя мутные остатки сна. Наконец, ощутив, что окончательно проснулся, он несколько раз глубоко вдохнул, затем резко оттолкнулся от подоконника и двинулся в сторону ванной.

«Ну и рожа, – оценил он, увидев в зеркале отечное лицо с темными кругами под глазами. – Теперь ее в порядок приводить… Может, права жена, не одобряя эти вечерние посиделки с друзьями?»

Впрочем, тех, с кем он развлекался по вечерам, можно было назвать друзьями только с большой натяжкой. Близких друзей Сергей вообще не имел, но поскольку давно занимал в городе серьезное положение, то имелись и люди, сильно заинтересованные в его дружбе. Приглашения отужинать поступали чуть ли не ежедневно и превратились в неотъемлемую часть его жизни. При этом спиртным Сергей сильно не увлекался, зато любил вкусно поесть, попариться в баньке или просто провести время в клубе. Частенько ужин заканчивался далеко за полночь, и тогда по утрам ему приходилось ликвидировать последствия недосыпания и вчерашнего обжорства.

Вот и сейчас, вместо того чтобы открыть кран, он отправился на кухню к холодильнику, достал из морозилки пару кубиков льда и вернулся в ванную. С отвращением глядя на собственное отражение, он усердно тер лицо льдом, пока не почувствовал, что кожа онемела от холода. Контрастный душ довершил дело. Из ванной Сергей вышел совсем другим человеком: лицо ожившее и порозовевшее, влажные волосы аккуратно зачесаны назад, только намечающийся животик слегка портит статную фигуру. Кинув взгляд на мирно спящую жену, Сергей осторожно достал из шкафа в спальне свежий костюм и отправился одеваться в гостиную.

Едва он открыл дверь во двор, как на него пахнуло дождем и прелым листом. В воображении живо возникла картина осеннего леса: холодная роса на пожухлой траве, усыпанный желто-коричневыми опятами полусгнивший ствол давно упавшего дерева; вспомнилось, как приятно срезать упругие ножки грибов, целыми пучками отправлять опята в корзину, а возвращаясь домой, ощущать в руках тяжесть добычи.

Постояв немного на крыльце, он шагнул на мокрую брусчатку дорожки, которая в свете уличного фонаря отблескивала ртутью. И тут из-за раскидистых кустов можжевельника, радостно виляя хвостом, выскочил лабрадор Ронни. Желая сохранить костюм в неприкосновенности, Сергей привычно увернулся, и пес пролетел мимо. Притормозив у крыльца, он снова бросился к хозяину, но тот жестом приказал сидеть и подкрепил команду голосом. Ронни послушно замер, нетерпеливо перебирая передними лапами и продолжая вилять хвостом от избытка чувств. Потрепав собаку за холку, ее хозяин отряхнул мокрую руку и поспешил к машине.

Уже через минуту с легким скрипом раздвинулись в стороны автоматические ворота, и депутат Рубцов в своем новом «Гелендвагене» выехал на трассу, ведущую в город.

Привычным касанием кнопки на руле Сергей сразу включил радио. Оттуда мужской голос вещал об очередных экономических потрясениях в стране, при этом звучал издевательски бодро. Тут же захотелось заткнуть молодца, и пришлось пощелкать кнопкой, пока из динамиков не полилась музыка. Приятная мелодия успокоила, он прибавил скорость.

В животе заурчало от голода, и это было странно, ведь он давно отвык завтракать дома. Светлана не любила, да и не умела готовить, намного больше его жену интересовала научная карьера на факультете психологии в университете. Прежде, пока сын не уехал учиться в Лондон, она еще что-то готовила по утрам, но и тогда Сергей редко присаживался за стол, отговариваясь тем, что опаздывает на службу, а на самом деле предпочитая ее домашним завтракам чашку кофе в офисе. Он не делал проблемы из неумения жены готовить и считал, что в его семье царит полное взаимопонимание.

Они со Светой любили друг друга и до сих пор были близки, а интрижки на стороне Сергей позволял себе редко и не относился к другим женщинам всерьез. Их семью намертво скрепляли общие взгляды, духовная близость и любовь к сыну, талантом и успехами которого они очень гордились. Сергей не предъявлял особых претензий занятой наукой жене, Светлана тоже не стремилась его ограничивать, в результате оба с успехом реализовывали себя в работе. Рубцов был любящим мужем, заботливым отцом – одним словом, идеальным семьянином.

Но стоило ему переступить порог собственного дома, как совершалась волшебная метаморфоза. В своем кругу Сергей Александрович Рубцов слыл человеком жестким и даже жестоким, многие его боялись. Этот беспринципный и расчетливый эгоист уважал только силу и власть денег. Поднимаясь по карьерной лестнице, он не задумываясь ломал людские судьбы, даже если эти люди были близки к нему. Впрочем, понятие «близкие люди» Рубцов считал чем-то абстрактным, да и не нужным. Он разуверился в дружбе с тех пор, как в пионерском лагере Димка – самый лучший друг, казалось, их водой не разлить, – устроил ночной набег на девчоночью спальню, а когда их накрыли, наябедничал, что зачинщиком был Серега Рубцов. И пришлось стоять перед всем отрядом, а директриса лагеря отчитывала его так, что уши горели. Димка, которому так верил, подставил его, использовал, и с тех пор Сергей решил никого не подпускать к себе близко, никому не верить и тоже использовать других.

Своих подчиненных Рубцов тасовал, как колоду карт, окружая себя людьми льстивыми и зависимыми. Его не интересовали таланты и трудолюбие сотрудников, а люди с твердыми взглядами и независимым характером даже пугали. От таких он старался поскорее избавиться, окружая себя теми, кто исполнителен и предсказуем.

Конечно, это сложилось не сразу. Когда-то Рубцову самому приходилось доказывать, что он нужен другим. В институте первокурсники, сорвавшиеся с родительского поводка, пускались во все тяжкие, забивали на учебу, частенько пропускали лекции и лабораторные. Один Сергей Рубцов ежедневно таскался в институт, сдавал вовремя все лабораторные работы и курсовики. Школьному отличнику учеба в институте давалась легко, он имел пятерки по всем предметам и заслужил повышенную стипендию. Обычно студенты насмехаются над занудами-ботаниками, но Рубцову удалось этого избежать. В общежитии он не обособлялся от своих товарищей и не отказывал, когда у него просили списать лекцию или помочь сделать курсовик. В конце концов он стал среди студентов человеком популярным, даже уважаемым. Прекрасно понимая, что весь его авторитет держится на шкурных интересах сокурсников, Сергей рассудил, что такие отношения намного выгоднее бескорыстной дружбы. Пусть нет закадычных друзей, зато есть люди, тебе обязанные, имеется компания, в которой при желании можно потусоваться, и там тебе в любой момент будут рады без памяти. Всем удобно, все довольны.

После окончания института Рубцов вернулся в родной город и ровно два месяца отработал инженером на машиностроительном заводе. Опять ему пришлось стоять у осточертевшего еще в институте кульмана, причем в роли простого чертежника. Он обладал довольно серьезным запасом знаний и был готов внедрять новые методы, рационализировать производство, а вместо этого приходилось копировать старые чертежи. На все его предложения внести коррективы в конструкцию какого-нибудь узла начальник отдела отшучивался: мол, хуже дурака только дурак с инициативой, а она, как известно, наказуема. Вообще к молодым специалистам на заводе относились с пренебрежением и при необходимости именно их посылали «на картошку» или на овощебазу. Это не могло не бесить: работа конструктором, о которой Сергей мечтал, на деле вылились в череду рутинных и скучных дней.

Ситуация представлялась беспросветной и тупиковой: попав на завод по распределению, он даже не мог уволиться, не отработав положенных трех лет. Так бы и продолжал Сергей Рубцов корпеть над проклятыми чертежами, если бы однажды на завод не позвонили из городского комитета комсомола. Второй секретарь приглашал нескольких молодых специалистов для беседы. Этот туповатый с виду очкарик сообщил новоиспеченным инженерам, что в комитете освободилось место инструктора, и предложил им подумать о такой перспективе. Никто из молодых специалистов терять в зарплате не захотел, а Сергей согласился. Ему было вообще наплевать, где работать и кем, лишь бы не стоять за обшарпанным кульманом и не перебирать гнилую картошку. К тому же он имел некоторый опыт работы в комсомольском бюро института и, как человек, обладающий здравым умом, понимал, что должность инструктора в горкоме – хороший трамплин для будущей жизни. Со временем его могут избрать секретарем комитета, а там – прямая дорога в горком партии…

Сергей уволился с завода и уже через неделю имел собственный стол в чистеньком кабинете горкома комсомола, рядом с еще тремя инструкторами. Новая работа оказалась под завязку заполнена делами непривычными: собрания, протоколы, отчеты… Сергей прекрасно сознавал, что половина в них – фикция, но это нисколько не раздражало, и он научился виртуозно составлять такие документы. Умеющий выглядеть коммуникабельным, Рубцов легко сошелся с товарищами по комсомольской работе; он в меру проявлял инициативу, и это одобрялось. К тому же у него обнаружилось умение ловко «рулить» людьми, а еще – экспромтом толкать длинные речи на любые темы, даже не зная подробностей предмета обсуждения.

Отработав инструктором год, Сергей пришел к выводу, что засиделся в отделе, пора подниматься выше. В горкоме как раз освобождалось место второго секретаря и рассматривались разные кандидатуры на избрание. Ребята, работавшие в комитете по нескольку лет, живо обсуждали свои возможности и перспективы. Сергей тоже обсуждал чужие перспективы – ведь его, как самого молодого инструктора, никто из товарищей вообще в расчет не брал. Однако за месяц до выборов второго секретаря произошло событие, круто изменившее расклад сил.

День рождения руководителя одного из отделов отмечали в заводской сауне, в узком кругу сотрудников комитета. Подобного рода мероприятия практиковались часто, хотя в разгар антиалкогольной компании стали делом небезопасным. Не так давно по инициативе горкома партии была создана добровольная антиалкогольная комиссия, действовавшая под лозунгом «Трезвость – норма жизни!». До сих пор она как будто закрывала глаза на сборища комсомольских функционеров, но на этот раз активисты «Трезвости» ввалились в сауну в самый разгар веселья: на столе в предбаннике – весь ассортимент винного отдела и дефицитная закуска, распаренные и пьяные горкомовские деятели в объятиях не менее пьяных комсомолок…

Карьера участников «мероприятия» повисла в воздухе. По странной случайности, к моменту появления проверяющих Сергея в сауне не оказалось. За час до их прихода он покинул вечеринку, сославшись на плохое самочувствие. Не удивительно, что именно его избрали вторым секретарем, хотя о том, что он очень удачно избежал облавы, не судачил только ленивый. Некоторые утверждали, что именно Сергей всех сдал, позвонив в комиссию трезвенников, но говорить об этом осмеливались только шепотом. Рубцова стали побаиваться, при этом все лезли к нему в друзья и старались заручиться поддержкой «второго». Карьера пошла вверх, именно в том направлении, которое он для себя наметил, и его молодая жена Света гордилась мужем.

Они познакомились во время какого-то торжественного заседания в филиале областного университета, где Света училась на пятом курсе. Случайно разговорились. Сергею понравилась симпатичная и скромная девушка, и после окончания мероприятия он пригласил ее прогуляться в парке. Там они продолжали беседовать, и оказалось, что тем для разговоров не перечесть и взгляды на многое у них сходятся. Света специализировалась на социальной психологии и межличностных отношениях, и Сергей с интересом слушал ее рассуждения о социальной адаптации и роли лидера в коллективе.

Вскоре он познакомил Свету со своими родителями, и те одобрили выбор сына.

– Серьезная девушка, – вынесла вердикт мать, – а тебе как раз жениться пора.

Сергей и сам думал, что пора: прогулок по улицам и пары часов в кафе казалось мало – он не хотел расставаться с любимой ни на минуту, мечтал засыпать с ней рядом и, просыпаясь, видеть на соседней подушке ее лицо.

Вскоре они поженились. Жили с родителями Сергея, поскольку Света родилась в другом городе. Мечты о полных страсти ночах оказались несколько преувеличенными, поскольку жена не отличалась горячим темпераментом, зато он испытывал к ней трогательную нежность и понял, что наконец обрел близкого человека. Света была женщиной целеустремленной и здравомыслящей. Занимаясь теоретической психологией, она не витала в облаках, одобряла карьерные амбиции мужа и подчас давала очень ценные советы.

Еще больше их сблизила смерть матери Сергея. Далеко не старая женщина сгорела за несколько месяцев, и всю тяжесть ухода за больной взяла на себя невестка. Сергей очень переживал. Единственный ребенок в семье, он всегда был окружен маминой заботой и вниманием. Много позже он понял, что именно мать сформировала его характер. Еще в первых классах она сумела убедить сына, что отличникам жить проще: не надо ничего переделывать и пересдавать, твердые знания позволяют легко усвоить новое. Наставляла: «Веди себя активно на уроках, активных замечают, глядишь – и пригодится когда-то». Она никогда не была строгой, напротив, восхищалась сыном и этим поддерживала в нем уверенность в своих силах.

Когда мамы не стало, ее место в жизни Сергея заняла жена. Своей ненавязчивой психотерапией она очень поддержала его в тот трудный год. Отец переживал значительно меньше и вскоре после смерти жены нашел другую спутницу. Некоторое время Сергей не мог этого понять, осуждал отца. Но тут родился сын, появились новые заботы, вскоре горком предоставил второму секретарю отдельную двухкомнатную квартиру… Со временем отношения с отцом вполне наладились. Дед обожал внука и, пока Сашка не отправился на учебу в Англию, часто заезжал к ним в гости.

К началу 90-х, перед тем как комсомол и партию разогнали, Рубцов уже был депутатом городского Совета и довольно известной личностью в городе. В стране всё бурлило, проходили ежедневные заседания Совета, и дома продолжались разговоры о том же. Однажды Света заметила вроде бы невзначай:

– Скоро выборы, Сережа. Ты уверен, что тебя опять изберут? Посмотри, сколько выскочек-активистов появилось в последнее время.

Сергей задумался. Перспективы остаться депутатом, и правда, выглядели зыбкими. Пока работа в горсовете катилась по старым рельсам, но ясно, что грядут перемены, и кто знает, что останется от главной городской структуры через год?

Жена выдержала паузу и продолжила:

– Я тут заглянула на экономический семинар, который вел столичный спец. Он был посвящен вопросам акционирования предприятий. Ты слышал, что завод скоро станет закрытым акционерным обществом? Кстати, Ольга Юрьевна Пархоменко, жена директора завода, наш проректор. Так вот, она сегодня обмолвилась, что ее муж подыскивает дельного заместителя. У тебя ведь, кажется, хорошие отношения с Глебом Александровичем?

Это было всё, что сказала Света. Она никогда не разжевывала свои советы, не настаивала, не учила жить, и Сергей ценил ее сдержанность. Жена делилась информацией, делала деликатный намек, указывала направление, оставляя за мужем право принять окончательное решение и показывая этим, что он глава семьи, его все уважают и ценят.

Рубцов действительно был хорошо знаком с Глебом Александровичем, помогал ему решить кое-какие вопросы с руководством города – в память о том, что некогда, совсем недолго, сам работал на этом заводе. В те времена Пархоменко занимал должность заместителя главного технолога и, конечно, знать не знал молодого выпускника института, но теперь они были «на ты». Несколько раз Глеб приглашал Рубцова на пригородную турбазу завода – «оттянуться» в выстроенном специально для руководства коттедже со всеми возможными удобствами, включая баньку.

Вспомнив, что давненько не общался с Пархоменко, Сергей позвонил ему в тот же вечер. Глеб обрадовался звонку и предложил провести время на турбазе. Рубцов намекнул, что хорошо бы отдохнуть вдвоем, без компании, и директор завода был не против. Там, в комфортабельной лесной избушке, Рубцов принял окончательное решение. Станет ли он депутатом следующего созыва – еще вопрос, а завод – вот он, рядом, и если страна такими темпами будет шагать к капитализму, то скоро у него появятся хозяева. Так отчего бы ему не пристроиться к этому жирному куску?

Во время задушевной беседы Пархоменко подтвердил, что ищет себе дельного зама. Рубцов намекнул, что в связи с непонятной обстановкой в городском Совете он готов вернуться на завод, и Глеб тут же предложил ему занять эту должность. Директор знал, что парень имеет обширные связи и всегда держит нос по ветру. Хлопоты по акционированию предприятия он полностью переложил на плечи Рубцова. «Дело новое, совсем непонятное, вот пусть молодежь и разбирается», – решил Глеб Александрович – и не прогадал. Изучив вопрос, Рубцов понял, какие невиданные возможности открываются перед ним. Он занял денег где только мог, Пархоменко тоже подключил свои ресурсы, и вскоре Рубцов уже скупал ваучеры у населения, не имеющего представления, что делать с выданными государством бумажками. Деньги обесценивались буквально на глазах, поэтому кто-то с радостью уступал ваучеры за двойную цену, а кто-то и просто за бутылку водки. Конечно, лично Сергей в скупке не участвовал. Побродив по городскому рынку, он высмотрел двух женщин, которые торговали здесь не один год, и за небольшую мзду предложил им стать посредниками. Света подготовила таблички, красным на белом: «Куплю ваучер». Рубцов опасался, что не успеет собрать достаточное количество ваучеров до публичного аукциона, но граждане на удивление активно избавлялись от приватизационных чеков, даром доставшихся каждому жителю страны, включая стариков и младенцев. Скупщицы рассказывали, что чаще всего ваучеры сдают алкаши, принося их по три, по пять, явно обдирая своих домашних. Но Рубцова это не волновало: главное – успеть скупить столько, сколько ему требуется.

Когда настало время, директор и его заместитель приняли участие в публичном аукционе. В результате у них на руках оказалось около тридцати процентов акций завода; чуть позже они скупили еще более двадцати процентов у заводчан, которые были рады-радешеньки избавиться от бесполезных акций за живые деньги. Но в безвременье переходного периода производство стало хиреть на глазах и вскоре совсем остановилось. Тогда компаньоны приняли решение продать здания завода и его территорию подвернувшимся московским коммерсантам.

После завершения сделки Рубцов ощутил себя богатым человеком. Можно было пустить деньги в оборот, заняться торговлей, как многие, но Сергея не устраивало зависимое положение коммерсанта средней руки. Ему хотелось самому влиять на чужие судьбы, вновь его манило сладкое бремя власти. Посоветовавшись с женой, Рубцов выставил свою кандидатуру на выборах в городское собрание и вновь стал депутатом.

В городе было тесно от машин – обычное дело по утрам.

«И откуда столько транспорта, – гадал Сергей. – Все жалуются на безденежье и низкую зарплату, но при этом пешком давно никто не ходит».

Статус депутата позволял Рубцову наплевать на правила и объехать пробку, но сегодня ему не хотелось суетиться, выскакивать на встречку, всё равно возле въезда на стоянку наверняка скопилась очередь.

Наконец, припарковав машину, он перешел на другую сторону улицы и двинулся к зданию городского собрания. Дождь перестал, холодный утренний воздух свежей струей вливался в грудь, бодря и поднимая настроение. Сергей не спешил, наслаждаясь короткой прогулкой перед целым днем в офисе.

Сзади послышался оклик:

– Привет, брат!

Рубцов обернулся. Смешно перебирая короткими ногами и качая огромным животом, его догонял Оганян.

– Тамбовский волк тебе брат, – пробормотал себе под нос Сергей и притормозил, изображая улыбку на лице.

Через пять секунд он уже приветливо пожимал руку Карену, начинающему лысеть армянину с миндалевидными карими глазами. Обсуждая неустойчивую осеннюю погоду и городские сплетни, они вместе вошли в здание. В коридоре Рубцова несколько раз останавливали коллеги с какими-то текущими вопросами, поэтому, добравшись до своего кабинета, он уже чувствовал, что немного устал. «Надо кончать с вечерними загулами и вести здоровый образ жизни», – подумал он, падая в мягкое удобное кресло. Внутри закипало раздражение, и захотелось выплеснуть его, хоть на кого-то. Пусть не ему одному будет плохо…

В дверь постучали, он ответил.

Вика, помощница депутата, тихо вошла в кабинет, поздоровалась и, соблюдая субординацию, встала у дверей, показывая, что готова к работе.

Сергей потянулся в кресле так, что кости хрустнули, тряхнул головой и только после этого облокотился о стол и обратился к девушке:

– Ну, что у нас новенького?

– Всё как обычно, – Вика подошла и положила на стол довольно приличную стопку документов. Сергей невольно скривился.

– Заседаний на сегодня не назначено, – продолжила помощница. – А это – по последним решениям комитета, вы должны подписать.

Неожиданно для девушки шеф раздраженно оттолкнул документы и взорвался:

– Должен?! Кому это я должен?

Вика удивленно выкатила глаза и неуверенно промямлила:

– Но Карен Суренович… Он сказал, что это срочно.

– Ах, Карен… А ты у кого работаешь? – гневно рявкнул Сергей и, прищурившись, уставился на помощницу.

Не поднимая глаз, Вика попятилась к двери.

– Ладно, проехали, – смилостивился Рубцов. – Принеси кофе и свяжи меня с архитектором.

Дверь закрылась. Сергей придвинул пачку и просто для проформы стал просматривать бумаги. Он почти никогда этим не занимался, обычно визировал протоколы не глядя. Первая же взятая в руки папка с документами отчего-то насторожила его.

– Не понял, – пробормотал он себе под нос и принялся лихорадочно перелистывать бумаги, местами останавливаясь и внимательно вчитываясь.

Когда Вика позвонила и дрожащим голосом сообщила, что Рубцов, вместо того чтобы просто подписать протоколы, наорал на нее, а после стал просматривать документы, Оганян всерьез разволновался.

– Засада… – процедил он, опустив трубку на аппарат и нервно потирая шершавую щеку. – Если он внимательно прочитает, то точно заметит, Серега мужик цепкий… И что тогда? Взбрыкнет, не подпишет? А мне, блин, что делать?

Он занервничал неспроста. Мягко говоря, кое-что в протоколах согласований, поданных на подпись председателю комиссии, не соответствовало документам, которые Карен Суренович представил на заседании. А правильнее сказать – совсем не соответствовало.

Согласование выделяемых городом земельных участков было общим «бизнесом» Рубцова и Оганяна. Еще несколько лет назад оба депутата городской думы оказались в комиссии по архитектуре и строительству. В те годы процесс согласования документации этой структурой был простой формальностью. Но Карен, тогда еще стройный и шустрый, очень быстро сообразил, насколько можно обогатиться на этом месте, учитывая начинающийся строительный бум. Он поделился своими соображениями с Рубцовым. Тот оценил изобилие будущей «кормушки», и вместе они провернули операцию по переизбранию главы комиссии. Вначале про него пустили некрасивый слушок, который расползся не только среди членов комиссии, но и по всей думе. Через некоторое время «проштрафившемуся» депутату пришлось объясняться лично с председателем городского собрания, после чего он сложил с себя полномочия. Большинством голосов главой комиссии по градостроительству был избран Рубцов, как имеющий опыт руководителя и пользующийся авторитетом в городе. Сам Карен Суренович не стремился на эту должность, посчитав, что в случае чего отвечать придется тому, кто подписывает документы, а он останется в стороне.

Компаньоны четко отработали схему раскрутки застройщиков. Для начала комиссия отказывала в согласовании участка по формальному признаку. Предприниматели, прошедшие все круги ада и порядком потратившиеся, пока собирали пакет документов на землю и застройку, обычно впадали в шок от безапелляционного отказа и готовы были заплатить любые деньги, лишь бы завершить свои мучения и оправдать вложенные средства.

Первое время суммы от «бизнеса по согласованию» были относительно скромными, потом деньги потекли рекой. Город активно строился. Партнеры орудовали бойко и почти без нарушений градостроительного кодекса. Но наступил момент, когда свободные и ничем не обремененные территории оказались разобраны, на согласования стали представлять сомнительные участки, застройку которых невозможно разрешить, не нарушая законодательства.

«Бизнес» забуксовал. Рубцов всегда был человеком осторожным, он отказывался согласовывать проблемные документы, а получалось, что таких теперь большинство. Однако привыкший к большим деньгам Карен не хотел, да и не мог снижать обороты. Он с головой увяз в собственном строительном бизнесе, требовавшем стабильных вложений, и решился протащить через комиссию несколько сомнительных дел, подменив на время заседания некоторые документы и топографические съемки. Полностью доверяя Карену, Рубцов это проглотил и получил свой обычный гонорар «за быстрое согласование».

Оганяну досталось в десятки раз больше. Продолжая в том же духе, за несколько лет он здорово приподнялся, решил все свои финансовые проблемы. Он бы и рад был притормозить, опасаясь, что аферы раскроются, да не мог. Участвующие в процессе серьезные люди не хотели терять доход и находили всё новые и новые участки для реализации. При всей своей изворотливости Карен не представлял, как ему соскочить с крючка «деловых».

Когда Карен вошел в кабинет Рубцова, тот разговаривал по телефону и жестом пригласил его присесть. Слушая собеседника, он зажал микрофон рукой и негромко спросил, кивнув вопросительно:

– Я не понял, мы что, сливаем лесопарк?

Карен замер.

«Высмотрел, сука!» – ругнулся он мысленно и лихорадочно стал соображать, как теперь отбрехаться.

Не отрывая глаз от Карена, Сергей за полминуты закончил разговор, аккуратно положил трубку на место и ласково повторил свой вопрос:

– Так сливаем или мне показалось?

– Ты о чём, Сереж? – весьма талантливо изобразил удивление Карен.

Ласковое выражение слетело с лица Рубцова, он откинулся в кресле и со злостью процедил сквозь зубы:

– Кончай разыгрывать святую невинность. Скажи еще, что ты не в курсе.

Карен продолжал изображать недоумение:

– Не в курсе чего, Сережа? Объясни, в чём дело, что случилось?

Сергей начал терять терпение:

– Две недели назад на заседании комиссии мы какой район рассматривали, ты помнишь, а?

– Помню. Улицы Советскую и Зеленую рассматривали, – невозмутимо ответил Карен.

– А что у нас между этими улицами?.. Лесопарк! – Рубцов хлопнул по столу рукой. – Что ж ты, гад, меня подставляешь?

Карен выкатил глаза:

– Какой лесопарк, Сережа? Ты же видел съемку, там земля справа и слева…

– Справа и слева? – рявкнул Рубцов. – Глаза разуй!

Через стол к Карену полетела папка с документами. Открыв ее, тот удивленно уставился на съемку и через пару секунд пробормотал:

– В натуре не то… Но ты не психуй, я посмотрю и всё разрулю.

– Забирай.

Сергей брезгливо кивнул и, демонстративно отвернувшись, взял в руки мобильник.

Сунув папку подмышку, Оганян вышел из кабинета.

Его трясло. В голове клокотало от злости: «Урод, козел! Такая сделка! Два ляма баксов! Да если согласование не будет подписано, мне башку снесут!»

При мысли о том, что предстоит объяснение с «заказчиком», ладони Карена противно вспотели. Он направился в комнату для совещаний, где две помощницы готовили очередное заседание. Девушки вежливо поздоровались, но Карен Суренович, обычно приветливый, буркнул в ответ что-то невразумительное и попросил их выйти. Когда дверь закрылась, Карен рухнул в кресло, достал мобильник и набрал номер.

– Привет, Стас, – поздоровался он и сразу выдал: – У нас проблема.

Карен покинул его кабинет, а Рубцов встал и подошел к окну. Опять зарядил дождь. Сверху казалось, что вместо людей по улице сами собой ползут зонтики.

Чем больше Сергей думал о согласовании с подтасованными координатами участка, тем больше в нем крепло подозрение, что этот случай – не единичный. Как давно Карен повел эту опасную игру? Пока общественность молчит, скандалов никто не раздувал. Это понятно: от даты согласования до начала реального строительства проходит как минимум год, а бывает, и пять лет. Но что будет, когда вылезут все проблемные стройки?

От одной этой мысли Сергей поежился. Ему грозит стать центральной фигурой публичного скандала – и это минимум.

Надо проверить все дела за последний год, но только как это сделать без ведома партнера? Перебирая фамилии сотрудников, Рубцов вдруг подумал, что все они могут быть на содержании у Карена и в случае чего сразу побегут к нему. В голове не возникало ни одной конструктивной мысли. Сергей чувствовал себя марионеткой в чужой серьезной игре и в бессилии выругался вслух. Настроение безнадежно испортилось. Понимая, что на рабочем месте будут отвлекать и ничего он не надумает, Рубцов, взглянув на часы, решил выйти перекусить.

Он не стал брать машину и пешком прошелся до ближайшего кафе, благо тучи на время раздвинулись. Выбор в заведении был не ахти, но кормили вкусно, заваривали приличный кофе; шансы встретить кого-либо из сотрудников и коллег практически равны нулю – до обеденного перерыва далеко.

Сергей занял столик в дальнем углу. Он автоматически взял в руки меню, которое знал почти наизусть, мысленно продолжая искать выход из сложившейся ситуации. Трезво соображать мешала злость, и не только на Карена.

«Дебил, идиот! – ругал он самого себя. – Это ж надо так подставиться! Карен отстегивал мне копейки, а сам…»

Рубцов начал понимать, что Карен не просто подставил его, а кинул на очень большую сумму. Подумав о порядке цифр, он пришел в ярость: «Гад, сволочь… А еще братом называл… Ну и кому после этого можно верить?.. Как узнать, где и на сколько меня кинули?.. Нужно раздобыть реестры документов…»

Бессвязные от бешенства мысли прервал вежливый официант. Сергей даже не сразу сообразил, чего он от него хочет. Ах да, надо что-то заказать…

Вернувшись в реальность, он сделал заказ и рассеянно осмотрелся. Зал был почти пуст, только за столиком у входа две девушки в офисных костюмах курили, прихлебывая свой кофе. Одна из них поймала взгляд Сергея, приветливо кивнула головой и улыбнулась. Он машинально кивнул в ответ и принялся соображать, с кем поздоровался. Лицо казалось отдаленно знакомым, но кто это? Судя по одежде, макияжу и общему впечатлению, она не из круга его подружек-веселушек. Всех симпатичных девушек, работающих в городской думе, он знал в лицо, сотрудниц городской администрации тоже…

Девица продолжала смотреть в его сторону, и это немного напрягало. Наконец она встала и направилась к его столику. Сергей откинулся на спинку кресла, машинально оценивая внешность и походку девушки. Надо же, вышагивает как модель. Офисный костюмчик чересчур строг, но молодость им не заслонишь. Симпатичная, и фигурка на уровне!

– Добрый день, Сергей Александрович, – подойдя, заговорила девица.

– Добрый… – ожидая продолжения и с интересом глядя на нее, ответил Рубцов.

– Я – Марина Егорова.

Сергей промолчал, поскольку имя ничего ему не говорило.

Девушка улыбнулась немного смущенно и пояснила:

– Дочь Инны Алексеевны из юридического отдела администрации. Помните, мама с вами по поводу меня разговаривала…

Сергей расслабился. С Инной Егоровой он давно сотрудничал, она была надежным доверенным человеком. Девушку он тоже вспомнил. Где-то с полгода назад мать привела ее с собой, просила устроить на работу. Дочь Инны пробыла в кабинете всего минуту, просто представилась, и он в тот момент не обратил на нее особого внимания, разговаривал по телефону.

– Как ваши дела? – спросил он просто из вежливости.

Лицо девушки озарилось довольной улыбкой:

– Очень хорошо! Спасибо вам огромное, Сергей Александрович! Отличное место, я работаю с удовольствием.

– Вот и замечательно. Простите, запамятовал, куда мы вас устроили…

Сергей уже потерял интерес к девушке: дочь старой знакомой – это святое. Он собрался передать привет маме и на том закончить, но тут девушка сообщила, что работает инженером в отделе архитектуры.

Он застыл с открытым ртом, поскольку несколько минут назад гадал именно о том, как раздобыть реестры согласованных на застройку участков… Да эта Марина просто подарок судьбы!

– Простите, как вы сказали? Архитектуры? Это очень интересно, очень…

Сергей лихорадочно соображал. Сразу взять ее в оборот?.. Нет, шанс подвернулся слишком неожиданно, ему прежде нужно тщательно продумать конкретные задачи для работницы отдела архитектуры.

Официант принес заказ, но Сергей будто и не заметил. Ему необходимо было задержать Марину, познакомиться с ней поближе, установить доверительные отношения.

– Может, вы присядете? – предложил он.

– Простите, но мне уже нужно бежать. Еще раз спасибо вам огромное, Сергей Александрович. До свидания.

Марина быстро прошла к выходу, а Сергей взял в руку вилку и принялся рассеянно ковырять овощной салат. Есть расхотелось. Он отодвинул тарелку, заглотил успевший остыть кофе, расплатился и вышел на улицу.

Настроение слегка улучшилось. Понятно, что до решения проблемы еще ой как далеко, но теперь, по крайней мере, он не чувствовал себя болваном в чужом раскладе и начинал представлять, в каком направлении надо двигаться, чтобы разобраться во всём и… отомстить.

***

Направляясь к стоянке, Карен торопливо, порой переходя на мелкую трусцу, пересек улицу и скоро взгромоздился на водительское место в своем джипе. Хлопнула дверца, машина рванула с места и, набирая скорость, с визгом скрылась за поворотом.

Несколько сотрудников собрания, наблюдавшие лихой маневр из окон и узнавшие машину депутата, были порядком удивлены. Прежде за Оганяном таких фокусов не водилось. Они представить не могли, на какой пожар так спешит Карен Суренович.

Выходка Рубцова с проверкой документов стала для Карена полной неожиданностью и лишила способности трезво рассуждать. Он гнал машину, сжимая руль потными ладонями, не осознавая, что решение проблемы не зависит от того, насколько быстро он появится у Стаса.

– Черт, как же мне преподнести это хозяину… – бормотал он себе под нос.

Владимир Иванович Стасов, или Стас, действительно был хозяином, хозяином в полном смысле этого слова. В отличие от других криминальных авторитетов он вел степенный образ жизни, вроде зажиточного фермера. Этому образу вполне соответствовал его большой загородный дом из красного кирпича, выстроенный без особых архитектурных излишеств и современных наворотов в виде башенок, эркеров, парадных лестниц и бассейнов. Правда, с крыши дома смотрели в небо несколько причудливых антенн, по периметру участка было натыкано не меньше дюжины камер наружного видеонаблюдения, а когда тяжелые ворота плавно распахивались, за ними виднелись вооруженные охранники. Но соседи никогда не слышали, чтобы за стенами глухого каменного забора проходили какие-то разгульные вечеринки; в городе хозяина дома на подобных мероприятиях тоже не замечали. Владимир Иванович вел здоровый образ жизни и в свои пятьдесят выглядел не больше чем на сорок: стального цвета глаза на свежем лице, короткий бобрик начинающих седеть волос, средний рост и подтянутая фигура человека, регулярно занимающегося спортом.

Стас появился в городе в начале нулевых, когда в стране буйным цветом расцветали коррупция и рейдерство, а проще «отжим» построенного за период приватизации успешного бизнеса. Местный криминалитет принимал активное участие в переделе собственности, подминал под себя мелкий и средний бизнес, наращивая финансовые мускулы для более масштабных дел. Стасов как будто не участвовал в бандитских разборках, но неожиданно стал человеком богатым и влиятельным. В его руках оказался не один десяток мелких компаний, а их прежние хозяева просто исчезли без следа. В городе считали, что дело тут нечисто, но толком доказать никто ничего не мог, да и не пробовал. Местные «деловые» пытались «наехать» на нового авторитета с целью отобрать бизнес или хотя бы принудить его «засылать в общак долю». Но настоящей войны не случилось. «Сверху» поступил жесткий приказ оставить Стаса в покое. По городу поползли слухи о «большой руке и серьезной крыше» у Стасова, что отчасти было правдой, учитывая объемы сумм, уходящих от него во власть.

Хозяином Карен называл Стасова только мысленно, вслух это слово он произнести не смел. Владимир Иванович не терпел, когда его называли хозяином, шефом или боссом, запретил приближенным пользоваться кличками; его коробило, когда он слышал воровской жаргон. Он был твердо убежден, что подобные вольности наносят ущерб имиджу солидного бизнесмена, который он так усердно создавал. Только близкие люди имели право называть его Стасом, да и то не при посторонних.

Карен замыкал на себе серьезные земельные вопросы и считался человеком близким. За несколько лет сотрудничества он не допустил ни одного прокола, поэтому, услышав в трубке: «У нас проблема», Стас поначалу не слишком обеспокоился, просто пригласил Карена заехать. Но после разговора, мысленно анализируя дрожащий голос Карена, припомнив суммы, которые сулит последняя сделка, Стасов понял, что проблема имеется, и она может оказаться очень серьезной.

Кабинет Стаса располагался на втором этаже его особняка и больше напоминал командный пункт среднего боевого подразделения. Два компьютера с принтерами при каждом; три больших экрана, в секторах которых отображались картинки с камер видеонаблюдения; различные средства связи – от простейших раций до спутниковых телефонов; технические справочники, бумажные карты… Вся обстановка говорила о том, что в прошлом хозяин кабинета работал в серьезных структурах. При помощи системы мощных жалюзи комната за несколько секунд могла превратиться в сейф, вскрыть который невозможно даже с применением гранатомета. Но любимым детищем и тайной гордостью хозяина являлся замаскированный в одной из стен стенд с холодным и огнестрельным оружием. Некоторые его образцы являлись засекреченными и использовались только спецподразделениями. Этим арсеналом легко можно было вооружить штурмовой взвод спецназа для выполнения серьезной боевой операции. О существовании этого стенда не знал никто, кроме хозяина кабинета, и тщательное соблюдение секрета помогло в свое время Стасу разобраться с некоторыми претендентами на его бизнес. Притом «деловые» списали свои потери на действия силовых структур, поскольку не представляли, что кто-то еще может иметь такие спецсредства. Не понаслышке зная о методах работы спецслужб, Стасов в одиночку готовил и исполнял операции по устранению конкурентов, не доверяя это никому.

Действуя через Оганяна, Стас никогда лично не контактировал с Рубцовым, но считал его человеком проплаченным и, по словам Карена, полностью управляемым. Немного поразмышляв о тревожном звонке, он вышел из кабинета в смежную комнату – что-то вроде приемной – и нажал на кнопку аппарата внутренней связи:

– Олега мне найдите, пусть зайдет.

Отдав приказ, Стасов уселся за большим столом для переговоров, на котором ровно посередине стоял стаканчик с карандашами, а рядом лежала черная папка с чистой бумагой. Взяв в руки карандаш и достав чистый лист, он не торопясь начал что-то писать.

Вскоре раздался короткий стук, дверь приоткрылась, и в нее заглянул Олег:

– Владимир Иванович, вызывали?

Стас поднял голову от своих заметок:

– Заходи.

В комнату вошел спортивного вида молодой человек. Его темные волосы были аккуратно и коротко подстрижены, лицо гладко выбрито, мускулы в меру накачаны. Черные джинсы и футболка выгодно подчеркивали силу стройного тела и белизну кожи. Такой светлой кожей при темных глазах бог подчас награждает восточных мужчин, хотя по лицу Олег был, скорее, европейцем. Двигался он быстро и мягко, с некоторой долей кошачьей грации, и по первому взгляду производил очень приятное впечатление. Если бы не торчавшая сзади из-за пояса джинсов рукоять пистолета, его можно было принять за студента или какого-нибудь специалиста по компьютерам.

Олег считался самым доверенным человеком в команде Стаса и от остальных держался особняком. Никто не знал, какие именно поручения он выполняет, но непреложным было одно: приказ Олега практически равен приказу самого Стаса.

Кивнув на кресло, Владимир Иванович встал и подошел к окну. Некоторое время он молча глядел во двор; удобно расположившийся Олег внимательно следил за спиной хозяина. Наконец тот обернулся:

– Сейчас приедет Оганян. Похоже, что-то не срослось с последним контрактом. Там ведь Рубцов рулит? Что тебе про него известно?

Олег пожал плечами:

– Слышать про него слышал, но всерьез не пробивал. По-моему, мутный какой-то тип, как и все эти депутаты.

– Мутный он или прозрачный, а схема должна работать, и данный контракт для нас особенно важен. Это сфера ответственности Карена. Твоя задача – слегка напрячь толстяка, чтобы шевелился побыстрее. Пусть разруливает. А ты на всякий случай соберешь досье на Рубцова и понаблюдаешь за ним.

Стас взял со стола лист со своими записями, аккуратно сложил его и сунул в нагрудный карман модной белой рубашки.

Тут раздался голос из динамика:

– Владимир Иванович, приехал Оганян.

– Проводи в гостиную, – приказал в аппарат Стасов.

Он открыл дверь, пропустил Олега вперед, вышел сам и запер за собой кабинет.

Еще спускаясь по лестнице, хозяин увидел гостя, поднял руку и слегка махнул, приветствуя. Карен начал выбираться из глубин поглотившего его дивана, но это ему удалось лишь с третьей попытки. Справившись с нелегкой задачей, он засеменил навстречу Стасову, протягивая вперед обе руки. Они сошлись на середине комнаты, и Стас, крепко пожимая Карену руку, заметил, что она влажная, а сам гость непривычно бледен.

– Что-то ты неважно выглядишь, Карен. Не заболел? – с притворной заботой спросил он.

– Нет-нет, вполне здоров, – поспешил заверить Оганян и обернулся к Олегу, протягивая руку.

Олег покосился на Стаса, тот еле заметно кивнул. Пожимая руку Оганяну, Олег неуловимым движением чуть развернул ладонь и, захватив пальцы Карена, вывернул их назад. Дико взвизгнув от боли, тот рухнул на колени. Парализованный страхом, Карен боялся вздохнуть и пошевелиться, лоб его мгновенно покрылся испариной. Услышав тихий смех, он поднял глаза, в которых плескался ужас. Стас и Олег глядели на него сверху вниз и смеялись. Это длилось всего несколько секунд, затем Олег отпустил руку и, придерживая за локоть, помог Карену подняться.

– Извини. Дурацкая привычка, армейский прикол – у нас сержант любил так над ребятами подшучивать.

Оганян не знал, как реагировать на подобные шутки. В принципе, проведенный Олегом прием не был жестким, просто слишком неожиданным. Его неадекватную реакцию скорее вызвал страх перед неминуемой карой со стороны Стаса.

Карен молчал, и Стас слегка усмехнулся:

– Ну, вот ты и познакомился с Олегом. Мой помощник. Забыл предупредить его, чтобы без шуточек.

Олег скроил повинную физиономию:

– Извини, не рассчитал…

«Да всё ты рассчитал!» – мысленно ответил Карен, понимая, что номер с показательным и техничным унижением разыгран неспроста, а вслух ответил, скрывая страх за бодрой улыбкой:

– Чего извиняться, это я не среагировал – теряю форму. Старый стал, неуклюжий…

Жестом Стас пригласил Карена и Олега устроиться у низкого стеклянного столика. Достав из бара коньяк 15-летней выдержки и три широких бокала, он щедро плеснул в каждый.

– «Праздничный», отличный армянский коньяк, рекомендую, – сказал он, но сам бокала не взял и не присел к столу. Отойдя на пару шагов, он скрестил руки на груди.

Слегка дрожащей рукой Карен схватил бокал и одним махом его осушил. Олег тоже взял коньяк, но прежде чем попробовать, поболтал его перед носом, вдыхая аромат дорогого напитка.

– Ну, рассказывай… – вопрос Стаса прозвучал почти безразлично.

Карен уже немного успокоился, коньяк приятно согрел горло, вливая какое-то умиротворяющее чувство. Сглотнув и придав голосу уверенность, он начал:

– Да я же говорил: Рубцов, гад, забуксовал. Подпись не ставит.

– Забуксовал? – Стас поморщился. – Это у вас, у думских, такой жаргон?.. А что, ты разве с ним не поговорил?

– Ну да, мы всё перетерли. Две недели комитет тему обсуждал: всё путем, участок согласовали. А сегодня утром – здрасьте, приехали! – он обратный ход включил.

Слушая депутата, Стас опять досадливо поморщился, но ничего не сказал, ожидая конца тирады. Карен умолк, выжидающе глядя на хозяина, но тот долго не открывал рта. Прошла минута, прежде чем он заговорил:

– Хорошо, что ты предлагаешь? – голос был спокойным, и Карену вдруг подумалось, что всё не так плохо, как казалось поначалу.

– Надо на него нажать, Стас! – уверенным тоном заявил он.

– Нажимай, – безразлично пожал плечами хозяин.

– Я?! – забыв, с кем разговаривает, возмущенно выкрикнул Карен.

То, что произошло дальше, не могло ему присниться даже в самом страшном сне. Буквально в одну секунду только что вальяжно попивавший коньяк Олег неуловимым движением выхватил из-за спины пистолет, ткнул дулом в лоб Карену и дважды нажал на курок… Только вместо грохота выстрелов прозвучали два негромких щелчка.

Состроив удивленную физиономию, Олег уставился на оружие, затем выщелкнул обойму, в которой недоставало двух патронов, и рассмеялся:

– Вот растяпа! Как же я его заряжал?

Оганяну было известно, что Стас человек серьезный, но такого он не ожидал… За эти пять секунд Карен успел пять раз умереть. От ужаса руки и ноги скрутило противной судорогой. Побледнев как покойник, он хватал ртом воздух, не в силах издать ни звука, а внутри всё вопило… Его бил озноб, и одновременно пот градом катил со лба и капал с кончика носа на брюки. Карен опустил глаза и понял, что в довершение позора обмочился от страха.

Стас, не меняя позы, с интересом следил за происходящим. Олег продолжал ковыряться в оружии, изображая крайнее удивление.

– Ну ты и придурок, – непонятно к кому обращаясь, произнес Стас.

Олег обернулся, Стасов указал глазами на графин с водой. Понимающе кивнув, Олег взял со стола графин и медленно вылил его содержимое Карену на голову. Вода попала в разинутый от ужаса рот, депутат закашлялся и безвольно сполз с кресла.

– Эй, концы не отдай раньше времени! – хохотнул Олег и постучал Карену по спине.

Тот прокашлялся и прохрипел, с ужасом глядя на своих мучителей:

– За что?!

– За что? – спокойно переспросил Стас. – Ты, когда в тему вписывался, гарантии давал? Деньги брал?.. Это, Каренчик, зона твоей ответственности. Вот сам и расхлебывай. Сроку тебе – неделя.

Он помолчал, глядя на трясущегося от страха и холодной воды Карена, и завершил:

– Олег, проводи его. Я буду в гараже.

Когда хозяин вышел, Олег вставил обойму в пистолет и несильно, но чувствительно пнул Карена ногой под ребра.

– Поднимайся, урод. Слышал, что Владимир Иванович сказал? Срок – неделя.

Чтобы не повторять, Олег демонстративно передернул затвор. Пару секунд Карен остекленевшими глазами смотрел на оружие, а затем с неестественной прыткостью вскочил на ноги и поспешил к двери. Минуты не прошло, как со двора послышался рокот мотора отъезжающего автомобиля. Олег удовлетворенно ухмыльнулся. Ему нравилось разыгрывать вместе со Стасом подобные спектакли, своего режиссера он понимал с одного взгляда.

– Посмотрим, как ты теперь закрутишься, Каренчик. А не оправдаешь оказанного тебе высокого доверия – разговор будет более серьезный, – пробормотал Олег и отправился искать хозяина.

Стаса он нашел в гараже. Тот стоял, уставившись на примятое крыло новенького BMW. Оглядевшись, Олег заметил свежие брызги крови на белой стене гаража и кинул вопросительный взгляд на хозяина.

– Козлы, ездить никто не умеет. Своего нет, и чужое не берегут, – прокомментировал Стас.

Олег кивнул. Он знал, что хозяин всегда трепетно относится к своей собственности, особенно к автомобилям.

Из подсобки, держась за лицо и пошатываясь, вышел водитель. В районе груди на белой рубашке виднелись следы наспех замытой крови.

Стас указал рукой на распахнутые ворота:

– Пшел вон… Совсем. На улице просохнешь.

Когда они остались одни, Стасов открыл заднюю дверцу BMW, присел и заговорил:

– Что-то не нравится мне история с неподписанным согласованием. Если Карен не разрулит, нам придется самим вплотную заняться этим вопросом. Деньги-то всегда вернем, этот гад еще и по счетчику заплатит. Но мы перед серьезными людьми отвечаем, и если что-то не так, с нас жестко спросят. А сам понимаешь, с ними воевать…

– Что я должен делать? – спросил Олег.

Он был готов исполнить любой приказ Стаса, да и войны не боялся.

– Для начала поразузнай о Рубцове. Где и с кем живет, с кем спит, на чём вообще его подловить можно. И главное – источники его доходов. На этом можно сыграть. Припугнем депутата – станет посговорчивее.

Стас умолк и задумчиво почесал в затылке:

– Меня не покидает ощущение, будто тут что-то не так. Возможно, через Рубцова кто-нибудь со стороны решил встрять в нашу тему…

Олег пожал плечами и с готовностью ответил:

– Понял, попробую выяснить. Я могу взять ребят на подмогу?

– Естественно. Давай, исполняй.

По-военному развернувшись, молодой человек бодро направился к боковой двери.

***

Когда-то Олег Копылов служил под командованием Стасова в войсках специального назначения. Теперь он был его правой рукой и состоял на особом положении: руководил секретным боевым крылом. Приказы члены группы получали только от Копылова, и даже не все бывшие спецназовцы знали, на кого в конечном итоге работают. Но в последнее время Олегу становилось всё сложнее поддерживать боевой дух и дисциплину ребят. Спокойствие расслабляет и развращает, он был абсолютно в этом уверен. Раньше то и дело случались разборки с конкурентами, подчас заканчивающиеся стрельбой. Нынче «забитые стрелки» больше походили на совещания солидных деловых партнеров, с чаепитием и обменом любезностями. Недавняя длительная командировка в Москву состояла сплошь из таких встреч, и он вернулся сытый ими по горло.

Полученное только что задание обещало работу, которая была Олегу по вкусу: выследить, выяснить, захватить и надавить. Давно он не занимался ничем подобным и ощутил, как кровь быстрее побежала по жилам.

Достав из кармана телефон, он нашел нужный номер. На том конце ему ответил вялый голос:

– Привет, ты чё-то хотел?

– Привет. Можешь по-быстрому подъехать в наш кабак? Дело есть.

– Буду минут через десять.

Олег выключил трубку и ругнулся:

– Долбаный мусор!

Это адресовалось Ивану Семеновичу Бородину, сотруднику местного РОВД, давно находящемуся на содержании у Олега, а точнее, у Стаса. Каждый раз, когда приходилось с ним общаться, Олег едва сдерживал непреодолимое желание набить морду этой чванливой скотине.

В свое время один из подобных ублюдков «посодействовал» увольнению молодого офицера из спецподразделения МВД – в отместку за то, что Олег не пожелал участвовать в их грязных делах. Это стало одним из самых горьких моментов в жизни Копылова. Олег никогда не знал своего отца. Когда ему было десять лет, мать, возвращавшуюся с работы, убил какой-то урка: ни за что, за кошелек, в котором было всего пять рублей. Убийцу не нашли, да и искал ли кто-нибудь всерьез? У Олега не осталось никого на свете, кроме деда, ветерана войны. Окончив школу, парень пошел учиться в академию МВД, как говорится, по зову сердца: служба пусть опасная, но очень нужная людям. Дед не дожил до того дня, когда плечи внука украсили погоны младшего лейтенанта.

Реальная работа очень скоро разрушила иллюзии Олега. Вначале парень понял, что не все сотрудники милиции живут на зарплату, а вскоре вполне оценил количество и размах совершаемых ментами преступлений. И всё это прикрывалось высшими чинами МВД, служило им кормушкой. Олег не смог принять такие правила игры, и через некоторое время его уволили по надуманному обвинению. Примерно с год он маялся на гражданке, перебивался случайными заработками, пока не попал в поле зрения Стасова, офицера ГРУ. Тогда он как раз формировал разведгруппу для очередной горячей точки.

Поступив в отряд, Олег ощутил, будто попал домой. Ежедневные занятия по спецподготовке и стрельбе, физические тренировки вернули в его жизнь смысл и порядок. Потом были два года непонятной войны, череда непоследовательных приказов и, как позже выяснилось, предательство руководства. Единственным, кому Олег верил всегда и безоговорочно, был Стасов, всегда честный со своими подчиненными. Разочаровавшись в своих командирах, они вместе уволились из армии и оказались на гражданке без денег, но с полным багажом боевой подготовки.

Для людей с таким специфическим опытом эпоха криминальных разборок оказалась золотым временем, и Стасов пришел к выводу, что упускать Олега нельзя. При этом он не считал, что изменяет своим убеждениям, просто решил, что будет применять свои знания и опыт в реалиях вставшей на другие рельсы страны. Копылов пошел за своим командиром, стал его правой рукой. Вместе они довольно быстро сформировали команду бойцов для реализации новых планов Стасова.

Задумавшись, Олег чуть не проскочил стоянку возле ресторана и, заметив это, резко ударил по тормозам. Затем пару раз крутанул руль – джип развернулся и медленно въехал под шлагбаум. Аккуратно припарковав машину, Олег вышел и направился к двери ресторана.

Войдя в большой зал, он огляделся. За крайним столиком его уже ждал человек в форме майора. Олег разозлился: сам он всегда старался соблюдать конспирацию.

«Совсем оборзел, урод, – пронеслось в голове, – даже переодеться не соизволил!»

Подойдя к столику, он заметил вместо приветствия:

– Ты прямо как на строевой смотр, при всех регалиях…

– Мне что, в трусах сюда приходить? – буркнул мент в ответ на шутку.

– Боже упаси! – продолжал веселиться Олег. – Всех баб распугаешь. Не боишься засветиться?

– Я свое уже отбоялся!

Олег подумал, что Бородина пора менять. Слишком обнаглел в последнее время, а вдруг надумает подставить? Но тут он припомнил, сколько сил и средств вложено в карьеру этого индюка, и немного притормозил, просто решил в ближайшее время найти способ вернуть мента в рамки.

– У нас возникли кое-какие проблемы, нужна информация о Рубцове. Слышал про такого?

Иван Семенович прекратил жевать и с прищуром уставился на собеседника:

– Ну, знаю я эту шишку…

На слове «шишка» он сделал ударение.

«Сейчас цену начнет набивать, – догадался Олег. – Вот гадина! Новые звезды на погоны ему летели как по заказу, по служебной лестнице поднимался без остановки – так неужели забыл, кому всем этим обязан? А может, ему надоело работать на Стаса? Дурашка… Мы ж, при желании, можем такое тебе устроить, что «красная зона» раем покажется! Умирать будешь долго и мучительно… С нами лучше дружить, тебе ведь это тоже выгодно…»

Мысленный монолог Олега был прерван вопросом Бородина:

– Так чего там надо по Рубцову?

– Информацию. Пробей по вашим базам всё, что можно узнать о нем.

– Да он вроде не проходил у нас. Инфы будет мизер.

Точно, цену набивает. Теряя терпение, Олег заиграл желваками.

– Ты, часом, рамсы не попутал? Кончай тормозить! – грубо оборвал он Бородина. – Работать разучился? Может, мне тебя поучить?.. – сделав паузу, он завершил более спокойно, раздельно: – Нуж-на ин-фор-ма-ция – так собери ее!

Майор опять уткнулся в тарелку. Он понимал, что наезд Олега лучше пропустить мимо ушей, будто его и не было.

– Хорошо. Пара дней и штуку зелени.

– Идет, штука баксов, но завтра к вечеру.

Мент молча кивнул головой, поднялся из-за стола и, не прощаясь, направился к выходу.

– С-сука. Оборотень в погонах… – пробормотал Олег себе по нос и жестом подозвал официанта.

***

Теперь Карену уже не надо было спешить, но страх и отчаяние, владевшие им последние несколько часов, сменились безудержной злостью и гнали вперед. Автомобиль несся с запрещенной скоростью, а он сжимал руль до боли в пальцах и ругался матом. Он вспоминал позорную сцену в гостиной у Стаса, чувствовал, как зудит в паху под мокрыми штанами, и его накрывало незнакомое ранее чувство стыда и трясло от ярости.

Какой позор, обоссался от страха, как мальчишка из ясельной группы! Спрашивается, почему Стас так не по-детски наехал?

В том, что номер с пистолетом Олег разыграл не по собственной инициативе, Карен был уверен, а еще прекрасно понимал, что в следующий раз пистолет может оказаться заряжен правильно. От этой мысли только что горевшее от стыда тело похолодело. За что? Разве это он виноват? Это всё Рубцов, козел!.. Зарвался, вообразил себя важной фигурой, другим жить не дает. Депутат, блин… Глава комиссии… А может, Сергей ему завидует? За годы работы в думе Карен приподнялся покруче его… Хотя о его истинном материальном положении Рубцов знать не может: строительные фирмы Карен оформлял на жену, дочку, зятя. На виду только просторная дача и четырехкомнатный пентхаус в элитной высотке. Он бы давно сменил квартиру на бо́льшую, но жена уперлась: говорит, что на двоих им этого за глаза. Дочери на свадьбу он подарил пятикомнатную в двух уровнях…

Оганян долетел до дома в рекордное время, выскочил из машины и, не глядя по сторонам, проскользнул в парадную. Консьерж-охранник оторвал взгляд от кроссворда, поздоровался и даже уважительно приподнялся с места, но Карен не удостоил его ответом и почти бегом проскочил к лифту. Охранник с удивлением проводил его глазами: обычно вальяжный и солидный, сегодня депутат выглядел взъерошенным и, кажется, был мокрым с головы до ног…

Доехав до верхнего этажа, на площадку которого выходила одна-единственная дверь в его собственную квартиру, Карен ладонью прижал кнопку звонка и держал ее, пока с той стороны не послышались щелчки открываемых замков. Когда дверь распахнулась, он молча отодвинул в сторону свою тучную супругу и, на ходу сбрасывая с себя одежду, ринулся в ванную.

– Ка-а-ро-о-о! – засеменила вслед за ним жена. – Что случилось, дорогой?!

Не отвечая, Карен перед ее носом захлопнул дверь в ванную, открыл кран и встал под душ. Горячая вода смывала липкий пот, зудеть в паху стало меньше. Отвергнув мыло, он схватил гель жены, плеснул немалую толику на мочалку и яростно натер всё тело. Так же рьяно он вымыл голову шампунем, изгоняя запах страха, который, казалось, угнездился в каждой поре его тела. Наконец, выключив кран, он вытерся, напялил просторный махровый халат и прошел в гостиную. Там, распахнув бар, схватил первую попавшуюся бутылку и, не найдя рюмки, приложился прямо к горлышку.

Тут в комнату вошла жена и оторопела, увидев, что Карен пьет прямо из бутылки.

– Ка-а-ро, – удивленно пролепетала она, – почему ты не взял рюмку?

Оганян обернулся и смерил жену полным ненависти взглядом.

– А это что? – спросила она, потрясая его мокрыми брюками и брезгливо потягивая носом.

– Скажи спасибо, что дерьмом не воняет! – с трудом сдерживая бешенство, рыкнул Карен.

Асмик не стала больше расспрашивать и поспешила оставить мужа одного. «Вероятно, у Каро какие-то неприятности, пусть успокоится», – решила она. Асмик имела весьма смутное представление о том, чем занимается супруг, откуда появляются у него деньги, где Карен, по его собственному выражению, «черпает блага». «Это мужские дела, женщинам в них лучше не соваться», – полагала она. Ее муж уважаемый человек, депутат, ничего для семьи не жалеет – ей достаточно. Она подозревала, что не все дела, которые проворачивает Карен, можно назвать законными, но старалась не задумываться об этом и никогда не лезла к мужу с расспросами, считая весьма мудрой русскую поговорку «Меньше знаешь – крепче спишь».

Еще пару раз хлебнув, Карен, не выпуская из рук бутылки, плюхнулся в кресло и закрыл глаза.

Коньяк делал свое дело: приятное тепло прокатилось по горлу и разлилось в животе, согревая всё тело, недавно дрожавшее от страха. Безудержная злость тоже отступила, давая возможность трезво оценить положение, в которое он попал, и подумать, как из него выбраться.

Самым лучшим, на первый взгляд, казалось радикальное решение проблемы: грохнуть Рубцова. Но это, прежде всего, опасно – тюрьмы Карен боялся даже больше, чем сумы. К тому же, если Рубцова вдруг не станет, еще неизвестно, кому передадут его полномочия… А вдруг комиссию возглавит какой-нибудь идейный дебил? Карен умел договориться почти с любым, но тема скользкая и человек должен очень любить деньги, чтобы так рисковать.

Тут в голову пришла более трезвая мысль: а что если просто отстегнуть половину Сергею, вроде как поделиться по-честному?.. Это вариант, может прокатить! Но, взяв деньги, Рубцов наверняка сообразит, что это был не первый пакет подтасованных документов. Ведь не дурак, точно, сообразит… И тогда начнет копать, а там глубина – вдесятером утонуть можно. А если вдруг скажет: «Гони бабло, которое на этих делах срубил»? Столько Карену не вернуть, таких денег у него просто нет: разошлись, рассосались, одна свадьба дочери во что ему обошлась! Хотя, если поднапрячься, можно собрать… И самому остаться с голой жопой?..

Карен матюгнулся вслух и еще пару раз отхлебнул из бутылки.

Коньяк расслабил мышцы тела, но мысли в голове продолжали бешеную скачку, подбрасывая ему различные, подчас самые фантастические способы решения проблемы. Он отметал их один за другим, пока не остановился на том, который показался самым конструктивным на данный момент.

Ему надо обратиться за помощью к «деловым». Калина, местный авторитет, не раз решал мелкие вопросы через Карена.

Вышедший из тюрьмы в 90-м, Калина среди своих громко называл себя «вором», хотя права на это не имел: никто его на зоне не короновал. Сам Калина считал, что это звание он вполне заслужил, отсидев по разным зонам в общей сложности около двадцати лет.

Карен не состоял у Калины на довольствии. Жадный от природы, авторитет старался избегать лишних трат и уж тем более не засаживал деньги ради перспективы или престижа. В данном случае, считал Карен, это даже хорошо: получается, что вор у него в долгу. Еще один плюс состоял в том, что Калина ненавидел Стаса, который обошел его при разделе сфер влияния и территорий в городе, при этом даже внешне не выказав уважения, которого вор, по понятиям, был достоин. Однако Стасов действовал так умело и четко, что Калине нечего было ему предъявить. К тому же в городе ходили слухи, что Стасу покровительствуют на самой верхушке криминального мира, в столице. Что касается бизнеса, сейчас интересы Калины и Стаса никак не пересекались, но люди знающие считали, что при случае они могут воткнуть ножи друг другу в спину.

Именно поэтому Карену пришло в голову сыграть «втемную», столкнуть двух бандитов лбами – для него это может стать отличным выходом из неприятной ситуации, в которую попал из-за козла Рубцова. Развязав войну между двумя группировками, сам он сумеет соскочить.

Отлично зная Стасова, Карен ни минуты не сомневался, что тот пошлет людей присмотреть за Рубцовым, вот тут и надо будет засветить рядом с Сергеем Калину. Стас подумает, что это вор собирается оттяпать у него лакомый кусок, и тогда…

Решив, что придумал отличную комбинацию, Карен выхлебал остатки коньяка и вскоре крепко уснул прямо в кресле.

***

Из кафе Сергей возвращался приободренным. Случайная встреча вселила в него уверенность, что он сможет разобраться со всем и, главное, теперь знает, как это сделать.

Докопаться до правды Рубцов хотел не ради справедливости, так же мало его заботили вопросы соблюдения законности и благо ближних. Плевать он хотел на лесопарк, экологию и общее состояние городской инфраструктуры! Проживая за городом, в уютном мирке закрытого коттеджного поселка, он редко сталкивался с бытовыми проблемами горожан и вовсе не ради них собирался уличить Оганяна. Он считал необходимым поставить на место зарвавшегося упыря, посмевшего водить его за нос, использовать втемную и «косить капусту» на один карман. Сергея просто распирало от желания раздавить этого гада. Неожиданно ему в голову пришла идея. Нужно турнуть Карена из думы.

Вот это будет настоящая месть, лучше всякой другой!

Прыгая через ступеньку, он взбежал по лестнице, бодрым шагом вошел в свою приемную и, подмигнув Вике, скрылся в кабинете.

Ожидавшая продолжения утренней грозы девушка застыла в изумлении, но, немного подумав, решила, что утренний гнев Рубцова был вызван всего лишь плохим настроением. Мало ли, с женой с утра поцапался? И всё-таки спрашивать о неподписанных протоколах Вика не решилась, а вместо этого набрала номер Карена.

Карен Суренович не отвечал, хотя его телефон не был отключен. С интервалом в десять минут Вика еще дважды попыталась связаться с ним, и всё без результата. «Сам перезвонит, если надо», – решила девушка и занялась текущими делами.

А в это время Асмик, застыв над умолкшим телефоном мужа, гадала, кто такая Виктория… Она не стала будить крепко спящего мужа ради звонка от женщины.

Устроившись за столом, Рубцов порылся в ящиках и вскоре отыскал перечень объектов, которые рассматривались комиссией за последние два года. Дальше он пока решил не копать, всему свое время. Список и так оказался не маленьким. Остальное можно предъявить компаньону позже. Сейчас главное – уличить Карена и обозначить свои претензии, а там видно будет.

Имеющий большой опыт в подковерных делах Рубцов был уверен: если найдутся сфальсифицированные документы, он сможет доказать причастность Оганяна, пусть даже бумаги для комиссии готовил и не он, а другие члены комитета по градостроительству. Сначала Рубцов выписал самые крупные объекты, которые, по его мнению, должны были быть прилично оплачены. Отдельный список рос, и конца не было видно. Прикидывая размеры сумм, пролетевших у него мимо носа, Сергей скрежетал зубами. Злость накрывала тяжелой волной, от раздражения даже голова заболела. Он встал с места, походил по кабинету взад-вперед, потирая виски, а потом открыл дверь в приемную и спросил у Вики:

– Аспирин есть или что-нибудь от головы?

Через пару минут помощница вошла в кабинет с таблетками и стаканом воды на подносе. Осторожно поставив его на краешек заваленного бумагами стола, девушка тихо удалилась, а Рубцов, выпив таблетку, откинулся в удобном кресле и посидел немного с закрытыми глазами. Вскоре он ощутил, что сдавливающий голову обруч боли немного ослабел, и вернулся

к работе.

Ему понадобилось еще два часа, чтобы прошерстить все объекты. К пяти вечера он смог оценить то, что нарыл на Оганяна. Объемы впечатляли. Рубцов даже почувствовал некоторое уважение, но скорее к предполагаемой сумме, а не к своему коллеге.

В полшестого в кабинет заглянула Вика и спросила, понадобится ли еще она сегодня депутату. Он отпустил ее домой, а когда в приемной хлопнула дверь, громко выругался:

– Тварь! С-сука продажная!

Он не сомневался, что Вика активно помогала Карену водить его за нос. Она работает не первый год и не могла проморгать подмену документов. Наверняка получала от Оганяна подачки… Естественно, она понимала, что ее шефа обманывают, но не предупредила… И не только она, еще кто-то должен был знать…

– Совсем страх потеряли! Всех жирный купил! Ну ничего, дайте срок, я и с вами разберусь…

Немного посидев в задумчивости, Сергей рассеянно полистал настольный календарь и резко встал с места. На сегодня у него было намечено еще несколько не слишком важных дел, но сейчас он был не в состоянии думать ни о чём, кроме предательства своего окружения: он всех считал соучастниками Оганяна.

«Лучше поехать домой, отдохнуть как следует, отвлечься, просто поваляться на диване», – решил Сергей. Накинув пальто, он вышел из кабинета и запер за собой дверь.

Очнувшись, Карен потянулся к телефону и увидел несколько пропущенных звонков от Вики. Нажал на ответный вызов и сходу, не здороваясь, раздраженно спросил:

– Слушай, девочка, скажи пожалуйста, зачем ты Рубцову на подпись реальные документы положила?

Вопрос Вику несколько удивил, Оганян не посвящал ее в подробности своих махинаций.

– Карен Суренович, он ведь и съемку визирует. Разве что-то не так?

– Вика, ты дура! Съемка не входит в перечень документов, которые должен подписывать глава комиссии. Только не говори, что впервые это слышишь!

Вика впала в шок. Карен Суренович всегда казался ей человеком веселым, корректным, он никогда не позволял себе так грубо обращаться с подчиненными.

– Ну да, в принципе, съемку визировать не обязательно, – испуганно пролепетала девушка, – но Сергей Александрович…

– Пошел он на…, твой Сергей Александрович! – рявкнул в трубку Карен и отключился.

Вика посмотрела на умолкший телефон и пошла дальше по улице, низко опустив голову.

Что вообще происходит? С утра Рубцов взбесился на ровном месте, теперь Оганян дурой обозвал. Она всегда к нему со всей душой: что-то просил – она делала, а что имела за это? Редкие копеечные премии в кассе да такие же копеечные подарочки от самого Карена? Похоже, Оганян с Рубцовым что-то не поделили… А пошли они оба к черту! Мерзкие депутатишки, один чванливее другого! Чего ради она напрягается на этой проклятой работе, где нужно подлаживаться то под одного, то под другого? Вот забьет на всё и поищет другое место!

Она обернулась к зданию городского собрания и, вытянув руку, сжала пальцы, оставив на свободе один средний. Вот так!

***

Автоматические ворота скрипнули, раздвигаясь. Заехав к себе во двор, Сергей остановил машину почти у самого крыльца. Lexus жены был припаркован чуть дальше, у клумбы, и уже вымыт. Рядом суетился садовник, наводя окончательный блеск.

«Давно приехала», – сообразил Сергей и вспомнил, что сегодня пятница, а по пятницам Света в институте только до обеда.

– Совсем заработался, потерялся во времени, – пробормотал он, выбираясь из машины и потягиваясь.

Сзади послышалось шлепанье лап по брусчатке, и он едва успел нырнуть обратно на сиденье. Ронни пролетел мимо, затормозил всеми четырьмя лапами и, развернувшись, кинулся приветствовать хозяина. Он топтался у открытой двери, а Сергей обеими руками теребил его за уши, гладил по башке, приговаривая:

– Ты, Ронни, не собака, а чума на четырех лапах… Что, соскучился?

Сверху раздался голос жены:

– И я тоже соскучилась…

Сергей поднял голову. Светлана, навалившись грудью на подоконник, с улыбкой смотрела на него.

– И ты тоже, родная?

Оставив собаку, он поспешил в дом. В холле приобнял вышедшую навстречу жену и чмокнул в ее губы.

– И я соскучился, Светик. В последнее время мы почти не бываем вместе…

– Разве в этом виновата я? – с намеком спросила она.

– Давай разделим вину пополам? – улыбнулся Сергей. – Ты любишь читать по вечерам свои толстые книги, а мне хочется потусить…

Жена недовольно подняла брови:

– Нахватался жаргона в своих компаниях…

– Сегодня я никуда не еду и полностью принадлежу тебе. Может, прогуляемся перед ужином? Дойдем до леса, там сейчас красота…

– Ну что ж, можно.

– Тогда беги одевайся.

– Окей. Ты тоже переоденься в джинсы. Этот костюм тебе очень к лицу, жаль, если испортишь.

Несколько минут спустя в джинсах и теплых куртках они вышли во двор. Позвав Ронни, Сергей прицепил к ошейнику поводок. Сопровождаемые радостно повизгивающей собакой, они вышли за ворота и направились вдоль улицы в сторону леса.

Рубцов шел молча, погруженный в свои мысли, и Светлана уловила его озабоченное настроение.

– Сереж, ты какой-то напряженный. У тебя всё в порядке? – спросила она, заглядывая мужу в лицо.

Сергею никогда не приходило в голову скрывать от жены свои дела. Тем более что ее советы бывали очень полезны, подчас она останавливала его от необдуманных поступков. Поэтому он вкратце рассказал обо всём, что случилось сегодня, опустив описание истерики, в которую чуть не впал. Под конец он поделился планами по выведению Оганяна на чистую воду.

Светлана долго не отвечала, будто обдумывая, что посоветовать. Сергей тоже шел молча. Поделившись с ней информацией, он почувствовал себя несколько увереннее, словно приобрел союзника. Пусть не советчика, но хотя бы единомышленника.

– А ведь ты кое-чего не учел, – медленно проговорила Света, прерывая молчание. – Вернее, кое-кого. Новака. В его цепочке крайний не Карен, а ты. Ты об этом подумал, Сережа?

Сергей замер и уставился на жену. В запале он совсем забыл про Игоря Яковлевича Новака, вице-губернатора, который, в частности, курировал работу депутатов по всей области. Конечно, начальником для Рубцова он не был, прямой подчиненности не существовало. Но реально для Рубцова Новак был боссом. Все в думе знали, что Рубцов – человек Новака и, следовательно, принадлежит к губернаторской команде. Это увеличивало его полномочия и влияние в городских структурах.

С Игорем Новаком Рубцов был знаком очень давно – еще с комсомольских времен, когда тот был секретарем обкома. Уже тогда сложился тандем, в котором Новак играл ведущую роль. «Первого» устраивали беспринципность и всеядность Рубцова, а Сергей в свою очередь, зная, что у Новака в Москве крепкая рука, держался в кильватере и старался быть ему полезным.

В перестроечной сумятице пути их на несколько лет разошлись. Рубцов пошел замом к директору завода, сколотил приличный капитал. Он мог бы заняться коммерцией – время самое подходящее, но это казалось не интересным. Его манила власть, возможность принимать участие в важных решениях. Сессии, заседания думы и комитетов, протоколы, кулуарные интриги – это была его стихия, именно в думе он полностью мог реализовать свое желание манипулировать, влиять, играть людскими судьбами по своему произволу. К этому времени бывшие комсомольские лидеры уже заняли руководящие кресла в областной администрации, и именно Новак помог Рубцову вновь пролезть в депутаты. С тех пор все более или менее значимые действия Сергей согласовывал с Игорем и прилично отстегивал ему от своих прибылей. Но сегодня, в ярости от того, что его так подло «кинули», он совсем упустил из виду своего куратора.

«Света права, – пронеслось в голове, – когда Игорю станет известно об упущенной прибыли, он спросит по полной с меня, а не с Карена. Да что там спросит – он и в порошок стереть может при желании… Поэтому прежде чем предпринимать что-либо, я должен еще раз всё обдумать…»

Лабрадор Ронни радовался совместной прогулке: то убегал вперед, то зависал на месте, обнюхивая и помечая придорожные столбы и деревья. Они продолжали свой путь в сторону видневшегося впереди березняка. Поредевшие кроны белоствольных красавиц слегка трепетали, переливаясь при редких порывах ветра желто-зеленым. Солнце скатывалось за лес, напоследок подкрашивая багрянцем застывшие на горизонте низкие облака. Поверху их контуры светились белым, а дальше небо постепенно обретало холодную осеннюю голубизну.

Но сегодня Сергею было не до восторженного любования картинами природы: он шел, глядя только под ноги, и напряженно размышлял над тем, что предпринять. Теперь он уже не был уверен, что следует начать с мести Оганяну.

– Может, мне не рыть под Карена глубоко? Просто поговорить: пусть поделится прибылью, и закроем вопрос? – озвучил он свои мысли жене.

– А как с лесопарком? – напомнила Света.

– Нет, тут уж пусть включает задний ход. Администрация города ждет согласования думы и наверняка еще ни о каких деньгах не договаривалась. То есть городским убытка не будет. Ладно, – Сергей вздохнул, – раньше понедельника дергаться нечего. Я еще должен в архитектуре получить материалы для подтверждения предполагаемого списка, а после уж подумаю о том, как говорить с Кареном. Нет, ну какой урод! Хапал как минимум два года, а я ни сном ни духом!

Света покивала, крепче обхватила локоть мужа и прижалась к его плечу.

Сергей тряхнул головой, как бы отгоняя неприятные мысли, и, сверху вниз посмотрев на нее, спросил:

– Ну а у тебя на работе что новенького?

***

Казалось, устремляющийся вдаль темный, узкий, душный коридор никогда не кончится, и Карен несся что было сил. За ним по пятам гнались какие-то люди, но он понятия не имел, кто это. Сзади слышались отборная ругань и клацанье пистолетных затворов. Откуда-то Карен знал, что в конце коридора стоит его новый джип, надо только успеть заскочить в машину, и тогда он окажется в безопасности. Он пытался бежать быстрее, но получалось наоборот, медленнее – ватные ноги совсем не слушались. Внезапно коридор оборвался, однако машины, на которую так надеялся, за ним не оказалось. Где же она? Неужели его любимый джип угнали?.. К страху погони добавилось острое чувство досады: такая машина, совсем новая! Услышав, что преследователи совсем близко, Карен громко заорал и… проснулся.

Медленно приходя в себя, он сообразил, что никакой погони не было, это только сон – на самом деле его любимая тачка стоит на закрытой охраняемой стоянке. Холодная лапа ужаса отпустила сердце, но оно продолжало сильно биться, а во рту пересохло так, что шершавый язык царапал нёбо.

Кряхтя, Карен сполз с кровати и, шаркая, как старик, дотащился до кухни. Не обращая внимания на вопросительный взгляд жены, достал из холодильника минералку и жадно припал к горлышку бутылки. Оторвавшись от нее, облизнулся, пошевелил во рту языком и только после этого взглянул на супругу:

– Ну, чего уставилась?

– Ты так стонал, Каро, так стонал… – Асмик закатила глаза и покачала головой. – Наверно, тебе снилось что-то страшное?

– Ага. Ты, в голом виде, – хохотнул он.

Супруга давно привыкла к подобным грубым шуткам и всё равно, поджав губы, изобразила оскорбленное лицо и демонстративно вышла в гостиную, а Карен вернулся в спальню. Ему был нужен мобильник.

Надо срочно действовать. За выходные Рубцов ничего не сможет выяснить, и до понедельника необходимо подготовиться к его возможным предъявам. В том, что Рубцов представит ему счет, Карен был уверен на все сто, а вот какой – мог только предполагать. Впрочем, претензии Рубцова волновал его значительно меньше, чем грядущая кара со стороны Стаса. В случае неудачи с объектом хозяин натравит на него своего цербера Олега, и кто знает, какую еще шутку тот выдумает?

Вспомнив об идее столкнуть лбами Стаса и Калину, а самому соскочить под шумок, Карен взялся за телефон. Набирая номер вора, он мысленно молил, чтобы тот снял трубку. Ему ответили после девятого гудка.

– Юра, привет! – обрадовался Оганян. – Как дела-делишки?.. Ну и отлично… Ты сейчас в городе, не сильно занят? – заискивающе поинтересовался он и замер, слушая, как собеседник подробно отвечает, где он, что и какие планы на день.

– Я подъехать хотел, поговорить срочно надо.

Получив согласие, Карен облегченно выдохнул: «Окей», отключился и гаркнул:

– Ася, завтракать не буду! Чистый костюм подай!

Ранним утром в субботу город был почти пуст, и до места Карен добрался довольно быстро. Принадлежащий Калине ночной клуб – штаб-квартира авторитета – располагался в центре города и, как только сейчас сообразил Карен, неподалеку от того самого лесопарка, который Стас пытался получить для кого-то под застройку.

На улице перед клубом было тихо и безлюдно, на парковке тоже ни одной машины. Казалось, что и в здании, за закрытыми дверями и тяжелыми опущенными шторами, никого нет. Однако Карен, которому Калина не в первый раз назначал здесь встречу, знал, что впечатление обманчиво. По утрам огромный ночной клуб, имеющий множество подсобных помещений, превращался в место встреч людей из группировки Калины. Сам он приезжал сюда очень рано и почти до самого вечера занимался решением текущих вопросов, порой прерываясь на игру в карты и застолья с обильными возлияниями. Обычно за день он здорово нагружался и покидал клуб еще до его открытия, поскольку на дух не выносил громкую музыку и терпеть не мог толпы вечно орущей танцующей молодежи.

Развернувшись через сплошную двойную, Карен подъехал к шлагбауму, перекрывающему въезд на внутреннюю стоянку. Охранник узнал его машину по номерам и, приветливо махнув рукой, пропустил. За углом обнаружилось с десяток припаркованных иномарок – основная часть команды была в сборе.

Карен еще не успел заглушить двигатель, когда дверь служебного входа открылась, и показался квадратный верзила, который настороженно уставился на тонированный джип. Карен поторопился выйти, охранник расслабился и распахнул дверь пошире. Провожать гостя он не стал, только молча махнул рукой в сторону коридора и опять устроился на своем стуле у дверей.

Коридор был длинный и темноватый. Сердце Карена на миг замерло: вспомнился ночной кошмар. «Все нормально, не мандражируй!» – приказал он себе, глубоко вздохнул и, пройдя еще немного, толкнул распашную двустворчатую дверь. За ней скрывался огромный зал с барной стойкой, пультом диджея и просторным танцполом; вдоль стен в три этажа тянулись балконы со столиками. Карену был хорошо знаком персонал заведения и здешние порядки, он не раз тусовался в клубе по вечерам. На данный момент вокруг танцпола было занято шесть столиков, в зале находилось всего человек пятнадцать. Заметив несколько знакомых лиц, Оганян поприветствовал их взмахом руки.

Юра Калина устроился отдельно, за столиком в дальнем конце зала. Глядя на бледное, с глубокими хищными морщинами лицо авторитета, ему можно было дать лет шестьдесят, хотя совсем недавно он разменял полтинник. Высокий и худощавый, он хвастался, что без диет и тренажеров всю жизнь держится в одном весе. Кося под мафиози, Калина зимой и летом носил одинаковые темные костюмы от Версаче и черную шелковую рубашку без галстука.

За одним столиком с ним сидел молодой человек в сером офисном костюме и докладывал что-то, временами заглядывая в бумаги, лежащие на столе. Увидев, что авторитет занят, Карен притормозил, но Калина кивнул гостю на соседний столик и минуту спустя пересел к нему.

– Привет, Колобок, – с хохотком поздоровался он.

Авторитет пребывал в благодушном настроении – похоже, доклад молодого человека его порадовал.

– Привет, Юра.

Гость сидел напротив хозяина и, желая приблизиться, немного склонился вперед, наваливаясь грудью на стол. В почти пустом зале была прекрасная акустика, а он не хотел, чтобы кто-то знал о теме их разговора с Калиной, уж слишком она была скользкая.

– Ну чё, Колобок, проблемы?.. – вполголоса поинтересовался Калина.

Звонок Карена ранним утром в субботу его порядком удивил. Обычно это он звонил депутату, когда возникали кое-какие вопросы. И сейчас ему было любопытно узнать, что заставило человека, работающего на Стаса и знающего об их непростых отношениях, обратиться за помощью к нему.

– Да, Юра, нарисовалась у меня проблема с коллегой, – Карен решил, что об участии в этой теме Стасова лучше вообще молчать. – Рубцов, знаешь такого?

– Слыхал. Де-пу-тат… – раздельно и чуть насмешливо протянул Калина, а затем, удивленно приподняв брови, уточнил: – Но ты вроде с ним одним воздухом дышишь, или я чего путаю?

Вопросы, с которыми Калина несколько раз обращался к Карену, решал как раз Рубцов.

– Ну да, вместе работаем в комиссии по градостроительству. И вроде всегда всё было ровно. А вчера он, гад, наехал на меня по беспределу. Не догоняю: то ли он бабла хочет, то ли из темы меня выдавить…

Карен остановился, ожидая реакции собеседника, но Калина пока не понимал сути проблемы и ждал продолжения. Депутат вздохнул:

– Ну вот, я и пришел к тебе, за помощью. Может, поговорил бы ты с ним, чтоб успокоился?

Карен умолк. Никак не реагируя, Калина молчал, уставившись на него непонимающим взглядом.

Однако паузу авторитет держал не оттого, что недопонял, о чём просит толстяк. Он пережевывал в мозгу слова депутата, интуитивно почувствовав, что за просьбой может скрываться больше, чем тот озвучил. В таком случае впереди вырисовывалась перспектива выйти на другой уровень общения с властью. Но также не исключено, что Оганян хочет втянуть его в разборку, смысл которой пока не ясен. Конечно, самое простое – послать Карена подальше. Скривиться, покачать головой: мол, лениво руки марать, сам разбирайся. Или спросить в лоб: «А чего ж ты, Колобок, Стаса разобраться не попросишь?» Но Калина нутром чуял: вот он, тот шанс, которого давно ждал, который даст возможность без лишней крови усилить свои позиции в городе.

– Ну ладно, – прервал затянувшуюся паузу Калина. – Только давай-ка поконкретнее: о чём базарить, что ему предъявлять, чего требовать…

– Вопрос о согласовании продажи участка лесопарка на Советской, согласно инвестиционному контракту, который готов подписать город, – проговорил Карен, глядя на собеседника с такой невинной физиономией, словно речь шла о продаже гаража-ракушки.

– О как! – ухмыльнулся Калина. – Так это ж рядом, здесь по соседству!

«Бабло не поделили, – понял он. – А может, и покруче. Карен пытается всё под себя подмять и выдавливает кореша из темы. Ну, мне-то по барабану. Карен предъявляет Рубцу, и я вписываюсь. А дальше по ходу будет видно. Может, это и беспредел, но, если верить этому колобку, никто из авторитетов за Рубцовым не стоит, а остальные мне по фигу. Короче, надо вписываться!»

– Лёва, – повысил голос Калина, оборачиваясь к молодому человеку, который продолжал сидеть за соседним столиком, ожидая, пока хозяин освободится. – Ты ведь общаешься с нашими народными избранниками? Рубцова знаешь?

Парень поднялся и подошел к их столу:

– Знать знаю, но близко не пересекались. Что-то нужно? Будем искать выходы на него.

– Выходы искать не надо. Стрелку забей. Хочу с ним побазарить, ну, скажем, по поводу… – Калина вопросительно кивнул Карену.

Тот быстро сообразил:

– Человека на работу устроить!

– На работу так на работу. Без разницы. Договорись о встрече. Только не на его территории. На нейтрале, в кабаке…

– Хорошо, в понедельник я с ним свяжусь. Вообще-то я закончил, Юрий Петрович. Я могу ехать?

Калина кивком отпустил его. Лёва быстро собрал в портфель лежавшие на столе бумаги и, попрощавшись, торопливо покинул зал. Проводив его глазами, Калина снова обратился к депутату и, вновь понизив голос до полушепота, проговорил:

– А теперь, Карен, распиши мне, в чём загвоздка по этой теме…

Порой Калина с ностальгией вспоминал прежние времена. При коммунистах они бомбили богатых цеховиков и разную зажиточную шушеру, ворующую у государства, – гуляли от души! Сразу после перестройки тоже легко всё устраивалось: прижимали торгашей, предлагали «крышу», регулярно «капусту» с них стригли, деньги рекой текли… Своих «братков» Юра лично оделял, честно, по закону – и никакой тебе бухгалтерии, никаких бумаг.

Заделавшись бизнесменом, Калина вскоре понял, что без бухгалтеров ему не обойтись, слишком много всего нажил – поди уследи, чтоб не крысятничали. Да еще законы, которые меняются чуть не каждый день. Никакой соображалки не хватит понять, чего в них понаписано!

Требовалось найти юриста, и он нанял себе парня молодого, чтоб дешевле. Юра искренне не понимал, отчего крючкотворы так высоко ценят свои услуги. Ну, адвокаты еще куда ни шло: если от суда не отмажут, так хоть срок скостят. Но которые в бумажках копаются – этим-то за что платить?

Недавний выпускник института Лёва, как и многие молодые люди, не отличался большим рвением в работе. Всё, что не касалось его прямых обязанностей, он считал дополнительной нагрузкой и рад был увильнуть от лишних поручений хозяина. Однако когда Калина приказал ему найти выход на Рубцова, парень даже обрадовался. Рубцов был депутатом, представителем власти, он из тех людей, что решают важные вопросы политики и бизнеса. Лёва мечтал и сам когда-нибудь решать важные вопросы: сидеть в кабинете, иметь секретаря-референта и управлять, всё равно чем – об этом он еще не задумывался. Поэтому когда доводилось общаться с представителями власти, Лёве казалось, что он еще на один шажок приближается к своей мечте.

Впрочем, пока он состоял в приятельских отношениях всего с одним членом городской думы – депутатом Татьяной Страховой по прозвищу Таня-Страшила. Прилепившая с детства кличка не ассоциировалась с персонажем из детской сказки, хотя внешне Страхова действительно походила на пугало. Худая как жердь, сорокалетняя и незамужняя, Страшила была угловатой и нескладной, а на ее длинной лошадиной физиономии постоянно витала наглая и хитрая улыбка. Темные глазки-бусинки чуть косили, отчего у любого, с кем она разговаривала, создавалось впечатление, что такая продаст – не дорого возьмет. Таня и правда не страдала высокими моральными принципами и брала недорого – сколько дадут. Ни к какой фракции она не принадлежала, ни в одной комиссии не заседала и посему не имела постоянной «кормушки». Зато она была по-лисьи пронырлива, всеядна как гиена и не упускала даже самой малой возможности откусить от «колхозного пирога». Таня была на короткой ноге со всеми депутатами, а те, хоть и не воспринимали Страшилу всерьез, всё-таки считали ее человеком полезным. Ее можно было задействовать в травле коллеги, заслать «казачком», чтобы выяснить какие-то непонятные обстоятельства. Подстрекаемая депутатской группой, Страшила могла с невинным видом задать неудобный вопрос мэру на встрече с горожанами или тиснуть за своей подписью скандальную статейку в местную газету, обливая грязью «заказанного» ей чиновника или бизнесмена. Коллеги по депутатскому корпусу Таню не уважали, но, зная о ее природной наглости и беспринципности, многие считались с ней и даже побаивались.

Рубцов, будучи человеком осторожным и предусмотрительным, никаких дел со Страшилой не имел, но в мелких услугах старался ей не отказывать и держал в уме как резервный вариант возможного союзника.

Получив от Калины приказ забить стрелку с Рубцовым, Лёва позвонил Страшиле. Выслушав просьбу, Таня стопроцентно гарантировала, что вопрос решит, и обещала сообщить о результатах в понедельник.

***

Выходные дни Стас старался проводить на природе. Летом чаще всего отправлялся на озера. Охранники ставили палатки на берегу, и вместе с ними он рыбачил с раннего утра. Прихлебывая сваренную в котелке уху из свежевыловленной рыбы, он любил приговаривать, что такой ни в одном ресторане не подадут. Подчиненным было известно, что хозяин не жалует ни рестораны с изысканной кухней, ни курорты. За границу он выезжал редко, ненадолго, в сопровождении одного Олега и вряд ли с целью посмотреть чужие красоты и достопримечательности. А вот родную природу Стасов любил. Осенью, когда дождливая и холодная погода не располагала к ночевкам в палатке, Владимир Иванович просто отправлялся на машине в ближайший лес, прогуляться с ружьем. Он не охотился, да и что можно подстрелить в выхолощенных местных лесах – зверье здесь давно разбежалось от наступающего на опушки города. Грибов он тоже не собирал, но зоркий глаз отмечал даже самый мелкий грибок. Порой, нагнувшись над особо красивым экземпляром, Стас замирал, любуясь и вновь поражаясь, как из ничего, прямо из земли, вырастает еда, белок. Пройдя спецподготовку, включающую курс выживания, Стасов для поддержания сил мог проглотить такое, что никто не посчитал бы за пищу, но грибов не ел – это было известно всем.

Однажды на Кавказе они с Копыловым оказались отрезаны от своих: с одной стороны – пропасть, с другой – боевики, не подозревавшие, что уничтожили не всех. Пока враги прочесывали лес, Стас с Олегом сидели тихо как мыши, забившись в какую-то каменную щель. Прорываться было не с чем, боеприпасы закончились, рация села сразу после того, как передали координаты.

Здорово они тогда влипли… Два сухпайка растянули на пять дней, а помощь всё не шла. Рядом ни ручейка, ни лужицы. Смахивали в кружки крупные капли утренней росы, таблетки от обезвоживания немного помогали, но пить-то хотелось! Когда на шестой день вдруг пошел сильный дождь, они готовы были кричать от счастья, но, конечно, не кричали, чтобы не обнаружить себя. В четыре руки растянули бушлат, с его желоба в узкий котелок струйкой стекала драгоценная вода. Потом подставили второй, а когда и он наполнился, жадно выхлебали оба и еще успели впрок воды набрать. Без пищи, как известно, можно прожить сорок дней, но, подъев последние крошки пайка, они уже были готовы совершить отчаянную попытку «штыком и лопатой» прорваться через отряд вооруженных до зубов врагов, которые обстоятельно устроились лагерем в каких-то ста метрах ниже, на открытом пологом участке. На вершину, заканчивающуюся обрывом, боевики больше не поднимались – к чему зря ноги ломать среди камней да деревьев? Стас с Олегом день и ночь наблюдали за противниками, прикидывали так и этак, и всё равно получалось, что живыми им не выйти, да что там, даже ни одного караульного внезапно не снять: всё просматривается, не подползти скрытно. Оставалось ждать помощи, которая вряд ли придет, и тихо умирать с голоду.

Но вдруг наутро после дождя на почти голых камнях (земли здесь было маловато) высыпали грибы: пузатые, с морщинистыми густо-коричневыми шляпками. Сказав, что белые можно есть сырьем, Владимир первым проглотил гриб. Поглядев на командира, Олег последовал его примеру. Белых было полно, только руку протяни. Съели штуки по три – вкуса почти никакого, но не гадость; затем Стас тонко нарезал несколько грибов и разложил ломтики на камне, чтобы подсохли, пока солнышко. Скрутившиеся кусочки приобрели настоящий аромат и вкус, их можно было сосать или жевать, а еще размачивать в воде и хлебать вместе с жижей, почти как суп.

Их выручили на одиннадцатый день. Вернее, в плановом порядке было принято решение уничтожить лагерь засевших в горах боевиков. На последний призыв Стасова по рации командование не среагировало, посчитав нецелесообразным ради двух человек ввязываться в серьезный бой.

С тех пор ни Стас, ни Олег не ели грибов. Ружье в лес Владимир Иванович прихватывал, потому что был уверен: среди деревьев и без оружия он будет чувствовать себя голым. Привычка присматриваться, оценивать окружающую обстановку, в любую секунду вскинуть ствол и выстрелить была у него в крови. Впрочем, он давненько не стрелял на поражение, всё больше ради тренировки. На эти загородные вылазки обычно прихватывалось несколько кусков толстой финской фанеры. Один из охранников навострился малевать на них человеческие силуэты со страшными рожами. После прогулки устраивалось развлечение: стрельба по мишеням. Стас стрелял виртуозно, он неизменно попадал в алые кружки посередине лба и в районе сердца нарисованной цели.

Олег знал, где может застать командира в середине субботнего дня, поэтому приехал прямо на поляну – там в последнее время устраивала тир команда Стаса. Завидев помощника, Владимир Иванович передал ствол стоявшему наготове охраннику и направился к застывшему на опушке Копылову. Заговорил еще на подходе:

– Ну, нарыл что-нибудь на Рубцова?

– Да так, по мелочи, – скромно пожал плечами Олег. Он никогда не преувеличивал свои успехи – знал, что командир не любит пустозвонов.

Глядя, как упражняется в стрельбе его команда, Стас присел на пенек. Олег устроился рядом на корточках.

– Рассказывай.

– Итак, что я узнал, – обстоятельно начал Олег. – В депутаты Рубцов избирается третий раз. Деньги у него имеются.

Стас вопросительно поднял брови.

– Он местный завод продал, на пару с директором, это еще до того, как мы здесь обосновались. Кому сколько досталось, не выяснил, но, ясное дело, немало. Так что в деньгах фигурант не нуждается.

– Скажи еще, что мзды не берет…

– Конечно берет, никогда не отказывается! Но исключительно через чужие руки. А главная фишка в том, что Рубцов – человек Новака. Только ему отчитывается, только его слушает. Долю наверх засылает исправно.

– А вот это уже интересно! – оживился Стас. – Живет где?

– Дом в Западном поселке. Ребят на точку я поставил, дня два-три попасут его. Живет с женой, сын за границей, учится. Охраны нет, один садовник в сторожке на участке. По бабам депутат шарится редко, в постоянных связях не замечен. Бухает в меру, но любит тусить по кабакам.

– Говори по-человечески, знаешь ведь, не люблю я жаргон, – поморщился Владимир Иванович, задумчиво потирая ладонью подбородок. – Так это что ж выходит: губернатор встрял в нашу тему?

– Сомнительно, – помотал головой Олег. – Не тот масштаб. Для Новака тоже мелковато. Городская земля – это вопросы местных, губеровских тут только доля может интересовать.

– Тогда кто?

– Черт его знает. Кто угодно… Может, Рубцова прижать слегка? Говорят, он ссыкливый.

– Ну да, чтобы и Новак, и вся свора губернаторская за него на нас поперла? Погодим. Пока последи за ним, пробей по всем возможным каналам. Может, проявится что-то… А там будем решать. Я вечером позвоню нашим друзьям, скажу, что сроки переносятся на две недели. Они всё равно за бугром, будут только в начале следующего месяца. Скажу, что в городской администрации утверждают новый градостроительный план. Впрочем, такие мелочи их вряд ли интересуют, им подавай результат… А ты, Олег, пока прощупывай Рубцова.

Стас встал с пенька, попрощался с Олегом за руку и отправился стрелять дальше.

***

Утро в понедельник выдалось теплым и солнечным. После месяца холодных затяжных дождей пришло бабье лето, которого уже и не ждали. Всё вокруг дышало удивительным осенним покоем, вчерашняя унылость природы улетучилась вместе с дождями, уступая место празднику золотой осени.

Обычно Сергей выезжал из дома затемно, старался быть пунктуальным, чтоб подчиненные не расслаблялись, но сегодня банально проспал, чего с ним не случалось, пожалуй, со времен студенчества. Проведя выходные дома с женой, он отлично отдохнул, прекрасно выспался, чувствовал необычайную бодрость во всём теле и общий прилив сил. Бреясь и глядя на свое посвежевшее лицо, он подумал о том, что иногда не вредно на время отказаться от ночных развлечений в клубе и поздних ужинов с возлияниями.

У собрания было непривычно людно. Обрадовавшиеся хорошей погоде коллеги не торопились войти в здание. Собравшись группами на просторном крыльце и возле него, они курили, обсуждали последние городские сплетни и перемывали кости товарищам. Сергей пробирался к входу, попутно отвечая на приветствия, когда его окликнула Таня-Страшила.

Он обернулся, она мигом оказалась рядом, ухватила его за локоть и, увлекая за собой, быстро начала толковать про какую-то встречу. Сергей ничего не понимал, даже подумал, что в пятничной суматохе он пропустил заранее назначенную беседу, и лихорадочно пытался вспомнить, что было записано на пятницу у него в ежедневнике. Но постепенно до него дошел смысл Таниной болтовни: кто-то хочет с ним встретиться и непременно сегодня.

– Пусть приходит к двум, я его приму, – небрежно бросил он назойливой коллеге.

– Да нет, Сереж, ты не понял. Это солидный человек, он приглашает тебя на деловой обед, – тараторила Таня, выпучивая свои косоватые глазки.

Рубцов поморщился. Хорошо, что не очередной ужин. Понимая, что Страшила не отвяжется, он остановился и спросил:

– Тань, да говори толком, без этих твоих красноречивых намеков. Что за человек? Что ему нужно от меня?

Не моргнув глазом, Страшила выдала:

– Калинов Юрий Петрович. Ему надо помочь устроить человечка в администрацию, и он хочет обсудить это тет-а-тет.

– Калинов… Калинов… – фамилия показалась знакомой, и вдруг лицо Рубцова слегка вытянулось: – Это Калина, что ли?

– Ну да, – с невинным видом подтвердила депутатка, – наш местный авторитет, а ныне уважаемый бизнесмен.

Сергей мысленно чертыхнулся, хотя в прозвучавшей просьбе нельзя было усмотреть что-либо необычное. Скорее наоборот. Люди, обращавшиеся к нему по шкурным вопросам, чаще всего предпочитали встречаться в общественных местах. Это было удобно и просителям, и депутату: можно обсуждать любые темы, не боясь, что тебя подслушают или, не дай бог, запишут разговор. Однако личность просителя… С Калиной Рубцов никаких дел не имел и, в принципе, иметь не собирался. Впрочем, подвоха от встречи с ним вряд ли стоит ожидать. Сергей вообще не опасался бандитов – они ходили разными дорогами, практически не пересекаясь.

– Где он предлагает встретиться? – спросил Рубцов, кидая взгляд на часы.

– На Зеленой, в ресторане «Прага». В два часа.

– Хорошо. Буду.

Кивнув Страшиле, Сергей вошел в здание.

Глядя ему в спину, Таня мысленно потирала руки. Вот как удачно сложилось: удалось прямо с утра срубить денежку. Мелочь, а всё-таки… Курочка по зернышку клюет…

Она тут же набрала номер Лёвы. Тот как раз явился в клуб для доклада. Получив известие от Страшилы, он подтвердил, что за ним должок, и, отключившись, направился к столу, за которым, задумчиво тасуя колоду карт, сидел хозяин.

Калина уже не раз проворачивал в уме информацию, полученную от Оганяна, и чем больше думал, тем больше убеждался: депутат что-то не договаривает.

– Всё в порядке, Юрий Петрович, – доложил ему Лёва. – Рубцов приедет. Встреча в два часа, в «Праге».

– Вот и ладушки, – Калина кивнул Лёве, что тот свободен, и подозвал здоровущего парня в обтягивающей футболке: – Рома, поедешь со мной в «Прагу» на BMW, подстрахуете с Бобом в зале. Надо к обеду поставить там где-нибудь рядом фургон: может, клиента «прокатить» придется. А сейчас дуйте на место и осмотритесь. Колобок может темнить, так чтобы мне там без проколов.

Проходя через приемную, Рубцов сухо поздоровался с Викой, мысленно обозвав ее предательницей. В кабинете, усевшись за стол, он, чтобы не забыть, сделал в календаре пометку на 14:00: «обед», а затем снял трубку с городского телефона и набрал номер правового отдела администрации.

Ответила секретарь. Рубцов спросил, может ли он поговорить с Инной Алексеевной. На том конце запиликала синтезированная мелодия, и почти сразу ответил приятный женский голос. Сергей по привычке скроил дружелюбную физиономию и радостно заговорил в трубку:

– Инночка, привет! Это Рубцов тебя беспокоит с утра пораньше. Давно не общались…

Далее последовали взаимные вопросы о здоровье, супругах, успехах детей.

Рубцов рассказал о сыне. Ясное дело, они со Светой рады, что Сашка в Лондоне учится, но как-то тоскливо стало без него в доме. Собака, и та скучает: никто с ней не поиграет, не поносится. По вечерам тихо, и не на кого наорать, чтоб выключил свою идиотскую музыку…

– Сашка поклонник стиля техно, – пояснил Сергей, – знаешь, это техно любой дурак изобразит, немного наловчившись на синтезаторе: повторяющаяся без вариаций тема, выводящий из себя ритм и жуткие завывания… Челюсти сводит, ей-богу! А твоя Марина таким не увлекается?

Выслушав, что Марина увлекается в основном отечественной эстрадой, правда, это не намного лучше, Сергей решил, что момент как раз походящий, и поинтересовался:

– Как она там, в архитектуре, прижилась? Всё в порядке?.. У меня тут приватный вопросик возник, я бы лучше к ней обратился, чем к начальству. Ты мне дочкин телефончик не дашь?

Просьба Инну Алексеевну нисколько не удивила, она продиктовала номер, который Сергей тут же записал на мобильный. Быстренько закруглив разговор с приятельницей, он набрал Маринин номер.

Поздоровавшись и представившись, Рубцов сходу предложил девушке встретиться в известном ей кафе. На том конце возникла секундная заминка, а потом прозвучало:

– Хорошо. Минут через двадцать?

«Интересно, что она вообразила?» – усмехнулся Сергей, отключая трубку.

К приходу Марины Рубцов уже успел заказать две чашечки кофе, и когда девушка торопливо вошла и присела за стол, спросил с улыбкой:

– Коллеги не удивились, что ты внезапно удрала?

– Я сказала, что в Генплан пошла, но времени у меня немного.

– С такой симпатичной девушкой я бы с удовольствием просидел здесь до самого вечера, – галантно начал Сергей, – но, к сожалению, сегодня весь день расписан. Мне нужна твоя помощь, Марина, – приступил он к делу, переходя на серьезный тон. – Требуется проверить соответствие некоторых участков, согласованных под застройку комиссией думы, вернее, сравнить адреса в протоколах с их истинным расположением на карте города. Это моя личная, приватная просьба. Я понимаю, работа большая…

Он достал два исписанных листа бумаги и передал их Марине. Та внимательно просмотрела список и, пожав плечами, ответила:

– Поскольку тут есть адреса с кадастровыми номерами, с ними будет несложно. Я просто вобью номера в программу, и она автоматически отметит участки на карте. Вот только с распечаткой проблема – объем большой, а у нас всего один принтер. Ну а те адреса, где кадастровые номера не обозначены, я проверю вручную и отмечу в вашем списке. Правда, у меня сейчас полно основной работы, так что раньше, чем через пару дней, вряд ли получится.

– Пару так пару, – согласно кивнул Рубцов, радуясь тому, что решение наметилось так легко, и добавил: – Распечатывать не надо, перегони карты с координатами на флешку. И остальное можешь в электронном виде сделать, если тебе не трудно.

Девушка сказала, что ее это нисколько не затруднит и вообще она рада быть полезной Сергею Александровичу, поскольку до сих пор чувствует себя ему обязанной. Рубцов взмахом руки прервал ее излияния и напомнил:

– Только это между нами, да? Ну, беги, Мариночка, а то тебя наверняка уже ищут.

По пути в офис Сергей подумал, что пришло время поговорить с Кареном. Интересно послушать, как идет «проверка документов» по лесопарку и что он вообще будет плести по этой теме.

Войдя в приемную, он поинтересовался у Вики:

– Карен Суренович не заходил?

– Сергей Александрович, а он заболел. Звонила жена, сказала, что у него высокая температура.

Сергей прекрасно понимал, какая болезнь свалила коллегу: «Дома решил отсидеться, гад, паузу взял. Ну-ну, Каренчик, лечись. А тем временем Марина мне отчет о проделанной работе представит».

Рубцов был уверен, что чем больше фактов подтасовки нароет Марина, тем проще ему будет разговаривать с Кареном. В голову вдруг пришло, что он поступил опрометчиво, вернув коллеге документы по лесопарку. Теперь он даже не может узнать реквизиты заказчика и понять, кто стоит за этой аферой.

Сергей поработал с текущими бумагами до половины второго, когда вспомнил о встрече в ресторане. Предупредив помощницу, что отправляется обедать, он покинул здание городского собрания. Решил пройтись пешком, благо недалеко и погода чудесная – жаль упускать последние теплые денечки.

На улице сияло ласковое солнце, а в зале, куда он вошел, царил полумрак; Сергей даже не сразу разглядел, что посетителей здесь всего трое. Учитывая обеденное время, это казалось удивительным. Впрочем, ресторан не из дешевых, вряд ли сюда заглядывают клерки из соседних офисов.

Два молодых крепких парня, сидевших за столиком у входа, уставились на Рубцова, будто рентгеном просвечивая. «Охрана», – понял он. Еще один человек вальяжно развалился в кресле у столика в глубине зала. Сергей уверенно направился к нему через зал. Калина вежливо приподнялся, слегка улыбнулся и, внимательно глядя в лицо депутата, протянул руку:

– Юрий Петрович.

– Сергей Александрович.

Обменявшись рукопожатием, они устроились за столом. Про себя Рубцов отметил, что устрашающего впечатления Калина не производит. Мужик как мужик. Хорошо за пятьдесят. В приличном костюме. Если бы не наколки на каждом пальце (выходит, восемь судимостей), его можно было бы принять за владельца продовольственного рынка или какого-нибудь кафе. Впрочем, кажется, городской рынок принадлежит именно Калине и этот ресторан, скорее всего, тоже…

А Калина со своей стороны оценивал депутата, соображая, как построить разговор с этим фраером.

Официант принес меню, хозяин предложил вначале сделать заказ, а уж потом говорить о делах. Однако Сергей, несмотря на голод, есть отказался. Под пристальным взглядом Калины он испытывал непонятный дискомфорт и что-то вроде чувства зависимости. Сидящий напротив человек буквально давил одним своим присутствием, и Рубцов вдруг ощутил, как похолодела спина. К черту, не будет он обедать в этом заведении!

– Мне чашку кофе, – сообщил он официанту и пояснил Калине: – Простите, обедать не могу, очень занят сегодня. Давайте приступим к делу. О чём вы хотели со мной поговорить?

Калина слегка нахмурился. А парень-то борзый. За одним столом есть не хочет, а это не по понятиям. Значит, дружить не желает… Эх, в другом месте его бы за это…

Калина допил свой кофе, на поверку оказавшийся чифирём, и откинулся в кресле, не сводя с Рубцова холодных стальных глаз.

– Я много слышал о вас, Сергей Александрович, – медленно начал он, – но как-то всё не срасталось познакомиться.

Вкрадчивый голос собеседника, его буравящие глаза сильно напрягали Рубцова. Он был счастлив, что не знал Калину прежде. Он вообще не видел пользы от подобных знакомств и уже жалел, что так опрометчиво согласился на встречу. Только ведь Таня-Страшила не отстала бы. И предлог об устройстве человечка в администрацию наверняка надуманный. Дело в чём-то другом.

Хлопнула входная дверь, Сергей машинально обернулся и увидел молодого человека в спортивной куртке и с мобильником в руке. Он внимательно осматривал зал, будто искал кого-то. Бугаи у входа синхронно встали ему навстречу живой стеной, сказали несколько слов, и молодой человек, пятясь, поторопился покинуть ресторан.

«Больше посетителей не будет», – понял Сергей, и его беспокойство усилилось. Зал, защищенный тяжелыми шторами от всего белого света, вдруг показался вовсе не безопасным местом, возникло странное ощущение, будто он в мышеловке. В чём всё-таки дело? Разве пустяшные переговоры ведут с такими мерами предосторожности?

Авторитет тоже обратил внимание на двери и молчал, пока его охрана не удалила парня, и только после продолжил:

– Так вот, у меня есть друзья, которых очень интересует строительный бизнес в нашем городе.

Сергей сделал удивленное лицо. Он не стал напоминать собеседнику о заявленной теме разговора, прекрасно понимая, что это был лишь предлог, он просто хотел спросить, какое отношение к строительному бизнесу имеет он, Рубцов.