После этих слов Дронго понял, что на его попутчика рассчитывать не приходится.
– Почему вы так решили? – улыбаясь, спросил он, когда они из номера вышли на балкон, плотно закрыв двери.
– Он все время вертится вокруг вас. Кроме того, он опоздал вместе со мной на первый автобус, чтобы попасть в ваш, четвертый.
– А почему вы решили, что представитель «Интеллидженс сервис» будет такой же дилетант, как вы?
Мидовец обиженно фыркнул:
– При чем тут дилетантизм? Я говорю о своих подозрениях.
– Вы работали раньше в Ираке? – спросил Дронго.
– Да, восемь лет.
– И по совместительству доносили в КГБ о своих коллегах. Верно?
– Не нужно меня оскорблять. Я выполнял свои профессиональные обязанности аккуратно и честно.
– Понимаю. Но сейчас положение немного изменилось. Если иракцы раньше подозревали, что вы работаете на КГБ, они могли смотреть на это сквозь пальцы. В конце концов вы честно закладывали своих сотрудников. Но если они хотя бы на мгновение поймут, что вы приехали сюда с целью ликвидировать их лучшего советника, вам конец. Вас бросят крокодилам, и я не дам за вашу голову ни одного динара.
– Я работаю в системе МИДа уже двадцать пять лет, – с вызовом ответил дипломат, – и пока никто никогда не говорил о моих оплошностях.
– Тогда с чего вы взяли, что профессор Мамедалиев – английский шпион? Доказательства у вас есть?
– Он остался со мной, чтобы попасть в ваш автобус. Раз. Он скрывал, что знает английский, – два. Это я установил вчера, случайно услышав его разговор с иностранцем. Кажется, с румынским режиссером, приехавшим на съемки в Багдад. Кроме того, он большой знаток арабского мира, много раз бывал за рубежом и является почти идеальной фигурой для установления любых контактов.
– Понятно, – вздохнул Дронго, – ничего конкретного. В вас говорят стереотипы мышления. Если человек много раз бывал за рубежом, значит, подозрительный тип. Если знает какой-нибудь язык, еще более подозрительно. А он просто никому не говорит о своем плохом английском потому, что блестяще знает арабский и фарси.
– А это что? – торжествующе достал из кармана клочок бумаги дипломат. – Тоже стереотипы моего мышления?
«Встретимся в пять часов внизу у лифта», – было написано по-русски.
– Вот видите, – с явной издевкой произнес дипломат, – мы тоже кое-что можем.
– Откуда она у вас?
– Он выронил ее сегодня за обедом. А я подобрал.
– Это моя записка. Мы договаривались прогуляться вместе по Багдаду. Он не успел вернуться с конференции. И вас послали ко мне связным, – покачал головой Дронго.
Дипломат как-то сразу весь обмяк.
– Я же не знал, что это вы писали.
– Какое конкретно задание вы получили?
– Обеспечить вашу связь с российским посольством и в случае необходимости постараться увезти вас туда. Я хорошо знаю нынешнего временного поверенного. Он, кстати, наш земляк.
– Договоримся таким образом. Вы меня с этого момента больше не видите и не знаете. И без всякой самодеятельности. Вы уже были в российском посольстве? Не отвечайте, знаю, что были. А потом, наверное, спрашивали у портье, когда я вернусь. И не один раз. Было такое? Инициатива дилетантов, их разрушительная энергия – самые страшные вещи на свете. Вы, конечно, искали меня по всему отелю, чем привлекли внимание иракских спецслужб. Поздравляю, в результате вашей успешной деятельности они уже вышли на меня.
– Я спрашивал только у членов нашей группы, – извиняющимся голосом произнес этот болван.
– Теперь уходите. И больше чтобы я вас за эту неделю ни разу не видел. Иначе сам выброшу вас в Тигр.
Они вернулись в приятную прохладу комнаты, и, только когда за его незадачливым связным захлопнулась дверь, Дронго весело расхохотался.
Теперь предстояло спокойно проанализировать ситуацию. Сегодняшняя проверка – это просто проверка. Иракцы пока проверяют всех подряд, пытаясь установить, кто мог прибыть для ликвидации Волка. Английского агента он пока не знает и, видимо, не скоро узнает.
Оба связных, данных ему для этой миссии, оказались почти безнадежными пустышками. Первый был провален в восемьдесят девятом, получив шок на всю жизнь, второй просто по природе винтик огромной машины, не способный на самостоятельные действия.
В такой ситуации предстоящая операция превращалась в грандиозную мыльную оперу, в которой Волк должен был в финале неминуемо съесть бедного «зайца». Сказывалась, безусловно, изоляция Багдада, но предоставлять ему таких связных было не совсем честно, даже для такого провокатора, как Евгений Максимович.
Единственным доступным способом связаться с Волком в этих условиях было объявление в газетах и по телевизору: «Ищу Волка, гарантирую приличное вознаграждение» – или что-то в этом роде.
Английского агента найти было еще проще. Просто обегать всех членов делегации, всего сто семь человек, с вопросом: «А не вы ли английский шпион?» Половина из них с удовольствием подтвердят это жизнелюбивое утверждение, даже не приняв его за вопрос.
Дронго перевел рычажок кондиционера на «умеренно» – в комнате становилось слишком прохладно – и снова вышел на балкон. Открытый совсем недавно отель «Аль-Мансур эль Мелиа» был своеобразным комплексом европейского стиля, расположенным в самом центре Ирака. Построенный с учетом строгих требований к пятизвездочным отелям, он включал в себя целую систему жизнеобеспечения проживающих в нем туристов. Здесь располагались китайский, итальянский, испанский, французский рестораны, теннисные корты, три бассейна, массажные салоны. На этажах функционировали бары и чайные. Чай и вода подавались бесплатно всем постояльцам, за кофе приходилось платить почти символическую плату в одну шестую доллара. Правда, в некоторых номерах неблагодарные гости иногда находили тараканов, а из некоторых других иногда пропадали деньги, но в этом состоял своеобразный азиатский колорит, без которого функционирование отеля было бы просто немыслимым. Где-нибудь в Европе или в Северной Америке проживание в таком отеле стоило бы целого состояния любому иностранцу. В Ираке оно не стоило ничего или почти ничего, ибо плата за проживание составляла не более десяти долларов.
В дверь постучали. Затем позвонили. Дронго пошел открывать, глазка в его номере не было. В коридоре стояло четверо членов их делегации.
– Решил от нас отделиться! – грозно закричал один из них.
Поездка через Иран для большинства пьющих поэтов, писателей и литературных критиков стала немыслимым испытанием, и теперь, в Ираке, они полностью компенсировали потери предыдущих дней.
Все четверо ввалились к нему в номер с громкими криками. Главный заводила – известный поэт, сын известного поэта и брат известного прозаика, был по натуре человеком скорее застенчивым, скромным, не решавшимся даже повысить голос. Но после принятия стопки он сразу смелел, становился раскованнее, добрее. Его щедрый талант и врожденный такт делали его центром любой компании. С Дронго они были знакомы много лет. Остальных он знал не так хорошо. Один из них – художник, с которым члены делегации познакомились только в поездке. Художник раньше работал в Москве и теперь, приехав на родину, слыл большим оригиналом. Носивший гордое имя Фархад, он был смелым и принципиальным человеком, любившим говорить все в лицо своим собеседникам. Ариф – третий из гостей – был директором Литфонда, тучным, высокого роста, тяжко дышавшим. Последним ввалился переводчик Азиз, прикрепленный к делегации от академии. Азиз слыл блестящим знатоком арабского языка и любителем восточных женщин, считая их самыми обворожительными созданиями на свете.
Все четверо, рассевшись на стульях, креслах и кроватях, начали разговаривать, перебивая друг друга. Несмотря на недавний запрет Саддама Хусейна на потребление спиртного в общественных местах, его продавали в магазинах и специально отведенных точках. Из-за катастрофического падения динара и роста доллара бутылка выдержанного виски стоила не больше шести-восьми долларов, что позволяло членам делегации закупать горячительные напитки целыми ящиками.
– Сейчас мы закажем лед, – икнув, заявил Фархад.
– Ты не сможешь, – вырвал у него трубку Азиз, – ты не говоришь по-арабски. Давай лучше я.
Он что-то произнес в трубку и снова сел на кровать.
– Чья это сумочка? – вдруг спросил Ариф, показывая на небольшую сумочку, забытую дипломатом.
«Какой кретин», – в который раз с огорчением подумал Дронго.
– Наверно, кто-то оставил, – заметил он.
– Я знаю, чья это сумка. Того глупого чиновника из МИДа, – закричал Вагиф, – сейчас я ему отнесу.
– Лучше сиди, я отнесу, – поднялся Фархад, – и заодно позову его к нам. На каком этаже он живет?
– Кажется, на шестом. Можно спуститься по лестнице, – ответил Ариф.
– Очень хорошо. Вы разливайте виски, положите лед, а я сейчас приду. – Фархад, взяв сумочку, вышел из номера.
– Она похожа на женскую, – грозно заявил Вагиф.
– С чего ты взял? – спросил Азиз.
– Так мне кажется. Вообще он мне не нравится. Зачем мы должны его звать. Он похож на шпиона.
– Правильно. Везде оглядывается, осматривается, – покачал головой Ариф, – у нас в Афганистане таких не любили.
– Ты был в Афганистане?
– Целых четыре года, – кивнул Ариф, – работал переводчиком. Поэтому я знаю фарси и не знаю арабского.
– Вот не нравится он мне, – показал Вагиф на Дронго, – не люблю, когда человек сидит трезвым. Почему не несут лед? Азиз, позвони еще раз.
Тот снова поднял трубку, повторив заказ.
– Говорят, уже несут.
– Я пойду за Фархадом, – встал Вагиф, – не нужен нам этот сука из МИДа.
Он вышел из номера.
Поднявшись, Ариф прошел на балкон.
– Все-таки здесь жарко, – пробормотал он через мгновение, вернувшись в прохладную комнату.
В дверь постучали. Официант, темнокожий парень из Судана, принес лед.
Почти сразу за ним ввалились Фархад и Вагиф.
– Его нет в номере, – закричали они, – давайте разливать виски.
Кроме двух стеклянных стаканов, стоявших в ванной комнате, мужчины принесли несколько пластмассовых стаканчиков, и теперь, побросав в каждый стаканчик по нескольку льдинок, они щедро лили янтарную жидкость.
Через пять минут кончилась еще одна бутылка.
– Нет, ты пойми, – настаивал Вагиф, – что мы потеряли. Мы трахали всех женщин империи. Всех. Русских, украинок, армянок, азербайджанок, узбечек, литовок. А теперь?.. С чем мы остались? Наши нынешние лидеры получили свой сексуальный опыт в деревнях в общении с курочками, ослами и другими животными.
– Не говори, – почти плакал Ариф, – жили прекрасно. Но все равно независимость – вещь хорошая. Куда хотим, туда и едем. Теперь мы сами хозяева.
– Какие хозяева? – скривил губы Азиз. – Одно название. Кто нам разрешит распоряжаться своими богатствами? Ни Россия, ни США этого просто не позволят.
– Вот, – сложил огромный кукиш Фархад, – нужно было удержать нас в империи, – вот, – показал он всем свой кукиш, – не смогли. Больше в империю не пойдем. Будем независимыми.
Дронго молчал. Он не любил принимать участие в пьяных дискуссиях. Непомерность выпитого давала о себе знать. Трудно было общаться с основательно нагрузившимися гостями.
– А какие здесь женщины, – сел на свой любимый конек Азиз, – это просто колдовство. Вы видели эту пухленькую, из парфюмерного магазина? Просто колдовство, – повторил он.
– Лучше француженок никого не бывает, – махнул рукой Вагиф, – они и наши женщины самые лучшие на свете.
– А польки? – спросил Фархад. – Про них забыли.
– Ничего вы не понимаете, – упрямо возразил Азиз, доставая еще одну бутылку, – самые красивые женщины на Востоке. А здесь Восток самый настоящий.