Правило мести, или Смерть отменяется - читать онлайн

***

Первое что он увидел, был белый потолок и белые стены. Он с трудом повернулся на бок и почувствовал на онемевшем лице что-то лишнее. Он потрогал и снял. Это была кислородная маска. Значит он в больнице. Он сел на кровати и потянул за проводки и трубочки, которые тянулись от аппаратов к его рукам. В ту же секунду аппарат перестал издавать монотонный сигнал и протяжно запищал длинным сигналом. Он потрогал свое лицо – оно оказалось все в шрамах от порезов. И вспомнил….

Стекло при ударе об автомобиль разлетелось на мелкие осколки и больно обжигающе порезало ему лицо.

В палату вбежала молоденькая дежурная медсестра и, от неожиданности, даже притормозила.

– вы встали? Не может быть – тараторила она – я сейчас доктора позову. Ложитесь. Вам нельзя вставать.

Она развернулась, чтоб бежать за доктором, но он успел схватить ее за руку.

– где я?

– в больнице.

– где Зара? – он крепче сжал ее руку.

– я не знаю. Отпустите меня мне нужно доктора позвать.

– сколько я здесь лежу?

– я точно не знаю, я всего лишь месяц здесь работаю.

–месяц? Вы шутите?

– нет.

– какое сегодня число?

– пятнадцатое.

–дату. Скажи мне дату – раздраженно потребовал он и крепче сжал ей руку.

–пятнадцатое сентября. Нужно позвать доктора – попросила она.

Он отпустил ее и она побежала за доктором.

– два месяца – обреченно пробормотал он и спустил ноги с кровати.

Над раковиной в палате висело зеркало. Он взглянул в него и ужаснулся. На него смотрело чудовище. Раны от стекла уже затянулись, но не исчезли, а наоборот набухли и безобразно выпирали красными рубцами. Видимо врачи сильно не старались, зашивая порезы и царапины. Его покоцанное лицо теперь было похоже на дыню, такое же в репанках и рубцах красно серого цвета.

С той аварии прошло почти два месяца!

Он лежал в больнице почти два месяца!

А Зара? Где Зара?

Последнее, что он запомнил до того как отключиться в беспамятстве, была машина. Он помнил машину. Чужую машину. Ту, которая врезалась в его.

Они ехали с Зарой к друзьям на дачу. И уже на выезде из города в его машину влетел какой-то огромный джип. Он толком и не понял ничего. Удар, скрежет металла, крик, машину откинуло в воздух, она пролетела и опять удар. Он сильно ударился головой, но сознание не потерял. Посмотрел на Зару, но ее в машине не было. Где она? Ее выкинуло из машины при ударе? Он кое- как открыл искореженную дверь, вывалился на землю и почувствовал, что на лице что- то мешает, и по нему что-то течет струйками, он вытер лоб. Лицу стало очень больно. Он не сколько почувствовал, а больше догадался, что стекло разбилось и осколки попали ему в лицо. Он посмотрел на свою ладонь – она была в крови. Зару он не видел. И никак не мог понять, где она. Он направился в сторону чужой машины, которая влетела в них, в салоне находился человек, кажется женщина, зажатая в подушке безопасности, сама машина без существенных повреждений. Он сделал несколько шагов. Он упал. По-видимому, сначала его несла гремучая смесь из силы и болевого шока, но потом он прошел и почувствовал сильную нестерпимую боль во всем теле и силы покинули его. С каждой секундой в глазах становилось все темнее, как будто он вошел в тоннель, темнота сгустилась, а свет стал отдаляться. Он медленно отходил от света. Он смотрел прямо перед собой и в отдаляющемся свете видел белую машину, потом номер машины, а потом все потухло. Этот номер врезался в его память, в мысли, в его глаза. Он так четко помнил этот номер, как будто он на него все время смотрит. Все два месяца он стоял у него перед глазами.

В палату вбежал заспанный дежурный доктор с той же медсестрой, которая всего лишь месяц здесь работает. Они стали суетиться вокруг него, проверять показатели аппаратов, светить в глаза, требовать открыть рот. Что они хотят от него?

– где Зара? – спросил он у доктора.

– Зара? – удивился он – Зара – это кто?

– Зарема. Где Зарема? – опять спросил он и уточнил – это моя девушка. Она была тогда в машине. Мы попали в аварию.

Доктор присел рядом на больничную кровать.

– ох, парень, давай мы поговорим с тобой позже, а сейчас мне нужно тебя осмотреть.

– где она? Она погибла?

Доктор не ответил, стал подцеплять к его пальцу какие-то шнурки и проводки.

– я вас спрашиваю – крикнул он, голос дрогнул, силы покидали его, он дернул рукой, проводки, как резинки от натяжения, полетели обратно к аппаратам, он набрал в легкие воздух, закашлялся и опять потребовал – Отвечайте. Где она? Она погибла?

– я не знаю.

Доктор врал, это было видно. Видно всем. И ему, и медсестре, которая с сочувствием смотрела на больного.

Доктор держал за руку его и смотрел на аппаратуры: считывал информацию, пока показатели не радуют, но динамика пришедшего в себя парня обнадеживает.

Парень попытался встать, оперся на руки и пошатнулся, врач подхватил его и помог сесть обратно.

– куда вы, Дмитрий, собрались? Вам еще рано вставать. Надо набраться сил. Вы еще слабы. Доверьтесь нам. Сейчас Машенька сделает вам укол – он сделал знак глазами медсестре, та стала набирать в шприц лекарство, а доктор продолжил – и вы, Дмитрий, успокоитесь, поспите. А утром поговорим.

Парень беспомощно взглянул на врача. Он понял все. Не нужно утром ни о чем говорить. Все и так понятно. Понятно, что Зары уже нет. Нет в живых. Она погибла. Она погибла в той жуткой аварии.

–А-а-а – закричал он и повалился лицом на подушки.

Тогда он не увидел Зару. Не успел. Он отключился от боли и от полученных ран. От того, что сильно стукнулся в машине, он потерял сознание, так и не увидев ее. Последнее что он тогда видел это белая большая машина и ее номерной знак. Три цифры три и буквами слово три.

Темный тоннель ночной черноты сомкнулся.

***

Прошло время – чуть больше года.

В кафе было не людно, свободно, уютно и светло. Обстановка предрасполагала для конфиденциального разговора.

Журналист Жуков Женя, подписывающийся в своих статьях «ЖЖЖ», сидел за круглым столиком в удобном кресле, пил кофе и осматривал всех своим профессиональным, цепким и пытливым взглядом.

В кафе вошел молодой мужчина и направился к нему прямым ходом. То, что это его информатор, (так он мысленно стал его называть), Жуков не сомневался.

– я вас уже заждался – стал набивать себе цену Жуков.

– извините, но я не опоздал.

– а я считаю, что на деловую встречу нужно приходить загодя.

– учту – пообещал мужчина.

Жуков не стал долго отчитывать парня и перешел сразу к делу.

– вы сказали – у вас есть стоящая информация.

– есть – согласился оппонент. – но мне нужна информация от вас.

– это я уже понял – слащаво заулыбался он – у меня много информации. Я ее собираю. Это моя работа.

Опять он набивает себе цену. Это он любил – цену набивать. Все, без исключения, должны знать, что он значимый человек в этом нелегком деле – журналистики. Он испытующе посмотрел на парня. Реакции от информатора не последовало, и журналист продолжил:

– но я не поделюсь ею, пока не пойму, что это выгодно. По телефону, кстати, где вы раздобыли мой телефон?

– это профессиональная тайна – заверил парень – но вы не беспокойтесь, от меня он не уйдет.

– надеюсь, – Жуков внимательно посмотрел на информатора. – Заметьте, я не спрашиваю ваше имя.

– вы прекрасно знаете, что мне легко вас обмануть.

– перейдем к делу. По телефону вы сказали, что вам нужна информация об аварии годовалой давности.

– да.

– в которой участвовала Настасья Андреевская.

– да.

– я не дам ее вам просто так.

– я подготовился.

– вы пообещали мне фотографии певицы Розы Розалии.

– да.

Парень достал конверт из дипломата. Ох, как тяжело ему достались эти снимки. Тяжело не физически, а морально. Стас ругался, даже кричал, даже пристыдил: «Как ты можешь? Ты пользуешься превышением должностных обязанностей, где твоя профессиональная этика? А если снимки всплывут в желтой прессе? Розалия сразу поймет, кто и когда их делал. Ты в суд хочешь идти? Отвечать за это? Да нас в пух и прах разнесут. Нам доверять перестанут. Ни один адвокат не спасет. Ты этого хочешь? Мало того, что я тебе телефон этого скандального журналиста раздобыл, ты еще нас всех собираешься подставить с Розой. Ты же знаешь, Роза нам такое предательство не простит. Я тебя прошу, имей голову на плечах. Она у тебя обычно имеется, но сегодня снесло».

Он не стал доказывать Стасу теорему о наличии у него головы и мозга, только сказал, что фотографии Розы Розалии не попадут в редакцию желтой прессы. Что бы ему это ни стоило.

– я могу взглянуть? – потирая руки, спросил Жуков.

– да.

Тот открыл конверт, вытащил снимки, разложил их веером. Одного его профессионально взгляда хватило, чтобы сделать вывод:

– отлично. Это стоящие снимки.

Он собрал фотографии стопочкой и положил поверх конверта, на верхнем снимке была запечатлена девушка в больничной койке, в элитной палате, на лице синяки от операции, ее осматривал доктор, его лица не было видно. Девушка что-то ему говорила и не видела, что ее снимают.

– вы продадите их журналу?

– я сам напишу статью о Розалии.

– Сколько стоит ваша статья про Розу?

Жуков махнул рукой и недовольно продолжил:

– не дорого. Дешевле, чем про Андреевскую.

– почему.

– Розалия на каждом шагу светится, а Андреевская – затворница, ее в скандале заметить – проблема. Значит, писать о ней проблема. А очень хочется уличить ее в обмане.

– вы пишите о личностях?

– я срываю маски. Это моя любимая работа. А еще я не люблю, когда люди лицемерят. Они ведь все… все лицемерят. В жизни они одни, а на камеру они другие. В жизни они разговаривают матом, а по телефону поют слаще жаворонка. В жизни они грымзы и телезавры, а перед поклонниками улыбаются во все тридцать два вставных зуба. Ненавижу, когда лицемерят, поэтому пишу о них всю правду. А эта Розалия вообще рекламирует крем от морщин, а нормальные девки ей верят. А на самом деле ей морщины пластический хирург скальпелем «разглаживает». Она ведь, еще та мымра по внешности, ведь не накрашенная – кикимора. Вот вам и обман. И я благодаря вашим фотографиям выведу ее на чистую воду. Открою глаза публике на кумира, покажу им настоящую морду лица.

Жуков собрал снимки в конверт и собирался их спрятать в своем дипломате, но парень выхватил его и вернул в свой.

– мы же договаривались, что снимки взамен на информацию – пояснил парень свою выходку.

Жуков покусал губы (как бы не улетели снимочки), цыкнул языком и с сожалением сказал.

– там такое дело… написал я статью. – он раздраженно стукнул кулаком по столу, привлек к себе внимание окружающих, взял себя в руки и более спокойно продолжил – Супер статья. В хлам разнес все. Такая резонансная статья получилась, мнения общества разошлись, меня это радовало – он тяжело вздохнул и продолжил – а потом мне пришлось опровержение писать. На меня все стали давить.

– кто все?

– аллигаторы и пресмыкающиеся. – увидев удивленный взгляд оппонента, пояснил – Издательство, которое ее «крышует», «Союз авторов», в который Андреевская входит, моя редакция. Мой главный редактор сопротивлялся – сопротивлялся, потом потребовал от меня опровержение и увольнение.

– даже так? – удивился парень.

– да. А что вас удивляет?

– да так. Я думал, что за такими статьями очередь стоит.

– да. Дело в том, что я не проверил информацию. В полиции не разглашают. Все такие умные стали – небрежно кинул журналист – Сразу требуют официальный запрос от редакции. Редакция в свою очередь не дает такого разрешения.

– почему?

– я же вам уже сказал – Андреевскую кто-то крышует.

– понятно. А от куда вы ее взяли?

– мне ее продали, почти так же, как вы. Одна разница – вы продаете инфу за инфу, а ту я купил за монету.

– вы встречались в кафе?

– это вторая разница – мне инфу дали по телефону. Я пошел ва-банк. Я хотел быстро напечатать статью про Андреевскую, чтобы вызвать тот фурор. Торопился. Ведь это была сенсация. Тихоня Настасья участница аварии, с которой скрывается, как последняя преступница. Информация была непроверенна мной, но это не значит, что она ложная. Есть снимки, есть свидетели, есть факт преступления. Но все пошло не так.

– вас подставили?

– да. Голос был изменен. Сейчас на любом телефоне, даже младенец может программой по изменению голоса пользоваться. Я и тогда знал, что голос не настоящий, но очень все правдоподобно было и к месту. Авария – свидетели – снимки – информация. Я и клюнул. Но настолько все было правдоподобно. Я и сейчас верю в свою разоблачающую статью, не смотря на то, что суд я проиграл и влетел на кругленькую сумму. Все это было подстроено, чтобы выгородить Андреевскую. Это она была тогда за рулем и сбежала с места аварии. У меня и снимки есть.

– вы можете мне их продать?

– с удовольствием продал бы, но не стану этого делать.

– почему? – нетерпеливо спросил парень.

– потому что они все есть в открытом доступе. Я их в журнале напечатал, на свою страничку в интернете кинул, правда, после суда пришлось оттуда их удалить. Но из журнала никто не удалит. Как говорится, что написано перьевой ручкой, не выпилит бензопила «Дружба».

– да, – разочарованно протянул парень – не много.

Он встал из-за стола, собираясь уходить.

– постойте – занервничал Жуков – вы мне обещали… фотографии.

– я сегодня много дал обещаний – непонятно заявил парень.

Он открыл свой дипломат, достал конверт, со словами «Берите, пока я не передумал», небрежно кинул его перед Жуковым, развернулся и быстрым шагом ушел. В уме крутилась одна мысль: «я сделаю все, лишь бы фотографии Розы не попали в редакцию этого противного журналиста. Что бы мне это ни стоило».

Жуков меркантильно, предвкушая сладкий вкус мести всем знаменитостям, а сегодня в лице Розы Розалии, схватил конверт и спрятал его в нагрудном кармане.

Хитро улыбнулся и сказал:

– чуть не улетел мой сюжет.

Он расплатился за кофе, вышел на улицу, улыбка не сходила с его лица, до самой редакции. По дороге он набрал номер телефона главного редактора и заявил:

– мне нужна первая полоса. Вечером будет статья про пластику Розы Розалии. Все подробности при встрече. Я не подведу.

Он ехал в машине, в голове уже крутилось название ошеломляющей статьи, и набросок всех разгромных, разоблачающих, жаренных фактов его журналистского расследования.

Даже расследовать ничего не пришлось. Парень сам все принес на блюдечке с золотой каемочкой и золотым яблочком. Зато освещение скандальных событий должно получиться на отлично.

Он, в облаке эйфории, вошел в издательство, сел за свой стол, достал с нагрудного кармана конверт и достал содержимое.

Ох, как он был рад. Но радость не бывает вечна.

Содержимое конверта оказалось приятным, но неожиданным. Там были деньги, пятитысячные купюры и свернутый пополам листок бумаги.

Он дрожащими руками открыл записку: «Здесь денег больше, чем вы получили бы за статью про Розалию. Прошу прощения за некорректное поведение и за то, что не оправдал надежды».

Журналиста Жукова Женю нерадостно осенило, он зло выругался:

– Информатор подменил конверт. На первую полосу я буду печатать эти купюры?

Он помотал головой и задумчиво кислым голосом проговорил:

– На блюдечке с золотой каемочкой оказалось червивое яблочко.

Он аккуратно сложил купюры себе в портмоне и стал придумывать оправдательную речь для главного редактора.

***

Новый водитель старался не мешать ее работе. Он быстро понял правила. Ни каких лишних слов, никаких замечаний и разговоров в поездке, никаких вопросов. Анастасия Андреевна не была вредной работодательницей, скорее просто очень занятая и вся в раздумьях, женщина. Когда надо было, она сама говорила ему: куда и зачем едут.

Работает он у нее почти неделю, а точнее пять дней, как положено с понедельника. Она без лишних разговоров, без лишних расспросов, без лишних требований документов и всякой лишней ерунды, взяла его водителем. Он и сам не ожидал, все так гладко складывалось. А ведь шел устраиваться на работу как настоящий русский человек – на обум. А нет, русский делает все – на Авось. Авось возьмут водителем. Авось – и взяли. Прекрасно. Работой обеспечен. Чего так сильно добивался, то и получил.

Сегодня она выехала впервые. Каждый день он возил ее детей с няней Татьяной Сергеевной на кружки, секции, в кафе, бассейны, и развлекательные центры.

Возить детей по их неотложным, почти взрослым делам, было одно удовольствие. Близнецы настолько одинаковые с лица, настолько же разные по характеру. Не смотря на то, что у него не было практики общения с детьми, с ними он сдружился.

Сеня активный и громкий мальчишка, полностью хотел подмять под себя и свои детские капризы весь мир, который, по его мнению, должен крутиться только вокруг него. Он озорно носился по всему детскому лабиринту или шумно прыгал в бассейн, без всякого стеснения подходил к незнакомым детям, знакомился, с этой секунды становился лучшим другом и смекалисто находил увлекательные игры для всей компании.

Соня его полнейшая противоположность – спокойная, тихая и безотказная девчонка, даже не пытающаяся выделиться в свете своего брата. Она могла долгое время любознательно наблюдать за муравьем на тропинке, который бежал по своим неотложным делам. И не обращать внимание на неугомонные игры брата.

Сеня же в сою очередь, по своей детской логике или скорее интуиции, считал, что во всем должен помогать сестре и от всего уберегать. Он уберегал ее от громких игрушечных автоматов, роботов и каруселей, отдавая Соне карандаши и бумагу, уберегал от шумных горок на игровой площадке, уступая место на качели. Она же в свою очередь спокойно не соглашалась с Сеней и тихо, но уперто пыталась добиться своего.

Кириллу было интересно наблюдать и анализировать детей Анастасии Андреевны. А еще ему было интересно каждый день удивляться своим наблюдением, открывая в каждом из них новое качество или черту характера.

Вот вчера вечером, например, спокойная и тихая девочка Соня, уперто просила арбуз. Татьяна Сергеевна решила, что арбуз лучше есть утром, а не вечером и даже попыталась ей это объяснить, что дети ночью должны спать, а не ходить по думу сомнамбулами в поисках туалета. Но не тут то было. Если бы Кирилл знал, что так получится, он начал бы считать. Соня, уже готова была идти спать и переоделась в пижаму, села за стол и стала просить, повторяя одну и туже фразу.

– няня, дай арбузик, няня, дай арбузик, няня, дай арбузик, няня, дай арбузик.

Если бы Кирилл знал, то точно стал бы считать.

Она повторила раз сто и упертая Татьяна Сергеевна сдалась.

Вчера вечером Кирилл открыл новое качество в Сонечке – она не сдастся, пока не добьется желаемого. Удивительно, но он был удивлен этому открытию и целеустремленности ребенка. И понял, что иногда ему, взрослому мужчине, не хватает такой хватки и настроя на цель.

Анастасия Андреевна больше походила на свою дочь – малоразговорчивая, спокойная, культурная и уравновешенная – такую оценку ее личности в первый же день дал Кирилл. Никакой зазнайкой она не была. Много с ним не разговаривала, потому что работала. Работала дома, за компьютером, работала у телевизора, смотря с детьми мультики. Сейчас работала на заднем сидении своего автомобиля. Она ехала по делам и занималась делами. Это нормально для занятой деловой женщины.

Он видел много начальников и начальниц, последнюю, которую он вспомнил была слишком высокомерная и заносчивая, она пришла к Стасу в кабинет, другу детства, юности, молодости и дай Бог старости. Женщина ухоженная, напичканная ботоксом, кератином и силиконом, с нарисованными бровями. Он тогда смотрел на нее, не слушал ее крик, хотя это было трудно, и думал, почему у них всех одинаковые брови, что это за мода такая? Почему косметолог рисует одинаковые брови, почему он делает всех под одно лицо? Рука набита под один шаблон? Женщины становятся похожи друг на друга, с черными неестественными широкими бровями, они бросаются в глаза. Хочешь- не хочешь, но взгляд падает только на них, нет больше ничего, ни губ, ни глаз –чистый лист бумаги и только угольные брови. Женщины становятся одинаковые. Никакой оригинальности. Хотя сами женщины и девушки считаю наоборот, что именно это делает их особенными и оригинальными.

Он смотрел на ее брови, на их грозное движение и попытался сосредоточиться на ее не менее грозном крике. Оказывается эта женщина, именно с этого она и начала свои претензии – начальница престижной фирмы, а муж, между прочим, не кто-нибудь, а глава какой-то там администрации и у него, естественно, много связей, а у нее, естественно, много денег. А все это вместе, сделал вывод Кирилл, составляет гремучую смесь для всех обижающих ее и неугодных ей. Его самого это конечно не пугало, но он точно знал, что от любой обиженной и оскорбленной особы, не важно какого пола, можно ожидать больших неприятностей. Тогда так и случилось.

Кирилл хмыкнул при воспоминании, обиженная и оскорбленная особа написала жалобу. Начались проверки. Такие моменты он сам называл пощипывания, потому что к серьезным неприятностям они не приводят, а вот от работы отвлекают, настроение портят и драгоценное время забирают.

Его теперешняя начальница – не такая. Анастасия Андреевна вела себя вежливо и спокойно, культурно и показалась ему статной и великодушной, как будто из королевской семьи. Во всяком случае, такое мнение сложилось у него об Анастасии Андреевны.

Она как всегда сидела на заднем сиденье и работала. Она брала, блокноты, книги, листы бумаги и тетрадки, которые в беспорядке были разбросаны по всем сиденьям машины. Читала свои черновики и заметки и печатала в ноутбуке, который держала открытый на коленях.

В зеркало заднего вида он заметил, как она смотрит в окно, думает, ловя нужную мысль, а потом записывает ее или сразу печатает. Его это удивляло – как так можно работать? Все творческие люди такие необъяснимые? И весь их творческий процесс не поддается объяснению? Но он прекрасно видел и понимал, что она сейчас в гармонии с собой. Сейчас, она едет в машине, работает и нет никаких переживаний и суеты. Она спокойно и плодотворно работает.

Он опять взглянул на нее через зеркало. Она положила исписанный лист рядом на сиденье, на секунду задумалась и стала печатать. А ему очень захотелось понять – все то, что она делает – это работа или хобби?

– извините, что отвлекаю. Вам удобно? – негромко спросил он.

– что? – она отвлеклась и посмотрела на него в зеркало.

– машину трясет. Вам удобно печатать?

– а это. – она выпрямила спину и подвигала плечами, разминая их. – я уже привыкла. Где мы?

Она посмотрела в окно.

– минут пятнадцать еще ехать – ответил он. – пробка на Мироновской была.

– ничего удивительного, там всегда такое.

– мы опаздываем?

– нет. Все нормально. – Она помахала головой и закрыла компьютер, стала смотреть в окно. – мне нравится этот район города. Здесь сталкиваются две эпохи времен.

– какие.

– новые постройки и старые постройки, это …

Ее перебил телефонный звонок. Она достала из сумочки свой телефон, и ответила.

Кирилл успел заметить, как она чуть изменилась в лице.

– да, алло. Привет. Нормально. – она слушала мужской голос и иногда отвечала на его пылкую речь – это не должно вас с Ириной касаться. Да я отказала Ирининому родственнику. Да я говорила, что мне нужен водитель. Говорила, но мне помогли в издательстве. Да, мне водителя через издательство порекомендовали. Не надо кричать. Чем я вас подвела? Не надо было ему обещать. Я же вам не обещала, что возьму родственника Иры. Тем более он мне не приглянулся. Нет, я не по красоте выбирала себе водителя. Я другое имела в виду. Мне показалось, что он ко мне не совсем трезвый приходил. Как это ну и что? Но Алексей же водитель, а водители не пьют. Я не спорю, бывает, но это не значит, что на собеседование надо выпившим приходить. Он, кстати, мне еще и нагрубил. Ну если я сама виновата, то не надо ко мне ваших родственников присылать. И не кричи. Коля, я тебе еще раз говорю – у меня уже есть водитель и никого я увольнять не буду. Все. До свидания.

Она уже отвела руку с телефоном от уха, но мужчина что-то еще говорил. Она опять взяла слушать его.

– хорошо. Дети поедут к тебе на выходные. Позвони мне в пятницу. Пока.

Она отключила вызов. И тяжело вздохнула.

– что-то случилось? – спросил он.

Она пожала плечами и озабоченно ответила

– ничего. Все как обычно.

– вы меня извините, но я все слышал. Просто у вас динамик на телефоне громкий.

– этот разговор не требуют секретности – ответила она, чуть расстроившись, что водитель стал невольным свидетелем ее разговора с Колей.

– я так понял, вам навязывали другого водителя, а вы взяли меня. Я надеюсь, от этого не будет у вас проблем?

– не навязывали, а предложили. – уточнила она – и проблем не будет. Забудьте этот глупый разговор.

Он привез ее в издательство и, пока она собирала свои записи в свой элегантный дипломат, он открыл ей дверцу автомобиля.

Она, не торопясь выходить, внимательно на него посмотрела и негромко попросила.

– Кирилл, не надо передо мной торопиться двери открывать. Я же не барыня какая. Могу и сама открыть.

– но так положено – возразил он.

– по этикету – хмыкнула она, выходя из машины – спасибо. Я в издательстве буду примерно часа два. Если вам куда-то надо отъехать, то езжайте.

– нет. Я буду ждать вас.

– хорошо – сказала она, уходя – на первом этаже есть буфет.

Он сел в машину и задумался, видимо этот телефонный разговор, который он прекрасно слышал, ее вывел из себя. Было видно, что она расстроилась. Дома-то она садилась в машину в хорошем настроении. Невидимый Коля просил, вернее, требовал, устроить на работу водителем родственника некой Ирины, а Анастасия Андреевна уже взяла на работу его, Кирилла. Неровен час, и работы можно лишиться с таким напористым Колей.

Анастасия Андреевна вышла из издательства минут через сорок, села в машину и первым делом извинилась.

– Кирилл, извините меня, что я на вас накричала.

–когда?– Он удивленно повернулся к ней.

Она выкладывала из дипломата на сиденье ноутбук и какие-то документы, посмотрела на него смущенно и ответила.

– когда уходила.

– разве вы кричали? – он пожал плечами – просто сделали замечание.

– тогда извините за замечание.

– не стоит извиняться. Вы мне просто расскажите правила, которые я должен придерживаться на работе.

– а никаких правил нет. Простой распорядок рабочего времени. Пять дней в неделю обязательно, а суббота – воскресенье по надобности.

– я за другие правила хочу уточнить.

– нет никаких правил.

– может тогда пожелания.

– какие пожелания.

– я понял, вам не нравится, что перед вами открывают дверь машины.

Она улыбнулась.

– каждой женщине нравится, когда перед ней открывают дверь машины. Но я не хочу, чтоб это выглядело как исбалованность.

– это я понял. Вы меня предупредите, какие еще могут быть пожелания.

– ну вот вы опять со мной разговариваете, как с балованной королевой. Пожелания. Наказы. Указы. Волеизъявления барыни.

– я не это имел в виду. Я просто не хочу попадать впросак, когда захочу вам помочь.

– хорошо. Не обижайтесь. Я буду вас предупреждать.

Она открыла ноутбук. Он понял, что разговор на эту тему должен быть окончен и завел машину.

– куда сейчас едим? – спросил он, выруливая со двора издательства.

– домой – задумчиво протянула она, щелкая клавишами компьютера, уже настроившись печатать очередную фразу. – В связи с тем, что меня не долго мучили в издательстве, я могу позволить себе пойти в бассейн с детьми. А Татьяне Сергеевне сделать выходной.

– то есть заезжаем домой за детьми и едим в бассейн.

– нет. Бассейн в четыре часа. А я еще успею поработать.

Наверное, Кирилл отвлек ее от рабочих мыслей и она отложила компьютер на сидение и стала смотреть в окно.

– а вас обычно долго мучают?

– что? – удивилась она

– вы сказали, что вас сегодня в издательстве не долго мучили.

Настя захихикала.

– нет. Конечно же нет. Это я так пошутила. На самом деле Евгений Васильевич – это редактор, очень культурный и порядочный человек. И еще ни разу меня не мучил. Валентина – помощница его, Валентина Киселева, она, вообще ангелочек. Милая, вежливая и искренняя девушка. С ней я работаю чаще, чем с Евгением Васильевичем. И она меня тоже не мучает.

Настя внимательно на него посмотрела, насколько это позволяло спинка автомобильного кресла. Попыталась незаметно его рассмотреть внимательнее. Конечно, она уже давно его рассмотрела, но сегодня попыталась сделать это повнимательней. Симпатичный мужчина, кажется ее ровесник. Может на пару лет старше ее. Что там в его паспорте было написано? Она не помнит. Потому что не читала. Зачем ей тогда это надо было? Не надо было. А вот сейчас приспичило вспомнить какого он года рождения. Но не тут-то было. Она не смотрела на даты, она его документы, вообще, не читала. А не мешало бы заглянуть в прописку, в состав семьи и семейное положение. Интересно есть у него дети, кто его жена. Кольца на пальце не видно, но это не показатель. Николай, ее муж, никогда не носил кольца, они ему мешали, ему было неудобно. В первый и последний раз он надевал кольцо на свадьбе, вернее это она ему надевала. Может и Кирилл не носит обручальное кольцо по такой же причине, а еще, чтоб не царапать, когда ремонтирует машину.

– Кирилл, вы давно водителем работаете?

– нет. Недавно. Как к вам устроился, так и работаю. Но вожу машину давно. Я водитель со стажем.

– я заметила.

– да?

– вы держите руль двумя пальцами, за рулем расслаблены, значит, уверены в себе и в машине.

– спасибо. А вы водите машину?

– вожу, вернее нет. -неуверенно заговорила она, помолчала, потом задумчиво добавила – Водила, теперь не вожу. Боюсь.

– неужели в аварию попали? – он внимательно посмотрел на нее через зеркало.

Она отвернулась и стала смотреть в окно. Ему даже показалось, что глаза ее заполнились грустью и слезами. Она молчала. А он не торопил. И не помогал. И деликатно не перевел тему разговора, хотя все понял. Просто ждал ответ и смотрел на нее.

И она ответила

– нет.

– вы не подумайте чего плохого, – стал выкручиваться из пикантной ситуации, водитель – но одна моя знакомая также не садится за руль, потому была свидетелем страшной аварии.

Настя пояснила:

– я боюсь садиться за руль, но давайте больше не поднимать эту тему. Она очень неприятна.

А что она еще могла сказать? Ей на самом деле было страшно. Страшно водить и страшно вспоминать тот ужасный день, после которого она перестала садиться за руль. Она незаметно смахнула слезы с глаз и поморгала, чтоб они быстрее высохли.

Кирилл все понял и все же продолжил:

– Машина у вас хорошая, но я все равно заскочу на СТО, проверю, сделаю диагностику.

– сделайте, конечно. – согласилась она и решила продолжить расспросы – А до этого кем работали?

– до этого у меня свой бизнес был. Хотя бизнес это громко сказано. Предпринимателем был. Потом понял, что все могут стать предпринимателями, но не все могут быть предпринимателями и завалил дело. Вот я один из таких.

– а что предпринимали?

Она неловко улыбнулась.

– мы с другом открыли клинику, ну как клинику? Громкое слово – малое дело. Частный кабинет. Он доктор. Добавлю (не реклама, так просто хвастаюсь), Стас – хороший доктор. Мы с ним друзья с первого класса.

– Опять хвастаетесь? – пошутила Настя.

– да. – грустно ответил он.

Он соскучился по своей работе. По своему бизнесу. Но продолжать эту тему не хотел. Поэтому мысленно стал готовить отпор, как она сказала по поводу того, что не водит машину?: «давайте не поднимать эту тему. Она очень неприятна». Надо будет ей так же ответить по поводу его частного бизнеса.

«Обидится? – сам себя спросил он и ответил – не должна. Поймет. Она же умная»

– а почему прогорел бизнес, раз доктор хороший – спросила Настя.

– аппаратура денег стоит огромных. Бешенных денег. Бешенные деньги, когда их нет, вызывают бешенство – пошутил он грустно, но правдиво.

– очень жаль. Мне кажется это очень хорошее дело – лечить людей.

– возможно. Но я не смог его развить. Потом сидел некоторое время без работы. А потом стал отправлять свои резюме. Так я попал к вам.

– я не читала ваше резюме.

Она неловко улыбнулась. Она не умеет разговаривать с мужчинами.

– я о вас ничего не знаю. Вы не думайте, что я проявляю излишний интерес, просто элементарные вещи о вас я должна знать.

– вы правы, Анастасия Андреевна. Я вообще удивляюсь, почему вы раньше об этом не спрашивали. Я почти неделю у вас работаю, а вы ни разу не проявили бдительность. А вдруг я псих какой.

– не похожи.

– поверьте мне – ни один псих не похож на психа.

– ни на одном убийце не написано, что он убийца.

– это строчка из вашего романа?

– нет, я не пишу детективы. Все больше романтику. У меня творческий склад ума, поэтому выдумываю легкое чтиво. А детективу могут писать только логики. С логическим мышлением легче закрутить сюжет, а потом раскрутить расследование. А я так не могу. А еще я боюсь писать про убийства и убийц.

– почему? – удивился он.

– я немного суеверная.

– к сожалению, я не читал ни одного вашего романа. Но обещаю исправиться.

– не надо. – Настя смутилась – Я пишу женские романы. Мужчинам они не интересны.

Она не умеет разговаривать с мужчинами. И писать для них она не умеет. Хотя в ее романах разговоры складываются сами по себе, без малейшего труда и долгих обдумываний.

Почему тогда она не умеет разговаривать с мужчинами в своей повседневной жизни? Она даже не знает, есть ли у него семья. А вдруг у него жена и семеро детей по лавкам.

– а детки у вас есть?

– нет. Детей нет. Жены нет. Я холост.

Он вспомнил ее, ту, на которой очень хотел жениться, ту, которой сделал предложение, ту, с которой собирался воспитывать детей. Сжал крепко скулы и…

…И взял себя в руки. Нельзя. Не сейчас. Не при ней. Он постарался глубоко вздохнуть, чтоб Анастасия Андреевна не заметила его перемены настроения и продолжил

– некогда было семью заводить. Работа – дом, работа- дом. Это бич нашего времени. Либо семья, либо бизнес. С бизнесом не получилось, с семьей тоже.

– это еще не бич. Бич нашего времени – это когда молодые люди двадцати пяти лет не желают общаться с людьми и еду, такси, билеты заказывают через приложения на телефоне. Вот это проблема. Как они смогут обзавестись семьей?

– если так пойдет, они даже не смогут познакомиться. – поддержал Кирилл. – если только через приложение в телефоне.

– а наши родители в двадцать лет уже были женаты, а в двадцать пять имелся как минимум один ребенок, кот и пес, снимали квартиру и бегали на работу.

Настя улыбнулась и подумала – «я не умею разговаривать с мужчинами, хорошо хоть мужчины умеют со мной разговаривать»

Она не умеет разговаривать с мужчинами. Потому что мужчина у нее был один единственный и неповторимый. Она усмехнулась – правда потом оказалась, что она у него не одна, не единственная и совершенная семья лопнула, как мыльный пузырь. Она осталась без мужа, так и не научившись разговаривать с мужчинами.

Наверное, это ее бич – сидеть за своим столом перед монитором, придумывать образы, разговоры общения, отношения, любовь и не иметь этого самой.

***

Он высадил Анастасию Андреевну с детьми возле бассейна, сообщил, что у него неотложные дела и ждать здесь не будет, а приедет к восьми часам. Настя, видимо, сама хотела ему предложить уехать и только улыбнулась и покачала головой, согласилась.

Он мысленно поблагодарил Татьяну Сергеевну, что она быстро всех собрала на спортивную вылазку, купальники, сменные одежды, очки, шапочки-тапочки, все уже было собрано по рюкзачкам. Сама она собиралась доделать ужин и уехать домой, благо выдался непредвиденный выходной вечер, и не надо было сидеть на твердых сидениях в зале бассейна и ждать, пока дети поплавают.

Татьяна Сергеевна ему симпатизировала. Приятная добрая женщина. Она открытая, простая и честная. Сначала он думал, что она мама Анастасии Андреевны, но к маме не обращаются по имени отчеству. Она постоянно крутилась на кухне, прибирала дом и присматривала за детьми, хотя имелась гувернантка. Все это не мешало Татьяне Сергеевне любить близнецов, как своих родных внуков, а их мать называть Настюшей.

Вот гувернантка совсем противоположность Татьяне Сергеевне – надменная и строгая Валентина Васильевна постоянно требовала от Сени послушания и потыкала ему Соней, чему сильно удивлялся сам Кирилл. Она также свысока смотрела на Кирилла. В ее присутствии ему казалось, что он муравей, которого сейчас клюнет птица. Но птица была не голодная и сейчас она только наблюдала за своей потенциальной жертвой, готовая в любой момент проглотить несмышленого муравья. Кирилл знал разных учителей, были в его списке и строгие, которые по своему преподавательскому долгу строго относились к детям, изредка давая слабину, но нормально, по-человечески разговаривали с их родителями, и нормально, по-людски обсуждали учебу и воспитательный процесс. Валентина Васильевна же совсем не такая. Она строго и сдержанно общалась с Анастасией Андреевкой. Она строго и требовательно общалась с близнецами.

Таких людей он мысленно называл человек-бомба – чем дальше ты от нее, тем безопаснее для тебя.

Кирилл удивлялся как Анастасия Андреевна, такая душевная приятная натура, может терпеть в своем окружении такую жесткую и надменную женщину? Как ей не тяжело и не противно?

«Лучше бы Татьяна Сергеевна учила детей, а Валентина Васильевна убирала по дому»

Подумал он и поехал по неотложному делу, которое сам себе и придумал.

***

Человек сидел в машине и жалел, что не может закурить сигарету. Ждать ему пришлось долго, но выдавать себя зажженной сигаретой нельзя. Оставалось совсем немного. Времени осталось мало. Сегодня дети в бассейне. Такое уж расписание. А время поджимает. В доме никого не должно быть. Кто там ходит и что там делает? Неужели домработница? Этого еще не хватало. Но оставлять на другой день нельзя. Другого шанса может и не быть. Нужно идти. Идти по намеченному плану. Получилось непредвиденно, но план менять нельзя.

Человек затянул капюшон, надел перчатки, открыл бардачок, достал флакон и вышел из машины, украдкой направившись в дом, где хлопотала домработница Татьяна Сергеевна.

***

Татьяна Сергеевна негромко напевала себе под нос и дотирала последнюю ступеньку на лестнице. И последнее что она успела подумать – «осталось протереть перила и на сегодня все, генеральная уборка закончена, а завтра можно и отдохнуть».

Но не успела, что-то мягкое и вонючее дотронулось до ее носа, под который она только что пела песню. И все.

Женщина пискнула и мягко сползла в его руки. Он оттащил ее к дивану и уложил на него, бережно подложив подушки под голову и ноги.

«надо было обувь снять» подумал он и стал ходить по комнатам, стараясь не следить. Он заглядывал в каждый шкаф, на каждую полочку. В гардеробной ему хотелось вообще все перевернуть верх дном, но найти. Но ничего не было. Он нервничал и все время оглядывался, проверяя не наследил ли. Фирменная подошва дорогих мокасин могла оставить фирменный след.

***

Алексей даже не думал паниковать

– это не паника, – возразил он в трубку телефона – я подумал… я тогда пьяный был… сразу и не понял толком… но из-за этого же не убивают. Не хочу я грех на душу брать. И тебе не советую. Надо вернуться и все обратно сделать. Да мне страшно. Но я же не убийца. Сам я не убиваю, но то, что я сделал, может ее убить. Это же грех. Нет, не могу я. Пожалуйста, давай все вернем обратно. Да не паникую я. Я просто представил, что может быть. Тогда я пьяный был, вот и согласился. Давай. Не могу спать. Ничего не могу. Давай вернем, исправим все. Пожалуйста.

Алексей не паниковал, его мучила совесть в купе со страхом. А вдруг кто узнает, а вдруг случится страшное и непоправимое. Он же не убийца. Ему страшно. Он не может с этими мыслями жить. Он уже несколько ночей не спит. Он даже водку не пьет, от страха и ужаса. Хотя думал, что будет наоборот. Его гложет и жжет совесть. Он каждое утро включает компьютер и, с предыханием и замиранием сердца, просматривает новости, не погибла ли? А должна. Руки трясутся, глаз дергаться стал. Каждое утро он просит себя идти и просить все исправить.

Он ходил по своему гаражу, нервно выстукивая шаги.

Гараж был оснащен всем необходимым для уединения от надоедливого бати и его женушки. Раскладушка, стол, кресло и ковер на стене. Сюда бы еще машину, но он ее продал. Все чаще стал запивать пиво водкой. Он редко здесь ночевал, и надеялся, что об этом его тайном месте батя не узнает. Леша схватил со стола пластиковую бутылку и жадно попил с горла. Нервно поставил ее обратно и продолжил

– если ты не хочешь, я сам пойду. Да. Точно. – обрадовался он своей идеи – я сам схожу. Тебе ничего делать не надо.

Он послушал трубку и вздохнул с облегчением, радостно затараторил:

– да. Спасибо тебе. Спасибо. Я тебя не выдам. Чес слово. Я все сделаю. И тебе легче станет. А мне тем более. А то я уже есть перестал. Спасибо тебе. Спасибо.

Разве он знал, что этим самым подписал себе смертный приговор?

Если бы он знал. Он бы не открыл дверь гаража и сидел бы здесь взаперти еще день, а может два, а может неделю, или год. Но разве ж он знал, что сегодня вечером его голова треснет после удара тяжелым железным автомобильным ключом. Разве он мог знать, что идя делать благое дело по спасению ее души и своей тоже, он потеряет эту самую душу. Разве он мог себе представить, что последнее, что он услышит хруст и треск сломавшихся костей черепа. Он их услышал и даже почувствовал, как потекла кровь из раны и душа, которую он не успел спасти, вылетела из его, уже бесчувственно падающего тела.

Разве ж он знал? Никто не знал, что его неживое тело заволокут в гараж и бросят на его любимую раскладушку.

***

Из бассейна возвращались в приподнятом бодром настроении, все наплавались, Настя даже устала, но усталость эта была бодрящая и приятная.

Вся шумная компания вошла в дом.

На диване лежала Татьяна Сергеевна.

Мирно посапывала.

Дети подскочили к ней и стали наперебой рассказывать, как хорошо было плавать в бассейне, и какая теплая была вода.

Татьяна Сергеевна открыла глаза и потерла себе виски.

– вы же домой собирались – засмеялась Настя. – передумали? Решили с нами остаться?

– нет – помотала головой Татьяна Сергеевна. – не решила. Ничего не понимаю.

– опять уборкой занялись? И вас затянула эта уйма дел? – смеялась Настя.

– я кажется, заснула. Как странно.

– ничего странного – Настя присела рядом с ней на диван – если столько работать, как вы, то и засыпать начнешь стоя. Как ломовая лошадь.

– но я вытирала лестницу – Татьяна Сергеевна попыталась поднять с пола тряпку, которой собиралась протирать перила – ой.

– что случилось? Вам плохо? – засуетилась Настя.

– не плохо. Непонятно. Голова закружилась.

– может воды?

Настя побежала на кухню, принесла стакан воды и подала его Татьяне Сергеевне.

– выпейте. Что болит? Говори. Не молчи. Где?

– нигде. – она опять потерла виски и сделала несколько глотков из стакана – голова чумная. Я наверное заснула.

– точно нигде не болит? – суетилась вокруг нее Настя.

– нигде. Просто странно.

– ну что странно? Ты можешь мне объяснить?

– я помню вытирала лестницу. Еще подумала, сейчас домой пойду. И заснула.

– ну ничего странного. Устала, прилегла и заснула.

– в том то и дело. Я не помню, как на диван ложилась.

– фух. – с облегчением вздохнула Настя – это ты автоматически. Устала и заснула. Ничего страшного. Главное, что ничего не болит. Сейчас поужинаем и тебя Кирилл отвезет домой. А, лучше, оставайся сегодня с ночевкой.

– нет, Настюш, правда. Мне кажется стало плохо…

– да что с тобой, Татьяна Сергеевна? Может врача вызвать.

– нет. У меня ничего не болит.

– так что же тогда? Я ничего не понимаю – опять заволновалась Настя.

Татьяна Сергеевна села на диване и в недоумении пожала плечами.

– может это мне приснилось.

– ну что? Татьяна Сергеевна, ну что ты меня пугаешь? Что с тобой?

Татьяна Сергеевна махнула рукой и поморщилась.

– наверное приснилось.

– может, ты хочешь отдохнуть – несколько спросила, а предложила Настя.

– так я не устала.

– заметно – скептически ответила Настя – отдохни пару тройку дней.

– не хочу я отдыхать.

– хорошо, не хочешь отдыхать, тогда не переутомляйся и не болей.

– я похожа на больную – попробовала пошутить Татьяна Сергеевна.

Настя пристально ее порассматривала и ответила, улыбаясь.

– естественно, нет. На щеках румянец, в глазах искра.

– мне просто приснилось, что я мыла полы, вернее лестницу, вернее не приснилось. Я точно мыла полы, вернее лестницу.

Настя перестала улыбаться. Татьяна Сергеевна ее удивляла: никогда прежде не замечалось за ней путанность в разговоре и неуверенность в произносимом, а также сомнения в происходящем.

Татьяна Сергеевна же, не замечая своего нескладного рассказа, продолжала

– потом мне что-то послышалось, или мне это приснилось, кажется даже, к моему носу что-то дотронулось и все.

– что все?

– Все. Я проснулась, вернее меня разбудили дети, Сенечка говорил, что вода теплая в бассейне. А я спала?

Настя откинулась на спинку кресла и вздохнула.

– тебе точно нужно отдохнуть. Когда мы приехали, то ты мирно посапывала на диване.

– кошмар – засмеялась Татьяна Сергеевна – я сама не помню как добралась до дивана и заснула. А сон-то какой глупый приснился, как будто меня усыпили. Точно пора на пенсию. Но я не хочу на пенсию, я уже там была, там скучно. Я еще молода, а на пенсии я состарюсь. Мне нельзя на пенсию.

– а никто и не говорит о пенсии. Я тебе предлагаю отдохнуть пару дней. Хочешь на недельку в санаторий?

– не хочу. Там одни старики.

– тогда в дом отдыха.

– ты мне еще в дом престарелых предложи.

Настя цыкнула языком.

– скажешь тоже.

– я шучу. Но если серьезно, я не устала, просто так получилось, извини.

– не извиняйся, Татьяна Сергеевна, это я виновата, нагрузила на тебя. Дом, уборка, дети.

– так – строго возразила Татьяна Сергеевна – прекращай, ты же знаешь, если бы мне было в тяжесть, я бы здесь не помогала тебе. И это даже не работа. Ладно, все уже хорошо, я отдохнула, правда сама не понимаю как это я так умудрилась, ну что ж теперь. – она засмеялась – Лестницу же я домыла и слава богу. Осталось только перила домыть.

Она встала с дивана и сообщила:

– марш руки мыть и ужинать. Сеня, Сонечка руки помыли?

– а я их в бассейне помыл – сообщил Сеня.

Но все же, в ванную комнату побежал наперегонки с сестрой.

Татьяна Сергеевна бодренько направилась в столовую и стала накрывать на стол. Настя некоторое время понаблюдала за ней и успокоилась окончательно. Все было привычно в ее настроении, в ее бодром поведении и отношении к окружающему. Она с заботой расставляла тарелки на стол, раскладывала вилки и выкладывала из кастрюль вкуснятину. Настя закрыла глаза и потянула носом, оказывается, она проголодалась. Она еще посмотрела на Татьяну Сергеевну – ничего не напоминало о путанном рассказе, скорей всего она от усталости заснула на диване и ей приснился сон.

– Настюш, – позвала Татьяна Сергеевна – какие у тебя планы на завтра.

Настя встала с дивана и прошла в столовую

– на завтра у меня план – хорошо поработать. И главное не передумать хорошо поработать.

– я в тебя верю – ты не передумаешь.

– спасибо. А что?

– да я тут подумала. Я завтра действительно отдохну.

– согласна. Завтра пятница. Субботу и воскресенье тоже отдыхай.

–я наготовила, там и на неделю хватит. Справитесь без меня?

– конечно. Завтра я справлюсь без тебя. А на выходные дети поедут к Николаю. – грустно добавила она.

– а еще, я тут подумала… – она задумчиво посмотрела на Настю и попросила – сходи, на всякий случай, проверь, ничего не пропало?

– опять? Я уж думала ты пришла в себя. Извини. Я шучу.

– нет. Серьезно. На всякий случай. Проверь.

– ну раз ты так просишь. Проверю.

– сходи, сходи. Только чтоб я успокоилась.

Настя обошла дом, заглянула в тайники и сейфы. Самое ценное, что имелось в доме – это ее компьютер, сбережения и драгоценности. Компьютер на столе, все остальное в закрытых сейфах. Все на местах и в порядке. Она заглянула даже в гардеробную, чтобы потом с чистой совестью сказать Татьяне Сергеевне, что осмотрела весь дом. Хотя из ценного здесь была только шуба из норки и платье обшитое стразами и бисером, платье кажется дороже шубы, потому что ручной работы, несколько умелиц трудилось над его созданием, обшивали, нашивали и вышивали. Настя купила его по случаю чествования и награждения ее, как лучшую романистку года. Больше в гардеробной в список к ценному отнести ничего нельзя. Хотя можно туфли на высоченном каблуке, усеянные камнями сваровски, или чем-то подобным. Но если их украдут, Настя плакать не будет, она бы их и сама выкинула, но боится, что их подберет какая-то хорошая женщина и сломает себе ноги, ходя на таких каблучищах.

Все обошла, все спокойно, чисто, следов пребывания чужих людей она не заметила, поэтому спокойно вздохнула и уверовала, что Татьяна Сергеевна действительно переутомилась и нужно уговорить ее несколько дней отдохнуть.

***

Как ни просила Настя Татьяну Сергеевну, отдохнуть, утром та все равно явилась на работу, хотя с вечера даже согласилась на три выходных.

– не хочу я отдыхать – бубнила она, хлопоча на кухне, варила кашу детям, заваривала чаи и кофе для Насти – я не устала. Подумаешь, вчера утомилась, но отдохнула же. И здесь на диване и дома еще. Что я вам старуха что ли? Нашли пенсионерку. Мне, наоборот, дома сидеть не хочется. Что мне там делать в скворечнике? Как девица в темнице в четырех стенах сидеть? Та хоть косу на улицу выкинуть могла, я у меня ее не имеется.

Кирилл усмехнулся. Эта милая женщина не давала Насте вставить даже слово возражения и она махнула рукой и согласилась.

– как хочешь.

– вот и правильно. И не надо меня отправлять, я же вам не посылка бандероль.

– я не отправляю.

– вот и правильно. Тем более я перила не домыла.

– кошмар – улыбнулась Настя – они-то и запачкаться не успели.

– это тебе кажется – строго возразила домработница. – перила в доме самое грязное место.

– да? А я думала? – Она махнула головой в сторону санузла, усомнившись.

– ну уж нет – замахала руками Татьяна Сергеевна и приложила руки к груди – я его мою чаще, чем лестницу, так что я права. Недавно передачу смотрела, ручки дверей, банкоматы, перила в метро самые грязные.

– но у нас же дом, а не метро. У нас мало людей хотят. Ты да я, да мы с тобой.

– не спорь, Настюш, я все равно буду их мыть.

– ну ладно.

Настя пожала плечами, надеясь, что Татьяна Сергеевна домоет эту лестницу и можно будет ее уговорить погулять по саду вокруг дома, потом посидеть на качели и почитать журналы.

Так все и случилось.

Долго уговаривать Татьяну Сергеевну не пришлось. Настя просто сказала, что нужно погулять с детьми, та быстро собрала себя и милых деток на прогулку. Татьяна Сергеевна любила с ними гулять, тем более ей всегда хотелось спасти детей от Валентины Васильевны, ее всегда пугали методы и принципы воспитания и обучения этой гувернантки. Конечно же в них не было ничего жестокого и из ряда вон выходящего, просто домработнице не нравилась гувернантка и она очень ревностно относилась к общению детей с ней. Но что она могла поделать, та хорошо преподавала и готовила деток к школе. Дети почти весь день были заняты полезными делами, как в детском саду, они и лепили и рисовали и занимались активными играми, но самое главное ударение было на обучение письму, счету и английскому. Татьяна Сергеевна искренне не понимала, зачем им нужен этот английский? И почему решили, что чем раньше начнешь его учить, тем лучше. Она наоборот думала, чем раньше начнешь учить всякую не русскую речь, тем больше будет у тебя забита голова всякой нерусской всячиной. А еще она искренне считала, что если уж учить не русский язык, то лучше китайский. Китайцев на планете больше всех и скоро они заполонят всю нашу страну. Как тогда общаться? Но Валентина Васильевна китайский не знала, а Татьяна Сергеевна все время пыталась спасти своих любимых внучков от нерусской ереси. Спасение детей удавалось редко, поэтому она радовалась всякой минуте гуляния по свежему воздуху с детьми, а они в свою очередь радовались общению с Татьяной Сергеевной.

Насте же удалось плодотворно поработать. И как бы она не боялась передумать это сделать, она не передумала и порадовала себя написанием продолжения романа и даже набросала на бумаге начало следующего и краткий план работы по нему.

Она расправила плечи, откинулась на спинку кресла и зевнула, решив лечь пораньше.

Подумала и вспомнила, что сегодня должен приехать Коля, взять детей на выходные к себе.

Настроение сразу упало на самый низ души и подниматься не собиралось. От куда она знала, что оно может упасть еще ниже?

Ниже оно упало, когда за Сеней и Соней приехал не папа.

– Твоя пунктуальность меня удивляет – вместо приветствия негромко сказала Татьяна Сергеевна, открыв входную дверь.

Ирина тоже не стала здороваться и ответила

– вы хотели сказать, не удивляет, а бесит? Моя пунктуальность вас бесит.

– ты бы лучше опаздывала… или совсем не являлась – озвучила Татьяна Сергеевна свое заветное желание.

Ирина бесцеремонно обошла женщину и прошла в зал, шипя в ответ

– мне ваши советы, Татьяна Сергеевна, не нужны. Я же вам не советую…

Она заметила Кирилла, мирно пьющего чай за столом на кухне, сбавила обороты своего гонора, и сладко пропела

– а это новый водитель. Хороший у Анастасии Андреевны вкус. Красавец. Не то, что Лешка. Умудрился пьяным на собеседование прийти. Идиот – она цыкнула языком, закатила глаза и помотала головой – он иногда выпивает, иногда долго. Я-то думала, пристрою его на хорошую престижную работу, он употреблять водочку бросит. Я же из хороших побуждений. Так он вообще два дня уже дома не появляется. – она махнула рукой – опять наверное с дружками завис. Может…

Татьяна Сергеевна не дала договорить:

– может, перестанешь сюда своих родственников устраивать.

Ирина скривила ротик и парировала:

– может, перестанете выдавать себя за хозяйку.

Кирилл наблюдал за этой картиной и уже собирался встать на защиту оскорбленной Татьяны Сергеевны, но женщина только махнула рукой и пошла на кухню, стала нервно суетиться, схватила тряпку, в сто первый раз смахнула пыль, протерла шкафчик, включила чайник, он сразу закипел, она его выключила, громыхнула кастрюлей, чуть не уронила чашку.

– позовите детей – крикнула ей в след Ирина и села на диван.

– у них еще занятия.

– как будто нельзя раньше отпустить детей. – капризно затараторила она – Плюс минус пять минут роли не сыграют.

– тебе нет, а им надо заниматься – не могла остановить спор Татьяна Сергеевна.

– я подожду, мне не сложно.

Кирилл с интересом наблюдал за незваной гостьей. Она взяла пульт от телевизора и стала щелкать каналы. Остановилась на передаче «как стать миллионером»

Как бы она не пыталась показаться взбалмошной, капризной и скандальной, Кирилл отметил, что выбор ее пал на серьезной программе, а не на взбалмошной, капризной и скандальной передаче.

Она внимательно смотрела передачу, изредка поглядывая на кухню, Кирилл, в свою очередь сидел сбоку от нее и мог беспрепятственно наблюдать за ней.

Ирина красивая, даже очень, отметил он. Такая, при желании, может голову вскружить любому мужчине. Смотря на нее, можно потерять связь с реальностью.

Охотница с ярко красными ногтями, как хищница с кровавыми когтями. Что могло привлечь мужа Анастасии в ее противоположности? Да все. Красота, причем естественная, стройная фигура, подростковая несерьезность в дуэте с элегантностью и стилем, звонкий голос, и наконец, улыбка. У нее очень красивая белоснежная улыбка в тридцать два зуба, с такой голливудской улыбкой только в кино сниматься. Что противоречит хищным когтям.

Ирина взглянула на него, успела поймать его взгляд и улыбнулась. Глаза ее как магниты притягивали его. Такую женщину трудно будет забыть, но не хотелось бы попасть к ней на крючок.

Ирина одним магнитиком подморгнула и отвернулась. Ему стало не по себе. Как-то неудобно вышло.

Дети спустились со второго этажа минут через десять. Сеня перескакивал через ступеньку и громко кричал

– ура, Ира, приехала.

– мама, мы сегодня едим к папе? – в предвкушении радости спросила Соня.

Настя с гувернанткой Валентиной Васильевной не спеша шла следом за детьми.

– да, поедите.

– ура – закричали дети вместе и кинулись обнимать Ирину.

Настя грустно посмотрела на них, махнула Ирине, поприветствовала и остановилась в холле с Валентиной Васильевной

– вот видите, Анастасия Андреевна, о чем я вам и говорю? О воспитании. Они кидаются на людей, как дикари. Я, в свою очередь, ставлю себе цель, усмирить этот пыл, сделать их более сдержанными в проявлении своих эмоций.

– зачем? – крикнула ей Ирина.

– затем, что воспитанные дети не ведут себя так громко и шумно. Затем, что воспитанные люди, здороваются при встрече, а не вешаются на шеи.

– кто как? На хороших людях можно и на шеи посидеть – возразила Ирина.

Валентина Васильевна удивленно на нее взглянула и возмутилась

– теперь я вижу кто именно дает детям неправильное воспитание. Анастасия Андреевна, вы бы сократили общение с Ириной.

– я…– попыталась вставить Настя.

Ирина парировала

– это не возможно. У детей и так очень сокращенное общение с отцом. – она чмокнула Соню в волосы, подтолкнула Сеню и сказала – бегите собираться, сейчас к папе поедим.

Она встала с дивана и вышла в холл и ласково пропела

– здравствуйте, Валентина Васильевна. Я очень воспитанная девушка. Не кричу, не скачу и здороваюсь.

– и хамите – строго ответила Валентина Васильевна.

– когда это? – наигранно удивилась Ирина.

– Ирина, я хотела бы поговорить с Анастасией Андреевной, с мамой – сделала она ударение на последнем слове.

– я не против – ответила Ирина, но не ушла.

Валентина Васильевна выждала паузу, решила не акцентировать внимание на Ирине и продолжила

– все хорошо, умненькие, способные, светлые головы, но…

Ирина цокнула языком

– вот это ваше «но…» уже портит красивую картинку «Умненькие, способные». Но…

– Ира, я тебя прошу – сказала Настя.

– ладно – ладно, продолжайте – разрешила Ирина.

Валентина Васильевна, стараясь не обращать внимание на девушку, продолжила.

– всему виной взбалмошный характер Сени.

Ирина косо на нее посмотрела и спросила

– какой? Ой, ладно, молчу, продолжайте.

– вы все время меня перебиваете – стала выходить из себя гувернантка.

– сори. Молчу.

– на уроке его хватает на пятнадцать минут…

– так это вообще много – улыбнулась Ирина.

– Ирина, – опять попросила Настя – ты можешь послушать молча?

– хорошо.

– этого – строго ответила Валентина Васильевна – мало для урока. Он отвлекается и переговаривается.

– переговаривается – ужаснулась Настя округлив глаза – быть того не может.

– вы мне не верите?

– ой, извините, верю. Просто не замечала никогда.

– а что тут замечать? Сегодня сделала замечание, чтоб не бегал по кругу, а то голова закружится. И что он мне ответил?

– очень интересно – хихикнула Ира.

– что? – поинтересовалась Настя.

Валентина Васильевна развела руками:

– что он будет бегать по квадрату.

Ирина не выдержала и прыснула смехом

– ха-ха-ха.

Настя прикусила губу и посмотрела в сторону, встретилась взглядом с Кириллом, тот пытался не засмеяться в голос, как Ирина, Татьяна Сергеевна подняла большой палец вверх.

– я не вижу ничего смешного, Ирина – возразила преподаватель.

– а я напротив, вижу.

– Теперь я окончательно убеждаюсь, что это вы настраиваете детей на плохую волну. Вам бы пересмотреть свое общение с детьми.

– ну да конечно – саркастично заметила Ира – кто виноват? Конечно Ира. Я, между прочим, такая же преподаватель, как и вы, Валентина Васильевна. И не надо меня учить.

– с Сени можно электричество вырабатывать – скептично добавила гувернантка.

– это он для сестры старается – не смогла удержаться от комментария Ирина – чтоб ей светлее было.

Валентина Васильевна принципиально повернулась к Ирине спиной и продолжила:

– я так понимаю, что на любое мое замечание, будет шквал скепсиса. Я вас, Анастасия Андреевна, предупредила. Как бы поздно не было.

– поздно что? – уточнила Настя.

– воспитывать и перевоспитывать.

– ну им же не по сорок лет.

– в том то и дело. Когда сорок будет, будет поздно что либо менять. Подумайте.

– я думаю, – начала Настя – успеем. Не упустим.

– я занимаюсь этим и вы мне должны помогать. Многое зависит от родителей, от вас и от… – она окинула строгим взглядом Ирину – …и от отца.

– передам – язвительно согласилась Ира и ушла в кухню.

Она мило улыбнулась Кириллу и сказала, усаживаясь рядом

– из-за этих милых дам – она взглянула на Татьяну Сергеевну – мы не успели познакомиться. Как вас зовут?

– Кирилл.

– Ирина. Можно Ира, Ирочка. Как вам нравится?

Кирилл пожал плечами

– я подумаю.

– Валентина Васильевна хочет, чтоб дети повзрослели в один миг. И именно сейчас. Сию же минуту. Баловаться нельзя, бегать нельзя, прыгать и кричать тем более. А играть в простые, как она говорит: не содержащие смысла и пользы, игрушки, вообще табу.

Татьяна Сергеевна тяжело и прерывисто вздохнула.

Кирилл взглянул на Татьяну Сергеевну, она чуть успокоилась и уже не натирала до дыр мебель и столешницу, разгружала посудомоечную машину и протирала посуду до блеска и скрипа. Как бы ей не хотелось поспорить с Ириной, но она была согласна с девушкой.

– только учись. Учись читать, учись писать, русский, иностранный, а когда дитю бегать и мультики смотреть? На выходных, когда к отцу приедут? Сеня молодец. В карман за словом не лезет. В прошлый раз – Ирина понизила голос, чтоб Валентина Васильевна с Настей не услышали, и наклонилась к Кириллу – говорю детям, чтоб руки после прогулки помыли, собак кошек трогали. Знаете, что мне Сеня отвечает?

– нет. – заинтересованно ответил Кирилл.

Ирина махнула рукой

– Соня сразу в ванную побежала руки мыть, а Сеня хмыкнул и говорит: «собаки же не моют лапы, после того как людей потрогают».

– мда – ухмыльнулся Кирилл

Татьяна Сергеевна пробубнила себе под нос, но так, чтоб Ира услышала

– и правильно. После некоторых людей – собак нужно руки мыть в трех водах.

Заигрывающая улыбка сползла с лица, Ирина выровняла спину и спросила:

– Татьяна Сергеевна, а где дети? Почему они так долго?

– не знаю. Рюкзачки у них собраны.

– позовите их, – она подумала и недовольно потребовала – пожалуйста.

Татьяна Сергеевна не успела ответить, она услышала, что по лестнице спускаются дети, Настя как раз проводила Валентину Васильевну и вместе с детьми вошла в кухню.

Ира встала и дала указания:

– целуйте мать родную и на выход. Сегодня ужинаем в ресторане.

– ура – закричал Сеня.

– а после ресторана – в детский мир.

– а завтра пойдем в кино? – спросила Соня

– пойдем, Сонечка.

– а я не хочу в кино, я хочу в зоопарк – капризно высказался Сеня и попросил – Ирочка, пойдем в зоопарк.

– нет, Сенечка, – ласково пропела она – я не люблю зоопарк. Все время думаю, что хищники на меня как на дичь смотрят. Сожрать хотят.

– а должно быть наоборот – не смогла промолчать Татьяна Сергеевна.

– вот, Сенечка, возьми Татьяну Сергеевну и сходите вместе. Как раз она себя в зоопарке покажет львам и медведям, пусть облизываются – она прошла мимо Насти – всем пока.

Вот тут-то настроение упало еще ниже, чем на самый низ души. Куда-то ниже низа, в подвал души.

Настя обняла и поцеловала по очереди детей, сначала скоростного Сеню, он чмокнул маму и выскочил обуваться, потом Соню. Настя проводила их до машины и вернулась в дом, сообщив Татьяне Сергеевне, что ужинать не будет.

Она села на диван и, совсем не обращая внимания на телевизор, бессмысленно щелкала каналы на пульте. На душе скребли кошки обиды и гавкали собаки злости. А она ничего не могла с этим поделать. Как? Да никак. То, что дети с радостью побежали к Ирине, ее очень обидело, но не могла же она объяснить детям, что это не няня и не подруга (как была раньше) а разлучница – любовница их отца.

Как тут настроению не упасть?

Потом еще и Татьяна Сергеевна подсела рядом и шептала, что заходила в гардеробную и обнаружила там вещи, сложенные не так как она их складывает.

– может мне не приснилось вчера, в доме действительно кто-то был?

– я же вчера все просмотрела. Никого не было.

– Ужас. – сама себя настраивала на эту волну Татьяна Сергеевна – А ты вещи в гардеробной перекладывала?

– нет. Зачем мне их перекладывать?

– А может у меня паранойя и маразм?

Насте надоело уговаривать ее в обратном и она раздраженно ответила:

– если бы кто-то приходил, то ты бы обязательно его увидела, а он бы обязательно забрал бы ценности, тем более на комоде в комнате золото лежит. Зайти и ничего не взять – вот это почти маразм. А если так и дальше пойдет, у меня тоже начнется паранойя.

– точно на пенсию пора – устало ответила Татьяна Сергеевна и, задумчиво, поплелась в кухню.

Настя тоже устала и грустно откинулась на спинку дивана.

***

Вечер Кирилл решил посвятить уборке салона автомобиля.

«Обязательно завтра нужно заехать на СТО, что-то движок не так звучит. Причем когда приехали обратно, все нормально было, а сейчас как-то не так». Он выключил пылесос и услышал звон бьющегося стекла. Он в прыжке перескочил через пылесос и в два счета преодолел лестницу. Влетел в гостиную, увидел разбитый хрустальный фужер с золотым обрамлением, а потом увидел ее босые белые ноги, торчащие из-за стола. Он быстро обошел стол. Сердце выскакивало из груди, от ужасного предчувствия.

Она сидела на полу и держала бутылку с вином, а так как бокал уже был разбит об стену, то пила она с горлышка.

Она от злости и безвыходности швырнула бокал в стену. Такое нервное состояние с ней случалось крайне редко, вернее вообще не случалось, а сегодня что-то накатило.

Он подошел к ней, наклонился и потянул за руку.

–не трогай – вяло сказала она и положила бутылку на пол, оставшееся вино вытекло из нее и потекло по кафелю, образуя красно-кровавую лужу.

–вставайте.

Она выдернула руку.

–отстаньте.

– не сидите на холодном.

–наплевать. – спорила она.

–простынете. – утверждал он.

–наплевать. – она отхлебнула глоток.

–это я уже понял, но за столом удобнее.

– мне и тут хорошо.

– насколько я знаю – женщинам нельзя сидеть на холодном. А вы на холодной плитке сидите.

– плевать.

–не замечал за вами такого многосторонне развитого лексикона и заковыристых слов.

Она нахмурилась, попыталась поймать изображение и сфокусироваться на нем.

–не смейте со мной так разговаривать – попыталась она показать себя хозяйкой этого дома.

–вставайте – он опять потянул ее за руку и констатировал факт – у вас уже руки ледяные.

–нет – она опять дернула руку.

Он сходил за подушкой и кинул рядом с ней.

– сядьте хоть на подушку.

Она взяла ее и обняла, он помахал головой и сказал

– простынете, попадете в больницу, а ваши дети будут жить с Ириной.

Он правильно рассчитал – это именно то, что ее задевает. Она зло глянула на него, потом изменилась в лице и разрыдалась, уткнувши подушку в лицо, приглушая свой голос.

– они ее любят – через пьяные слезы и всхлипы пыталась говорить она.

– они вас любят – теперь он начал с ней спорить.

– она приехала за ними, а они бегут к ней. А я даже не могу запретить. Они ведь к своему отцу едут. Они же еще маленькие. Я им объяснить не могу. Она же их к папе везет. И она ведь хорошая.

– да вы лучше.

Настя к нему не прислушивалась, она была на волне завывания, слез и пьяных воплей.

– Они ее все любят. И Сеня и Соня и Коля. А я одна. Совсем одна.

Он смотрел на нее, сидящую на полу, пытающуюся не казаться слабой и поэтому закрывающую свои слезы. И жалел.

– вы не одна.

– одна – она откинула подушку и закрылась руками.

– дети вернутся.

– через два дня-а-а-а…

– это не долго.

Она убрала руки от заплаканного лица и всхлипнула:

– но дело – то не в этом.

– а в чем?

– на следующих выходных она опять приедет и они с радостью поедут с ней. А я не могу им все сказать.

– не говорите. Лучше пусть они с радостью едут к своему отцу, чем со слезами. Вы ведь не сможете запретить им видеться.

– не смогу. Я и не собираюсь это делать.

–вот. Тогда пусть едут к отцу с женщиной, которую они знают и любят, а не боятся и ненавидят.

Она внимательно на него посмотрела, пытаясь понять смысл его высказывания. Ну не такая уж она пьяная, чтоб не понять.

– Она была моей лучшей подругой. Мы учились в одном классе, дружили. А потом я взяла ее к себе няней для детей. Она училась в педа… педаго… педагогическом. А она…. это так больно.

–разве ж это боль? – негромко сказал он.

– что вы говорите? – заплетающимся языком спросила она.

– ничего. Вы встаете?

– нет.

Он присел рядом, обхватил ее за талию и встал вместе с ней, легко пронес ее до дивана и мягко приземлил, вернее придиванил на подушки.

–зачем вы меня носите? Оставьте меня одну.

– это что женская логика? Вы только что жаловались на одиночество, а теперь просите оставить вас… – он не договорил.

Она промямлила.

–ммм. Мне плохо.

Он успел сбегать в ванную за тазиком и когда все закончилось резюмировал.

– а вино пить-то вы не умеете.

– не говорите мне о вине. – жалобно попросила она – я еще за себя не ручаюсь.

Она прилегла на подушки и закрыла глаза.

–Я ведь не пью. Совсем. Вы не думайте, что я запойная.

– я и не думаю – он взял тазик и ушел в ванную

Он вернулся в гостиную, поставил тазик возле нее, так, на всякий случай. Она уже заснула. Он сел напротив в кресло и недолго на нее смотрел. Несчастная, замученная, уставшая своей работой. Как же ей тяжело. Мало того, что так судьба повернулась к ней боком, так ей же еще приходится доказывать всем и вся, что у нее все благополучно и хорошо. А ведь это так тяжело. А для него было бы совсем непосильно.

Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что жалеет ее. Ее. Ему нельзя ее жалеть. Или можно?

Значит, Ирина была ее подругой. Учились вместе. Дружили. А когда у нее родились дети, Анастасия Андреевна взяла Ирину няней для них. Вот как получается. Дети с ней сдружились, А Ирина взяла и увела из семьи папашку. Да, ирония дружбы.

Интересно, какой у нее муж. Николай. Звонил ей. Отчитывал за то, что Анастасия Андреевна взяла водителем не того человека, которого он ей нашел, кажется, Лешка, который пришел на собеседование пьяным.

Утром он зашел в гостиную. Ее там не было. Наверное, ночью перебралась в свою комнату, или рано проснулась. На завтрак она не вышла, а спустилась на улицу, когда он подогнал машину ко входу. Она села в машину:

–доброе утро – сказала она и уставилась в боковое окно.

– доброе – он завел двигатель и медленно выехал со двора.

Он решил быстро не ехать, не гарцевать и в повороты входить плавно. Если бы он знал, что плавное вождение может повлиять на их жизнь! Он не знал, а только видел зеленое состояние Анастасии Андреевны. Он видел как ей тяжко после перепитого вина. Она, конечно, старалась держаться, но по понятным причинам ей было еще очень зелено и мутно.

А еще ей было стыдно. Мало того, что рыдала, как дура, в голос, рассказала ему все, что наболело, так еще и опозорилась при нем.

Красота не писанная.

А еще голова болит. Сильно. Каждое движение в голове отдается колокольным звоном и сотрясением оставшихся мозгов. И таблетка не помогла. Конечно таблетка от головной боли, а не от перепоя.

Ох, как стыдно. От стыда перед ним за вчерашний вечер она даже не смотрела на него. Хотя не прочь бы поблагодарить, что возился с ней, с не адекватной, глупой, взрослой женщиной. Ох, как глупо. Ох, как стыдно.

– спасибо – сказала она.

– не за что – ответил он, внимательно смотря на дорогу.

Хорошо, что не стал спрашивать – за что? А то пришлось бы объяснять, напоминать вчерашний позор. Она мысленно еще раз его поблагодарила.

Он въехал во двор издательства, показав охране пропуск, остановился и, пока она не успела выйти из машины, спросил:

– вас сколько времени не будет?

–часа два.

– я тогда на СТО поеду. Что-то мне не нравится, как двигатель работает.

–хорошо – дала согласие она и вышла из машины.

Он проводил взглядом ее прямую спину, дождался, когда она зайдет в издательство и уехал.

На СТО.

– Ремень надорван. – Мастер вылез из-под капота и вытер грязной замасленной перчаткой лоб – Не ровен час порвется. Гонять не советую. Я на твою машинку ремень закажу. Завтра после обеда приедешь – заменим. А потом скорость набирай – уже не страшно будет. Хорошая у тебя машинка.

– это не моя – возразил он.

– а какая разница. Все равно, хорошая. Марка безопасная.

– и часто на таких машинах ремни летят?

– конечно же нет. – Мастер аккуратно захлопнул капот – Но техосмотр не пропускай. Контролируй.

– хорошо. Спасибо. – задумчиво ответил он и сел в машину.

Мастер подошел к нему со стороны пассажирской дверцы и заглянул внутрь машины.

– ты, парень, если что, можешь машину здесь оставить, а завтра заберешь. Не советую тебе на ней ехать. Не сегодня – завтра ремень сорвет.

– Я завтра приеду. –пообещал он

–ну смотри. Ты, парень, сильно не гони. До дома доедешь, только скорость не более 60 держи, а то при скорости вылетишь в кювет. Убьешься.

– я не буду гнать.

***

Он вернулся за ней в издательство. Сходил к охране на пропускную и уточнил не выходила ли она. Она не выходила. Она не выходила через два часа как обещала, не вышла и через четыре. Он не мог сходить и уточнить, вернее не хотел уточнять – закончилось ли совещание. Ему просто не хотелось убеждаться, что если совещание закончилось, а она не выходит, потому что не желает его видеть.

То, что ей было некомфортно сегодня ехать с ним в машине, то, что она не вышла сегодня на завтрак, говорило о том, что ее гложет вчерашнее поведение, вчерашняя слабость. Ведь всегда она пыталась показать и доказать, что она сильная, одинокая, но сильная женщина, хозяйка своей жизни. И вот тебе раз. Такой промах. Водитель, которого она приняла на работы, который работает у нее без года неделю, стал свидетелем ее человеческой слабости. Вчерашнее проявление слабости доказало что она без женского счастья. И не пытайся это скрыть. Не утаишь. Когда-нибудь это должно было открыться.

Поэтому он сидел и ждал ее и успокаивал себя, что она на совещании, а не скрывается от него. Этого не должно быть, а то не ровен час она его уволит, чтоб не было свидетелей ее слабости.

А ему нельзя от нее увольняться.

У него еще есть незаконченное дело. Даже несколько дел.

В ожидании прошло еще два часа. Он уже в местный буфет сходил. Купил бутербродов и кофе, вернулся в машину и стал обедать.

Интересно авторов и любимцев публики в издательстве кормят или только совещают?

«Совещают на совещании» – он поморщился своей мысли.

Она освободилась ближе к вечеру. Молча села в машину и они молча и очень медленно доехали до дома. Он не стал ей говорить, что ремень надорван, и что ехать быстро нельзя, решил сказать завтра, когда поедет на СТО, тем более на завтра у нее планов на выезд не было.

Когда она вышла из машины и ушла в дом, он заехал в гараж, снял пиджак и одел униформу для ремонта и открыл капот.

– Ну и что это такое?

Увиденное его совсем не обрадовало.

Что это получается? Ремень почти порван. И если бы он не догадался поехать на СТО, то гонял бы на скорости. К хорошему результату это не привело бы. Интересно когда в последний раз и кто именно заглядывал под капот этой прекрасной машины? Прежний водитель? Был ли водитель или она сама ездит за рулем. Но она уже давно не садится за руль.

Но было бы хорошее, если бы она сама рулила, тогда было бы объяснение тому, что за состоянием автомобиля никто не смотрит. А так ведь был водитель и в его обязанности входило проверять и беспокоиться о безопасности пассажиров. А тут получается, что как раз эта безопасность под большим вопросом.

Ремень надорван и в любую секунду может разорваться совсем, в любую секунду автомобиль с пассажирами на большой скорости может вылететь на встречную полосу или в кювет.

Было бы не плохо, если ремень просто надорван, но если он просто надрезан. Если кто-то его надрезал. Может такое быть? Да кто его знает....

Вот только не нужно раньше времени себя настраивать. Ремень завтра будут менять, тогда все и прояснится.

Он захлопнул капот и в эту секунду услышал звон разбившегося стекла.

Прям де-жавю. Вечер не собирается быть томным, а таким же как вчера. Она ведь не пьет. На запойную не похожа. Неужели все настолько плохо, что она решила повторить вчерашнюю неудавшуюся пьянку.

Он снял грязную робу, забрал свой пиджак и прошел в гостиную.

Ожидания не оправдались. Она не пила с горла вино, она не кидала бокалы в стену. Она собирала осколки разбившейся тарелки с кафеля и осторожно клала в мусорное ведро. Его она не слышала и от неожиданности его появления наткнулась на острый осколок рукой.

Он смотрел, как осколок глубоко воткнулся ей в кожу. На мгновение ему стало больно. Больно за нее. Он прочувствовал всей своей кожей, как ей больно.

Она ойкнула.

Ее голос привел его в чувство реальности.

Он швырнул свой пиджак на кресло и быстро подошел к ней.

– ну что ж вы голыми руками за стекло.– Он присел рядом на корточки и схватил ее руку.

Из пальца торчал осколок. Он потянул ее и встал, не отпуская ее руки, повел ее к раковине. Под струей холодной воды он аккуратно вынул осколок, подавил на кожу, выпуская чуть кровь, на случай, если стекло осталось в руке, с кровью оно выйдет.

–стойте здесь и держите руку под водой – он отпустил ее и стал шастать по кухне в поисках аптечки, открывая шкафчики, в которых было все, только ничего нужного.

– где у вас аптечка?

–Там.

Он взглянул на нее

–Где там?

– ну там – она кивнула головой в сторону верхнего шкафчика. – на самом верху, чтобы дети не достали.

– понятно.

Он открыл дверцу и достал коробочку.

– не вижу здесь бинта.

– его может и не быть. Да он и не нужен, я не сильно порезалась. Сейчас уже и кровь не течет.

Он закрыл бесполезную коробочку и подошел к ней, взял ее руку и вытащил из воды.

Кровь еще текла, но уже слабее.

–больно? – зачем то спросил он

– чуть-чуть.

Он осмотрел порез.

– можно салфетками закрутить? – предложила она.

– сейчас подам.

Он засуетился в поисках салфеток- заменителя бинта, нашел их, схватил и стал заматывать ей палец. Он смотрел, как через белую тонкую бумагу просачивается маленькая капля крови

–вот так. Скоро затянется. -Решил он успокоить ее и, не отпуская ее руки, посмотрел на нее.

Она внимательно снизу вверх смотрела ему в лицо, ее совсем не интересовал ее порез, ее интересов он сам. И он это понял. Или ему показалось, что он понял. Не важно. Он не стал долго разбираться: понял или показалось.

Он просто наклонился и поцеловал ее. Она не отстранилась, не засуетилась. Он отпустил ее руку и обнял. И прижал к себе. А она ответила. Целовала и прижималась. И все случилось.

Все случилось быстро, но страстно, и в тоже время, нежно, но сильно. Так может произойти только у посторонних, не близких людей. Все случилось на диване в зале.

Она проснулась под утро, еще до рассвета. Сон ужасный приснился, так и явь не лучше. Рядом с ней на диване в гостиной крепко спит Кирилл. Она еле успела приглушить, вырвавшийся из груди стон расстроенного душевного покоя. Покоя?

О каком покое идет речь, она давно не испытывала такого покоя. Заснуть на диване рядом с сильным и привлекательным мужчиной. Разве это не проявление покоя? Вот только ей не доставляет ни покоя, ни морального удовлетворения сейчас, в данную секунду.

Она, не спеша, чтоб не разбудить Кирилла, сползла с дивана на пол. В полутьме собрала свои вещи и ушла на второй этаж в свою комнату. И там промучилась до самого утра, дожидаясь рассвета. Она не любила ночь, и всегда удивлялась людям, которые могли проснуться среди ночи и пойти работать. Она даже не могла заставить себя встать с постели и сделать себе чай, не говоря уже о работе. Она просто лежала в постели и думала, думала, думала. Естественно мысли лезли разные и глупые и умные, но не нужные для столь ночного времени. Поэтому не любила ночь. А этой ночью прям аншлаг в голове мыслей с одними вопросительными знаками: что теперь будет, как ей быть с Кириллом, может он все сам поймет и уволится, может не выходить на завтрак, что вообще между ними произошло, помешательство в квадрате?

Она открыла компьютер и, как всегда, рабочий день начался с осмотра входящих писем. Только с одной разницей, что раньше она всегда интересовалась и с интересом читала, а сегодня она чувствовала опустошение и растерянность. Она двигала мышкой по коврику, курсором открывая письма и программы совершенно в них не вникая.

Как она могла вчера так глупо повести себя с Кириллом. Что это вообще было?

Ну как? Как она так могла?

Это же не в какие рамки не лезет. Рамки. А какие у нее рамки? Те, которые она сама себе и понастроила. Рамки одинокой женщины, от которой муж ушел к ее лучшей подруге. Рамки несчастного создания. А она? Она чем лучше Иры? Переспать с малознакомым человеком. Она даже не знает, есть ли у Кирилла семья, жена, дети. Где он живет? С кем? Ничего не знает про него. А повела себя, как порядочные женщины ведут себя с мужьями. Но он же ей не муж.

Ужасно. Просто ужасно.

Она просто отдалась человеческому инстинкту. Никакого женского счастья и удовлетворения. Конечно, она получила удовольствие, но теперь морально опустошена и не совсем может понять как себя дальше вести рядом с ним. Ведь все что произошло, произошло молниеносно и спонтанно. Произошли отношения, которые не должны дальше развиваться. Они просто не могут дальше развиваться. И что теперь делать? Как объясниться с Кириллом? Что теперь делать?

Она смотрела в монитор компьютера, но не понимала, что читает. Не нужные письма она удаляла, чтоб не засоряли память почты. Ее интересовали письма из редакции. Это самое нужное и необходимое. Но в воскресенье редакция не работает, поэтому она не сильно надеялась, что сегодня что-то пришлют. Хотя чего она ждет? Вчера в редакции все было сказано, все вопросы решены, план на будущий месяц утвержден, осталось только этого плана придерживаться и не филонить. Поэтому она без всякой инициативы клацала мышкой и пыталась отвлечься от грустных мыслей по поводу Кирилла и вчерашнего порыва страсти.

Ах, вот и оно. Она открыла письмо. Письмо от помощницы редактора Валентины Киселевой. Она совсем недавно стала работать в редакции милая, культурная, спокойная девушка. Она иногда присылала ей некую незначительную рассылку с новостями для информации. Это случалось редко и, кстати, давно уже от нее ничего не было. Сегодня, в свете вчерашних событий, это было спасительное письмо. В нем Валентина говорила, что редакция организовала ей встречу с читателями. В ближайшую среду, в пансионате «Подснежник» где и в прошлый раз. Там забронирован для нее отдельный коттедж на двое суток, приехать нужно во вторник, так как до поздней ночи рассчитывают на фуршет, сама встреча запланирована на вечер среды. Они продумали все до мелочей, а именно, чтоб она не выглядела уставшей на встрече, ей предлагают приехать в пансионат во вторник, переночевать, погулять на свежем воздухе и отдохнувшей в три часа в среду начать общаться с читателями. Также редакция приносит свои извинения, что не предупредили ее раньше. От себя Валентина просила сильно не ругать за беспамятность главного редактора, что ни чего вчера не сказали.

– я и не собиралась ругать – чуть обиделась она на Валентину за то, что та предположила такой исход событий – вообще-то я не ругаюсь, а наоборот радуюсь, что мне организовывают такие встречи.

Она открыла свой ежедневник и стала записывать план на будущую неделю. Понедельник и вторник она будет писать, вернее печатать свой роман, который уже год сидит у нее в голове и никак не перекочует на бумагу. Пора уже, пора. Смена обстановки должна хорошо повлиять на написание романа.

Вечером во вторник поедет в пансионат «Подснежник», он ей очень понравился в прошлый раз, когда она была там по такой же встрече с читателями. Она вернулась домой и всем рассказывала о нем, о своих впечатлениях, о чистом воздухе, цветочном благоухании и речном пейзаже. В среду встреча с читателями до поздней ночи. Вот и хорошо, что еще на ночь можно остаться в пансионате, а не ехать домой ночью.

Тем более она очень не любит ночь.

Она закрыла все окна в компьютере и выключила его. Сегодня она точно не начнет печатать роман. Мысли не те в голове летают. Не судьба.

Она услышала как пришла Татьяна Сергеевна. Она стала копошиться на кухне, делая завтрак.

Она почувствовала голод. Интересно, что она сегодня приготовит. Должно быть что-то вкусненькое. Она потянула воздух.

–мууу – блаженно закатила глаза и с ужасом села в кресле, вспомнив – вот, блин, там же Кирилл спит.

***

Кирилл тоже услышал, как на кухне доставали из шкафчиков посуду, ставили на плиту, включали кофемашину, по гостиной пошел приятный аромат заваренного напитка.

Он приподнялся и посмотрел через спинку дивана. Вот тут пришло разочарование. Это Татьяна Сергеевна? И чего ей в воскресенье дома не сидится? Выходной, дети уехали к отцу. Чего спрашивается ты пришла?

Он завалился обратно на диван и накрылся пледом.

А он хотел увидеть Настю. В домашнем халате, шлепающую босыми ногами по прохладной плитке, заваривающей для них кофе и чтоб на завтрак – жаренная яичница с беконом и никаких овсяных каш.

Он под пледом стал одеваться.

– ой – услышала Татьяна Сергеевна его – Кирилл, это ты что ли?

– я. Доброе утро, Татьяна Сергеевна – выглянул он из-за спинки дивана.

– ты чего?– из кухни спрашивала она – У телевизора заснул что ли?

– да. Допоздна смотрел и сам не заметил как уснул.

– вот. – задумавшись сказала Татьяна Сергеевна – и я так же. Не поняла как заснула. Вроде лестницу мыла. И заснула. Как так? ничего не понимаю.

– что-что?

– ничего – махнула она рукой и поинтересовалась – а что смотрел?

– футбол, конечно – нагло врал Кирилл.

–мугу. – футбол она обсуждать не могла, потому как ничего в нем не понимала, потому и расстроилась.

– а у вас кажется сегодня выходной.

– выходной – согласилась она – вот только дома мне не сидится. Я лучше сюда приду. Завтрак Настюше сделаю. И тебе тоже. А еще вещей много гладить надо. Вот я и решила сегодня сюда придти. Кстати, ты мне тоже свои рубашки и пиджаки давай, чтоб я их в подобающий вид привела.

– а они у меня не в подобающем виде?

Она улыбнулась

– я ответственно заявляю, что буду смотреть за твоим видом и твоей одеждой.

– а я не против – согласился он.

Она налила молоко в кастрюлю и поставила на газовую конфорку, стала помешивать его, чтоб не пригорело

– иди, Кирилл, умывайся и приходи завтракать, я кашу овсяную приготовлю.

– ой, нет, спасибо.

– чего ты? Овсянку не хочешь?

– я вообще каши не люблю.

– а чего ты любишь? – она засыпала в кипящее молоко овсяных хлопьев и перемешала.

– кофе и яичницу с беконом – с грустью сказал он.

– ну так я сейчас приготовлю.

Он подошел к ней

– не надо я кофе попью и поеду.

– что у Насти сегодня опять работа?

– нет, я машину в ремонт договорился поставить. Запчасти привезли, заменить надо.

– что-то сломалось?

– нет. Просто заменить кое-что нужно. – он взял стакан с кофе и сел за стол – Татьяна Сергеевна, а вы не знаете кто машину ремонтировал до меня.

– ну так водитель прежний, Василий Николаевич.

– а давно он ее ремонтировал.

Она пожала плечами.

– Я не знаю. Я же за детьми смотрю и на кухне работаю. В машинах ничего не смыслю. Это у Насти надо спросить. Она, наверное, знает. Но он как уволился, машину в ремонт никто не гонял. Это точно. А Настя на такси ездила.

– а чего он уволился?

– а чего они все увольняются? То им то не так, то им это не эдак. Кто их знает? Вот спроси у него.

– хорошо, спрошу. А как его найти?

– где живет – не знаю, а вот телефончик есть. Ты знаешь, что. Давай я с ним созвонюсь и договорюсь о встрече, а ты съезди к нему и все спроси. И сумочку ему передай.

– что за сумочку?

– он когда уволился не все вещи забрал, а я когда его комнату убирала, то целый пакет вещей насобирала.

– ну, хорошо. – согласился Кирилл – давайте пакет и созванивайтесь.

– сейчас еще рано звонить. Воскресенье утром могут позвонить только родственники и лучшие друзья.

– а вы ни к одной категории не подходите?

– неа – улыбнулась она.

Татьяна Сергеевна передвинула кашу на пустую конфорку, а Кирилл сказал:

– Анастасии Андреевне предлагали другого водителя, а она не приняла.

Татьяна Сергеевна хлопнула себя по ногам и возмущенно заговорила.

– Ирина? Ты ж смотри, паразитка, она опять водителей своих к Насте пристроить хочет. Вот гадина ползучая. Мало Ирке все. Все отобрала. Переманила. Врагами сделала. Так она еще и своих сюда пихает. Вот же ж мразь ненасытная. Все мало ей. Мало. Мужа отбила. Стыда никакого нет. Она еще наглости нахваталась сюда за детьми приезжать. Ты представляешь? – сама себя спросила Татьяна Сергеевна – ладно понимаю, когда между ними еще дружба была, Ирка всю свою родню сюда притащила. Одного водителем устроила, второго за садом смотреть. Так он то и делал, что только смотрел. Лентяй. Газон пока до колена не вырастет, тот его не косит. Все травой поросло. Кошмар, а Настя стеснялась выгнать – родственник же лучшей подруги. Но теперь-то что? Дружбы между ними нет, чего это Ирка опять свою родню пристроить собиралась.

– а когда они уволились? Родня Ирины.

– год назад. Когда Коля… – она не стала договаривать – ладно это я не могу обсуждать, Кирилл. Не имею право.

Кирилл пожал плечами, соглашаясь. Она и так многое уже сказала

На лестнице послышались шаги. Она спускалась по лестнице, не выспавшаяся, чуть недовольная, а может просто грустная, но уже в спортивном костюме – значит пойдет в тренажерный зал – подумал Кирилл.

–доброе утро – поздоровалась она.

– доброе утро – поздоровался Кирилл, внимательно ее разглядывая, пытаясь понять она грустная или недовольная.

–доброе утро, Настенька – поздоровалась Татьяна Сергеевна- садись, я уже завтрак приготовила.

– я не хочу завтракать.

– ну вот. А я для кого готовлю? Кирилл кашу не ест, яичницу ему некогда ждать, ты тоже не хочешь. Для кого я стараюсь? Ходите голодные.

– я позже поем, кофе буду пить.

Она прошла мимо Кирилла, включила кофе машину и села на другом конце стола подальше от него и сбоку от него, чтоб не встречаться взглядом и Кирилл все понял. Он несколько раз взглянул на нее и понял. Сегодня она опять будет его избегать. Да все бы ничего. Он уже и привык к том, что она его избегает, вот только как объяснить вчерашний вечер.

Значит не надо ничего объяснять.

Не было вечера. Выкинуть его из головы. Выкинуть. Ну раз она так хочет – значит выкинем. Если по другому она не хочет.

Он одним глотком допил кофе и встал из-за стола.

– спасибо.

Кирилл посмотрел на Настю, она даже не шелохнулась, смотрела на кофемашину, с грустью наблюдая, как из той появляется ароматный утренний напиток.

– ты уже? – засуетилась Татьяна Сергеевна – Я тебе пакет для Василия Николаевича дам.

– уже, Татьяна Сергеевна. Мне пора. Меня на СТО ждут – соврал он и пошел в гараж.

«ну что ж, значит выкинем вчерашний вечер из головы.» – решил он и как ему показалось окончательно. Только ему это показалось. Не окончательно. Нельзя выкинуть вчерашний вечер из головы.

***

Пока ремонтировали машину, Кирилл перечитал все журналы, продуманно приготовленные для ожидающих водителей.

Мастерская не большая на окраине города, с невзрачной вывеской, тихо говорящей о том, что именно находится за железными воротами. Никакого пафоса, никаких тебе зданий под стекло, в которых сидят молодые люди в пиджачках и белых рубашках, без которых не может пройти ни один ремонт, пока ты не заполнишь кипу бумаг, пока не поставишь подписей, больше чем Брэд Пит при раздаче автографов. Без лишней суеты и клерков, пугающих гарантией на данный вид автомобиля, Кирилл просто заехал в назначенное время в гараж, пересел с водительского сидения в кресло в углу возле перевернутого ящика, на котором и расположились журналы, в основном для мужчин автолюбителей.

– Вот держи, парень, – протянул мастер ремень – это тебе на память и для напоминания сохрани и не забывай в ремонт заезжать, чтоб вот такое не получать. Можешь даже на торпеду положить, тогда точно напоминалочка будет.

Кирилл взял из его рук ремень. В одном месте он соединялся тонкими веревочками.

– спасибо. Сколько я мог ездить с таким ремнем?

Мастер пожал плечами.

– зависело от твоей везучести.

–везучести?

– конечно. Тут как повезет. Мог сегодня порваться, а мог и вчера.

Кирилл повертел ремень.

– от чего он так порвался?

– износился – мастер взял обратно ремень у Кирилла и тоже повертел его, нахмурился, пожевал губами и сказал – хотя, знаешь, парень, что-то слишком рано он износился. Ровно он вот в этом месте порвался. Странно. Вот смотри.

Кирилл смотрел, как он стал щупать пальцами по месту надрыва, отодвигать еще целые веревочки.

– что именно странно? –спросил Кирилл, уже зная ответ.

– слишком ровно он надорвался, как – будто надрезал кто. – он внимательно посмотрел на Кирилла – мог кто тебе ремень надрезать?

–еще не знаю.

Мастер еще повертел его в руках.

– хотя, может и нормально это. Износился, хотя и новым кажется, а может брак какой в самом ремне был или в установке. Кто его знает. Одно ясно – вовремя ты к нам приехал, парень. Держи. – и он передал Кириллу ремень.

Кирилл заплатил за ремонт, поблагодарил мастеров, швырнул ремень на сидение рядом с водительским, а сам сел за руль. Теперь точно нужно заехать к прежнему водителю.

Василий Николаевич встретил его в подъезде своей пятиэтажки. Район, где обитал прежний водитель, старенький, дом старенький, да и сам водитель не молод. Не задумываясь об этом, но Кирилла это обрадовало.

Василий Николаевич взял пакет и заглянул в него.

– Ооо, молодец, Татьяна Сергеевна. Совсем позабыл я об этой куртке, а зимой бы вообще не вспомнил, где ее оставил. А ты значит новый водитель?

– да. Кирилл. – представился он.

– ну заходи, Кирилл.

Он провел Кирилла на кухню, там за приготовлением обеда хлопотала его жена примерно такого же возраста как и сам Василий Николаевич, она поздоровалась с гостем.

–Как там дела? – спросил Василий Николаевич.

Кирилл пожал плечами:

– да вроде нормально.

– понятно. Садись – он пододвинул ему стул.– а ты чего спросить-то хотел? Татьяна Сергеевна сказала, у тебя вопросы ко мне есть.

– я хотел спросить, где вы техосмотр проходили и где ремонтировали машину?

– так нигде не ремонтировал. Она же новая совсем. Ей же еще года нет. Она же на гарантии. В салоне куплена. Так что ты у Анастасии Андреевны спроси, куда на ремонт ехать.

– я сегодня на окраине города на СТО заехал и ремонтировал.

– ну и правильно – махнул рукой хозяин – в салоне дорого берут. А за что? Посмотрят, под капот залезут, масло поменяют и все. Зато деньги сдирают бешенные. Потому что на гарантии. А что машина сломалась?

– нет. Просто ремень поменял – Кирилл внимательно смотрел на Василия Николаевича.

– ты еще масло поменяй и колодки тормозные проверь, – как ни в чем не бывало предложил прежний водитель – я перед тем как увольняться, слышал скрип в колодках. Поменяй на всякий случай.

– хорошо. – успокоившись, согласился Кирилл и по-свойски спросил – а вы чего уволились? Платили мало?

Василий Николаевич пожал плечами

– да что там. Нормально. Платили нормально. Все бы ничего. Я бы и не уволился сам.

– вас уволили?

– нет. Вернее там такая ситуация вышла, что мне пришлось уйти.

Жена Василия Николаевича перестала нарезать морковь и отодвинула от себя нож и тарелку, и недовольно поправила своего мужа.

– сам виноват – говорила она – послушался эту фурию, племянницу свою, пошел на поводу. А теперь что?

– ну не начинай – попросил он супругу.

– что не начинай. – она уже не на шутку разошлась – только жить начали. Пенсию перестали за доходы считать. Что забыл? Ты когда у Анастасии Андреевны работал, мы пенсию вообще с карточек не снимали. Хорошо она платила. И нам с тобой хватало и внукам подарки делали и я весь гардероб себе успела поменять.

– не в гардеробе счастье – опрометчиво поправил Василий Николаевич.

– конечно – зло фыркнула на него супруга – не в гардеробе, а в тех деньгах, что ты прошлый год получал. Нет же эта прохвостка ему говорит – иди потребуй повышения зарплаты – он и пошел, даже меня не спросил. И что в итоге? Ее там не жалуют – она же разлучница. Так и этот еще капризы свои начал показывать. А Анастасия Андреевна ему правильно сказала, «если вас это не устраивает – то вам не надо у меня работать». И правильно сделала. И он ушел. Пришлось уйти.

– ну если правильно, что ж ты ругаешься.

– а ты больше Ирку слушай.

– а Ирина это няня? Она ваша племянница? – спросил Кирилл.

– племянница – ответила женщина за своего супруга – она ему, дядечке своему, год назад помогла – устроила к своей однокласснице на работу водителем. Все хорошо. Анастасия Андреевна его даже не уволила, когда Ирка мужа ее увела. Так нет, месяц назад пришла и давай на него давить, чтоб повышения зарплаты требовал.

– ни чего она на меня не давила.

– защищай, защищай ее. Больше некого защищать? Про внуков бы подумал. Не давила она на него – она махнула рукой на мужа и повернулась к Кириллу – это меня дома не было. Я бы его не пустила требовать. Старый балбес. Иринка там нашкодничала, так еще и нам свинью подложила.

– ну чего ты? – вяло сопротивлялся Василий Николаевич. – она же не знала. Она как лучше хотела.

– ой- устало махнула она на мужа она всегда как лучше хочет. И только свои цели преследует.

Всю дорогу обратно он задавал себе вопросы, на которые не мог сам ответить. Но поразмышлять стоило. Что-то тут не так с этим ремнем. Стоит ли говорить об этом ремне Анастасии Андреевне? Не понятно мог ли кто надрезать ремень? Для чего? Чтоб она убилась во время поездки? Когда он говорил Василию Николаевичу о том, что заменил ремень, то внимательно наблюдал за реакцией бывшего водителя. И по его ответу, Кирилл понял, что тот не желал зла своей хозяйке и не держал на нее зла за увольнение. Он наоборот предложил новому водителю еще и тормоза проверить. Если ремень на самом деле надрезан, то напрашивается следующий вопрос – А кому это надо? Да кому угодно.

Он ничего о ней не знает. Не знает, какая она на самом деле. То, что она совсем не такая, как хочет казаться на людях – это ясно и без сомнений. Он не знает о ее семье. Где ее муж? Бросил? Разошлись? Или развелись? Где он сейчас? Она такая общественная личность, о которой постоянно пишут газеты и журналы, но пишут все что угодно, но ничего личного, только поверхностная информация. Что он о ней и ее семье знает из средств массовой информации?

Он стал вспоминать, что читал о ней. Писать стала в свободное от работы время. Писать стала сразу хорошо. Тра тата, ля, ля, ля, и тд и тп. Одно и тоже. Одинаковыми словами и фразами. Ее сразу опубликовали в издательстве и полюбили в народе. В издательстве ее тоже полюбили – это он и сам уже мог сказать, без СМИ. Писали про семью, есть муж и дети. Значит информация о том, что она уже не живет с мужем, еще не просочилась к журналистам. Интересно, как давно она с ним не живет? Писали, что она была замешана в каком – то уголовном деле, но информация не подтвердилась и ее посчитали слухом. А на самом деле просто кому – то очень выгодно было спрятать это уголовное дело и «посчитать его слухом». А какое уголовное дело? И с чем это связано? Так все и замяли. Живет за городом – не любит суету и социально застенчива – но это правда, он уже заметил. Не любит светиться на людях и телевизионных передачах. А кем она раньше работала? Этого он точно нигде не читал. Не писали об этом. Как она раньше жила? До того как стать знаменитой писательницей? Была обеспеченная наследница какого- то американского миллиардера или бедствовала со своим мужем и детьми?

Кирилл медленно въехал в ворота загородного поселка и не спеша поехал по улице. Воскресенье – суетливый день недели – все уже потихоньку начинают разъезжаться из поселка в город, остаются только местные и отпускники.

Американского миллиардера скорей всего нет, а вот детки ее родились когда она уже писать начала.

И что ему теперь делать? Говорить про ремень?

Он въехал во двор, пожалел, что не заехал на мойку, но не расстроился – можно ведь и самому помыть машину, тем более в его обязанности входит полностью смотреть и ухаживать за машиной. Он остановил машину возле колонки и пошел в гараж за моющими средствами и тряпками, все никак не понимая, стоит ли раньше времени пугать Настю и говорить про этот поврежденный ремень. Хотя ремень мог и просто порваться. И тогда нет смысла мутить чистую воду – решил он.

***

Она в окошко своей комнаты с интересом наблюдала, как он моет и натирает ее машину.

Если бы не было все так грустно, то было бы эротично.

Она хмыкнула сама себе, задернула штору, чтоб отгородиться от Кирилла и от мыслей о нем, хоть даже такой нежной и тонкой материей. Но тонкая штора ее отгородила только от солнечного света, но не от мыслей о Кирилле.

– Ну вот. Пропала. – сама себе говорила она – и чего тебя к нему потянуло? Одним днем живешь? Теперь что делать будешь? Избегать? А как? Сильно не спрячешься. Особенно в машине. Может заболеть? Это проявление слабости. Нужно с ним как-то поговорить и поставить все точки над ё. Нужно ему как-то сказать, что это было минутное влечение и что оно уже прошло.

Она опять подошла к окну и немного приоткрыла тюль. Кирилл натирал воском капот, металл заблестел и заиграл. Кирилл не был спортивным качком, не было в нем косой сажени в торсе, но в его руках чувствовалась сила, это она заметила вчера вечером на диване.

Она поморщилась от стыда содеянного.

– ну я же взрослая женщина – стала оправдывать она себя – почти не замужем. Почему мне должно быть стыдно от влечения к мужчине? Тем более к такому красивому и мужественному. Почему бы и нет.

Она отошла от окна, чтоб он ее не заметил и села за стол, и даже включила компьютер.

– нет. Точно нет. Это не может так продолжаться. Семьи и детей у него нет, но это же не оправдывает меня. А я веду себя как похотливая разведенка. Нет. Так нельзя.

Она категорически запретила себе даже думать о Кирилле как о мужчине нежном, и в тоже время властном, о таком, как он себя показал вчера вечером на диване. С этой секунды он для нее водитель и только. Как и был до вчерашнего дня.

– а не то будет горе – пессимистично заверила она себя.

Говорить она ему точно ничего не будет и объяснять не будет. Не сможет. Тогда он должен как-то сам все понять. А может он уже все понял?

А может, у него было такое же минутное влечение, как говорится, не обязывающее к продолжению.

Она открыла программу и решила не затягивать до понедельника, а начать сегодня написание нового романа. А чего бы и не начать, тем более он давно сидит у нее в голове. Она стала печатать и это ее отвлекло от мыслей о Кирилле. Ее всегда герои и сюжеты отвлекали от повседневной жизни и навязчивых вопросов.

Самое мудрый способ, отвлечься от мрачных мыслей – это завалить себя работой.

***

Вечером Кирилл привез Татьяну Сергеевну с детьми домой. Поработав до приезда детей над новым романом, и причем, плодотворно, так она себе оценила свой труд, Настя решила выпустить себя из затворничества.

«Как ни крути – решила она – все равно с Кириллом надо будет встречаться и общаться».

Пессимистичные мысли улетели, пообещав вернуться. Но Настя решила пока, не обращать на них внимание и их горький осадок послевкусия.

Сеня с Соней играли на диванах, прыгали на них, бегали, шумно выясняли правила и методы игры.

Татьяна Сергеевна колдовала на кухне, разгоняя по всему дому аромат жареного мяса и вареной кукурузы. Она быстро орудовала ножом, нарезая салат из свежих овощей. На плите кипел картофель, шкворчало мясо.

– проголодалась? – спросила она у Насти.

Настя обреченно вздохнула и ответила:

– тут если не голоден, от таких ароматов аппетит разыграется.

– точно – спохватилась Татьяна Сергеевна – я же вытяжку не включила.

Она оставила свое благородное дело и развернулась включать вытяжку, Настя вооружилась бесхозным ножом и стала продолжать нарезку овощей. Татьяна Сергеевна вернулась к столу,

– тебе делать нечего? – спросила она.

– я тебе помогу – заявила Настя – а где Кирилл?

Татьяна Сергеевна собиралась ответить, что он в гараже, но не успела – в дом вошел Кирилл.

– вот он – оставалось заявить ей.

– я уже поняла – недовольно ответила Настя.

«Кажется, он услышал мой недовольный тон» – решила Настя и расстроилась, как бы там ни было, не хотелось портить уважительные отношения с ним.

Кирилл взглянул на нее, как-то особенно, он не стал проходить в кухню, сходил в свою комнату, потом прошел в зал, стал играть с детьми. Они втроем устроились на полу, Соня вручила ему в руку куклу Маню, а Сеня самолетик. Кириллу ни чего не оставалось делать, как усадить Машеньку сверху и отправить в полет. Кирилл менял голоса от писклявого кукольного до реактивного самолета. Им было весело, дети звонко смеялись.

Настя дорезала салат, заправила его оливковым маслом и кунжутными семенами, помыла руки, забралась с ногами на стул – устроилась в ожидании ужина. Она мельком поглядывала в зал на игры Кирилла и детей. Теперь они взяли карандаши и рисовали на листочках. Кирилл не отлынивал от художества и живописи, он толи увлеченно, толи наоборот обреченно что-то выводил зеленым карандашом.

Татьяна Сергеевна села рядом и по-матерински спросила:

– как дела?

– нормально.

– какая-то ты странная.

– тебе показалось – быстро ответила Настя.

Татьяна Сергеевна удивленно внимательно посмотрела и подтвердила:

– точно. Вот и подтверждение.

– показалось – повторила Настя.

– у тебя что-то случилось?

– нет. С чего ты взяла? – спросила она и тут же об этом пожалела.

– ходишь, как мешком прибитая. Пыльным. Из-за угла.

– тебе кажется – быстро заявила Настя и стала путано объяснять – ничего не случилось. Просто устала. Чуть-чуть. У компьютера долго сидела.

– всю ночь?

– да.

В кухню зашла Сонечка, тем самым спасая Настю от тревожных расспросов Татьяны Сергеевны.

– мама.

– что, солнышко?

– Сеня говорит, – обиженно пожаловалась дочка – что он умеет летать.

– может быть – лояльно отозвалась Настя.

– не на самолете, – уточнила Соня – а у него крыльев нет. Он врет.

– шутит – поправила Настя.

– а еще говорит, что он волшебник и может меня заколдовать.

– здорово. Попроси его заколдовать тебя в прекрасную принцессу с длинными косами и золотой короной. Вот кем ты хочешь стать? Золотоволоску?

– да. – смущенно улыбнулась Соня, но вспомнила про брата и капризно сказала – Но он говорит, что превратит меня в улитку.

– так что ж в этом плохого? У тебя даже домик будет с собой.

– но я не хочу быть улиткой – всхлипнула Соня.

– ой, так ты и не будешь – поменяла тактику Настя и заверила дочку – Сеня не сможет тебя заколдовать.

– почему?

– потому что девочек в улитку может превратить только злой волшебник-звездочет. – на ходу придумывала Настя – а он простой волшебник. И ему не давали разрешение на превращения. А разрешение можно получить в обществе колдунов и волшебников. Ему еще не исполнилось восемнадцать лет, поэтому у него ничего не получится. Сейчас он может заколдовать только игрушку, куколку, но ни тебя ни меня не сможет.

Она не заметила, как Кирилл стоял в дверях в кухню и внимательно слушал Настину защиту дочери, при этом ни разу не обидев сына. Хоть он ее и не слышал. Но в глазах дочери он так и остался шутником-волшебником. Между двух огней.

Она нежно обнимала дочку, успокаивая детскую обиду и страх. Сонечка, поверив маме, успокоилась и уверенным шагом направилась обратно к брату.